Глава 42

Алика безумно раздражал огромный хрустальный монстр, висящий на мощном крюке посреди зала. Таня хлопотала вокруг и тоже раздражала.

– Давай еще картошечки, – суетилась жена, держа в руках блюдо с картошкой, которую Алик особо любил – запеченная с розмарином и морской солью.

Как всегда при параде – в платье, с новой прической, макияжем. Сколько Алик себя помнил, никогда не видел жену в халате, растрепанной. И это тоже раздражало. Неужели нельзя жить просто и понятно? К чему постоянно изображать из себя манекен на витрине?

– Я не хочу. – Он махнул рукой и едва не опрокинул блюдо с картошкой на жену. – Прости, давай помогу.

Алик сделал попытку встать и взять блюдо, но Таня тут же бурно запротестовала:

– Нет, нет, сиди, отдыхай! Устал за день, я сама.

Юркая, худая, с мелкими чертами лица, не симпатичная, не уродина. Никакая. Несмотря на ее протесты, Алик резко отодвинул стул и подошел к окну. Откинул синтетические занавески, расшитые золотыми птицами, и распахнул створку.

– Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь? – Таня тут же забыла о картошке – небрежно поставив блюдо на подставку, кинулась к мужу. Алик едва сдержался, чтобы не заорать на нее.

– Все в порядке, просто душно. Вероника, как в школе дела? – Алик попытался избавиться от избыточного внимания жены. Он снова вернулся за стол и кинул жене: – Чай сделай.

Таня тут же бросилась на кухню выполнять желание мужа.

– У нас н-новенькая, – пробормотала Вероника, лениво ковыряясь в тарелке. Девчонке стукнуло пятнадцать, и она активно худела.

У Алика екнуло сердце.

– Вы подружились?

– Н-нет.

– Почему?

– Она з-забрала мою роль в с-спектакле. Я т-т-теперь больше не Офелия.

– О чем речь? – нарочито бодро поинтересовалась Таня, входя в комнату с большим пузатым заварочным чайником.

Аккуратно поставила его на кружевную салфетку посреди стола, подошла к чешской горке, открыла лакированную дверцу и принялась доставать чайные чашки с блюдцами. Как ни уговаривал Алик выбросить эти устаревшие сервизы и купить себе нормальную посуду, Таня отстаивала бабкины чашки: это, мол, свое, домашнее. Он этого не понимал. Игнорировал ее рассказы про уют и атмосферу. Какой уют и атмосфера могут быть с тем, кого не любишь?

– У нас н-новенькая, она б-будет Офелией, – повторила Вероника. Алик напрягся.

– Как это? – не поняла Таня. – Ты же репетировала эту роль. Что еще за новенькая, откуда она взялась?

– Таня, отвези дочь к врачу, опять заикаться начала. – Алик попытался прервать поток любопытства. Абсолютно ненужный.

– В-все в п-порядке, – попыталась возразить Вероника.

Таня, расставив чашки на столе и достав из серванта две банки с вареньем и коробку конфет, поставила их перед мужем, чмокнула дочь в макушку.

– Так что за новенькая? – поинтересовалась она.

– Из г-города переехала.

– Вот как? Что же она забыла в этой глуши?

– Н-не знаю, биологичка сказала, что она в-ведьмино отродье.

Часы пробили восемь вечера. Таня села на стул и перевела взгляд на Алика. Тот сосредоточенно наливал в чашку чай.

– Почему? – помертвевшим голосом поинтересовалась она.

– Н-не знаю.

Алик сделал глоток чая и поморщился – слишком горячий. Отодвинул стул:

– Я на работу.

– На какую работу? – прошептала Таня, тупо глядя перед собой.

– Надо с документами поработать, не успел в течение дня, – неумело солгал муж.

– Это она? – прошептала Таня. Алик бросил взгляд на дочь, та с удивлением смотрела на мать.

– Это работа, Таня.

Алик снял пиджак со спинки стула, накинул на плечи.

– Не жди меня, ложись.

Таня окаменела. Алик, не глядя на жену, вышел из комнаты. Образ жены в новом платье, с растрепавшейся прической, жалкой, несчастной отпечатался на сетчатке словно ожог. Одним движением мужчина скользнул в мокасины и, без малейшего колебания открыв входную дверь, вышел и захлопнул дверь за собой.

– М-мама, что с-случилось? – Вероника не понимала, что произошло. Папа ушел на работу, но он часто уходил, в этом не было ничего необычного, но в этот раз мама как-то особенно расстроилась.

– Никуля, я пойду прогуляюсь. – Таня вскочила с места и бросилась к двери.

Ей не хотелось верить в то, что первым пришло в голову. Неужели чертова колдунья вернулась?! Нужно убедиться, что это не так. Да, прошло семнадцать лет, они все повзрослели, выросли, но так подействовать на Алика могла только она. Виринея. Внутреннее чутье редко подводило Таню.

– М-мама, уже п-поздно, – запротестовала дочь. Она встала из-за стола и вышла в прихожую, где мать уже накидывала на себя тонкий плащ и обувала туфли на низком каблуке.

– Ложись спать, я скоро буду. – Таня схватила с полочки ключи и кинулась вслед за мужем.

Было только одно место, где Алик мог встретиться со своей прежней возлюбленной. Мысль о том, что Виринея вернулась, наводила на Татьяну смертельный ужас.