– …надо его разбудить.

– Придет время – проснется.

– Жена велела привести его в чувство.

Высоко надо мной – водная гладь. На ряби волн играют солнечные блики.

Поднимаюсь к ней, загребая руками и толкаясь ногами.

В легкие врывается воздух. Свет такой яркий, что режет глаза…

Я часто моргаю и щурюсь. Наконец в глазах проясняется.

Стас сидит на диване, закован в наручники по рукам и ногам. Взгляд у него тяжелый и мрачный.

Время как будто остановилось, и меня несет по течению. Стас напряженно щурится и что-то бормочет.

Кто ты, Аугустас Козленко? Можно ли тебе верить?

Выбора нет. Придется все поставить на тебя.

Стас слегка, почти незаметно поворачивает руку, но смотрит не на «браслеты», а на часы.

Часы.

– Который час… день?.. – Пытаюсь встать, однако меня останавливает боль в шее и спине. От руки за спину тянется трубка капельницы.

– Очнулся, очнулся! – кричит Морти, муж Кэролайн.

– Господин президент, не волнуйтесь. – Доктор Лейн кладет руку мне на плечо и наклоняется, заслонив собой свет. – Мы сделали вам переливание тромбоцитарной массы. Сейчас без пятнадцати четыре, утро субботы. Вы потеряли сознание на четыре с небольшим часа.

– Нам надо… – Снова пытаюсь встать. Подо мной что-то мягкое. Вроде подушка.

Доктор Лейн давит мне на плечи, заставляя улечься.

– Не так быстро. Знаете, где вы?

Пытаюсь прийти в себя. Да, я временно выбыл из строя, но где я и с чем имею дело, – помню.

– Мне надо идти, доктор. Время не ждет. Уберите капельницу.

– Ну-ну, не спешите.

– Уберите капельницу, или я сам сниму ее. Морти. – Муж Кэролайн прикладывает телефон к уху. – Это Кэрри звонит?

– Стойте! – Улыбка сходит с лица доктора Лейн. – На минуту забудьте про Морти, хоть раз выслушайте меня.

– Минута, – вздохнув, говорю я. – Время пошло.

– Руководитель администрации объяснила, что вам здесь оставаться нельзя, что вам надо куда-то идти. Остановить я вас не в силах, но могу пойти с вами.

– Нет. И речи быть не может.

Доктор Лейн играет желваками.

– Капельница, – говорит она, – прихватите ее с собой. Завершите переливание. Ваш агент, агент…

– Джейкобсон, – подсказывает тот.

– Да. Он говорит, что на службе в «Морских котиках» прошел курс первой медицинской помощи и умеет работать с ранами. Когда препарат закончится, он вынет иглу.

– Отлично, – говорю я, подаваясь вперед. Чувство, будто меня раз шесть-восемь ударили ногой по голове.

Доктор снова заставляет меня лечь.

– Моя минута еще не вышла. – Она наклоняется ко мне. – Следующие сорок восемь часов вам нельзя вставать. Знаю, что вы не послушаетесь, но хотя бы максимально сократите физическую активность. Сидите, не стойте. Ходите, не бегайте.

– Понимаю. – Выпростав правую руку, шевелю пальцами. – Морти, дай мне Кэролайн.

– Да, сэр.

Морти вкладывает телефон мне в руку, и я подношу трубку к уху.

– Кэрри, все случится сегодня. Оповести команду. Я формально подтверждаю, что мы переходим ко второй фазе.

Чтобы приготовиться к тому, что нас ждет, сказать требовалось лишь это. Если б нам грозила «обычная катастрофа», из тех, к которым мы готовились после 1959-го, я бы сослался на уровни боеготовности – либо для военных систем по всему миру, либо для отдельных частей. Сейчас все иначе: мы столкнулись с кризисом, о котором в пятидесятых и помыслить не могли. Предстоит задействовать совсем не те механизмы, что при обычном ядерном ударе. Кэрри точно знает, что такое вторая фаза: мы уже две недели как в первой.

В трубке слышно только дыхание Кэрри.

– Господин президент, – произносит она наконец, – похоже, что все уже началось.

Пока я выслушиваю ее, проходят самые быстрые – и самые долгие – две минуты в моей жизни.

– Алекс, – зову я. – Забудь про машину. Доставь нас к специальному борту ВВС.