Отправив Синицына собирать личный состав на срочную сходку, я побрел пешим порядком домой.

Штабс обернулся быстро, благо никто из бойцов сегодня не был на работе. Правда, пришлось народ ждать, так как я запретил их везти сюда в одной машине. Но к пяти часам вечера все уже собрались на том же месте, где мы встречались первый раз. Все, кроме Аглаи. Потому что ее я решил на всякий случай не ставить в известность об операции. Мало ли что. А вдруг действительно пришелся по сердцу ей малахольный французик.

— Итак, господа. Вырисовалась одна очень интересная операция, благодаря которой мы сможем обеспечить себя средствами для долгого времени автономной работы. Это будет банальная экспроприация, — я замолчал, внимательно всматриваясь в лица личного состава, и, убедившись, что на них нет никаких эмоций отторжения идеи, продолжил: — Но есть несколько моментов. Экспроприировать средства придется у союзников. А если точнее, у французов.

Мне самому эта идея не особо нравится, потому и решил посоветоваться с вами.

— О какой сумме идет речь? — как бы невзначай поинтересовался Тетюха.

— Сто тысяч золотых рублей наличными.

— Етить... — сотник даже присвистнул. Синицын и Пуговкин не проявили никаких особых эмоций, но было видно, что количество денег их тоже потрясло.

— Эти деньги они выделяют Саиду Шамилю, внуку того самого Шамиля, для того чтобы он поднял мятеж против красных на Кавказе, — невозмутимо продолжил я. — Цель, конечно же, благородная, и я никогда не стал бы препятствовать ей, но дьявол, как всегда, кроется в деталях. Истинная цель Франции навсегда отторгнуть Кавказ от территории России, для того чтобы создать там марионеточное государство. Понимаете, сами декларируют целостную поддержку, а за спиной спокойно готовятся расчленить нашу родину. Признаюсь, вот как раз этот момент мне очень не понравился. Но, как уже говорил, никаких решений я принимать самостоятельно не собираюсь. Высказывайтесь, господа.

— Твари... — презрительно сплюнул сотник. — Воронье. Еще труп не остыл, а они уже слетаются глаза выклевывать.

— Никогда! — неожиданно строго и серьезно высказался Пуговкин. — Никогда мусью и иже с ними не желали России добра. Всегда люто ненавидели и только ждали момента, чтобы вцепиться в глотку. Я им Севастополь еще припомню. Там два моих деда полегли. Если хотите слышать мое мнение — я за. Как по мне, пусть уж Россея будет под красноперыми, но неделимая. Вот так-то... — хмуро закончил он и с вызовом посмотрел на Синицына с Тетюхой.

— Нехорошие слова говоришь, Степан Ильич, — медленно процедил сотник. — Обидные. Пусть под красными, да?..

В воздухе повисла тяжелая пауза. Я уже приготовился вмешаться, но тут казак закончил фразу.

— А знаешь... — с грустной улыбкой вдруг сказал он. — Вот тебе за Севастополь обидно, Степан Ильич, а мои деды и прадеды с этим самым Шамилем рубились. Кто полег, кто нет, но завещали они сыновьям своим и внукам впредь за те земли жизни своей не жалеть, потому что там каждый камешек, каждая тропка русской кровью политы. Так что нехай. Красных мы рано или поздно сковырнем, но я не хочу, чтобы шамилевское отродье опять волю взяло. Порвем хранцузов, мать их ети. Я — за.

— Собственно, я тоже не против, — осторожно высказался Синицын. — А что, если все же взять на сию операцию санкцию командования?

— Оное начальство, — ехидно ответил ему Тетюха, — за союзниками хвосты заносит и лебезит напропалую. Так что сам подумай, Алексей Юрьевич, что тебе ответят. Да еще загонят перца под шкурку, чтобы неповадно впредь было о таком задумываться. Понятно?

— Нешто мы в собственный карман? — поддержал его вахмистр. — На дело ведь.

— Да, Алексей Юрьевич, — я решил, что пора самому вступить в разговор. — Ответ руководства будет однозначным. Я же имею карт-бланш на самостоятельное принятие решений практически по всем вопросам. И ответственность тоже возьму на себя. Но никто, повторю, никто из начальства пока не должен знать об этой операции... — и с намеком добавил: — Вы мне можете гарантировать это?

— Могу, — после некоторой паузы ответил Синицын. — За себя я отвечаю.

— А я за себя, — немедленно отозвался Тетюха.

— Ручаюсь, — несколько торжественно высказался Игнашевич. Даже руку к сердцу приложил.

— Ишь что удумали... — вахмистр покачал головой. — Надо бы вас, охальники, сдать куда следует... — и тут же широко улыбнулся. — Да шучу я, шучу. Где я, а где начальство. Но дело серьезное, Георгий Владимирович. Тут сто раз надо отмерить, а потом уже резать.

— Отмерим, Степан Ильич, — облегченно выдохнув про себя, пообещал я ему. — Значит так...

Обсуждение было очень конструктивное, довольно бурное, но не особо продолжительное. А к его завершению как раз поднялся именно тот вопрос, о котором мне не особо хотелось задумываться.

— Что будет с французиком? — поинтересовался сотник. И сразу же уточнил: — После того как.

Взгляды всех присутствующих сошлись на мне. И я уже прекрасно знал, какого ответа они от меня ждут. Дело в том, что оставлять Эмиля в живых будет несусветной глупостью. Конечно, можно его подранить, выставив героем, но даже это не даст никаких гарантий, что ребята из Второго бюро рано или поздно на него не выйдут. Так что, как бы он мне ни был симпатичен, вывод напрашивается один.

— Француз лишний, — коротко ответил я. — Хвосты рубим вчистую. Именно поэтому я не пригласил сюда подпоручика Суровцеву. Не особо верю, что у нее какие-то чувства к лейтенанту, но потенциальное слабое звено надо сразу исключать.

— И я не верю, что она такая, — поддакнул Игнашевич.

— Я не такая, я жду трамвая, — насмешливо протянул Тетюха, явно поддразнивая эсера, но еще до того, как тот возмутился, добавил: — А я что, я ничего. Аглая Викторовна дама суровая, но всяко-разно может случиться.

— Бабы они существа загадочные, — умудренным тоном подтвердил вахмистр. — Ну что, на сегодня всё?

— Да. Завтра у нас всех очень много дел.

Пропустив по сложившейся уже традиции по паре глотков коньяка, мы разошлись. Домой я попал уже затемно, так что о том, чтобы пойти пострелять с Ясминой, уже речи быть не могло.

Гречанка было насупилась, но очень быстро оттаяла, когда я подарил ей никелированный дамский револьверчик и коробку патронов к нему, которые по моей просьбе притащил Игнашевич.

— Это мне? — не скрывая восхищения, прошептала Ясмина, глядя на подарок, словно я презентовал ей бриллиантовое колье.

— А кому еще? Тебе, конечно.

— Спасибо, Георгий! Ты... ты... — девушка не договорила, быстро чмокнула меня в губы и немедленно зарделась, по своему обычаю прикрывая лицо кончиком платка.

— Что такое, Ясмина? — я шагнул к ней и взял ее за руку. — Почему ты стесняешься?

Гречанка вдруг прыснула смехом и ответила:

— Мама так научила. Она говорила, что перед мужчиной всегда надо делать вид, как будто глупая и стесняешься. Такие им нравятся. Так это?

— Нет, не всем. Я глупых не люблю. И не надо притворяться. Я этого еще больше не люблю.

— Зачем подарил? — пытливо заглянув мне в глаза, спросила Ясмина. — Нравлюсь тебе?

— Да... — я осторожно положил ей руки на талию и притянул к себе. — Сейчас покажу, как...

— Потом покажешь, — девушка ловко вывернулась и отскочила на шаг назад. — Не сейчас.

— А когда?

— Когда? — с хитрой улыбкой переспросила гречанка. — Когда я сама захочу, чтобы ты показывал. Я уже не против, но пусть будет немного позже. Когда еще сильней захочу.

— Тебя так отвечать тоже мама научила?

— Нет. Это я сама придумала, — расхохоталась Ясмина, юркнула к двери комнаты, а уже на пороге добавила: — Буду умной, как тебе нравится.

Ну, что скажешь. Пусть будет как будет.

Больше ничего примечательного до утра не случилось. Я плотно поужинал и отлично выспался, а вот на следующий день пришлось повертеться как белке в колесе. Для начала мы тщательно изучили маршрут движения машины с золотом, наметили позиции и пути отхода, распределили роли, а потом даже отрепетировали операцию, используя вместо авто де Лувиньяка «Антилопу Гну» Синицына. Как нельзя кстати Пуговкин уже снял одну из квартир, и она оказалась в очень подходящем месте, вполне пригодная, как исходный пункт сосредоточения перед делом. Игнашевич к обеду завез туда арсенал оружия, целую кучу одежды и даже кое-что из театрального грима. Так что мы даже успели примерить к себе новые образы. Провозились почти до самого вечера, но вроде как справились.

А потом пришел черед подготовки к другому делу, не менее опасному и важному. Какому? Конечно же к обеспечению моей сегодняшней встречи с княгиней, черт бы ее побрал. Чует мое сердце, без подлян не обойдется, но тут уже ничего не поделаешь, потому что надо с этим разобраться раз и навсегда. Но вроде как справились. Правда, пришлось повозиться, уговаривая казака наконец-то выйти в свет со своей баронессой.

— Понимаете, Георгий Владимирович, — недовольно бурчал сотник, — я там себя буду чувствовать, как не пришей к кобыле хвост. Не мое оно. Опять же, я при бабе буду, а не она при мне. Так-то с ней я не против, скажу прямо, справная бабенка, с понятиями правильными, но...

— Егор Наумыч, сам подумай, — дожимал я. — А кто меня подстрахует внутри? Степан Ильич? Так он в передвижениях там ограничен. Музыкантам только в их комнату да в сортир разрешают отлучаться. А Алексею Юрьевичу и Антону Васильевичу вообще в казино хода нет. А встреча у меня важная, в обеспечение очень далеко идущих планов. Так что...

— Уволь ты меня, Владимирович, от этого дела... — продолжал ныть казак. — Вот же напасть. Я лучше...

— Сотник Игнашевич!

— Я, господин капитан! — мгновенно присмирел Тетюха.

— То-то же... — удовлетворенно рыкнул я. — Прикажу, в бордель строевым пойдешь.

— Дык, туда я завсегда согласен...

— Разговорчики. Марш сообщать баронессе радостную весть.

В общем, все решилось.

Для того чтобы привести себя в образцово-показательный вид, много времени не понадобилось, и к десяти часам вечера я уже был у парадного входа в казино. К счастью, дама в комплекте для визита уже не требовалась, поэтому Суровцева была сегодня избавлена от повинности меня сопровождать. Да и не смогла бы она, так как работала на коммутаторе в ночную смену. Баронесса, по итогам нашего первого посещения сего богоугодного заведения, выхлопотала мне карточку ассоциированного члена клуба, так что никаких препятствий уже не возникло.

Все началось обычным образом. Я избавился от пальто, шарфа, шляпы и перчаток, сгрузив их слуге, придал себе окончательный лоск перед зеркалом и вальяжно потопал к входу. Ну, где ты, матушка княгиня?

— Месье Корф... — без Амьена и в этот раз не обошлось. — Я рад снова видеть вас. Сегодня замечательная программа, уверяю, вы останетесь довольными. Но я вынужден напомнить вам о требовании сдать все имеющееся оружие.

— Я не ношу с собой оружие, месье Амьен, — слегка оскорбленным тоном ответил я ему.

— Заведение выражает вам свои извинения... — француз прискорбно склонил напомаженную голову. — Но, в связи с присутствием на сегодняшнем вечере некой важной особы, пожелавшей остаться инкогнито, требования безопасности ужесточены. Буду вынужден предложить вам пройти досмотр. Уверяю, это касается всех сегодняшних посетителей, а не лично вас. Заведение с удовольствием компенсирует вам моральный ущерб.

— Это черт знает что... — раздраженно буркнул я, но требованию подчинился и проследовал в комнату охраны. Где меня очень поверхностно и тактично досмотрели. И, естественно, ничего не нашли, потому что пистолета я собой не взял, а пружинный стилет был спрятан так, что его бы не нашли даже зубры прапора на приемке в «Матросской Тишине», а не то что эти фраера.

Все это меня очень насторожило, если даже не сказать большего. Но что-то подобное я все-таки предполагал и успел приготовиться, поэтому не стал отказываться от встречи с Кетеван.

Но ее пока не было видно. Пуговкин со товарищи наигрывали унылые менуэты, а народ, как и в первый раз, вел себя довольно сдержанно. Среди них фланировали баронесса Теодаракис с Тетюхой. Гортензия вся цвела и пахла, гордо представляя своим знакомым сотника, а казак, судя по злой морде, едва сдерживался, чтобы не послать всех подальше. Но выглядел очень импозантно и внушительно. Да, не обидел боженька детину внешностью и статью.

«Терпи, казак, атаманом станешь...» — хохотнул я про себя, прошелся мимо музыкантов, различил едва заметный кивок вахмистра и уже совсем было собрался проникнуть в служебный коридор, где в туалете для обслуги вахмистр сделал закладку с оружием, как позади послышался спокойный женский голос:

— Барон, если бы вы знали, как я рада вас видеть.

Я про себя чертыхнулся, обернулся к княгине и невольно отметил, что она выглядит просто сногсшибательно. Отороченное мехом темно-бордовое бархатное платье в пол со свободной талией, не скрывало очертания шикарной фигуры, а тщательно подобранные драгоценности идеально подчеркивали ее природную красоту.

— А ты рад меня видеть? — Кетеван капризно надула губки и шаловливо стукнула меня по плечу сложенным веером. — Фу, как не стыдно. А я думала, нас что-то связывает.

— Нас связывает мое желание свернуть тебе шею, — вежливо улыбаясь, ответил я. — Итак, у тебя совсем немного времени.

— Положительно, ты отвратительный невежа, — недовольно скривилась княгиня. — Ну хорошо, хорошо. Идем в бар, там есть приватные кабинки.

Заказав для себя коньяка, а для Кетеван дайкири, я достал сигариллу из портсигара и закурил, давая возможность княгине заговорить первой.

Она тоже раскурила длинную пахитоску, выпустила пахнущее мятой облачко дыма, откинулась на кожаную спинку кресла и очень серьезным тоном сказала:

— Да, Георгий, я прекрасно понимаю, что виновата перед тобой. Но все-таки предлагаю забыть о том досадном недоразумении и соединить свои усилия в поисках третьего ключа.

— Для начала тебе придется рассказать все, что ты знаешь, — небрежно бросил я ей. — В противном случае разговор у нас не получится.

— Тебе самому не справиться! — резко заявила Кетеван. — К чему эти сложности?

— Ну что же. Как я уже говорил, разговор не получился. Свободна.

— Ты знаешь, — не сводя с меня глаз, зло процедила княгиня, — Навроцкий всегда говорил, что ты редкостный ублюдок. Когда я познакомилась с тобой, подумала, что он наговаривал на тебя из личной ненависти, но теперь вижу, что Аркадий был прав.

— Надо понимать, что ты все-таки решила говорить? — я сделал вид, что пропустил ее слова мимо ушей.

— Что ты хочешь знать? — нервно бросила Кетеван.

— Всё, с самого начала.

— Хорошо...

После того как она начала рассказывать, вся эта история наконец стала проясняться. Конечно, многие пробелы все-таки остались незаполненными, но общая картина все-таки сложилась

Как оказалось, перед самым своим арестом императрица выбрала трех человек из круга своих доверенных лиц, к которым относился и барон фон Нот- бек, вручила каждому из них по ключу от банковской ячейки в швейцарском банке и по фрагменту номера счета, открытого на предъявителя, уже в другом банке. Тоже швейцарском. С поручением снять средства и употребить их во благо царской семьи, буде такая надобность случится. Любым способом, на усмотрение доверенных лиц. В ячейках лежали пароли, подтверждающие доступ к счетам, но получить доступ можно было, только соединив эти пароли. А на самом счете должно было лежать около миллиона британских фунтов. Но это не всё. Исходя из какой-то своей логики, царская супруга выбрала фанатично преданных лично ей персонажей, отъявленных монархистов по сути, но при этом жутко ненавидящих друг друга. Очевидно, предполагая, что такие уж точно не сговорятся и не прикарманят денежки.

Но плану не суждено было исполниться. Увы, для меня осталось неизвестным, по каким причинам так случилось. Никто не успел ничего снять, а царскую семью уконтрапупили большевики. В последнюю свою встречу Зиберт, Навроцкий и фон Нотбек договорились встретиться в Париже и ждать там друг друга сколько потребуется. Для того, чтобы наконец- то снять деньги и конечно же употребить их на дело борьбы с большевизмом. Тьфу ты, идиоты.

Но опять в планы вмешалась суровая реальность. Капитан Навроцкий был ранен, стал инвалидом и застрял в Петрограде. Мало того, вконец опустился, подсев на кокаин. По версии Кетеван, она все это время была близка с ним и именно от него узнала о счете. Затем Навроцкий благополучно отбросил копыта, Кетеван, естественно, прибрала ключик и номера к рукам, но тут выяснилось, что сведения утекли еще к кому-то, а затем к большевикам, и на нее открылась настоящая охота. М-да...

— Неужели ты думаешь, что я тебе поверю?.. — я сделал глоток коньяка и мерзко улыбнулся, начав оправдывать характеристику, данную фон Нотбеку его товарищем. — Но не суть. Как ты меня нашла?

— Искала и нашла! — зло бросила Кетеван. — Это как раз было нетрудно. Гораздо трудней было попасть на тот же пароход. Всё? Ты удовлетворен?

— Нет, не удовлетворен. Кстати, ты настоящая княгиня? Или...

— Это важно?

— Ты права, неважно. Что с Зибертом?

— Я знаю, что с ним. И знаю, где он, — уже спокойно сообщила Кетеван. — Но как ты догадываешься, ты об этом ничего не узнаешь. До определенного времени. Не надо считать меня дурой.

— Ты именно дура, девочка моя, — я снисходительно ухмыльнулся. — По одной-единственной причине. Счет уже давно пустой. Нет там ничего. Ни копеечки.

Зачем я так сказал? Для того, чтобы спровоцировать Кетеван на какие-то действия и узнать, от кого она выступает. А потом решить вопрос с этими людьми раз и навсегда.

— Как нет? — глаза Кетеван зловеще блеснули. — Ты же не мог их сам снять.

— Конечно же это не я их снял, Кетеван Ираклиевна... — я сделал паузу и заговорил только тогда, когда княгиня стала напоминать приготовившуюся к броску ядовитую змею. — Это сделали банкиры покойной царицы. Они помещали средства, они же и предусмотрели дополнительную возможность их снять. Откуда я это знаю? Неважно. Но я знаю это точно, поэтому давно избавился от ключа. Всё?

Некоторое время мы молчали. Первой заговорила княгиня. Очень спокойно, не проявляя эмоций:

— Ну что же, я примерно догадывалась о подобном развитии событий. Конечно, жаль потраченных усилий, но жизнь продолжается, и я не собираюсь ее тратить, гоняясь за миражом.

— Здравая мысль, — заметил я. — Придерживаюсь такого же мнения. Кстати, что там с моим золотом?

— Я верну, — обаятельно улыбнулась Кетеван. — Очень скоро. У меня дела пошли на лад. Давай встретимся здесь же... скажем, через неделю. Ты еще будешь в Константинополе?

— Думаю, да.

— Тогда я не прощаюсь, — княгиня встала и ушла, напоследок бросив: — Береги себя, Георгий.

— Пока-пока... — я проводил ее взглядом, очень надеясь, что Кетеван на выходе из казино попадет в руки Синицына и Игнашевича, после чего не спеша докурил сигариллу и потом решил снова попытаться достать оружие из тайника. Но опять не успел...