Не успел отряд, возглавляемый Псаревым, покинуть Площадь Ленина, как Савелий Гаврилов вызвал в свой кабинет Сергея Харитонова, командира группы сталкеров. Именно его парни вступили в бой с отрядом штурмовиков Вегана на набережной Невы у Финляндского вокзала.

– Ты ничего странного не заметил? – задал капитан не очень понятный вопрос.

Харитон огляделся по сторонам, но никаких новшеств в кабинете не обнаружил.

– Да не… – пробормотал сталкер, подозрительно косясь на потолок.

– Там, на набережной, в ходе боя. Может, веганцы вели себя как-то необычно?

Командир сталкеров на миг задумался, а потом произнес медленно, осторожно подбирая слова, примерно с таким же выражением лица, с каким, наверное, саперы ходят по минному полю.

– Да как сказать. Странно работали зеленые. Палили, как чокнутые, да все в молоко.

Гаврилов энергично кивнул, давая Харитонову понять, что он примерно это и ожидал услышать.

– Оккеры, они… Они веганцев, как щенят, покрошили. Две-три автоматные очереди – и все лежат. Я сам не видел, как их уделали… Но все равно чудно как-то.

– Верно. Все верно… – произнес Савелий Игоревич, словно бы обращаясь вовсе не к Харитону, а куда-то в пустоту. Потом капитан извлек из ящика стола ту самую карту с пометками.

– Теперь про карту. Ничего странного не видишь?

Сергей Харитонов пробежался взглядом по хитросплетению улиц и переулков, по карандашным пометкам. Неуверенно пожал плечами.

– Нет вроде. А че?

– А то, Харитон, что это не первый отряд веганцев, с которым мы сталкиваемся. Но карта – первая.

Капитан замолчал. Сталкер сосредоточенно морщил лоб, воскрешая в памяти все случаи контактов с вооруженными силами Империи, в которых он участвовал сам или о которых слышал от соратников.

– Ну да. Патроны, жратву, снарягу – это брали с трупов. Но чтоб карты…

– Да еще такие качественные, – поддакнул Гаврилов. – Короче. Все это пахнет дезой.

– Чем? – переспросил Харитонов.

– Дезой. Ну, дезинформацией. Скоро война, не забывай об этом. Отвлечь внимание противника, а потом нанести удар – это классика военного искусства. Сработали тонко, ничего не скажешь. Я тоже сначала повелся.

– А как же группа Псарева? – слегка нахмурился Сергей.

– Я был обязан проверить сигнал, – отвечал командир сил Альянса на Площади Ленина сухим, деловым тоном. – Я и проверяю.

– Наши люди… – начал было сталкер.

– Наши? Наши?! – расхохотался хозяин кабинета. – Кто, Харитон? Пес, что ли? Дебошир и дезертир – вот он кто. Вольный казачок, блин. Может, оккеры? Да плевать мне на них. Двумя больше, двумя меньше…

Харитонов слушал Гаврилова хмуро, плотно сжав губы. Возразить командиру было нечего. И все же логика капитана не нравилась сталкеру. Все его естество восставало против этой людоедской позиции: «человеком больше, человеком меньше».

«Наверное, начальству иначе нельзя, – размышлял Сергей, покидая кабинет командира. – Люди – пешки, разменная монета, понятно. Но как-то неправильно это. Не так. Все не так. Все не так, как надо».

И он отправился в свой жилой блок, насвистывая песню Высоцкого.

Получив вызов к капитану Гаврилову, Алиса была крайне удивлена.

Офицер, командовавший силами Альянса на их станции, отличался отменным здоровьем и никогда не жаловался даже на насморк. Но вызов есть вызов. Захватив аптечку, девушка отправилась в кабинет Гаврилова.

Савелий Игоревич, вальяжно развалившись в кресле, точно восточный визирь, смотрел на Алису цепко, оценивающе.

– На что жалуетесь? – осведомилась Чайка дежурным голосом.

– На дефицит женской ласки, – произнес капитан, не сводя с медсестры пристального взора.

О, этот взгляд бывалого жеребца, нацелившегося на очередную добычу! Сколько раз доводилось Алисе ловить на себе подобные бесстыдные взгляды. Сколько раз приходилось ей пускать в ход приемы самообороны, чтобы наглецы не перешли от слов к делу.

– Это не ко мне, – произнесла девушка ледяным голосом. – Уровень тестостерона у нас снижает Ангелина. У нее большой опыт.

Капитан в ответ лишь усмехнулся.

Алиса не изменилась в лице. Но внутри у нее все похолодело. По спине заструился пот. Человек, сидевший перед нею, отличался от прочих мужчин, желавших овладеть ее телом. Он обладал властью. От такого не отшутишься, не сбежишь. И коленкой между ног не засадишь.

– На фиг она мне, эта потаскушка, – заговорил Гаврилов, отсмеявшись. – Дура похотливая. Ты – совсем другое дело. Ты ж у нас гостья из Страны Чудес.

Теперь Чайке стали понятнее мотивы, толкнувшие Гаврилова на этот шаг. Она кое-что знала о нем. Родился за пятнадцать лет до катастрофы. Жил на какой-то нищей окраине, то ли на Московской, то ли на Московских воротах. Всего добился сам. Зубами выгрызал себе место под солнцем. Ни женой, ни детьми не обзавелся.

– Не забывайте, капитан, что Игнат Псарев… – Алиса решилась пустить в дело свой главный козырь.

– Игнат? Какой такой Игнат? – Гаврилов сделал вид, что не понимает, о ком речь. – А, Пес-то. Его нет. Ушел в рейд.

«Разумеется, сам Гаврилов и услал его с заданием, – в голове Алисы сложились детали нехитрой мозаики. – Чтобы никто не мешал. Сука ты, Гаврилов».

– А у тебя, пташка, есть выбор, – продолжал капитан, не сводя с Чайки пристального взгляда.

– Да ну? – процедила та сквозь зубы.

– Выбор есть всегда. Либо это случится по взаимному согласию. Либо я возьму тебя силой. Выбирать тебе.

– Да! Счастья-то привалило! Торжество демократии! Полная свобода! – воскликнула девушка с напускной веселостью.

Но скрыть свои настоящие чувства не удалось. Внутри у нее все сжималось от страха.

– Решай, я жду, – повторил Гаврилов, придвигаясь еще ближе.

Алиса задумалась.

Игнат ушел в рейд, и до его возвращения защитить ее было некому. А если Псарев вообще не вернется?

Гаврилов стоял рядом. Нравился ли он ей? Конечно, нет. Надменный, расчетливый, циничный человек. Некрасив. Судя по всему, не слишком умен.

Однако принять решение Чайка не успела. Гаврилов залюбовался плавными изгибами ее сильного, юного тела. Его правая рука скользнула по талии девушки, потянулась к ее попе… Ощутив прикосновение мужчины, Алиса на мгновение растерялась, а потом в ее душе вскипели злость и досада.

Чайка коротко замахнулась и влепила Гаврилову оглушительную пощечину.

– Руки прочь, кобелина! – выпалила она.

Лицо его сначала побледнело, а потом стремительно налилось кровью.

– Кто кобелина? Я кобелина? Ну, сама напросилась! – прохрипел капитан и ринулся на девушку.

Дальше случилось странное.

Алиса не сделала ни одного резкого движения. Даже не прикоснулась к мужчине. Она изогнулась всем телом, словно змея, и ловко выскользнула из его рук. Секунда – и вот она уже отступила за стол. Гаврилов, не успевший вовремя сообразить, что происходит, врезался в стену.

– Ах ты сучка! – заревел разъяренный офицер.

– Я вас даже не трогала, – звонко рассмеялась в ответ девушка. Она изо всех сил пыталась подбодрить себя. Самым важным сейчас было сохранить самообладание. Иначе никакие приемы не помогут.

– А ну стоять! – и капитан снова ринулся вперед. И снова Чайка уклонилась от его рук. Капитан запнулся о ножку стула и растянулся на полу, изрыгая проклятия и осыпая Алису отборной бранью.

– Хотите женской ласки?! Тогда поймайте! – кричала с торжеством в голосе Чайка, напрягая мышцы для очередного стремительного рывка.

Вдруг дверь кабинета с грохотом распахнулась, и в помещение ввалились охранники Гаврилова. Они толпой пронеслись мимо командира, который так и не успел встать на ноги, навалились на Алису, скрутили и так же стремительно выволокли из кабинета, прежде чем капитан пришел в себя.

На пороге остался стоять лишь Сергей Харитонов.

– Командир, вы в порядке? На вас совершено покушение? – заботливо поинтересовался Харитон. – Мы услышали ваш крик и…

– Пшел вон! – рявкнул Гаврилов на сталкера.

Сергей исчез.

Капитан рухнул на стул, расстегнул рубашку. Взял со стола какую-то папку и начал обмахиваться ею, как веером.

Только сейчас он понял, как же сильно ударился коленом и локтем.

– Ну, баба. Ну, баба, – повторял он снова и снова, как заведенный.

Ключ со скрежетом повернулся в замке. Чайка осталась одна. В кромешной тьме. В полной тишине. В одиночной камере.

Несколько минут девушка стояла неподвижно, прислушиваясь к удаляющимся шагам караульного за дверью. Потом, когда солдат ушел, – просто вслушиваясь в могильную тишину тюремного склепа.

– Где я? – спросила Алиса сама себя и ответила с нервным смешком. – В тюрьме, ясен красен. Наверное, раньше тут были какие-то кладовки, щитовые… А теперь вот клетки. Для людей.

– Ясен красен. Ясен красен… – повторила девушка эхом. Эту присказку она позаимствовала у Игната.

Она двинулась вглубь комнаты, выставив вперед руки, и почти сразу уперлась во что-то твердое и холодное. Стена. Алиса повернулась и через пару шагов уперлась в другую стену. Получалось, что камера по площади не превышает пяти метров. Крохотный закуток. В углу железное ведро – туалет.

– Собачья будка… – проворчала Чайка, а немного подумав, добавила: – К собакам раньше так не относились, как сейчас к людям. Ох…

После недолгих поисков в камере обнаружилась узкая жесткая койка. Ничего похожего на одеяло. О подушке не стоило и мечтать. Пришлось свернуться калачиком на грубо сколоченных нарах.

– Ну и влипла… – вздохнула девушка, натягивая на голову медицинский халат, чтобы сохранить тепло дыхания.

– А кто виноват? Кто? Сама виновата.

Теперь, когда выплеск адреналина закончился, Чайке стало страшно. Она унизила капитана Гаврилова. Самого Гаврилова. Того, в чьих руках была почти неограниченная власть… Того, кто мог сделать с ней все, что угодно.

С тех пор, как Альянс перебросил свои отряды на соседние станции, именно Гаврилов, а вовсе не старший врач, стал настоящим правителем станции Площадь Ленина.

Те, кто застал мир до последней войны, с горькой иронией называли Гаврилова «игемоном». Молодежь считала это загадочное слово каким-то изощренным ругательством. А вот Чайка знала, кто такой игемон. И про Понтия Пилата читала. Про Иисуса Христа она даже слышала один раз проповедь. От самого настоящего священника. В почти настоящем храме в туннеле рядом с Невским проспектом. Это место называли «Подземный Исаакий».

За свою недолгую жизнь она многое повидала.

– Игнат-Игнат, как же не вовремя ты ушел… – прошептала девушка, закрывая глаза.

Алиса гадала, когда ее выпустят из камеры. И выпустят ли вообще. Ночью она почти не спала, ворочалась на жесткой койке. Полная тишина царила в тюремном блоке. Чайка пробовала докричаться до других заключенных, но никто не ответил. Видимо, больше тут никого и не было. Изможденная бессонницей, девушка рухнула на койку. Шаткая конструкция печально скрипнула.

«Просижу тут пару недель – и о здоровье можно будет забыть, – мысли, одна мрачнее другой, роились в голове, не давая ей ни минуты покоя. – А если Гаврилов решит отработать на мне всю Камасутру? А если арсенал инквизиции? Боже… Боже, какая же я дура».

Утро нового дня наступило незаметно для Алисы. В метро вообще очень трудно было отличить одно время суток от другого. Лишь часам к девяти пленница обратила внимание, что свет за дверью горит чуть ярче. Тонкая полоска света между дверью и полом – вот и вся связь с внешним миром, что у нее осталась. Значит, наступил новый день.

– Что день грядущий мне готовит? – бормотала девушка, прохаживаясь из угла в угол, чтобы хоть немного согреться.

Ответ на ее вопрос был получен гораздо раньше, чем Чайка смела мечтать.

Не прошло и часа, как дверь камеры отворилась с лязгом и скрежетом. На пороге стоял безликий автоматчик в серой униформе Альянса.

– К Гаврилову, быстро! – процедил сквозь зубы солдат.

– Господи, спаси… – прошептала Алиса, покидая тюремный склеп. Вообще-то она в бога не верила. Но в самые трудные минуты об этом как-то забывала.

Вторая встреча медсестры Чайки и капитана Гаврилова происходила в совсем другой обстановке.

Гаврилов сам вышел встретить девушку, пригласил присесть на стул. Смотрел без тени вчерашнего нахальства и самодовольства. Предложил чашечку кофе. Настоящего. Довоенного. Невероятный дефицит.

Пока Алиса крохотными глотками поглощала бодрящий напиток, капитан молчал. И лишь после того, как девушка поставила на стол пустую кружку, хозяин кабинета обратился к ней.

– Значит, ты – из крутых оккеров?

Алиса не проронила ни слова. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Лишь зрачки глаз слегка расширились.

– В метро редко где ведутся какие-либо записи, – продолжал капитан Гаврилов, поглядывая в какую-то бумажку, лежащую у него на коленях. – Еще реже их хранят в строгом порядке. К счастью, Невский проспект – исключение. Всех, кто получал гражданство Альянса, там скрупулезно записывали в специальную книгу. Мне пришлось потратить каких-то три часа, и – вуаля. Вот оно.

С этими словами Гаврилов протянул Алисе небольшой листок бумаги, пять на десять сантиметров. Там аккуратно простым карандашом было написано:

«Чайка, Алиса Анатольевна. Место рождения: станция Ладожская, альянс Оккервиль. Дата получения гражданства: 11.05.2020. Профессия: медсестра».

– Может, это какая-то другая девушка? – с деланным безразличием отвечала Алиса, небрежно бросив бумажку на стол.

Капитан лишь усмехнулся в ответ. Не прибедняйся, мол. Сомнений быть не могло. Ни одной другой медсестры по имени Алиса Чайка на Невском проспекте не числилось в принципе.

– Не надо юлить, – беззлобно пожурил девушку Гаврилов. – Ты – оккер, и это многое объясняет… Все объясняет.

Вечер и ночь четвертого ноября Гаврилов потратил на то, чтобы выяснить, откуда родом медсестра Чайка и что о ней известно.

Как только он узнал, что девушка родилась в Оккервиле, все сразу встало на свои места. Отпали последние вопросы.

В Оккервиле вся молодежь поголовно имела классную боевую подготовку. И медицинское обслуживание там обеспечивали превосходное. Это объясняло и особенности поведения Алисы Чайки, ее оптимизм, наивность и доброту, и ее удивительную физическую силу, а также строгое воспитание и целомудрие. Ни в одной другой общине такой прекрасный цветок вырасти не мог.

– Кто тебя тренировал, если не секрет? – продолжал допрос капитан. – Воеводин? Рысев? Может, Ваня Громов?

– Полковник, – чуть слышно отвечала Алиса.

– Как? Сам Дмитрий Александрович? – изумился Гаврилов. – Да-а. Дела.

Последние звенья мозаики встали на свои места. Устоять в спарринге с полковником Бодровым, могучим великаном двухметрового роста, мог только опытный боец.

– А здорово ты меня, – усмехнулся капитан без тени обиды. – Впредь наука на всю жизнь. Не стоит недооценивать противника.

Чайка улыбнулась в ответ. Страхи, терзавшие девушку всю ночь в тюремной камере, улетучились без следа.

– Угораздило же тебя, милая, променять свой Окей-виль на нашу клоаку… – говорил тем временем хозяин кабинета.

Гаврилов знал немало случаев, когда люди переселялись из Большого метро на правый берег. Например, лихие сталкеры Эдуард Вовк и Иван Громов год назад сбежали на службу к полковнику Бодрову. Их можно было понять. Но вот чтоб кто-то сбежал обратно, в Большое метро… Чайка была первой в своем роде.

– Может, расскажешь, что тебя там так не устраивало? – Гаврилов устремил на Алису пристальный взгляд. – На мой взгляд, Оккервиль – райское местечко.

– Это личное, – твердо отвечала девушка с гордым блеском в глазах.

– Ясно.

Яснее не стало ни на йоту, но капитан давно забросил попытки понять женскую логику. Знал лишь одно: то, что для мужика – ерунда, выеденного яйца не стоит, для женщины – катастрофа вселенского масштаба. И наоборот.

– Лады. Теперь я расскажу, как жилось тебе на Невском, а ты поправишь.

Хозяин кабинета поднялся со стула. Он неспешно прохаживался по комнате и сопровождал каждый свой тезис щелчком пальцев.

– Попав в Большое метро, ты быстро поняла, что в два счета можешь пойти по рукам. А ты – девушка гордая, свое тело привыкла хранить. Оно и понятно. В Оккервиле совсем другие нравы царят. И ты решила найти покровителя. Сильного, влиятельного, богатого. Было дело?

Щелчок пальцев.

– Было, – кивнула Алиса. Она уже поняла, что капитан времени даром не терял и собрал на нее исчерпывающее досье.

– Выбор пал на Никиту Макарова, торговца медикаментами. Неудивительно. Вы ж, оккеры, его боготворите. «Спаситель со Спасской», или как вы его там величаете?

Девушка вновь кивнула.

– Выбор удачный, что и говорить, – Гаврилов уважительно хмыкнул. – Не знаю больше ни одного порядочного человека во всем Торговом городе. Макаров был один в своем роде. Уникум. Жаль, не выживают у нас такие…

Щелчок пальцев.

Чайка опустила голову. Печать глубокой скорби легла на ее лицо.

– Макарова зарезали. Ты осталась без защиты. И тут же вкусила все прелести…

– Не успела. Удрала почти сразу, – ответила девушка чуть слышно.

Алиса Чайка в полной мере испытала на себе справедливость поговорки «Не родись красивой, а родись счастливой». На недостаток привлекательности ей жаловаться не стоило. Все было в наличии: стройная фигура, симпатичное лицо. Три года, проведенные на Невском проспекте, самым положительным образом сказались на здоровье девушки. Кормили там хорошо, даже лучше, чем в Оккервиле. Свои чудесные каштановые волосы она вынуждена была коротко стричь. Но ей, в отличие от многих женщин, шла прическа «под мальчика».

– Рядом с красивой женщиной мужчины раскрываются, проявляют себя, – сказал однажды полковник Бодров. – Кто-то – с лучшей стороны. Кто-то – с худшей.

Судя по тому, как вели себя мужчины в присутствии Алисы, негодяи в метро составляли большинство, причем подавляющее…

Медсестра Чайка давно сбилась со счету, сколько раз ее пытались изнасиловать на Невском. Пока Алисе удавалось дать отпор нападавшим на нее мужчинам, недаром она обучалась приемам самообороны. Но бороться с воздыхателями в одиночку – задача почти невыполнимая. И потому раз за разом девушка убеждалась, что единственный верный способ защитить себя – найти сильного покровителя. И она его нашла.

Никита Петрович Макаров приглянулся Чайке сразу. Серьезный, немногословный мужик. В явном криминале замешан не был, торговал медикаментами. Если лекарство требовалось срочно, стоял вопрос жизни и смерти, Макаров часто сбавлял цену. Иногда отдавал медикаменты и вовсе за бесценок. Сначала Алиса не могла понять, как при такой щедрости ее покровитель не идет ко дну. Потом догадалась, что доброта Никиты Петровича не лишена корысти. О купце Макарове шла столь добрая слава по всему метро, что многие поставщики и перекупщики предпочитали работать именно с ним. Благородство и честность – может ли в метро быть лучшая реклама?

Хорошенько подумав, Алиса выбрала Никиту из длинного ряда мужчин, заглядывавшихся на нее. И о своем выборе не пожалела.

Они быстро поладили, нашли общий язык. Макаров не имел ничего против рождения детей. Благосклонно позволял Чайке работать в медпункте, хотя на жизнь вполне хватало. Относился к девушке трепетно, нежно, буквально носил ее на руках. Но зачать малыша они не успели.

Счастливая семейная жизнь продлилась всего пару недель. А потом Алиса, на пару минут выпорхнувшая из постели, вернулась из уборной и с ужасом увидела, что вся простыня перепачкана кровью, а ее покровитель лежит с перерезанным горлом.

Судьба явно была благосклонна к Чайке. Киллер, совершивший убийство Никиты Макарова, был настоящим профессионалом. Прокрался в жилище купца беззвучно, никем не замеченный. Следов не оставил. Исчез так же тихо. Окажись Алиса в постели в момент убийства – и ее постигла бы та же участь. А так она отделалась испугом. Правда, не легким. Чайка была убита, раздавлена, уничтожена горем, столь стремительно и страшно свалившимся на ее голову.

Алиса стояла у края перрона и провожала взглядом дрезину мортусов, безликих, молчаливых могильщиков метро, увлекавших в последний путь тело ее покровителя и благодетеля.

Девушка не плакала. Не могла больше.

В каком-то отупении она глядела невидящими глазами вслед мортусам.

В этот момент и появился на Невском сталкер Борис Молотов. Алиса немного знала Молота. Он часто заглядывал во владения Оккервиля. Борис выслушал девушку внимательно, пожалел, успокоил, отсыпал немного патронов. А потом выудил из внутреннего кармана куртки листок бумаги. Он пришел на Невский не случайно. Борис искал ее, Алису Чайку.

– Это тебе, – сказал Молотов. – Из Оккервиля. От лейтенанта Ларионова.

Алиса развернула письмо, быстро пробежала глазами и тут же спрятала листок в карман брюк.

– Спасибо, – коротко ответила Чайка.

Она ни словом не обмолвилась о содержании письма, а Борис был не из тех, кто лезет в чужие дела.

– Сама справишься? – поинтересовался Молотов.

Алиса кивнула. Состояние ее могло бы показаться странным, но Борис списал все на последствия страшного горя.

– Если что – обращайся. Я на Владимирской живу. Чем смогу – помогу, – и Молотов ушел. А Чайка не стала терять времени даром.

Запихнув все свои нехитрые пожитки в сумку, Алиса Чайка в этот же день покинула владения Альянса. Путь ее лежал на станцию военных врачей. Медицинское образование, неплохое по меркам метро, у нее имелось. Опыт работы – тоже. Девушка почти не сомневалась: в госпиталь ее возьмут.

Так и случилось.

В кабинете капитана Гаврилова наступила тишина.

Чайка сидела, обхватив голову руками, и с трудом сдерживала слезы. С момента трагической гибели Никиты Петровича прошло не так уж много времени. Боль утраты если и притупилась, то не до конца. Снова и снова вставала перед ней ужасающая картина: распростертый труп на белой простыне. Темные кровавые пятна. И могильная тишина…

Капитан тоже молчал, не спешил продолжать допрос. Он понимал, что чувствует сейчас Алиса, уважал ее горе. Но и время свое офицер тоже ценил. Спустя пару минут он заговорил снова.

– Знаешь, я совсем иначе стал к тебе относиться. Раньше смотрел просто как на красивую куклу. Мечтал попробовать тебя в деле, уж прости за прямоту. Но теперь…

– Боюсь даже предположить, – устало буркнула девушка.

– И напрасно, – Савелий Игоревич слегка улыбнулся. – Теперь я решил оставить тебя в покое. Забудем то, что было. Живи, работай. Но если мне понадобится полевой медик для рейда, я знаю, кого звать. А пока ты свободна.

Алиса с минуту колебалась, не решаясь встать со стула, смотрела на Савелия Игоревича исподлобья – хмуро, недоверчиво. Потом осторожно поднялась и направилась к двери. Однако уже стоя на пороге, вдруг резко повернулась и произнесла, тщательно взвешивая каждое слово.

– И все же… Раз мы вот так мирно расходимся. Может, вернете Игната?

– Рад бы, но не могу, – Савелий Игоревич картинно развел руками. – Они далеко ушли. Не догоним. Да и людей нет.

Больше девушка не сказала ни слова. С трудом сдерживая слезы, она покинула кабинет Гаврилова и дала волю горю только тогда, когда добралась до своей койки.

В те самые мгновения, когда Соня и Дима искали способ вызволить из беды Игната Псарева, а капитан Гаврилов беседовал с Алисой, штурмовые группы Империи Веган выходили на исходные позиции.

До начала великой войны оставались считанные часы…