Глава 15. Хуже некуда

Чтобы быть уверенными, что их не будет преследовать зверье, Прохоровы с Колей и Варей проскакали Рязанцево, и только в селе Кабанское нашли приют. Маленький, но чистенький домик, в котором каждый предмет находился на своем месте, будто его только что там оставили, и только толстый слой пыли напоминал о его покинутости.

Михаил подпер бревном дверь единственной комнаты, если, конечно, не считать маленькой кухни с огромной печкой, которая занимала большую часть помещения, превращая его чуть ли не в чулан, с узким самодельным столом и парой стульев – больше там ничего не поместилось. Мужчина проверил, не сорвется ли случайно подпорка, и устроился у противоположной от подростков стены. Те же будто чувствовали возраст друг друга, поэтому и скучились вместе, тут же разговорившись. Варя Выдренкова и Коля Ростов – Михаил познакомился с ними еще в пути – оказались нормальными людьми, не совсем понятно было, отчего Черноморов назвал их мутантами. Прохоров следил за мимикой, жестами и движениями подростков и ничего странного не увидел. Все, как у всех: взгляд в отличие от детского – очень даже взрослый, а легкая неуклюжесть в движениях и естественная худоба выдавали в них подростков.

Прохоров разжег несколько лучин, воткнув их по углам комнаты, устроился на полу, разложил оружие и стал его начищать, начав с охотничьего ружья, своего любимого. Между делом он посматривал на подростков и вслушивался в их разговор.

Получалось забавно: дети жевали сушеное мясо лягух и беседовали, Сашка уселась меж Колей и Варей и донимала обоих. Они чаще отмалчивались, ведь оба чертовски устали после испытанного ужаса. Но в один неуловимый момент Алекса вдруг оказалась в роли допросчицы, а Выдренкова с Ростовым не смогли не отвечать.

– Как вы туда попали? – допытывалась девочка, всегда почему-то обращаясь сначала к мальчику, словно забыв, что в событиях участвовала и Варя.

– Ну… Вроде переночевать негде было… – нехотя отвечал Коля. Его глаза закрывались от усталости, но Сашкино любопытство не терпело промедления.

– А вы что, не знаете, что с незнакомцами нельзя разговаривать? – допытывалась Прохорова. Михаил морщился от этой навязчивости дочки, но помалкивал. У него и других забот было хоть отбавляй. Он как раз начал чистить Колькин автомат и поморщился от его неухоженности. Будто АКСУ долгое время пролежал в каком-то влажном тайнике. Поразительно, что оружие еще стреляло. Хотя «калаш» – такая штука, от исключительности которой раньше сходили с ума военные обозреватели всего мира. «Настолько неприхотлив, что работает в экстремальных условиях».

Но чистить его все же требовалось. Ведь неизвестно, когда автомат подложит свинью. Лучше уж чистый, чем грязный и непредсказуемый.

– А почему вы странные? – донесся до Прохорова не менее странный вопрос дочери. Он приподнял бровь, прислушиваясь. Варя с Колей промолчали, недоуменно поглядев друг на друга, словно скрывали некую тайну, вдруг раскрытую девочкой. А вот это любопытно…

– Нет… – не сдавалась Александра. – Ну, все же? Почему вы странные?

– Нет, – как-то обескураженно и тихо проговорил Коля.

– Вроде совсем странными не выглядите, – продолжала Саша, отвечая себе же. Потом чуть ли не в рот Коле полезла. – Ну, признавайтесь, в чем ваша странность?! Ничего не вижу! – после она повернулась к Варе и задала тот же вопрос, на что девушка лишь пожала плечами, но как-то неуверенно, отчего Михаил понял, что эти двое что-то такое от него утаивают. То ли боятся, то ли не хотят огласки. Ведь люди – такие щепетильные в вопросах чистоты крови! Неудивительно, что странные, имеющие отклонения дети не решаются выдавать свою необычность. Они опасаются, что нормальные станут относиться к ним предвзято. И если кто-то может спрятать собственную странность, то, конечно, будет ее скрывать. Надо бы осадить дочь, чего это на Сашку вдруг нашло?

– Чего это ты отмалчиваешься? – допытывалась тем временем Александра у Вари. – Вон, твой парень хоть отнекивается, а ты и вовсе как воды в рот набрала. Ну, признавайся!

– Саш! – Прохорову пришлось повысить голос, чтобы дочь отстала от подростков. – Иди сюда! Спать всем пора.

– И ничего она мне не девушка, – решил неизвестно с чего пояснить Колька, когда Александра уже перебралась к отцу.

– Да?! – возмутилась тут же Варя. Она, негодуя, шлепнула парнишку по руке. – А тому уроду меня своей девушкой представил?

– Это… Это чтобы… – Ростов густо покраснел, пытаясь найти отговорку. – Это для маскировки! Чтобы он думал, что мы вместе, и не лез к тебе!

– Вот как? – обиделась Варя. – Ну, тогда спи один!

Выдренкова перебралась с кровати на пол со всем скарбом, и через несколько минут измученная спасенная парочка уже спала.

– Ты чего это? А? – хмуро, но тихо, чтобы не разбудить детей, спросил Михаил Сашку. – Зачем тебе это надо знать? Себя здоровой почувствовала, а в них отклонения увидела? Нехорошо это, дочь, так и знай!

Теперь настала очередь Александры покраснеть. Не для того она выспрашивала у Вари с Колей об их странностях, чтобы дразниться. Но как это объяснить отцу? Ведь не расскажешь о том, что девочке привиделась или приснилась старушка, которая напророчила многие события их путешествия. А получается, что если она не расскажет, то будет в глазах отца выглядеть гадко со своими бестактными вопросами. И Саша решилась и поведала отцу историю о своем сне и вещем предсказании, которое уже наполовину сбылось.

– Да, я знаю, что верить в призраки – глупо, и что будущее узнать нельзя, – добавила девочка, не надеясь на понимание отца, – но три события, о которых она говорила, уже произошли. Это факт. И если и дальше верить во все это, то может, она нам поможет?

Михаил надолго задумался. Он, конечно, не слишком верил в разного рода мистику, но это его дочь, и надо как-то деликатней рассказать об этом ребенку. Впрочем, в том, что девочка поверила собственному сну, нет ничего плохого. Вот только рассказывать об этом всем не стоит. Может получиться, как и с «хорошими» и «плохими» людьми. На нее будут смотреть, как на «не такую».

– Знаешь, Сашк, я не верю, а вот ты можешь и верить. Ведь вера каждого основывается на том, что он видел. Но сообщать всем о своей вере не стоит. Веришь? И верь! Ведь это вера – с ней надобно обязательно взаправду, чтобы до конца. Если до конца не пойдешь, то это и не вера никакая вовсе. Значит, это лишь твое воображение. А если пойдешь, то и веру неси в себе, вопреки всему, и мне вопреки, в том числе. В конце концов, кто знает, кто окажется прав? Я со своим пессимизмом или ты, верящая чему-то особенному? А если это правда, то, может, она с тобой случилась, чтобы и я поверил?

– Я поняла, отец, – тихо проговорила дочь. Она пристроилась рядышком и начинала время от времени посапывать. – Спасибо, что не заругал. Спокойной ночи. Ты у меня лучший.

– Спокойной ночи, – пожелал отец Александре и тоже улегся поудобней.

Пора было засыпать, и вот тут-то Михаила посетила совершенно внезапная, но не такая уж и неожиданная мысль. А что же он будет с ними делать, когда и если освободит детей? Ведь вместе с его детьми было еще девять – из Юрьева, а еще неизвестно, где этот Черноморов мотался и скольких ребят подобрал за это время! А сколькие Михаила ожидают там, куда «святой отец» везет этих? Вот же-ж… это ведь целый детский сад получается! И что с ними со всеми потом делать? Обдумывая новую мысль так и эдак, Прохоров очень долго ворочался и уснул лишь под утро. Единственное, к чему он пока пришел: мужчина совсем не готов бросить и оставить в беде детей. Ни своих, ни чужих!

Жизнь делится на белые и черные полосы. Разве? А может, она разделяется на «до» конца света и «после»? Как у динозавров, например. Жили себе, жили до апокалипсиса, а после него – все. Исчезли, вымерли. Как и шумеры, ацтеки или майя. Атлантов, говорят, настиг водный апокалипсис. А вдруг динозавры были первыми, с кого эта зараза – конец света – расползлась и на другие виды, и после этого все постепенно начали исчезать, каждый при своем апокалипсисе, пока, наконец, не случился абсолютный конец света?

От людской цивилизации вот уже как двадцать лет остались лишь осколки, мечущиеся по поверхности, но даже и не желающие собраться вместе, чтобы склеиться во что-то, похожее на старый мир. Так, может, Черноморов в чем-то прав, собирая детей вместе? Может, это такое правое дело? Для блага будущей цивилизации? Но почему такой ценой? Зачем убивать взрослых? Ведь каждый человек на счету! И зачем оставлять на произвол судьбы необычных? Впрочем, необычные или отличающиеся были всегда в опале у общества. Любой геноцид затевался исключительным народом, чтобы уничтожить другой, отличный от избранного. Но тогда в чем смысл строительства нового мира, если все старые пороки Черноморов перенесет туда? В чем?

А ни в чем! Что бы ни делал этот рыжий ублюдок, он не собирался создавать или возрождать цивилизацию. Ему вообще глубоко плевать, что мир катится в тартарары и что люди могут когда-нибудь восстать из пепла и начать жить заново, не прячась в подвалы при каждом шорохе. Просто у него есть какая-то выгода. Но Михаил пока не понимал, какая.

Девочки в это время что-то оживленно обсуждали с Колей. Прохоров не прислушивался. Его все больше занимал единственный вопрос. Что он будет делать с толпой детишек, когда освободит их? Вот это – глобальная задачка для одинокого мужчины и трех подростков, за которыми тоже нужен какой-никакой уход. Да и думают они еще детскими, наивными категориями. Чего только стоит желание Коли с Варей сию же минуту отправиться спасать сверстников, ничего толком не узнав?

Впрочем, и Михаил хорош: поступил, как и эти дети. Так же, кипя от злости, устремился в путь-дорогу. Ни планов, ни знаний, только одно огромное желание отомстить. Ну и что он, большой ребенок, будет делать с остальными детьми? Учить их безрассудству? Бездумной смелости? Слепой храбрости?

Как-то придется организовать коллектив и разделить обязанности по способностям. Не вести же всю толпу на охоту, в самом деле? Да там половина детей обделается от страха! А потом у них еще неделю будет жидкий стул.

Прохоров начал в уме прикидывать по пунктам, что необходимо сделать для такой оравы детей сначала.

– Па, смотри! – прервала его мысли дочь.

Дорогу пересекало широкое шоссе, рядом висели облупившиеся таблички:

«Москва-Холмогоры»

Налево: «Александров»

Направо: «Ростов»

Прямо: «Переславль-Залесский, 4 км»

Траки бульдозера все так же драли асфальт, оставляя специфические следы. Нет сомнений, что Черноморов с детьми отправились прямо в Переславль. Михаилу тут же вспомнилась детская экскурсия по городу. Храм и церквушки, фрагмент древнего крепостного вала, музей утюга, музей пластинки, музей Бабы Яги, дендрологический парк с кучей различных растений со всего света, чистое, но мелкое озеро Плещеево и грандиозный Горицкий монастырь на вершине холма. Вот местечко для детей! Оно что надо! Пятиметровые толстенные стены с узкими бойницами защитят, а внутри имеется несколько старинных храмов. Там детей можно разместить! Вот только… А не пришла ли Черноморову точно такая же мысль? Тогда эту неприступную крепость не взять. Если только…

Размышления прервал трубный рев. Впереди из кустарника, поломав сучья и целые кусты, вывалился лось. Ну, как, лось… Огромная животина так взбудоражила коней, что ведший их за поводки Коля не удержал животных. Они явно испугались твари в полтора раза больше, с гигантскими рогами на голове.

– Это лось, – прошептал Прохоров, даже не делая попыток остановить лошадей.

– Чтось? – переспросила дочь.

– Лось!

– Чтось?

– Хватит паясничать! – прикрикнул Михаил, и дочь пристыженно опустила голову. – Лось, и точка! Зверь такой. Вот только он…

– Слишком большой и рогатый? – подсказала Сашка. – Так не он один. Вон ужа давеча встретили. Тоже нехилый!

– Н-да, – кивнул мужчина. – Этот экземплярчик побольше обычного, но они людей не трогают, если не злить…

«Лось» тут же сорвался с места, решив опровергнуть слова Михаила. Подростки, к удивлению мужчины, не разбежались, а подняли оружие, у кого какое было, и стали стрелять по низко опущенным рогам.

– Стоп! Что вы делаете? – закричал Прохоров. – Только разозлите! Стоп! Хватит! Бегите!

Но только двое услышали его слова. Коля с Варей. Они сразу прекратили стрелять и кинулись в сторону от зверя, а вот Сашка осталась и палила из отцовского охотничьего ружья, часто его перезаряжая. Конечно, лось повернул к ней.

Михаил, что есть сил, бросился к дочери и в последний момент оттолкнул ее, прыгнув. Но успел и зверь. Он как раз мотнул головой, чтобы боднуть Александру, но на пути оказался отец.

Потрясенные подростки медленно поднимались на ноги, а Алекса плакала навзрыд. Лось только что убил ее отца и унес на рогах прочь. Земля еще сотрясалась от топота мощных копыт зверя.

Столь стремительное и неожиданное событие, обернувшееся смертью Михаила, подействовало на детей удручающе.

– Она же говорила! Говорила! Ну говорила же! Не верить… Не верить! Она же говорила, и пока все сбывалось… – с надрывом, ни к кому не обращаясь, Сашка выкрикивала фразы, а потом вдруг замолчала. Никто ее не понял. Остальные присели рядом, не зная, что делать дальше. Коля обнял потерявшую отца девочку и пытался утешить. А Варя тяжело вздыхала. Свой же! Спас же! Ну, как так-то?

– Что теперь делать-то? – через час молчания и Сашкиных всхлипываний спросил Коля. Варя пожала плечами.

– А что мы без него сможем-то? – тихо переспросила девушка. – Вон, у маньяка и то облажались.

– Детей спасать! – твердо и уверенно сказала Александра, вытирая сырые глаза. – Там наши с вами близкие. И даже если отца нет, им помощь все равно нужна. Но я уверена – он не погиб.

– Ты же видела! – удивилась Варя, показывая рукой в сторону, куда лось утащил Прохорова.

– Я знаю, что видела, – отрезала Сашка. – Ни фига я не видела, как и вы. И пока тела не найдем, будем думать, что он жив.

Кто ж ей поверит, что какой-то призрак еще двое суток назад предсказал девочке этот момент? «А после, у чистого озера, на гребне холма случится бой великий. Отец погибнет – не верь! Верь в чудеса и исцеление». И она верила словам фантома, потому как все, вплоть до этого случая, пока что сбывалось. Но ни Коле, ни Варе говорить об этом не стоило. Не поймут. Надо действовать скрытно.

– Согласен! – кивнул Коля, вставая.

– Но как? – воскликнула Варя, всплеснув руками. Она, видно, не слишком верила в успех миссии без Прохорова. И в чем-то была права: сил и знаний троих подростков было явно недостаточно, чтобы противостоять вооруженным бандитам, захватившим детей.

– Как-как? – хмуро буркнула Саша. – Кверху каком! – а потом добавила: – Придумаем что-нибудь! Нечего рассиживаться! Отец бы не одобрил. Складываем свои кости и сопли обратно в себя, и вперед!

Лось был зол. Очень зол! И почему эти люди всегда в него стреляют? С самого детства бабахают из каких-то палок, а потом очень больно. Хорошо, рога выросли: этакая развесистая удивительная защита от врагов. Хочешь – укрывайся, как щитом, хочешь – бодни, и любому не поздоровится! Ух, сколько всяких тварей лось уже уничтожил с помощью этого грозного оружия! И не сосчитать. И волков рвал, и змей по земле размазывал, и кровопийц с когтями из ладоней, похожих на людей, разносил на составляющие! А тут… А этот…

Мужчина, что наделся на рога, никак не умирал. Он дергался, брыкался, громко орал что-то рядом с ухом, но не умирал! Что за живучая тварь попалась?

Лось мотал головой, лось мчался через колючие заросли, перебегал неглубокую реку, а труп на рогах – живехонький! Прям, неестественно как-то!

Лось, проскакав еще немного по бурелому, выпрыгнул, наконец, на шоссе и, дико ревя, бросился рогами на огромный ржавый автомобиль…

Михаил зажмурился, когда зверь врезался в него. И от толчка потерял сознание, а очнулся оттого, что маленький отросток рога тыкал мужчину в щеку. Сказать, что Прохоров был ошеломлен, значило бы – покривить душой. Такого просто не могло быть! Выдержать прямое столкновение с лосем, и не просто лосем, а его увеличенной копией. Но бывают и счастливые случаи. Это Михаил понял, когда прекратил материться и вывернул шею, чтобы увидеть, что два нижних длинных отростка проскочили аккурат между его спиной и рюкзаком. И теперь мужчина оказался подвешен на рогах зверя, который, словно хороший локомотив, двигал через все препятствия, попадающиеся на пути.

Не умер – хорошо, но висеть на рогах у лося – тоже мало приятного. Эта скотина, чтобы сбросить Прохорова, стала продираться через густой кустарник, потом попыталась прижаться рогами к дереву, но ничего не выходило.

– Да мать твою! – орал на зверя мужчина, словно тот обязан был понимать слова. – Просто остановись! Я сам слезу!

Но лось не понимал. От криков человека он только сильней пугался и мчался дальше, увеличивая скорость.

– Да что же такое! – когда лось выбежал на шоссе и остановился перед КАМАЗом, Михаил понял, что намерен предпринять зверь, но что человек мог сделать? Правильно: опять зажмуриться и ждать смерти.

И лось бросился на металлический каркас КАМАЗа. Если Прохорова когда-нибудь найдут, то будут долго соскребать останки с ржавого железа.

Сова открыла глаза, потянулась. Несмотря на холод, пробравшийся в «хаммер», девушка отлично выспалась. Иногда и три часа дают телу отдохнуть лучше, чем двенадцатичасовой сон.

Автомобиль девушка остановила на холме. Если с него спуститься, с одной стороны будет широкое голубое озеро, с другой – город. Дорога «Москва-Холмогоры» огибала Переславль-Залесский слева и уходила дальше, наверное, на Москву. На холме рядом с автомобилем удобно разлегся на боку величественный корабль. Каким ветром его занесло в центральную Россию – непонятно. Слегка удивленная девушка чуть не въехала на «хаммере» прямо в покрытое ржой и ракушками днище громадного судна, но вовремя опомнилась и припарковала автомобиль рядом с его морским собратом. Машина оказалась идеально скрыта за массивным объектом, как и Сова. Теперь девушка спрятана, но зато, если залезть на корабль, ей будет видно многое. Что и требовалось.

Макаренко потянулась, забрала вещи и выбралась из внедорожника. Бензина почти не осталось, придется бросить хороший автомобиль, но он и так много сделал. Софья с сожалением погладила «хаммер» по капоту, похлопала, словно друга, и пошла к ржавому кораблю. Надо поудобней устроиться и рассмотреть местность. Выяснить, где обосновались бандиты, посчитать сколько их, найти безопасные подходы к месту их жительства. И понять, есть ли возможность освободить детей без прямого столкновения? Сова, конечно, при желании могла справиться и с большим количеством противников, но если есть возможность обойтись без кровопролития, то лучше без него.

Макаренко, наконец, нашла, где забраться на величественный корабль. Ют ближе всего был к земле. А еще она облюбовала отличное место, позволявшее девушке и наблюдать, и оставаться незамеченной. Корабль накренился в сторону озера, а его самая высокая мачта со смотровой площадкой теперь висела над холмом. На площадке мог свободно разместиться человек, причем благодаря леерам – незаметно. Надо будет спустить оттуда веревку, чтобы не забираться всякий раз в «гнездо», проделывая замысловатое восхождение по завалившемуся на бок кораблю.

Потратив полчаса, Сова, наконец, оказалась в «гнезде». Подвесила на леера рюкзак, закрепив лямки вокруг металлических перил, к рюкзаку прицепила «Кедр-Б», чтобы не мешал, и стала с любовью расчехлять СВДС с оптикой и глушителем. Все оружие девушке осталось от отца, который, хоть и не раскрывал места работы, но совершенно четко дал понять, что работал в спецслужбах. И снайперская винтовка Драгунова была любимицей Макаренко. Девушка держала в руках смерть, почти неслышимую и беспощадную при умелом использовании. Подержав такую в руках, ощущаешь мастерство ее создателей. И девушке было совсем не свойственно морализировать или размышлять на тему гуманности использования оружия. Тот мир, в котором родилась Софья, не оставил ей шансов: оружие было необходимо, оружие – вторая жизнь, без него звери или некоторые люди давно бы полакомились девушкой.

Для начала Макаренко огляделась. Озеро казалось настолько чистым, что манило окунуться в прозрачную воду. Леса, обступающие его, тоже с виду были вполне обычными. Город слева – так вообще пустой, настолько дома выглядели покинутыми. Тут бандиты точно окопаться не могли, а вот на противоположной стороне озера, где берег высоко поднимался, стояло что-то монументальное.

На это следовало посмотреть поближе…

Сова подняла винтовку и приложила к плечу, правым глазом прильнув к окуляру оптического прицела. Она медленно настроила дальность и повела винтовкой вдоль берега, пока взгляд не уперся в белую стену. В некоторых местах штукатурка обвалилась, и из-под нее выглядывал красный кирпич.

А стена хороша! Метров пять в высоту. В совокупности с холмом, на котором стоит крепость (или что там такое?), она неприступна. Поверх стены видны купола храмов. Огромные! Если прикинуть, то плюс к пяти метрам стены – еще десять, как минимум. Если бы Сова искала убежище, то выбрала бы именно этот монастырь. Девушка еще раз прошлась внимательным взглядом по стене – и вот в узкой бойнице мелькнул силуэт человека. Софья вновь поймала его в прицел в следующей бойнице. Раз часовые расставлены, значит, это то, что и надо: место, куда свозят детей!

Сова еле удержалась, чтобы сразу не снять охранника в одной из бойниц. Но это бы лишь разворошило улей, и девушке стало бы сложнее вести подрывную деятельность и освобождать детей.

Наверняка это и есть тот самый Горицкий монастырь, о котором рассказывал Ваня. Эх! Если б не было негодяев, что в угоду себе готовы испортить жизнь сотням других людей, здесь можно было прекрасно обосноваться и жить. Ручной дозиметр перестал потрескивать сразу за Ярославлем. И земля, и вода – чистые. Сова переместила оптику на озеро: вода оказалась настолько прозрачной, что видны были песчаное дно, плавно колышущиеся водоросли и рыба, скользящая меж ними. Люди уехали, сгинули в поисках чистого места, оазиса, а он, оказывается, все время у них под носом находился. Оставалось только дождаться, когда снег растает, а радиоактивный пепел смоется дождями и абсорбируется грунтом, исчезнув в глубине земли.

Со стороны города раздался сумасшедший рев неизвестного Макаренко животного. Девушка постаралась навести окуляр на разыгравшуюся где-то там сцену. Несколько секунд она впустую перемещала оружие, пока не наткнулась на дорогу, огибающую город. Тут же она уже смотрела! Или нет?

Но зверь, видно, выскочил недавно, когда Макаренко осматривала другое место. А теперь незнакомое девушке чудо стояло посреди дороги и пыталось стряхнуть с красивых ветвистых рогов человека, который барахтался и кричал.

Софья поморщилась: как бы девушка ни ненавидела бандитов, заставляющих детей делать что-то из ряда вон выходящее, она не хотела видеть, как мужик мучается и агонизирует на рогах зверя. Да и животинку жалко!

– Сейчас мы это быстренько исправим, – прошептала Сова, настраивая оптику. Теперь – сделать поправку на ветер и дальность, выдохнуть и замереть, а потом плавно дожать спусковой крючок и ощутить, как приклад отдает в плечо.

Но в этот момент животное резко прыгнуло вперед, и в перекрестье прицела оказалась голова зверя. Макаренко отчетливо разглядела, как лось дернулся и завалился вперед, чуть не зацепив рогами ржавый «КАМАЗ», стоящий на пути. Человека подбросило вверх и, как тряпичную куклу, легко кувыркнуло в воздухе. Бандит упал в кусты где-то рядом со зверем.

– Черт! Не попала! Надо бы добить покалеченного! – Макаренко решительно отложила винтовку, взяла армейский нож и «Кедр-Б» с парой запасных рожков и спустилась по привязанному к леерам канату вниз.

Надо найти раненого и добить, чтобы не мучился, да и чтобы не рассказал о таинственном стрелке, появившемся рядом с монастырем. Сова не любила незавершенных дел. А вдруг выживет? Нет! Не надо! Хотел мертвым быть, когда на рога зверю взбирался, вот пусть и будет. Одним сумасшедшим меньше, да и мертвые – куда приятнее живых. Покладистые, молчаливые, на все согласные и никогда тебе не возразят, сколько бы ты им в уши помоев ни лила.

Михаил зажмурился в ожидании мгновенной гибели, представив, как его тело расплющивает рогами о «КАМАЗ», руки отрываются, голова, подскакивая, катится по растрескавшемуся асфальту, а кровь стекает по ржавому радиатору. И вдруг мужчина почувствовал, что его подкидывает вверх, срывает с рогов центробежная сила, когда лось слишком резко дернул головой. Прохоров открыл от удивления глаза и увидел быстро приближающийся круговорот серого цвета. И с размаха врезался в кусты, сминая и ломая весом тела ветки. Вокруг лишь взметнулись сухие листья. И резкой болью отозвалась раненая рука: таких приключений она точно не ожидала. Возможно, придется зашивать по новой.

– Ну, лось! Ну, прокатил! – пробормотал мужчина, морщась от боли. Потом встал и попытался определить, с какой стороны прилетел. Михаил хотел понять, что случилось со зверем, ведь с вероятностью сто процентов мужчину можно было считать уже мертвым, но вместо этого лось почему-то закинул его почти в космос. Да и рюкзак все еще висел у мужчины на спине. А вот оружия не было, поэтому Прохоров аккуратно выглянул из кустов, надеясь увидеть бешеного лося. Но увидел его труп. Бедное животное лежало на асфальте в луже собственной крови.

Михаил совершенно точно не мог убить зверя. Без оружия это было невозможно. «Калаш» выпал еще на старте этих веселых скачек, а ружье осталось у Сашки.

Нестандартная ситуация требовала необычного подхода. Поэтому мужчина вспомнил о маленьком металлическом топоре в рюкзаке и, достав его, вышел к мертвому лосю. Когда Прохоров увидел рану, то тут же присел и отступил к КАМАЗу.

Еще и рука серьезно так беспокоит! Прохоров ощутил влагу под мышкой: очевидно, рана открылась, и кровь засочилась вниз по телу, пропитывая одежду. А тут еще буквально с неба свалился снайпер. Спасибо, конечно, ему: спас. Но вопрос в другом: а в лося ли он стрелял?

Михаил правой рукой сжал топорик. Что ж, он подождет, что предпримет неизвестный стрелок. Наверняка придет посмотреть, что можно снять с его мертвого тела.

Еще бы знать, откуда был выстрел. Если работает профессионал, то не даст шанса Михаилу выглянуть и осмотреться. Правда, приходило на ум и другое: снайпер все же позволил мужчине подойти к лосю и оглядеть убитое животное, значит, стрелок либо уже покинул позицию, либо считает Прохорова мертвым и вскоре придет сюда, чтобы обыскать тело.

Мужчина быстро выглянул из-за КАМАЗа в направлении, как он думал, стрелявшего. Дорога длинной дугой взбиралась на покрытый серыми деревьями холм. А на нем лежал ржавый корабль. Насколько помнил Михаил из далекой мирной жизни, это был, скорее, ракетный крейсер с ракетными установками-«трубами» на палубе. Пестрый, серо-ржавый остов был неплохим укрытием для кого угодно. От ряби в глазах сложно было различить на его фоне спрятавшегося противника. Вот только откуда здесь взялся корабль? Да еще морской корабль? Не место ему здесь. Слишком большое водоизмещение для такого неглубокого озера… М-да! Странные дела творились на земле во время апокалипсиса! Самолеты падали, корабли летали, а люди умирали вместо того, чтобы жить…

Видимо, оттуда и придет стрелок, чтобы опознать мужчину. И Михаилу надо быть готовым. Вряд ли у снайпера окажется одна лишь винтовка. Наверняка нож будет, а может, и огнестрел какой в придачу. И что Прохоров может противопоставить бойцу с автоматом? Топорик?

И Михаил стал продираться по кустам обратно, туда, где его скинул лось. Пусть враг думает, что тело осталось лежать, где упало, а в это время Прохоров подготовится.

Сова обошла КАМАЗ и, направив «Кедр-Б» на кусты, осмотрела труп большого животного с развесистыми рогами.

– Прости, красавец! – прошептала девушка. – Я случайно. Вот если бы ты не дергался, то бегал бы и щипал травку – если, конечно, ты ешь травку, а не потных и вонючих мужиков.

Макаренко повернулась к кустам, куда отлетел бандит. Надо глянуть, переломать недоломанные кости и добавить в череп недостающего свинца. Все – исключительно ради милосердия, ну и, отчасти, – для Вани, умершего у девушки на руках.

Подняв короткий автомат с глушителем и оптикой, Софья медленно пошла через кусты, стараясь не задевать толстые ветки и обломки, чтобы они не рвали маскхалат. Она уже давно сменила белый на хаки, ведь мокрый снег за ночь почти растаял, и теперь сливаться надо было не с ним, а темно-серыми кустами.

Поломанные ветки и ободранные листья четко указывали, куда полетел бандит. На одной из веток девушка разглядела кровь и злорадно ухмыльнулась: для мужика полет явно не обошелся без последствий.

Наконец Макаренко вышла на место приземления. И оно оказалось пусто: только поломанные ветки говорили, что здесь кто-то недавно лежал, и несколько окрашенных кровью сучьев стали подтверждением, что бандит ранен.

Сразу стало неуютно. Сова думала, что мужик погиб, а теперь ощущала опасность, исходящую от кустарника, куда сама по доброй воле залезла. И где это чудовище? Макаренко медленно обводила вытянутой рукой с «Кедром» кусты, надеясь первой заметить противника.

И тут рядом зашевелились ветки. Софья сразу повернула полуавтомат в ту сторону, но что-то тяжелое и металлическое обрушилось на оружие сверху. И девушка не удержала его в руках. «Кедр» вылетел и упал на землю, а Сове пришлось мгновенно отпрянуть от просвистевшего рядом топора. Она завалилась в кусты, выуживая из ножен в штанах нож, и, извиваясь всем телом, перекатилась несколько раз в сторону, чувствуя свист рассекаемого топором воздуха. Бандит преследовал, стараясь первым добраться до Софьи. И, возможно, ему бы это удалось, если бы не реакция Макаренко. Перекатываясь по примятым веткам, она увеличила дистанцию втрое, а мужик, меж тем, завяз в прутьях – сказывалось крупное телосложение и ворох теплой одежды. Это позволило Сове встать, перехватить поудобней нож и приготовиться к рукопашной схватке. А бородатый мужик, меж тем, замер с занесенным для удара топором.

– Мать твою! Да ты ж баба! – пробасил он.

– Тебе это драться мешает? – съязвила Сова. У нее совершенно отсутствовало желание разговаривать с бандитом. – Или женщину увидел, и сразу слюна потекла?

– Да просто не думал, что девки якшаются с бандитами, которые детей воруют, – грозно парировал Прохоров, но прозвучало это как-то неуверенно.

– С тобой, что ли? – с вызовом крикнула девушка. – Никогда и ни при каких обстоятельствах, козел! Давай уже! Сражайся! Я не оставлю детей с вами, урод! Не для того их рожали, чтобы какие-то мудаки их использовали!

– Так ты что, не с ними? – удивленно переспросил Прохоров.

– Не с кем?

– Не с похитителями детей? – эта фраза заставила Сову удивиться не меньше.

– Нет. А ты?

– Да я за своими пришел сюда! – мужчина так разволновался, что начал размахивать топором, как указкой, словно давно ожидал, что найдется человек, на которого он сможет переложить груз, свалившийся на плечи. – Эти уроды убили жен! Забрали всех детей, кроме Сашки! И вот я здесь. И я освобожу их! Во что бы то ни стало!

Внезапно Сова сорвалась с места и очутилась рядом с мужчиной, не ожидавшим от девушки такой прыти. Приставила нож к горлу Михаила.

– Чем докажешь? – лишь спросила она.

А как он мог что-то доказать незнакомой девушке? Только жестом доброй воли. Михаил откинул топор в сторону.

– Оригинальный способ умереть, – заметила Софья, ухмыльнувшись. Глаза скрывались за яркими светоотражающими стеклами горнолыжных очков, зато немигающий взгляд Михаила был направлен прямо на девушку. В уголках глаз образовались морщинки, но в самих глазах было столько печали и доброты, что Макаренко поняла: перед ней честный человек, к тому же он тихо заявил:

– Тогда мои дети останутся сиротами.

– Странно, – вдруг серьезно сказала Сова. – Ты чем-то напоминаешь моего отца.

– Чем же?

– У тебя забота в глазах. Пошли, – девушка резко отстранилась и убрала нож.

– Куда? – переспросил Прохоров.

– Ну, ты же собираешься вызволять детей из лап Черномора? Вот и я тоже! Обещание одному человеку дала. Я помогу тебе, ты – мне. Дети свободны, ты счастлив, а я отправлюсь по своим делам, наконец. А то все откладываю, – девушка наклонилась, подобрала выбитое Михаилом оружие и тяжело вздохнула. – Зря ты его так! Знаешь, как трудно достать оптику к такому автомату?

Я же не виноват, что оно в меня стреляло… ты стреляла, – развел мужчина руками.

– Ах, да! – хлопнула девушка себя по лбу и протянула руку. – Софья Макаренко. Сова – так отец звал.

– Прохоров Михаил, – ответил мужчина. Рукопожатие девушки оказалось на редкость крепким. Не разберись они, что союзники, эта девица могла и уложить Прохорова. Отлично владеет телом: быстрая, резкая, точная.

– Нам туда, – указал мужчина в сторону, откуда его приволок лось.

– Не-а, – возразила Сова, указывая в другую. – Туда. Я свой СВДС не брошу.

– А я детей не брошу! – горячо заявил Михаил, указав в свою сторону. – Там – следы от траков их бульдозера! По ним найдем, куда транспорт увез детей.

– Не надо уже искать, – Макаренко закачала головой. – Ты на месте. Пойдем, покажу, где их прячут.

– Серьезно? – сердце мужчины забилось сильнее.

– А то! – Сова развернулась и зашагала к кораблю. – Я всю ночь языка вылавливала. Он-то и сообщил, где искать детей. Пойдем-пойдем! Покажу, и сам убедишься.

– Но со мной были три подростка. Как бы не наделали глупостей, решив, что я умер.

– Если не идиоты, то на рожон не полезут.

– В том-то и дело, что юные, неразумные и горячие. Дочь-то я свою знаю.

– Беда… – протянула Макаренко. – Тогда нам надо торопиться. До темноты все рассмотреть и придумать план. А ночью… ночью лучше всего убивать. Не видно оторванных конечностей, дыр от пуль, мозгов на стенах. Меньше видишь всякого такого, легче лишить жизни, – подытожила Сова и пошла. За ней поспешил Прохоров. Мужчине нравилось стремление девушки как можно быстрее освободить детей.

Трое подростков упорно шагали вперед. Прямая, как стрела, дорога, ведущая через весь город, стала резко подниматься на холм, на котором находился монастырь с высокими белыми стенами и огромными храмами. Даже Коля с Варей, всю жизнь прожившие в Михайло-Архангельском монастыре, впервые видели такие грандиозные постройки. Масштаб созданного человеком поражал воображение. Куда современным строителям до великих зодчих прошлого? Они и сарай-то теперь по несколько лет строят, а получается – деревянная коробка с кучей щелей между досками.

– Зуб даю, – громко изрекла Саша, упрямо шагая впереди, – именно туда запихали всех детей!

– Но как мы их спасем? – не унималась Варя. Девушке вообще не верилось, что у них что-то получится. Впрочем, пессимизм Выдренковой легко было понять. Трое детей и крепость с высокими стенами. Кто кого? Вряд ли трем подросткам распахнут навстречу двери и выбегут встречать с караваем. А им самим никогда не одолеть такие стены, да еще и обстреляют из чего-нибудь. Ведь дети перед прячущимися – как на ладони.

– Вы – необычные дети, так? – Прохорова, наконец, заявила прямо о том, что ее весь путь волновало больше всего.

– Да откуда ты знаешь-то? – не выдержал Коля. Он не понимал, откуда совершенно постороннему человеку известны столь интимные подробности.

– Бабка надвое сказала, – махнула рукой Алекса. – Это не важно, откуда я знаю. Важно, что знаю! Поверьте! И если вы тоже поверите в себя, то мы победим…

– Да что ты несешь, придурошная? – не удержалась Варя. Девушке уже порядком надоели Сашины намеки. – Ничего мы не умеем!

– Умеете, – утвердительно кивнула Александра. – И Коля это доказал, когда позвал нас на помощь там, у церкви маньяка. И мы бы проехали мимо, если бы не его способность. Помнишь, Коль?

– Помню, – сдался Ростов. Варя удивленно посмотрела на подростка, а он пожал плечами. Девушка тоже отчетливо помнила, как он совсем не физически оказался рядом и поддерживал ее, пока с ней разговаривал ничего не подозревающий уродец, привязавший Выдренкову к койке. – Ну… выбора же не было! Иначе б меня растерзали звери, а тебя – этот урод. Или забыла, как ерзала в страхе, привязанная к раскладушке?

– Ну вот, – продолжила Саша. Она была полностью уверена в своей правоте, ведь то, что предсказал фантом, до этого момента всегда сбывалось. И теперь должно. Но именно ей следует убедить сомневающихся подростков, чтобы они, наконец, поверили в себя и начали использовать то, что отличает их от остальных детей. «Верь в чудеса и исцеление. И главное, не забудь напомнить тем странным детям, что они – странные! Пусть поверят в это и примут, иначе все тщетно…» И Алекса сказала: – Поверьте в себя и используйте это всем во спасение!

– Но как?! – воскликнул ничего не понимающий Ростов. И он действительно не представлял себе, как сможет помочь детям, проникая в их разум извне.

– Как-как! Все вас учить надо! – рассердилась Саша. – Берете и вместе вызываете главного сюда. А я с ружьем его караулю. Выйдет, и завалю его! Делов-то!

– А остальные? – насмешливо спросила Варя. – Да они следом выбегут толпой, и глазом моргнуть не успеете, как расстреляют вас тут же.

– Ну… тогда… Тогда вы постараетесь заставить и других тоже подчиняться вам.

– Что? – Варя не поверила ушам.

– Да! Точно! – не унималась Александра. – Когда Коля позвал на помощь, то мы вместе с отцом его услышали! Одновременно! Вы понимаете? Да? Вы же можете так не с одним человеком, а сразу с несколькими! А если объединитесь, то…

– Лично я отказываюсь в этом участвовать! – сказала Варя. – Давайте, самоубивайтесь! А я тут постою, посмотрю на вас.

– Но, Варь! – попытался остановить девушку Коля. – Нам же надо помочь детям!

– Я уже восемнадцать лет Варя! – огрызнулась девушка. – Только почему-то никто и никогда не спрашивает моего мнения. То Яр расстраивается, что я не с ним, то Митяй зло подтрунивает, что я дружу с Яром! Я хоть раз могу быть не согласна?

– Но там твой брат! – Ростов указал на крепость.

– Ты правильно заметил! – крикнула в ответ Варя. – Он там! Но я решительно отказываюсь участвовать в сумасбродной комедии. Все эти «вы можете», «вы умеете» ничего не принесут. Ведь я не умею ничего такого!

– Умеешь! Я знаю! – попытался убедить девушку подросток. – Я же… мы же с тобой вместе…

– Ой, да прекрати нести эту чушь! – взорвалась Выдренкова. – Это все отмазки. Ты просто хочешь скрыть свои попытки подкатить ко мне! Вы, мужики, все одинаковые! Яр, Димка, ты… Все одного и того же хотите! Раздеть меня! Руками ли, взглядом ли, или как ты – мысленно!

– Что? – Коля стоял, красный, как вареный рак. Он не мог поверить ушам. Вот, значит, как его воспринимает Варя. Парнишку словно холодной водой окатили. Сначала – шок, а потом взрыв адреналина и жар…

– Да пусть остается, – тихо проговорила Саша. Она взяла Ростова под локоть и потянула к вершине. – Неужели не видишь? Для нее нет родных и близких. А у нас есть. У меня – братья и сестры, а у тебя…

– У меня никого не осталось роднее детей, что росли рядом! – так же тихо пробормотал Коля и повернулся, позволив Прохоровой вести себя. От только что услышанного откровения ноги не слушались и ступали сами по себе.

– Ну вот, – кивнула Сашка. – Тебе-то есть, кого спасать. Главное – попробовать! Мы обязаны помочь нашим. Если не мы, то кто?

Варя продолжала стоять на склоне холма. Она тоже чувствовала себя гадко, но по другой причине. Девушка осталась одна. И хоть она верила в свою правоту, но не могла понять, почему вдруг стало так одиноко. Варя даже обняла себя руками, будто холод окружил и начал пробираться в душу. Потом девушка повернулась и медленно зашагала вниз. Она не знала, что делать и куда идти. Кроме того, Ванька, ее десятилетний братик, тоже был где-то там, за стенами, но вот так бездумно нападать на защищенный монастырь втроем – это безрассудство!

– Тоже мне красавица! – буркнула Сашка, когда они с Колей отошли достаточно, чтобы Варя не слышала. – Пялятся на нее все, видите ли.

– Ну, она и правда красавица… – протянул Коля.

– Эй! – недовольно воскликнула девочка и ткнула подростка в бок.

– Что? – Коля совсем не понял, отчего Александра вдруг обиделась.

– Ничего! – отрезала девочка. – Пошли!

– Строит из себя не пойми кого, – недовольно пробубнила Александра. – Да и не красивая вовсе. Шнобель – так вообще страшный.

– Да нормальная она, – обреченно отмахнулся Коля. – Только много думает о себе. Вот неделю назад двух парней лбами столкнула. Повелись на ее красоту. Дураки! И Юрьев погиб!

– Да ну! – удивилась девочка.

– Ага! Один – сын главы города, а второй – необычный.

– Как это? – зацепилась за слово девочка.

– У него роговые наросты на голове. И всего-то!

– Вот! – Саша внезапно остановилась и заглянула в глаза Коле. – И ты необычный!

– Но… – юноша сначала не мог выдавить из себя ни слова, словно проглотил язык, настолько был удивлен. Потом вспыхнул. – Но я не мутант! У меня нет этих… этих особенностей!

– Но у тебя есть способности, дурья твоя голова! Понял?

По сторонам короткого съезда к монастырю стояли два деревянных дома. Подростки, пригнувшись, спрятались за поваленным забором. Метрах в пятидесяти возвышались ворота и стена, а за ней – большие купола храмов.

– Ну, есть. И что? – с вызовом спросил Ростов.

– Ну так используй!

– Я не знаю, как это можно использовать! – огрызнулся мальчик. И он не понимал, как объяснить это настырной девочке.

– Я – тем более! – заявила та. – Тебе видней!

– Да пойми же, Сашка, – Колька предпринял последнюю попытку. – Я могу залезть в голову, узнать мысли, чувства, просто позвать, наконец.

– Так вот! Позови! Позови его! А я снесу гаду из ружья полбашки!

Ростов вылупился на Прохорову, как баран на новые ворота. Парнишке даже в голову не могла прийти столь простая и наивная мысль.

– А что… – произнес Колька после некоторых раздумий. – Давай пробуем.

Сашка усиленно закивала, переломила ружье, осмотрела патроны – все ли в порядке, и дала знак Ростову, чтобы начинал.

Коля поудобней уселся на травку, закрыл глаза и, как обычно, расслабился. И удивился: получилось быстрее, чем в последний раз в подвале. И мальчик скорее, чем всегда, нашел нужного человека, но… позвать не успел. Черноморов уже откуда-то знал, что дети здесь, вернее, понял за долю секунды. И нанес упреждающий удар.

В голову Александры вонзилась огромная игла и принялась там шевелиться, вкручиваясь все глубже в мозг. Последнее, что увидела девочка, прежде чем отключиться, – это накренившегося Кольку, заваливающегося набок, и его стеклянные глаза.

Черноморов мучил мальчишку уже пять часов, но тот не сдавался! Орал, плакал, но еще ни разу не попросил сжалиться. И это оказалось безумием для маленького мальчика Васи из далекого прошлого, который сдался еще в школе! Для него сейчас происходило нечто невероятное! Руслан держался и противостоял всем пыткам и ужасам, что Черноморов вложил в его голову. Мужчина не понимал, как Озимову это удается? Ведь даже Вася когда-то не смог вынести простых школьных истязаний! А теперь мальчишка, ровесник тому Василию из прошлого, проявляет чудеса стойкости, неподвластной маленькому Черноморову и не укладывающейся в голове уже повзрослевшего.

А монстр внутри бушевал только сильнее, вкладывал в голову Руслану все новые и новые образы, один ужасней другого, но мальчик реагировал совсем не так, как ожидал маньяк. Озимов погибал во многих своих грезах, переносил жутчайшую боль и потери, но всякий раз воскресал и продолжал жить вновь и вновь, раз за разом, из жизни в другую. Продолжал бороться.

И человек, и монстр в лице святого отца тоже устали. Василий Степанович в ярости уже хотел уничтожить мозг необыкновенного мальчишки, но внезапно ощутил нечто другое. Знакомые мысли, чувства, словно он недавно их касался своим разумом. Да-да! К Черноморову тянулся другой похожий человек. И мужчина встречал его совсем недавно. Где же? Да в Юрьеве-Польском!

Точно! И мальчик не один!

И маньяк перенес всю свою ярость с Руслана на Колю и Сашу, которые в этот момент ждали его за стенами. Мужчина удовлетворенно хмыкнул: разум детей не выдержал нагрузки и отключился.

Черноморов вышел из церкви и с удивлением уставился на толпу детей у КУНГов. Бегать они перестали, но до сих пор занимались зарядкой.

– Идиоты! Они же сдохнут! – крикнул мужик. И точно: грязные, изможденные дети еле стояли на ногах. Красные лица горели жаром, а еще кто-то громко кашлял. Не хватало, чтобы дети умерли от простуды! Зря, получается, гоняли бульдозер по пустошам! Очень плохое вложение капитала… то есть, бензина.

– Свирид, твою мать! Какого хрена?

– Святой отец! Вы же сказали…

– Вы же сказали… – передразнил Черноморов. – А у самого куда голова укатилась? Распускай! Пусть отдыхают, если смогут! И это… там за воротами, метрах в пятидесяти, у дороги лежат два тела. Пусть Рощин и Губов приволокут их сюда и привяжут к столбам муки!

– Понял! Выполню! – крикнул Свирид Яковлев.

– Точно понял? – переспросил святой отец, а когда Свирид кивнул и убежал, добавил: – Идиоты кругом!

Черноморов повернулся, чтобы зайти в церковь, но застыл. В дверях стоял и вызывающе на него глядел Руслан Озимов. Он слегка пошатывался, был бледен, а кожа блестела от пота, но смотрел мальчик твердо и презрительно.

– Что-то не клеится? – дрожащими губами спросил Руслан.

– Вали в свой фургон, – в ярости прошипел Черноморов и добавил: – И молись, чтобы я тебя не избрал сегодня жертвой. Я каждый год убиваю одного мальчика или девочку…

– Да плевать! – Озимов показал рыжему неприличный жест и прошел мимо с гордо поднятой головой.

Пока Черноморов отдавал распоряжения и разговаривал с Русланом, Свирид разгонял детей по фургонам. Двое остальных охранников пошли за ворота – забрать бессознательных детей, а подростки на стенах тем временем выглядывали через узкие бойницы наружу. Андрей Прохоров воспользовался всеобщей неразберихой и выскочил через приоткрытую дверь вслед за мужиками, никем не замеченный. И прижимаясь к стене, чтобы не увидели часовые, пошел вдоль нее, пока не оказался на крутом склоне холма. Не раздумывая, мальчик прыгнул вниз, надеясь сбежать по-быстрому, но в середине склона споткнулся и покатился, закрывая голову руками.

Андрей не знал, пришел ли отец или еще бродит где-то в поисках детей. Но ребенок не подозревал также, что за ним уже наблюдают издалека.

На что надеялся в этот миг Андрей, оставляя Вадима с братом и сестрами в жуткой крепости? Наверное, на избавление и освобождение, а еще – на воссоединение семьи.

Мальчик вышел на извилистую дорогу у подножия холма и инстинктивно повернул направо. И уже скоро дорога вывела его на перекресток, а там кто-то стоял.

Андрей быстро юркнул в кусты на обочине и затих: а вдруг мужики из монастыря уже спохватились и ищут его? Сердце бешено стучало в груди, тяжелое дыхание никак не восстанавливалось. А в душу закрался страх. Что если он не встретится с отцом? Что если не передаст важных сведений? Что тогда? Воображение мальчика тут же нарисовало картину: он давным-давно один, голодный и еле живой, бредет неведомыми тропами в неизвестную даль сквозь туманы, дожди и снег. И надолго его хватит?

А что же тот человек на перекрестке? Почему он не пошел искать мальчика? Может, он не из монастыря? Любопытство взяло верх над осторожностью, и пацан, стараясь не шуметь, начал кустами пробираться к перекрестку. Кустарник превратился в редкую поросль, и пересечение дорог лежало перед Андреем, как на ладони. Человек все еще стоял на асфальте, совершенно открыто, без оружия. Что это? Самоубийственная беспечность или же намеренный расчет на наивность мальчугана? Ловушка?

Но Андрей заметил некоторые странности в поведении человека. Фигура ссутулилась и подрагивала, будто он рыдал. Тут мальчик и впрямь услышал тихий плач, и только теперь понял, что перед ним девушка! Она вдруг отняла руки от заплаканного лица и красными глазами посмотрела вверх, туда, откуда спускалась дорога, ведущая к монастырю.

– Черт! – еле слышно проговорила девушка, но Андрей расслышал очень хорошо, ведь кусты, где мальчик прятался, находились прямо у дороги. – И что мне теперь делать?

Парень уже хотел отступить через кусты, но незнакомка вдруг проговорила:

– Что же я наделала? Зачем отпустила этих долбанутых одних? Чем теперь помочь детям и Ваньке? Все так не вовремя! И зачем этот ужасный лось напал на Прохорова?

Андрей не поверил ушам, и, не сомневаясь более, подскочил на месте и с треском вывалился из кустов на асфальт перед девушкой. Та смотрела ошалевшими глазами, но не двигалась, наверное, испугалась.

– Прохоров! Ты сказала – Прохоров?

– Да, – затравленно кивнула девушка. – Но он погиб…

– Где? Срочно веди меня туда! – скомандовал пацан.

– Там, – указала Варя, а потом вспомнила, что мальчик ей не знаком. – А ты кто такой?

– Сын его. Бежал из Приюта.

– Откуда? – не поняла девушка.

– Ой! Да пошли уже! – недовольный Андрей взял Варю за руку и потянул за собой. Мальчиком двигало огромное желание увидеть отца и помочь остальным детям, а Выдренкова не могла понять, откуда на ее голову свалился этот ребенок.

– Показывай давай! – командовал Андрей. – Да проснись же! Дети в опасности! Нам нужен мой отец!

– Но он умер! – не выдержала Варя и остановилась. Почему это она должна с ним идти?

– Ты видела? – мальчишка нахмурился.

– Да! – кивнула девушка. – Да! Его сбил лось.

– Ты его тело видела? – уточнил Прохоров, сделав акцент на слове «тело». Варя стушевалась и помотала головой.

– Его сшиб лось во-о-от такими рожищами! – Варя даже продемонстрировала «рожищи» руками, но получилось несколько убого и совсем не похоже. – И унес с собой куда-то в кусты.

– Это не значит, что он умер, – мотнул головой пацан. – Я даже уверен в обратном.

– Да не могу я вернуться обратно! – крикнула Варя. – Как ты не понимаешь? У меня там братик! Ванька!

– Ага, – спокойно кивнул Андрей. – Видел его. Их с Юрьева забрали. Ну, и что? Что ты будешь делать? Как спасать? Или опять расплачешься посреди дороги? И будешь жалеть себя и свою жизнь?

– Не знаю, – ответила девушка. Слезы вновь навернулись на глаза.

– Поверь! Пойдем со мной. Покажи только – куда. Нам без отца все равно детей не спасти.

Выдренкова молчала целую минуту – вечность для спешащего Андрея, – потом кивнула, ведь она совсем не знала, как поступить. И Варя с мальчиком пошли через город обратно к перекрестку, на котором лось сразил Михаила.

Большой, размером с ладонь, рыжий жук ползал по корпусу лежащего на боку корабля. Фасеточные глаза наблюдали за округой, длинные усы шевелились, а мандибулы непрестанно двигались, кромсали податливый металл. Податливый потому, что жук выделял органическую кислоту, а она очень хорошо разъедала почти любой материал. Поэтому для Земли насекомое было своеобразным чистильщиком. Рано или поздно подобные жуки расплодятся в немереном количестве и сожрут все, что когда-то построил человек. Сотрут каменные и металлические наросты с лица земли, и ничто уже не будет напоминать о людях, эволюционировавших в обычных паразитов, которые, почувствовав себя единственными хозяевами планеты, чуть ее не уничтожили.

Жук перестал двигаться. Его фасеточные глаза из серого монохрома окружающего мира выделили две нечеткие фигуры, в отличие от всего остального, движущиеся явно к обеденному столу насекомого. Жука это совсем не устраивало, поэтому он раскрыл рыжие надкрылья, распрямил полупрозрачные перламутровые крылья и неуклюже взлетел, громко жужжа.

– Ну, вот и пришли! – сказала Макаренко, указывая на свое «гнездо» на накренившейся вместе с кораблем мачте. Михаил с сомнением осмотрел ржавое судно, бывшее когда-то грозным боевым крейсером.

– Это ж каким ветром его сюда занесло? – высказал он вслух свои мысли, на что Софья пожала плечами.

– Думается, ураганным. Да ты не обращай внимания! Залезай! – и сама, словно дикая кошка, схватившись за поручни, вскарабкалась наверх. – Ну, ты чего там? Особого приглашения ждешь? Так учти: его не будет.

Прохоров ухмыльнулся и тоже схватился за поручень. Одной рукой, другой… и тут же свалился на землю, застонав. Левая рука вспыхнула болью.

– Может, на земле все обсудим? – простонал мужчина. К боли в руке вдруг добавились и все остальные шишки, которые Михаил успел получить за последние дни. И не сосчитать!

– А чем тебе гнездо Совушки не угодило?

– Швы на руке разошлись, – сообщил мужчина, поднимаясь с земли, он вновь чувствовал влагу в районе раны. Сова хотела съязвить, но передумала, спустилась и помогла Прохорову добраться до «гнезда», а потом еще и обработала, и перевязала рану. Михаил поблагодарил, достал из рюкзака сушеное мясо лягухи и протянул Макаренко.

– Что это? Оленина? – спросила она, принимая кусок и обнюхивая.

– Лучше! Лягушатина! – сообщил мужчина и начал жевать свою порцию мяса. Софья скривилась и протянула свою долю обратно.

– А нормальные животные у вас водятся? Обязательно всякую гадость жрать? – спросила девушка.

– Ну, скажем, далеко не гадость, – ответил Михаил, с большим удовольствием уплетая большой кусок янтарного, полупрозрачного мяса. – А другие звери оттого и не водятся, что водится этот. Я даже как-то думал приручить попробовать, но больно уж глупые и прожорливые.

– Бррр, – только и смогла выдавить Сова.

– Как хочешь, – Прохоров забрал кусок мяса и бережно уложил его в рюкзак. Еще пригодится.

– Так ты за детьми сюда пришел?

– Да, – кивнул Михаил. – Кто-то убил моих жен и увез всех детей, кроме Сашки. Она со мной охотилась, когда пришла беда, а сейчас где-то там. И дети где-то там. – Прохоров ткнул рукой с ножом в сторону города. – И мне надо побыстрее найти ее и остальных детишек.

– Не надо уже их искать, – помотала головой Макаренко. – Там они.

– В монастыре? – мужчина аж привстал от волнения, но тут же сел обратно, боясь оступиться и пролететь меж лееров на землю. Достаточно с него на сегодня падений.

– Так и есть, – кивнула Софья. – Я только сегодня сюда прибыла, но уже успела разглядеть на стенах вооруженную охрану. Пока насчитала пару человек, но стены ограничивают мои разведывательные возможности.

– Занимательно, – кивнул Михаил, дожевывая кусок мяса. – А сама-то откуда будешь? И что у тебя за интерес к детям?

– Интерес? – черты лица Макаренко вдруг застыли, словно девушка пыталась сдержать рвущиеся наружу чувства. – Моего отца убили!

– Прости, – Михаил похлопал Софью по плечу.

– Не прямо вот эти, конечно, – отмахнулась Сова. – А те, что в Ярославле. Они как-то связаны.

– В Ярославле тоже люди живут? – удивился Прохоров.

– Ага. Чего не жить на бензиновых и нефтяных бочках? Каждый сможет. Так вот, как узнала, что они детей сюда отправляют, так и пошла. Сначала дети, а потом – месть. Месть-то – она никуда не денется, пока жива я или они. Ну, что? Может, посмотрим, что у них да как?

Девушка сняла с мачты закрепленную на ней СВДС и принялась удобно устраиваться.

– Хорошая штука, – похвалил Михаил.

– Ценитель?

– Да не, наслышан, – пожал плечами мужчина. – Самому не доводилось. А кто ж тебя обучил-то снайперскому мастерству?

– Отец, конечно, – ответила Сова. В ее устах это прозвучало, как само собой разумеющееся. – Он в каких-то спецподразделениях до Войны работал. Вот и мне кое-что передал.

– Отличная штука! – согласился Прохоров. – А мне дашь посмотреть?

Макаренко со вздохом отложила снайперскую винтовку, отстегнула от «Кедра» оптический прицел, который Михаил испортил топором, и протянула мужчине. Прохоров пожал плечами, но оптику взял.

Казалось, монастырь на том берегу Плещеева озера ничуть не приблизился. Ну конечно, зачем оптика высокой дальности укороченному автомату, служащему для работы по противнику на ближних дистанциях? Кроме того, на стекле была длинная изломанная трещина – видимо, последствие удара топором. Хрупкие линзы внутри оптического прицела не выдержали и полопались.

Михаил со вздохом отложил оптику и начал просто осматриваться. Холмистый пейзаж почти не изменился со времен его туристических поездок, разве что все вокруг посерело. Большинство деревьев, как и везде, погибли после ядерной зимы. Тогда всем растениям и деревьям было худо без солнечного света. Теперь целые леса стояли, задрав голые ветви вверх, к небесам, у которых так и не допросились света. Город, огибавший озеро с левой стороны, тоже омертвел. Люди, жившие за счет транзита грузов и туристов из Москвы в Ярославль и Ростов Великий, давно покинули эти места, а дома и храмы быстро пришли в упадок. И только озеро имело прежний, нетронутый вид: голубая, очень прозрачная вода и легкая рябь от ветра.

– Ничего интересного, – сообщила Макаренко, откладывая винтовку. – Все те же две головы мелькают среди бойниц. Но это лишь одна стена, на четырех их будет в четыре раза больше. Итого, восемь… Маловато, конечно, но мы не знаем обстановки внутри монастыря.

– Можно? – кивнул Прохоров на винтовку. Сова пожала плечами, мол, давай. – Только регулировку не трогай.

– Хорошо-хорошо, – улыбнулся мужчина. Ему нравилась прямолинейность девушки. Чем-то она Сашку напоминала. Такая же напористая и целеустремленная? Ну а как еще выжить в современном мире? Будешь плакать и жаловаться на жизнь – мигом подомнут.

Прохоров осторожно взял снайперскую винтовку. Тяжелая. Черный ствол обмотан маскирующей бело-серой тряпкой. Как и оптический прицел, этот-то подальше видит, не то, что тот огрызок от «Кедра». Михаил положил цевье на алюминиевый леер «гнезда», – левая рука не могла долго удерживать оружие, – а правой, держась за рукоятку, притянул приклад к плечу. Окуляр оказался прямо у глаза, осталось только приложиться к его мягкой резиновой окружности, что мужчина и сделал.

Стена монастыря словно подскочила к Прохорову, так сильно увеличивал оптический прицел. Даже видна была красная кирпичная кладка, где побелка и штукатурка отвалились. Михаил легко повел винтовку в сторону и быстро оглядел высокую стену до правого угла, потом так же медленно повел налево, осматривая внимательно бойницы. Вот мелькнула голова. Первый. В центре стена переходила то ли в маленькую часовенку, то ли в веранду, на которой никого не было, но ее обзорная площадка еще на метр поднималась над стеной. Если уж на стену-то не попадешь, то и на нее тем более. Михаил повел дальше: опять мелькнула голова. Сова права: на стене всего двое.

Стена закончилась, и Прохорову стала видна другая – с воротами и надвратной церковью, только из-за острого угла обзора в бойницы не заглянешь. Но внезапно ворота открылись, оттуда выбежали двое мужиков и понеслись куда-то к дороге, у которой стояли несколько домов. Мужчина вернулся к воротам – вдруг кто еще выйдет. И пару минут таращился на высокие деревянные, обитые железом ворота, пока из них не выскочил мальчишка. Прохоров чуть не подпрыгнул на месте, но сдержался: учитывая, что они с Совой сидели, зацепившись за леера, ничего хорошего не получилось бы. Он мог просто свалиться на землю, проскользнув меж леерами.

– Там Андрей! – Михаил все-таки не удержался от возгласа. Он наблюдал, как его сын идет вдоль стены к крутому склону холма, а потом быстро-быстро семенит по нему вниз, оступается и катится кубарем дальше. – Господи! Только б ничего не поломал!

– Что там происходит? – поинтересовалась Софья. Она уже хотела забрать оружие у Прохорова, но он отдал сам, когда Андрей скрылся в кустах у подножия холма.

– Короче, ворота открылись, побежали куда-то мужики, а потом… Мой сын вышел, представляешь? Он крался вдоль стены и скатился по холму вниз!

– Отлично! И что теперь?

– Он будет искать меня, – уверенно сказал мужчина, поднимаясь. – Мне надо быть там, на перекрестке.

– Так остальные дети еще там, – Макаренко показала на далекий монастырь. – А нам надо разведать обстановку, чтобы их спасти.

– Софья, – Михаил опустился и посмотрел на девушку. – Ты что, не понимаешь? Он вырвался из этого монастыря! И кто, как не он, может знать, что там происходит? А? Нам просто необходимо с ним встретиться! Он расскажет больше, чем мы с тобой отсюда увидим.

Макаренко кивнула, она признала, что Прохоров прав. Его сын действительно может оказаться ключиком к этому замку на холме.

– Тогда пойдем! – решительно сказала девушка.