Глава восьмая.
Её взгляд говорил о том, что она боялась сказать.
Я вернулась домой очень поздно и еще несколько часов провела в обнимку с ноутбуком, настраивая себя на новую рабочую неделю. Из колонок тихо звучал Бетховен, которого сменяли американские панки Sum 41, а за ними уже маячила трогательная мелодия от Дворжака. Такому странному плейлисту было вполне логичное объяснение. В моей душе правил бал настоящий вихрь эмоций и когда эмоции зашкаливают, то на свет появляется форменное безумство, выраженное в глупых на первый взгляд поступках.
Следующим утром я отправилась на работу, гадая, что же нового принесет эта неделя. Прошлая была полна встреч, мыслей, алкоголя, слез и грустных историй. Но сейчас мне следовало настроиться на выполнение своих обязанностей.
Возле дверей, ведущих в офис, я столкнулась с Денисом Алексеевичем, имевшим весьма помятый вид. Никак выходные бурно провел, но я была тактичной девушкой и подобные мысли никогда бы не озвучила своему руководителю. Босс улыбнулся мне и даже придержал дверь, пропуская вперед. Несмотря на некоторую взъерошенность, он был в хорошем настроении, и я поспешила этим воспользоваться.
- Денис Алексеевич, у меня будет небольшая просьба, - скромно начала я, когда мы вместе вошли в лифт.
- Какая просьба, Алиса? – удивленно спросил он, нажимая кнопку нужного нам этажа.
- Я сегодня встречаюсь с клиентом. В пятницу он заключил с нашей компанией выгодный контракт, а сегодня у него появились вопросы. Я хочу все обсудить при личной встрече, а не по телефону, если вы не против.
- Особая женская магия? – улыбнулся Денис Алексеевич. – Без проблем. Я отмечу в табеле, что вы на встрече. В какое время, кстати?
- После обеда. В три часа дня.
- Хорошо. Потом сообщите мне, что решили.
- Обязательно. Спасибо, Денис Алексеевич, - облегченно выдохнула я. На самом деле мне не было нужды встречаться с клиентом. Таким образом, я сокращала себе рабочий день и частенько пользовалась этим предлогом, чтобы просто погулять по городу или вовсе пойти домой, чтобы мирно подремать в кроватке. Но босс мог запросто проверить, была ли я на встрече. К счастью я забыла в пятницу переслать клиенту копии договоров. Конечно, я могла бы отправить их по почте, но мне нужно алиби. Да, женская хитрость не знает преград, а работать в понедельник вообще не хочется.
До обеда я имитировала бурную деятельность. Списывалась с заказчиками, бегала за распечатками, уточняла у дизайнеров готовность рекламных макетов и все в таком духе. Со стороны казалось, что я очень занята и обеспокоена только тем, чтобы заработать для компании как можно больше денег. В принципе, так оно и было.
Работая в крупной фирме или же у маленького частника, ты зарабатываешь деньги не себе, а чужому дяде, который милостиво делится с тобой крохотной частицей прибыли. Конечно, у чужого дяди тоже есть свои проблемы в виде налогов, деклараций, счетов на аренду и прочих радостей успешного предпринимателя. Вот только при миллионных сделках эти проблемы становятся несущественными и глупыми, как твой маленький конверт с месячным окладом и, если повезет, премией.
Выйдя на улицу, я вдохнула прохладный осенний воздух, от которого моментально закружилась голова. В больших городах даже воздух пахнет особенно. В нем, будто в диковинном рецепте, тысячи различных ноток от мокрого асфальта и картошки фри до пестрого многообразия духов и одеколонов. В деревнях и селах воздух пахнет скошенной травой, парным молоком, животными и фруктами, а в городах все по-иному. Так пахнет настоящая жизнь, кипящая в отдельно взятом месте. Раньше я об этом не задумывалась, стараясь поскорее дойти до дома или работы, но Ванти, странный и смешной Ванти, помог мне это увидеть. Хмыкнув, я достала телефон и, найдя в записной книжке номер моего друга, нажала кнопку вызова. Ванти ответил очень быстро, буквально на втором длинном гудке. Может быть, он ждал моего звонка, а может виной всему странности его синдрома.
- Привет, Алиса, - голос Ванти звучал глухо и немного скрипуче.
- Привет. Как твои дела?
- Хорошо. Я немного заболел, - спустя несколько мгновений ответил он и закашлялся прямо в трубку. – Валентин Борисович велел мне сидеть дома и никуда не выходить. Я уже сообщил на работу.
- Что-то серьезное? – обеспокоенно спросила я, но паренек рассмеялся в ответ.
- Обычная простуда. Раз в год это случается, и я уже ничему не удивляюсь. А как дела у тебя?
- Нормально, - буркнула я. – Просто захотелось тебе позвонить.
- Мне тоже хотелось тебе позвонить, - тихо прошептал в трубку Ванти. – Я сидел и ждал твоего звонка.
- А почему ты мне не позвонил? Я же не кусаюсь, а мы друзья.
- Вдруг ты была занята, а я меньше всего хочу тебе мешать. Да и невежливо как-то.
- Глупости какие. Ведь для этого телефоны и придумали.
- Да. Чтобы говорить с теми, кто дорог, - странно, но даже голос Ванти действовал на меня успокаивающе. Он наполнял уверенностью и дарил хорошее настроение. Я улыбнулась и направилась в сторону метро.
- Ты прав. Только чаще всего люди забывают о том, чтобы позвонить тому, кто дорог.
- Я всегда помню о тех, кто мне дорог.
- Я знаю, Ванти, - хмыкнула я, переходя дорогу. – Ты будешь дома?
- Да, а что? – тут же ответил он.
- Ничего. В гости зайду.
- Алиса, я же болею. Вдруг и ты простудишься.
- Не простужусь. Просто проведаю тебя. Лекарства есть?
- Да. Парацетамол и аспирин. Мама всегда меня лечила ими.
- Ясно. Тогда придется еще в аптеку забежать. Можно одну просьбу?
- Конечно, Алиса, - удивился он.
- Завари чай. Кажется, я только что изменила любимому кофе.
Зайдя в аптеку рядом с домом Ванти и купив необходимые лекарства, а также пару пачек стандартного «Антигриппина», который всегда был у меня в аптечке, я направилась к своему другу. Мыслей о том, чтобы не контактировать с простуженным парнем, не было вовсе. Мне по-настоящему хотелось ему помочь. По себе знала, каково это – валяться дома с противной температурой чуть выше нормы, когда тело ноет и голова трещит по швам. А рядом никого.
Ванти открыл дверь и я, не удержавшись, прыснула со смеху. Он был одет в неизменные потертые джинсы и красную толстовку, а вот шею обматывал гигантский шерстяной шарф, как любят вязать бабушки. Паренек неловко улыбнулся и нацепил на лицо противовирусную повязку. Я лишь вздохнула и вошла в квартиру, откуда доносились нотки ягодного чая, что так любил мой друг.
- Когда ты успел простыть? – спросила я, когда уселась на диванчик и взяла в руки фарфоровую чашку с синими цветочками на ней.
- Скорее всего, вчера, - тут же ответил Ванти. Он сидел на значительном расстоянии от меня и старался не кашлять. На все мои заверения, что мне простуда не грозит, паренек только мотал головой и крепко стоял на своей позиции. – Было прохладно, а у меня с утра было странное самочувствие.
- И ты мне об этом не сказал, когда я предложила прогуляться, - мрачно закончила я, заваривая Ванти «Антигриппин». Он благодарно взял в руки чашку и осторожно сделал глоток, после чего скривился. Так морщатся дети, когда их пичкаешь лекарствами.
- Нет. Я очень хотел погулять с тобой. Ты же мой друг, - виновато ответил Ванти.
- Ладно. Что уж сейчас об этом говорить. Чем займемся, пока лекарство еще не подействовало? – спросила я и тут же пояснила, увидев немой вопрос на лице паренька. – Тебя бросит в пот, а потом захочется спать. В этом вся прелесть таких напитков. Уснешь, как младенец.
- Ко мне нечасто приходят гости. Валентин Борисович, когда узнал, что я заболел, тоже хотел прийти, но я сказал, что все нормально и ему не нужно беспокоиться. Почему-то я хотел видеть только тебя.
- Это лестно, - рассмеялась я, а потом удивленно подняла брови, заметив, как Ванти встает с кровати и идет к большому шкафу с книгами. – Тебе нельзя ходить. А ну быстро в кровать!
- Мама также говорила мне, когда я заболевал, - улыбнулся он, беря в руки большую книгу, которая оказалась диковинным фотоальбомом. Казалось, я уже тысячи лет не видела настоящих фотографий, предпочитая бумаге экран ноутбука или смартфона.
Бумажные фотографии обладают собственной магией. Это не просто моменты, которые успела запечатлеть фотокамера. Это застывшая жизнь, преимущественно в черно-белых цветах. Цветные фотокарточки всегда были довольно дорогими, вот людям и приходилось экономить, выбирая черно-белые снимки. А мне они всегда нравились. Даже самая шаблонная и глупая фотография меняется, если ее перевести в монохром. Откуда-то появляются мелкие детали, которые мог упустить взгляд посреди настоящего буйства красок. А еще появляется магия. Магия черно-белой фотографии с особым настроением. Большинство фотографий в альбоме Ванти были как раз черно-белыми, и посмотреть там было на что. - Здесь я храню свои воспоминания, - тихо сказал паренек, бережно пробегая пальцами по шершавой обложке альбома. – На тот случай, если опять все забуду. Если вернется старый Ванти. А мне кажется, что он всегда рядом. Сидит где-то глубоко внутри меня и хочет выйти на прогулку.
- Старый Ванти? – переспросила я. Пока мне не хотелось открывать другу, что я была на встрече с его доктором. Кто знает, как бы себя повел Ванти, и меньше всего мне хотелось его обидеть.
- Да, Алиса. Я не всегда был таким, как сейчас, - он крепко сжал руками альбом, будто старался найти в этом опору. – В детстве я был странным. Я мало чего помню, но то, что помню, радости не приносит. Я боялся людей, боялся прикосновений, боялся звуков. Только мама могла со мной говорить и прикасаться ко мне. Но самое страшное не это. Я не мог радоваться, не мог улыбаться, а смех больше всего походил на клекот старой чайки и был неосознанным.
- Ванти…
- Понимаю, что это глупо звучит, но я боюсь, что старый Ванти когда-нибудь вернется. А я так не хочу терять эмоции.
- Он не вернется. Я не дам ему вернуться.
- Правда? – паренек лишь на миг посмотрел мне в глаза, и в его глазах я увидела страхи. А еще боль.
- Чистая правда. Друзья для того и нужны, чтобы даже в трудных моментах быть рядом.
- Спасибо, Алиса, - неловко улыбнулся он, прикоснувшись к моей руке.
- Не за что. Так что ты хотел мне показать?
- Это, - Ванти открыл альбом и чуть повернул его в мою сторону, чтобы было удобнее.
Первую фотографию я уже видела. Ее копия стояла на тумбочке возле стены. Ванти с мамой. Только эта фотография была больше и ранее невидимые детали теперь стали заметны. Например, испуг в глазах ребенка и усталость на лице женщины. Было видно, как Ванти судорожно вцепился в руку матери, а та с легкой улыбкой косится на сына. Интересно, где это снимали?
- Второе посещение доктора, - ответил Ванти, будто читая мои мысли. – Я помню тот день, как сейчас. Мне было страшно. Вокруг было много людей, и я еще не знал, что они станут моими добрыми друзьями.
- Как произошло, что ты стал чувствовать себя лучше? – я уже слышала доктора, который рассказывал мне об особенностях моего друга. Куда важнее было услышать это от самого Ванти.
- Не знаю, Алиса, - спустя пару минут размышлений, ответил он. – Мое первое осознанное воспоминание было связано с музыкой. Я тебе рассказывал, если помнишь. Валентин Борисович включил классику и с интересом уселся наблюдать за мной. А внутри меня будто что-то взорвалось и наполнило душу теплом, радостью и счастьем. Только голова немного болела в тот день. Доктор сказал, что я только учусь чувствовать все, как обычные люди, а мне так хотелось стать обычным человеком. Над кем не будут смеяться, тыкать в него пальцами и пытаться обидеть грубыми словами.
- И тогда ты начал слушать музыку?
- Да. Это было прописано в курсе лечения. Доктор строго запретил моей маме использовать, какие бы то ни было, лекарства. Он назвал это мудрёным термином, который я не понял.
- Немедикаментозное лечение?
- Ага, - улыбнулся Ванти. – Ты знаешь?
- Немного.
- Тогда тебе это более понятно. С того дня я начал чувствовать себя лучше, а однажды утром, когда слушал Моцарта, сказал маме, что хочу сладкого и улыбнулся. Видела бы ты, как засияли ее глаза. У моей мамы были красивые глаза. Самые красивые на свете. Она часто читала мне сказки и в одной из них фигурировала волшебница с красивыми глазами. Не знаю почему, но мне показалось, что у моей мамы такие же глаза. Понимаешь?
- Конечно.
- Жаль, что у меня осталось мало цветных фотографий мамы. У нее всегда были разные глаза. Когда ей было грустно, они становились мутно-зелеными, а когда она смеялась, то сверкали, будто драгоценные камни. Мне ее очень не хватает. Конечно, у меня есть Валентин Борисович, Леня, ты и еще много друзей, но…
- Мама – это мама, - закончила я, всхлипнув носом. Ванти кивнул и, легонько вздохнув, перевернул страницу.
На следующей фотографии стоял более повзрослевший Ванти, а рядом с ним еще четыре человека в белых халатах. Одного из них я узнала. Это был лечащий врач моего друга, Валентин Борисович. Только моложе и с опрятной черной бородой. Доктор улыбался в камеру и по-отечески сжимал рукой плечо Ванти. Паренек тоже улыбался. Только натянуто и прятал глаза.
- Это мои друзья, - пояснил Ванти, указывая длинным пальцем. – Валентин Борисович, два ассистента и доктор Андриянц.
- Это женщина? – удивилась я. Впрочем, да. Это была женщина. С короткими волосами, жесткими губами и весьма колючим взглядом.
- Что тебя удивляет?
- Она странная. Кажется злой.
- Вовсе нет, Алиса. Доктор Андриянц хорошая. Одна из немногих, кто был по-настоящему добр ко мне. А еще она частенько приносила мне сладости и даже играла со мной в конструктор, - рассмеялся Ванти, а затем неловко поджал губы. – Другие врачи говорили гадости за ее спиной.
- Какие гадости?
- Санитар Вова, заправляя мою кровать, рассказывал другому санитару, что доктор Андриянц потеряла ребенка. Давным-давно. Поэтому она такая злая и повернутая на работе. Мне было больно это слышать, ведь со мной она вела себя совсем по-другому. Только мне она улыбалась и ласково поглаживала по голове, когда мне было грустно. А однажды, когда я сидел в белой комнате и слушал Бетховена, доктор Андриянц зашла ко мне в слезах. Она услышала сплетни, которые распускали санитары и другие врачи. Мне стало так ее жалко, что я переборол свои страхи и обнял эту плачущую женщину. Она так страшно плакала. Нет, не громко. Тихо, сдавленно и почти незаметно. Только дрожала очень сильно. Дрожал и я. Потом она начала говорить, а я мог только сидеть и слушать. Мне хотелось ее выслушать и утешить. Сказать, что все будет хорошо. И я это сделал.
- Ты правильно поступил, Ванти, - паренек кивнул и провел пальцами по фотографии, будто возвращаясь в тот день. Его глаза блестели, как блестели и мои глаза.
- Да, я знаю, что правильно поступил. Сильным людям поддержка нужна куда больше, чем слабым, как я. Они привыкли все держать в себе, пока окончательно не сломаются. Таким был Леня, и такой была доктор Андриянц. Она говорила и говорила, наплевав на запрет Валентина Борисовича, что со мной нужно говорить исключительно о хорошем. Я сам ее об этом попросил и ни капельки не пожалел. У нее была дочка, которую она очень сильно любила. Ее звали Наташа, - голос Ванти был глухим из-за антибактериальной маски, но это не помешало мне воспроизвести в голове некое подобие немого фильма, где всем заведует рассказчик.
«Наташа была прелестной девятилетней девочкой, и мама в ней души не чаяла. Лучшие игрушки, книги, сладости. Наташа получала все, но даже несмотря на это, оставалась чутким и милым ребенком. Только немного замкнутым.
Однажды все семейство Андриянц отправилось на дачу в жаркое июльское воскресенье. Наташа уже предвкушала беготню с другими ребятишками и втайне лелеяла мысли о том, чтобы незаметно сбежать на пруд. Детвора смеялась над девочкой, называя ее нюней и трусихой, а это очень обидно для такого человека, как девятилетняя девочка. И в тот день Наташа твердо решила, что впервые нарушит родительский указ и пойдет на пруд. Одна.
Пока взрослые были заняты поливкой грядок и пропалыванием сорняков, Наташа, весело сверкая голубыми глазами, отпросилась у мамы погулять за забором. Мама разрешила, даже не догадываясь о том, что задумала дочь.
За забором Наташу уже ждали. Настя и Петя, лучшие друзья девочки на даче. Брат и сестра, чьи родители были военными, частенько выбирались на дачу, а потом придумывали тысячи озорных проделок от кражи яблок и черешни у соседей до запретного купания в пруду рядом с дачами. Наташа им немного завидовала потому, что родители детей без проблем отпускали их куда вздумается. Главное, чтобы в девять вечера они были на участке.
- Наташка, идем? Или опять струсила? – подначила девочку Настя.
- Идем, - твердо ответила Наташа и воинственно улыбнулась подруге. – Только маме не говорите, а то она меня убьет.
- Не скажем, не бойся, - заверил пузатый Петька, с аппетитом уминая спелое яблоко, сорванное на чужом участке. – Пошли? Жара такая и купаться охота.
- Ага, - храбро улыбнулась девочка. Только на душе было как-то неспокойно.
Пруд, расположенный неподалеку от дач, был гордостью поселка. Здесь водилась рыба и раки, а противоположный берег порос густым камышом, похожим на сигареты, что курил папа Наташи. Летом это было самое популярное место, как у местной детворы, так и у взрослых, которые нежились на песочке, специально привезенном кем-то из дачников для этих целей. Но Петька, против обыкновения, не пошел на пляж, а двинулся чуть в сторону, где росли страшные деревья и в камышах кто-то зловеще скрипел. Наташа вздохнула и неловко замерла на полпути, но брат с сестрой, продолжая подтрунивать над подругой, углубились в самые дебри. Чуть позже девочка поняла, что так привлекло Петьку в этой чаще.
На одном дереве, наклоненном к самой воде, кто-то привязал тарзанку. Петя тут же отцепил веревку от высохшего ствола и, найдя подходящую палку, вставил ее в петлю, чтобы через несколько секунд с радостным воплем полететь в прохладную воду. За ним последовала и Настя, повторив ту же процедуру, что и брат. Только Наташа все никак не решалась. Оправдание было простым и весьма обидным. Девочка почти не умела плавать. Только по-собачьи и в бассейне под присмотром мамы.
Но стоило брату с сестрой это узнать, как тут же посыпались новые издевки. Наташа отбросила сомнения, а затем, взяв тарзанку потными ладошками, оттолкнулась ногами и полетела вперед. Холодная мутная толща сомкнулась над ее головой, а в легкие, через несколько секунд хлынула противная вода».
- Она погибла? – хрипло спросила я, когда Ванти замолчал. Паренек вжал голову в плечи, как частенько делал, и отрицательно помотал головой.
- Нет, не погибла. Умение плавать по-собачьи спасло девочку, но страх был сильнее. Наташа лежала в соседней от меня палате. Она ни с кем не говорила, не смеялась и никого не узнавала. Даже свою маму. Доктор Андриянц плакала, когда рассказывала мне эту историю, а я плакал, когда она ушла. Те самые брат с сестрой, кто подначил девочку пойти на пруд, сбегали за взрослыми и те успели в последний момент. Но когда Наташу вытащили из воды, она с ужасом смотрела в небо стеклянными глазами и слабо всхлипывала. Через три года от них ушел отец, и доктор Андриянц перевезла Наташу в институт, запретив всем к ней прикасаться, кроме Валентина Борисовича. Она не знала, но я часто слышал ночами, как она с ней разговаривает. Читает ей сказки, улыбается, а потом плачет. Тихо и бессильно. Алиса, ты плачешь?
- Немного, - криво улыбнулась я, вытирая глаза салфеткой. – А что теперь с Наташей?
- Она жива, - улыбнулся в ответ Ванти. – Я попросил доктора Андриянц, можно ли мне немного посидеть с Наташей. Она удивилась и даже разозлилась, но Валентин Борисович мягко ей что-то прошептал и мне разрешили навестить дочь доктора. С того момента я часто к ней приходил. Она была очень худенькой и целыми днями лежала в кровати, смотря в потолок испуганными голубыми глазами. Странно, но я не боялся прикасаться к ней. Я держал ее за руку и рассказывал обо всем на свете. О книгах, о музыке, о моих друзьях. О своей маме и ее маме. Рассказывал, как она ее любит, и каждый день приходит к ней. Я же слышал, хоть мне и было немного стыдно. Такие слова, которые говорила доктор Андриянц, не для чужих ушей. Потом я спросил разрешения доктора брать с собой магнитофон. Мы слушали музыку, а я рассказывал ей о композиторах, симфониях, этюдах и операх. А еще о том, что я чувствовал. О том, как мне было тяжело, но я боролся. И в одно утро Наташа заговорила. Она попросила воды, представляешь? Воды, которую так сильно боялась и которая чуть не погубила ее. В институте у всех был шок. Даже Валентин Борисович качал головой и что-то записывал в свой блокнот, называя это сенсацией. А доктор Андриянц без стеснения плакала, сжимая худенькую руку дочери и смотря в ее испуганные глаза. Тогда Наташа назвала ее мамой, и тут принялись плакать все. Ты хоть раз видела, чтобы большие и суровые мужчины плакали? А они плакали, смеялись и хлопали друг друга по спинам. Валентин Борисович сказал, что впереди еще много работы и исследований, но то, что Наташа заговорила, дает большие надежды на выздоровление. Мне стало неловко от такого большого скопления людей, и я незаметно вышел, а когда вернулся в свою палату, то без сил упал на кровать и проспал до вечера. Утром ко мне пришла доктор Андриянц и принесла коробку шоколадных конфет, которые я любил, после чего трогательно меня обняла и прошептала на ухо одно слово – «Спасибо». Тебе будет смешно, но мне было неловко в тот момент. Я же ничего не сделал.
- Сделал, Ванти, - улыбнулась я. – Ты сделал очень много и доктор Андриянц это поняла.
- Ты, правда, так думаешь? – спросил он, а затем перевернул страницу. На следующем фото на меня смотрел Ванти, доктор Андриянц и худенькая девушка, лежащая в кровати. Да, это была Наташа и даже в тот момент она боялась отпустить руку матери. Второй рукой доктор Андриянц сжимала плечо Ванти, и ее взгляд говорил о том, что она боялась сказать.
Трогательность момента разрушил простой звонок. Так звонил телефон Ванти. Паренек удивленно посмотрел на экран, после чего нажал кнопку с зеленой трубкой.
- Здравствуйте, Валентин Борисович. Хорошо. Ко мне в гости пришла Алиса. Что? Да, я вам рассказывал о ней, - неловко протянул Ванти. Я ободряюще ему улыбнулась и пошла на кухню, чтобы поставить на огонь чайник, а когда вернулась, то увидела, что мой друг очень грустно на меня смотрит.
- Ванти, что случилось? У тебя странный вид.
- Доктор сказал, что послезавтра мы поедем на конференцию по таким людям, как я. Это займет две недели.
- Разве это плохо? – Ванти пожал плечами, сжимая в руках телефон.
- Нет, наверное. Просто мне будет не хватать наших встреч.
- Это только на две недели и вдруг там будет обсуждаться что-то важное? Я буду тебе звонить, а ты мне, – я мысленно пообещала себе позвонить Валентину Борисовичу сразу, как уйду от Ванти.
- Да, ты права, Алиса. Но я уже скучаю, - улыбнулся он. Странно, но я тоже скучала, хоть Ванти еще никуда не уезжал.
