Глава третья.
Облака тоже могут грустить, а потом рыдают.

Следующий день начался на удивление хорошо. Я встала без будильника, сделала завтрак на двоих и спокойно насладилась горячим кофе и блинчиками. Ответ был прост. Придя домой, я включила тот самый ноктюрн, что мне рекомендовал Ванти и блаженно уснула.

Мне снился папа, играющий на рояле и тепло улыбающийся семье, а у его ног сидел Фунтик. Бульдог радостно слюнявил любимого медвежонка и, высунув язык, внимательно слушал папу в редкие моменты просветления. Грусти не было. Было лишь то самое удивительное тепло в груди. С той стороны, где сердце. Проснувшись, я еще какое-то время лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Мысли буйным водоворотом наполнили голову и принесли долгожданную свежесть. Даже мама не могла сдержать улыбки, наблюдая за тем, как я мурлыкаю под нос мелодию, что играл мне папа, и блаженно жмурюсь, смотря в окно на желтое солнце, поднимающееся над горизонтом.

- Милая, я тебя не узнаю, - рассмеялась мама, присаживаясь на стульчик и беря в руки чашку с чаем. – Вчера был хороший день?

- День был странным, но тепла в нем было больше, чем холода, - ответила я. – Будто кто-то зажег камин и напоил меня горячим шоколадом.

- Ты же не любишь горячий шоколад.

- Да. Но у этого был особенный вкус, а еще я вчера обошлась без рома, - похвасталась я, прижимаясь к маминому плечу.

- Ты у меня умница. Я очень счастлива, когда ты улыбаешься, милая.

- Это бы странный день, - тихо повторила я. – Но Ванти сделал его чуточку лучше.

- Кто такой Ванти? – заинтересованно спросила мама. – У тебя появились друзья?

- Нет, мам. Он не друг, просто знакомый.

- Значит это очень хороший знакомый, раз он поднял тебе настроение.

- Да, - хмыкнула я, возвращаясь в реальность. – Но сейчас мне пора на работу.

- Конечно, доченька. Рано еще, но ты иди, если нужно, - улыбнулась мама. – Тебе положить блинчики?

- Нет. Пообедаю в кафе, - отмахнулась я, а затем внезапно хихикнула. – Хотя давай. И побольше.

Даже обычный путь на работу не навевал каких-то негативных мыслей. Я медленно шла по улице и рассматривала прохожих, спешащих по своим делам. Мне было проще, ведь я специально вышла на три остановки раньше, чтобы просто насладиться осенним утром.

Вы когда-нибудь задумывались о том, что скрывают в себе люди, которые утром бегут на работу? Меня это как-то не волновало раньше, но сегодня было все по-другому. Я наблюдала за жизнью, кипящей в большом городе.

Вот стоит продавец хот-догов в мятом фартуке, на котором желтели пятна горчицы. Казалось, что само солнце отметило серую ткань этого человека. Продавец зевает и отстраненно переворачивает поджаривающиеся на маленьком гриле сосиски, а затем помешивает изогнутой вилкой кислую капусту, стоящую в отдельной стеклянной чаше. К нему подходит типичный «белый воротничок». Щетина на щеках, помятое лицо, тусклый взгляд, зажигающийся только тогда, когда продавец протягивает человеку горячий хот-дог или шаурму, слепленную буквально на коленке. Воротничок сейчас пойдет дальше, судорожно кусая сосиску и часть хлеба. Он обязательно перемажется в кетчупе, а в уголках губ застынет горчица, пока человек не придет в офис и добрые коллеги не укажут ему на это. Потом к продавцу приближается бизнес-леди среднего пошиба. Она хочет заказать растворимый кофе в пластиковом стакане. Увы, но леди не по карману кофе из Старбакса потому, что весь бюджет расписан на год вперед и в нем нет места роскошным и необязательным вещам, зато есть маленькая дочка, которой тоже хочется шоколадок или игрушек. Леди экономит на себе, чтобы обеспечить дочери счастливое детство, которого не было у нее самой. Вот и вынуждена она идти вперед, в бесконечном людском потоке, попивая противный кофейный напиток и мечтая о тех временах, когда сможет себе позволить чашку дорогого кофе, сваренного из цельных зерен. И еще говорящую куклу для дочери.

Люди, тысячи людей каждое утро идут на работу, а кто-то с работы. У них разные мысли и цели, но они едины в одном. Люди хотят счастья. Счастья, выраженного в простых мелочах потому, что жить очень трудно, а радость должна быть даже в трудных моментах. Так становится легче жить.

Я шла по улице, лавируя в людском потоке, похожем на реку Стикс, по которой плывет лодочник Харон, разрезая темные воды носом своей ветхой лодочки. Но мне не было страшно или грустно. В моей груди зажглось что-то теплое. Робкая искорка того, что люди зовут счастьем. То, что наполняет жизнь существованием и дает силы жить. Я понимала, что этого тепла очень мало, но я была благодарна хотя бы за то, что у меня есть эта искорка, и расставаться с ней я не собираюсь.

- Алиса. Вернись к нам, пожалуйста, - улыбаясь, сказал Денис Алексеевич, постучав для острастки карандашом по столу и привлекая мое внимание. Я вздрогнула и испуганно осмотрелась по сторонам, замечая издевательские лица своих коллег. Испуг продлился ровно одну секунду, а затем уступил место прежней восковой маске. Холодной и жесткой.

- Простите, задумалась, - сообщила я о причине, помешавшей боссу проводить пятиминутку.

- Поведаешь, что тебя так волнует? – вкрадчиво продолжил руководитель. Да, просто так он не отстанет. Кому понравится, что подчиненные, вместо того, чтобы благоговейно взирать на главного, витают в собственных мирах и фантазиях.

- Конечно, - кивнула я. – Я думаю о способах, как привлечь большее количество клиентов и повысить показатели отдела. Например, ввести солидные скидки наиболее крупным компаниям, чтобы потом выставить им большой счет.

- Хорошая идея. Думаю, ее можно озвучить совету, - спустя пару минут раздумий, ответил Денис Алексеевич. Коллеги, ждавшие показательной порки, разочарованно вздохнули и уставились в свои блокноты, а блондинка Марина даже прошипела обидное ругательство. Впрочем, меня этим не проймешь, как и босса, который унесся в финансовые дали. – Минимизируем на старте компании, а затем повышаем. Закинем наживку, а потом рыбка не сорвется с крючка. Молодец, Алиса, только в следующий раз слушай меня, а идеи, которые посещают твою прелестную головушку, записывай в блокнот. Зря мы их, что ли раздаем?

- Простите, Денис Алексеевич, - хмыкнула я оригинальной шуточке главы отдела, как и остальные десять человек, сидящих за большим столом из темного дерева.

- Чудесно. Рад, что мы достигли понимания. А теперь вернемся к насущным проблемам. Корреляция показала…

Вернувшись с совещания, я погрузилась в увлекательный мир рекламы, клиентов, ненавистной музыки, таблиц Excel и гигантских счетов с семью нулями. И так до самого обеда. Почему-то мне безумно хотелось, чтобы обед уже наступил. И дело не в том, что я была голодна. Я думала о Ванти. Смешном Ванти в нелепых больших ботинках, красной толстовке с логотипом сети закусочных и с маленьким рюкзаком за плечами. И он ждал меня на улице с широкой улыбкой на лице и неизменной салфеткой с печеньем в руке.

- Привет, Алиса, - улыбнулся он, протягивая мне лакомство.

- Привет, Ванти. Давно ты тут стоишь? – улыбнулась я в ответ. Паренек потупился и покраснел. Так случалось всегда, когда он смущался.

- Два часа семнадцать минут, - без запинки отчеканил он, даже не посмотрев на часы.

- Ого, какая точность,- удивилась я. Нечасто встретишь подобное.

- Я с детства так умею, только маму это расстраивало, - пожал плечами Ванти. – Хочешь кофе?

- Да, сама хотела предложить. У меня тоже для тебя есть вкусненькое. Любишь блины? – я достала из сумки контейнер с блинчиками, которые взяла из дома.

- Это мне? Правда? – Ванти испуганно сжался на миг, а затем осторожно протянул руку к контейнеру, который я держала в левой руке. Было ощущение, будто он боится обжечься.

- Тебе. Не все тебе меня кормить печеньем.

- Спасибо, Алиса. Меня редко кто угощает чем-то вкусным, а я очень люблю блины, - мило улыбнулся паренек, растянув в ухмылке широкий рот.

Когда мы сидели за столиком в том самом кафе, где впервые общались, Ванти аккуратно ел блины. Я заказала у официанта маленькую чашечку малинового варенья, и теперь мой собеседник макал в сладость блины, а затем, помогая себе ножом, отправлял небольшие кусочки прямиком в рот. После каждого кусочка он жмурился и тихонько вздыхал, не обращая внимания на удивленных прохожих, которые во все глаза смотрели на странного парня в потрепанной одежде и сидящую рядом с ним девушку в сером аккуратном пальто.

- Я вчера слушала Шопена, как ты и говорил, - тихо сказала я. Ванти удивленно на меня посмотрел, а затем вернулся к блинам.

- Я сделал плохо? – сказал он, дрожащей рукой отрезая очередной кусочек.

- Нет, что ты. Впервые, после долгого времени, я спала, как младенец. Без кошмаров, грусти и прочего, - я подробно рассказала ему о своих снах. Ванти внимательно слушал, пока я не закончила, после чего робко улыбнулся.

- Я знал, что так и будет. У меня получается менять боль на тепло. Даже облака грустят, а потом рыдают, чтобы вернуться к прежней белой воздушности.

- Сколько тебе лет? – решила спросить я. Почему-то во время встреч с Ванти этот вопрос отходил на второй план.

- Тридцать один год, одиннадцать месяцев и двадцать восемь дней.

- Это получается, что через три дня у тебя день рождения?

- Да. Мне будет тридцать два, - гордо ответил паренек, отпивая ягодный чай. В прошлый раз он тоже заказал ягодный чай. – А сколько тебе лет?

- Двадцать девять, - улыбнулась я, решив не пугать его тем, что такой вопрос женщинам обычно не задают. Ванти рассмеялся, а затем пояснил, заметив на моем лице выражение замешательства.

- Ты выглядишь на двадцать один год и три месяца. И у тебя красивые глаза.

- Спасибо. Это очень мило с твоей стороны. Ты живешь один?

- Да, - настроение Ванти моментально изменилось на диаметрально противоположное. – Можно мы поговорим о чем-нибудь другом?

- Ты же говорил, что лучше поделиться с кем-то грустью? – паренек резко пожал плечами, и я поняла, что лучше не давить на него. Я его совсем не знала и принялась лезть в чужую душу, не заботясь о чужих чувствах. – Прости, Ванти.

- Ничего, - грустно ответил он. – Я редко кому это рассказываю. Люди смеются, а мне становится очень больно.

- Понимаю. Прости мое любопытство.

В рюкзачке Ванти раздалась трель телефонного звонка. Мой собеседник охнул и чуть не упал со стула, пытаясь стянуть рюкзак, но в итоге ему это удалось. Перед тем, как ответить, он жалобно посмотрел мне в глаза, будто извиняясь за что-то, смущающее только его, но моя улыбка успокоила Ванти. Поразительно, как же меняется его настроение.

- Алло, - с небольшой запинкой ответил он, нажав кнопку с зеленой трубкой. Я, решив ничему не удивляться, тем не менее, изменила своему табу, увидев в руке Ванти старенький Сименс А35. Такой телефон был у меня в те времена, когда я заканчивала школу. Трубка Ванти была облачена в довольно вытертый чехол из дешевого кожзаменителя, будто мой знакомый сошел со старых журналов двухтысячных.

- Не волнуйся, - одними губами произнесла я. Ванти улыбнулся и повел разговор более уверенно.

- Да. Я обедаю, доктор. Нет, все хорошо. Я помню про пятницу. У меня записано. После работы я приду к вам и принесу свои дневники. Не пропускаю. Каждый день пишу, как вы и говорили. Спасибо, доктор. До свидания.

- Все хорошо?

- Да, - неловко ответил паренек. – Прости. Когда люди узнают про доктора, то пугаются и бросают меня.

- Это же доктор, - тихо сказала я. – Здесь нет ничего страшного. Так?

- И все же, - Ванти вновь превратился в робкого и застенчивого человека. Даже кончики ушей покраснели. – Доктор помогает мне чувствовать этот мир лучше.

- Ты мне расскажешь?

- А ты не испугаешься? – тревога в его зеленых глазах была такой реальной. – Просто ты единственная, кто со мной сейчас общается. Я боюсь тебя потерять.

- Расскажи мне, а я обещаю, что помогу тебе, чем смогу,- Ванти еще не знал, что я как-то посещала психолога, и мне было понятно его волнение. Люди не любят тех, кто отличается от них. Физически или духовно.

- Хорошо. Хочешь еще кофе? – с надеждой спросил он. Я кивнула, и Ванти бросился в кафе за новой порцией, а когда вернулся начал свой рассказ.

- К доктору меня привела мама. Давным-давно, когда я был маленьким. Доктор был очень добр, дал мне конфетку, - Ванти улыбнулся далеким воспоминаниям. – А потом показывал разные картинки и даже разрешил поиграть в конструктор. Пока я был занят, он о чем-то долго говорил с мамой, а мама плакала, и ее красивые глаза были опухшими. Я даже сейчас это помню. С того посещения, я каждую пятницу прихожу к нему и приношу с собой дневники. Доктор, его зовут Валентин Борисович, сказал мне описывать каждый день и уделять большое внимание тому, что я чувствую. Грустно мне или смешно, хочется плакать или петь – Валентин Борисович попросил писать обо всем. И я писал. У меня уже много тетрадей. Каждый месяц я приношу их к нему, и доктор передает их своим помощникам, чтобы провести какие-то исследования. Я писал даже о нем самом. Писал о том, как растет и белеет его борода, а руки становятся сухими и морщинистыми. Ты будешь смеяться, но я правда стал себя лучше чувствовать. В моей груди возникло тепло, а мир заиграл новыми яркими красками. Если бы я был писателем, то смог бы объяснить доктору то, что вижу. Но он все равно меня хвалит. По пятницам, я пять часов провожу с ним. Мы играем в шахматы – он знает, как я люблю эту игру. Слушаем музыку. Именно он открыл для меня мир классической музыки. Ты знала, что симфонии Бетховена полны грусти, а Дворжак дарит радость? Когда я впервые услышал юмореску Дворжака, то прорыдал полчаса у доктора на плече. Так хорошо мне еще не было. Мама подарила мне плеер, чтобы я мог слушать музыку тогда, когда мне захочется. Я слушал ее утром и вечером, каждый раз открывая для себя что-то новое. Валентин Борисович сказал, что я учусь чувствовать музыку, и у меня неплохо получается. Алиса, все хорошо? У тебя снова глаза блестят? – испуганно спросил Ванти, протягивая мне чистый платочек. Я вытерла влагу и грустно улыбнулась.

- Да, Ванти. Продолжай.

- Хорошо. Скажи мне, если я что-то не так делаю.

- Обязательно, не переживай, - я сделала глоток кофе и с облегчением ощутила, как тяжелый комок в груди проваливается вглубь и позволяет мне нормально дышать.

- Доктор иногда приходит ко мне в гости. Он всегда добр и вежлив, как отец, которого я не видел. Мама рассказывала, что он ученый и все время работает без выходных. Я ей верю. Мама никогда не врала. Валентин Борисович часто проводит со мной тесты и говорит, что они помогут стать таким, как обычные люди. А я так этого хочу, - застенчиво улыбнулся паренек, сверкнув ровными белыми зубами. - Доктор помог мне найти работу, которая мне очень нравится. Я общаюсь с другими людьми, делюсь с ними своими мыслями, помогаю разбирать посылки и доставлять их людям. Одна женщина из вашей компании, очень милая. Я всегда носил ей цветы каждый день, а потом она женилась на том, кто ей их дарил. Я так сильно расчувствовался, что не мог уснуть всю ночь. Сердце билось, как сумасшедшее, и немного болело. Доктор сказал, что это нормально и назвал случившееся серьезным улучшением. Эта женщина даже подарила мне свитер, но мне жалко его одевать. Он такой красивый и теплый, что я ношу его только дома. Знала бы ты, как он потрясающе пахнет. Нотками цветов, солнца, скошенной травы, сладким вареньем. Я сказал доктору, что так пахнет счастье. Он улыбнулся и впервые за все время нашего знакомства, снял очки и вытер глаза. Они тоже блестели, как блестят у всех, кто скрывает чувства. Даже у меня часто блестят глаза, и я этого не стыжусь. Валентин Борисович успокоил меня тем, что это хорошо и этого не надо стесняться. Когда я вижу, как кто-то счастлив, мои глаза тут же начинают блестеть. Это удивительно и прекрасно. Видеть, как кто-то счастлив и осознавать, что ты счастлив сам.

- Удивительная история, Ванти, - я беззастенчиво мяла в руках платок моего знакомого, который был мокрым. Теперь я не удивлялась тому, что волна тепла бережно грела мое сердце и наполняла душу спокойствием.

- Ты не испугалась? – тихо спросил Ванти, трогательно сжимая в широких ладонях кружку с остывшим чаем.

- Нет. Я очень рада тому, что ты мне это рассказал.

- И мне полегчало. Ой, здравствуйте Александр Юрьевич, - чья-то знакомая тень легла на столик, а в осеннем воздухе, прохладном и еле теплом, разлился аромат дорогого одеколона.

- Здравствуй, Ваня. Привет и тебе, Алиса.

- Здравствуйте, Александр Юрьевич, - холодно поздоровалась я, подняв голову. Рядом со столиком стоял мой бывший возлюбленный, разбивший мое сердце весьма банальным способом. Ванти быстро встал и протянул руку. Саша ее пожал и только я заметила, как на его красивом лице промелькнула искра пренебрежения.

- Я, пожалуй, пойду? Пока, Алиса. Я рад был поговорить с тобой, - Ванти протянул Саше руку, но тот сверлил меня глазами удава Каа, изредка кривя губы в усмешке.

- Пока, Ванти, - улыбнулась я, пожав руку паренька. Ванти опустил голову и быстро пошел в сторону перехода. Оглянулся он только раз и помахал мне рукой. Почему-то стало грустно.

- Новый друг? Плохая замена, - съязвил бывший, без спроса занимая место Ванти и отодвигая чашку с чаем в сторону.

- Я даже не удивлена, что ты продолжаешь думать тем недоразумением, которое величаешь мужской гордостью, - парировала я. – Не трогай его.

- Больно надо. Как дела?

- Хорошо.

- На разговор ты по-прежнему не настроена?

- Нет. Мы все обсудили давным-давно.

- Перестань, Лис. Я же извинился, - тяжело вздохнул Саша, став на мгновение тем, кого я когда-то любила.

- Алиса.

- Что?

- Меня зовут Алиса.

- Хорошо, как скажешь. Тебя не обижают в отделе? Я в курсе, что Денис жестковат, - я смотрела в лицо Саши и прежняя боль, которую я старалась забыть и сломать, вновь захватила мое сердце в свои скользкие щупальца.

- Денис Алексеевич весьма талантливый руководитель и критикует только по веским причинам.

- Алис.

- Чего?

- Я скучаю.

- Плевать. Дай-ка угадаю. Тебе надоела силиконовая кукла по причине своей беспросветной тупизны и ты вспомнил о той, кого на нее променял? Не хватает проникновенных разговоров, блинчиков по утрам, теплоты и заботы, да? – безжалостно обрушилась я. Саша мог только кривиться и молчать. Мои слова попали в цель. По крайней мере, я на это очень надеялась.

- Ты как всегда проницательна. Моя любимая черта в тебе.

- Разлюбить уже пора, пока твое нежное сердечко не дало трещину.

- Злая ты, Алиска. Я правда хочу вернуть тебя.

- Не получится, - покачала я головой. – Знаешь, чем разбитое сердце отличается от целого? Разбитое сердце можно собрать и заштопать грубыми нитками, но нитки иногда перетираются, и возвращается боль. Та боль, что была причинена. Та боль, которую нельзя вылечить деньгами, подарками и сладкими речами. Разбитое сердце всегда болит, и исцелить его может лишь новая любовь. Сказав однажды «все кончено», нельзя вернуть прошлые чувства. Всегда будет место обидам, недомолвкам и всегда будет боль. Так понятно?

- Да, - хрипло ответил он, закуривая сигарету. Саша всегда курил дорогие сигареты черного цвета с золотым ободком вокруг фильтра. Запах этих сигарет я теперь просто ненавидела. Потому, что этим запахом была пропитана Сашина квартира, наша кровать и волосы его любовницы.

- Надеюсь, что мы не вернемся к этому разговору и сохраним обычные деловые отношения.

- Я не оставлю попыток, Лиска. Ты прекрасно знаешь, - тихо буркнул Саша.

- Знаю. Но я не сдамся, Саш. Ты сделал выбор. Выбор сделала и я. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить, - обида, маленьким комочком зашевелившаяся в груди, просилась наружу, а я была слишком зла, чтобы просто молчать.

- Если я скажу, что исправлюсь? – с надеждой протянул он. Я встала со стула и запахнула пальто, после чего наклонилась к Саше и прошептала ему на ухо.

- Это будут просто слова. Ничего не значащие для меня слова. До свидания, Александр Юрьевич.

- До свидания, Алиса, - Саша поиграл желваками, но мне было все равно. Только вновь захотелось рома. Чистого и крепкого рома, чтобы выбить ту дурь, что засела в моей бедной голове, и лучшие хиты Фрэнка Синатры. Только старый алкоголик приводил мои мысли в порядок.