Глава 34

Глеб проснулся раньше Кати. Осторожно, чтобы не разбудить девушку, встал с дивана и, накинув халат, поднялся на второй этаж. Катя уже второй раз оставалась на ночь, но он все еще не мог привести ее в семейную спальню – предпочитал коротать ночи внизу.

Мужчина тихонько открыл стеклянную дверь, ведущую из спальни в ванную, подошел к умывальнику и слегка поморщился – на умывальнике уже стояли Катины духи и крем. И когда только успела? Столбит территорию?

Глеб в раздражении сгреб флаконы и бросил их в мусорную корзину. Затем немного подумал, достал, но переставил с раковины на стиральную машину. Надо будет как-то деликатно дать ей понять, что это была разовая акция, никакого продолжения не последует. Постоянные отношения нужны ему сейчас меньше всего. Впрочем, если бы Катя знала, что Глеб никто – ширма, прикрытие, болванка, – она бы не стала так форсировать события.

Глеб встал под душ и включил теплую воду. Закрыл глаза, подставил лицо под струи воды – срок возвраты долга Борису медленно истекал. А у Глеба до сих пор не было ни малейшего понятия, где взять сто двадцать тысяч. Даже вчерашний обед с симпатичной девушкой из банка и его намеки на то, что он в долгу не останется, не помогли. Девушка была мелкой сошкой, она не принимала решений о выдаче кредитов. Ее непосредственный начальник находился в отпуске, а в его отсутствие никто не имел права обсуждать эти вопросы с вышестоящим начальством, ответственным за кредитование.

Вот если бы Глебу требовался кредит на стиральную машинку или, там, пылесос… Глеб с трудом выдержал два часа безудержного трепа девицы. Под конец обеда ему хотелось ее ударить, но он, навесив на лицо самую любезную улыбку, даже проводил глупую курицу до дома.

Глеб с особым удовольствием и даже неким остервенением помассировал голову, потер лицо. Он будет бороться до самого конца. Он вроде той лягушки в кувшине с молоком: или взобьет масло, или на масло пустят его самого. Мужчина содрогнулся. Никогда не любил масло. Мысленно он начал перебирать предложения, которые потенциально могли бы показаться Борису привлекательными.

Например, Глеб готов написать расписку, что в случае, если долг не будет возвращен, Борис получит его дом. Глеб содрогнулся и прибавил теплой воды. И что тогда? У него не будет ни семьи, ни дома, ни даже машины. Сына не родил, дерево не посадил, дом не построил. А кто в этом виноват? Конечно, Вера. Все в их семье сделала она и даже дочь родила назло.

Едва не ошпарившись струей кипятка, Глеб выключил воду, вышел из душа, разбрызгивая воду вокруг себя – теплый пол все просушит. Мужчина растерся жестким полотенцем и снова надел халат. Чашка кофе, Катю домой, зашторить окна и посмотреть ретроспективу. Пожалуй, Бергман. Мрачный швед сейчас как нельзя лучше соответствовал его настроению.

Все так же осторожно ступая, Глеб спустился вниз. Ему не хотелось будить Катю раньше времени. Но та уже не спала. Хлопотала за барной стойкой.

– Уже проснулась? – Глеб выдавил улыбку, раздумывая, стоит ли ему подходить и целовать Катю. Нет, она может расценить это как красноречивый намек на продолжение ночи, которую он вовсе не собирался продолжать.

– Разбудили. – В глазах девушки мелькнул испуг. Она кивнула в сторону входа. Там, в кресле у двери, вольготно закинув ногу на ногу, расположился Анатолий в своем обычном черном костюме.

– Вам не жарко? – не выдержал Глеб.

– Доброе утро, Глеб Николаевич, мы могли бы с вами поговорить наедине? – Анатолий проигнорировал шпильку Глеба.

Неожиданно тот даже почувствовал некую радость от присутствия борисовского эмиссара. Есть прекрасный повод избавиться от Кати, ничего ей не объясняя. Он уставился на девушку. Та щеголяла в коротеньком халатике, под которым наверняка ничего не было. И она сама смущалась своей наготы в присутствии постороннего человека.

– Прости, милая, дело срочное. – Глеб попытался придать лицу расстроенное выражение.

– Да-да, я просто думала кофе…

Глеб зашел за барную стойку и подхватил девушку под локоть. Легонько подталкивая ее, вывел на середину гостиной и подвел к дивану, вокруг которого в художественном беспорядке были разбросаны ее вещи – короткое черное платье, чулки, дорогое белье.

– В другой раз, – ласково пропел Глеб.

Девушка присела, собирая вещи, затем молча метнулась в гостевую ванную. Вскоре оттуда донесся шум воды.

Глеб и Анатолий остались одни.

– Не боитесь, что жена узнает? – буднично поинтересовался Анатолий. Он был большим специалистом по части отношений.

Частенько, когда Борису надо было с кем-то расстаться, он поручал это деликатное дело Анатолию. Тот всегда находил подходящего человека, который был в состоянии сбить очередную пассию шефа с пути истинного. А потом, в самый неподходящий момент, Анатолий лично выходил на сцену.

Девушки реагировали в большинстве своем одинаково – истерили, кричали банальности про то, что это вовсе не то, что он думает. Парочка попытались расцарапать ему лицо. И лишь одна улыбнулась и передала привет Борису. Та девица всегда нравилась Анатолию больше остальных, он даже немного расстроился, что она так глупо попалась на крючок. Хотя в глубине души гордился этой операцией. Девушке подсунули не банального смазливого красавца, а кандидата исторических наук. Очевидно, он так описывал батальные сцены, что она не устояла.

– Вера и так все знает, спасибо вашему работодателю, – усмехнулся Глеб и занял Катино место за барной стойкой. Включил машину. – Кофе? – по-хозяйски предложил он.

Анатолий покачал головой. Дверь хлопнула – Катя вышла из ванной. Ее вечерний туалет смотрелся нелепо с утра пораньше, но и всю ситуацию нельзя было назвать ординарной.

– Я позвоню, – сообщила Катя и сделала шаг по направлению к Глебу, чтобы его поцеловать.

В этот момент тот поднял чашку с кофе и сделал глоток. Девушка остановилась. Поколебавшись, развернулась и, прихватив с кресла сумочку и с вешалки куртку, открыла входную дверь.

– До свидания, – осторожно кивнула она Анатолию.

Тот молча кивнул. Едва за Катей закрылась дверь, невозмутимый человек в черном перевел равнодушный взгляд на Глеба.

– Да, я знаю, что время идет, – признал тот.

– Деньги есть?

– Нет. Я подал заявление на выдачу кредита, но это дело небыстрое.

– Ну что же вы так, Глеб Николаевич, – разочарованно покачал головой Анатолий.

– Будете меня пытать? – с вызовом предположил Глеб. – Брать у меня нечего. Жена и дочь сбежали, машину украли, остался вот только дом. Хотел предложить Борису Вольдемаровичу сделку.

– Борис Вольдемарович не заключает сделок с должниками, – констатировал Анатолий.

– А как же он выбивает долги? – полюбопытствовал пока еще хозяин дома.

Глеб чувствовал странное оцепенение и отупение. Ну что Борис может с ним сделать? Зацементировать ноги в тазу и пустить на дно местной речки? Отпилить руку или ногу? Засунуть его голову в клетку с крысами? Даже интересно.

– С конца недели на ваш долг будет начисляться процент.

– Да вы с ума сошли! – подскочил Глеб.

– Не я диктую правила, – пожал плечами Анатолий.

– Берите дом! – щедро предложил Глеб.

– Нет, это вы продавайте дом и отдавайте долг. Желательно поскорее, – покачал головой Анатолий. – К концу следующей недели ваш долг может превысить стоимость вашего дома. Если к этому моменту денег не будет, нам придется разрушить весь ваш бизнес.

– Он и так разрушен, – фыркнул Глеб, перемещаясь из-за барной стойки на диван и закидывая ногу за ногу, – без Веры мне остается только закрыть контору.

– Логично, – кивнул Анатолий, – но вы, очевидно, не понимаете, о чем я говорю.

– Уж растолкуйте, будьте любезны. – Глеб допил кофе одним глотком и, поставив чашку на маленький столик, приготовился слушать.

– Если вы не отдадите долг, то через неделю в разных отделениях полиции появятся люди, которые обвинят вас в мошенничестве. Убедительно, с доказательствами. Вами заинтересуются правоохранительные органы. Обязательно среди этих достойных людей найдется кто-то, кто сольет информацию телеканалу. Вначале местному, потом федеральному, а потом и до национального дойдет. Знаете, как это бывает? В конце концов вас показательно упрячут за решетку. Дом и все ваше имущество в любом случае перейдет в наше распоряжение, потому что вы наверняка захотите с нами договориться.

– Ну упечете вы меня в тюрьму за мошенничество, дальше что? – усмехнулся Глеб.

На фоне всего происходящего пребывание на полном пансионе в тюрьме не выглядело таким уж ужасным.

Но Анатолий словно прочитал его мысли и широко улыбнулся. Вот уж кому стоило открыть собственную контору прогнозов будущего. Гарантированно пессимистичных.

– Дело в том, что вы не попадете в обычную тюрьму, – покачал головой Анатолий. – Так получится, что кто-то на основе вашего прогноза пострадает – и очень сильно. А это уже доведение до самоубийства, совсем другая статья.

В горле пересохло, Глеб поднял взгляд на Анатолия, а тот продолжал как ни в чем не бывало:

– А там, знаете ли, есть люди, которые очень не любят тех, кто доводит других до ручки. Я достаточно ясно объяснил? – Он посмотрел Глебу в глаза.

– Достаточно.

Анатолий поднялся:

– Вот и чудно. Всего доброго, Глеб Николаевич, ждем вас вместе с деньгами. Хорошего вам дня.

Глеб проигнорировал ерничество Анатолия. Тот дошел до двери, взялся за ручку и снова обратил внимание на астролога:

– Ну и бежать бесполезно, вы же понимаете? Вы не ваша жена. Вам мозгов не хватит сбежать так, чтобы мы вас в течение суток не обнаружили.

Жизнь в неблагополучных районах и юность, проведенная на острие ножа, имеют свои преимущества. В сложных обстоятельствах ты учишься соображать быстро, четко и ясно. То, что обстоятельства не просто сложные, а критические, Глеб понял, едва за Анатолием закрылась дверь. Бежать из города бесполезно – найдут к вечеру. Да и денег у него особо нет – на что жить? Опять лазить по карманам и женским сумочкам? Нет, не выход. И сноровку растерял, и желание.

К Кате? Бессмысленно, она уже засвечена.

Вариант был только один – раствориться в городе, залечь на дно и напасть самому при первой же возможности. Полное безумие и смертельно опасно, но выбора не было. Всю жизнь от долгов не пробегаешь.

Глеб тщательно побрился, переоделся в новый спортивный костюм и модные кроссовки для бега – купленные полгода назад, но так ни разу и не опробованные. На руку «Вашерон Константин», часы – это визитка мужчины.

Освежился туалетной водой, забрал волосы в аккуратный хвост и внимательно оглядел отражение в зеркале – хорош. Есть еще на чем сыграть. Бумажник со всеми оставшимися сбережениями в один карман, паспорт – в другой.

Вышел из дома, захлопнул дверь и припустил легкой трусцой вниз по улице.

Машина наблюдения была припаркована напротив дома. Глеб даже улыбнулся – Борис настолько уверен в том, что жертва никуда не денется, что даже не посчитал нужным припрятать своих парней.

Начиная размеренный бег, Глеб даже почувствовал гордость за Веру – она единственная смогла обдурить этого самодовольного хлыща. Впрочем, при воспоминании, какой ценой ей это удалось, Глебу моментально расхотелось улыбаться. Сердце ныло, но Глеб списал это на волнение и невралгию – давно не бегал.

Он помахал рукой парням в машине сопровождения, немедленно выдвинувшейся за ним следом, мерной трусцой пробежал еще около километра до Олиной школы, забежал во двор – дверь восстановили, желтую ленту убрали, и ничто не напоминало о недавней трагедии.

Обежал школу, немного позлорадствовал над хитрыми маневрами водителя машины сопровождения, который, последовав за ним в узкий школьный двор, заехал в тупик. Кинул взгляд на часы – у него есть максимум тридцать секунд.

Глеб тихонько потрусил к выходу со школьного двора, затем ускорился, выбежал за его пределы, подбежал к проезжей части и в последний момент нырнул под колеса проезжающей машины. Сопровождаемый громкими возмущенными сигналами, Глеб набрал скорость и ринулся поперек оживленного проспекта в сквер, находящийся на противоположной стороне. Машина сопровождения вылетела со двора, но догонять его не стала. Остановилась. Из распахнутых дверей выскочили два накачанных парня и точно так же, как и Глеб, кинулись наперерез плотному движению и вбежали вслед за ним в сквер, который Глеб уже успел пересечь. Оставалось надеяться на удачу, и в этот раз она не подвела. Маршрутка уже закрывала двери, готовясь отчалить в сторону центра. Глеб влетел в последний момент и даже успел улыбнуться парням сквозь стекло. Те замешкались, что-то сказали в рацию. Один из них припустил за маршруткой, но водитель резко влился в автомобильный поток и перестроился в левый ряд. Водитель оказался лихим, ловко подрезая машины и сигналя по поводу и без, он быстро набрал скорость. Когда преследователи исчезли из поля зрения, Глеб подскочил к водителю и, бросив крупную купюру в качестве оплаты за проезд, по-свойски попросил:

– Слышь, друг, останови быстренько, а?

– Не положено, – сурово ответил мужик, проигнорировал купюру.

– Да знаю, но будь человеком, у моей муж из командировки вернулся, – взволнованно попросил Глеб, – поговорить хочет. А я пока не готов.

Пара девушек, сидящих поближе к нему, переглянулись и захихикали. Глеб им подмигнул.

– Доскачешься, – пробормотал водила и, притормозив на ближайшем светофоре, открыл переднюю дверь.

Перед тем как выпрыгнуть из маршрутки, Глеб оглянулся – машины не было видно, как и бежавшего за ним парня.

Прошмыгнув под носом у маршрутки, Глеб оказался на противоположной стороне дороги и нырнул в дыру между двумя домами. Впервые поблагодарил свое прошлое за отличное знание города.

Спустя две минуты, окончательно оторвавшись от слежки, он сел в такси.

Еще через пятнадцать машина затормозила возле огромных кованых ворот, украшенных золотыми вензелями. Особняк, скрывавшийся за ними, был под стать – голубая зефирина, украшенная полыхающе-красной крышей. Глеб закатил глаза. Впрочем, что еще можно было ожидать от обладательницы таких ногтей?

Расплатившись с таксистом, он вылез из машины и попытался отдышаться. Затем, проведя рукой по волосам и придавая себе более или менее приличный вид, быстрым шагом подошел к воротам и нажал на золотистую пупочку звонка. Спустя несколько секунд ответил женский голос. По всей видимости, горничная. Поинтересовалась, кто беспокоит.

– Глеб Николаевич Подольский, – стараясь добавить равнодушия в голос, отрапортовал Глеб.

Наверняка Марина сейчас невыносимо страдает после разрыва с молодым мужем. Льет слезы, в перерыве делает косметические процедуры и на глаза людям не показывается.

Послышался зум открывающегося замка, Глеб толкнул ворота и по вымощенной разноцветным кирпичом дорожке направился к дому, стараясь не морщиться от окружающего китча – статуи голых женщин с легкой степенью ожирения, претендующих на звание богинь, золотые беседки, увитые розами, фонтан с разноцветными карпами. Марина не подвела – собрала в доме все лучшее сразу.

Горничная (естественно, в униформе и даже с кружевной наколкой в волосах) встречала гостя в дверях.

– Марина Сергеевна в средней будуарной, – торжественно известила она, – я проведу.

Глеб кивнул, не разуваясь, последовал за горничной. Богатство слепило глаза – разноцветные стены с тканевыми обоями, обилие золотой отделки, диваны в стиле Людовика ХIV.

Преодолевая коридор с золотыми парчовыми стенами, Глеб поймал себя на мысли, что на месте Марининого мужа он бежал бы из этой кунсткамеры, роняя тапки. Надо же, все-таки Вера привила ему определенный вкус.

Марина возлежала на козетке, обитой нежно-розовым шелком с разбросанными по нему светло-желтыми цветами. Идеально белое дерево намекало на то, что мебель жуткий новодел. Хозяйка дома была одета в японское кимоно, лицо тщательно запудрено, но покрасневшие глаза выдавали ее с потрохами.

– Марина, – Глеб сделал два быстрых шага и схватил руку женщины, прижал к губам, вдохнул приторно-сладкий запах крема для рук и поцеловал скользкую кожу, – не мог сегодня работать. Все думал о нашем разговоре. – Глеб не отпускал руку клиентки. – Сделал ваш прогноз, и он показал мне… Впрочем, не буду, я решил заехать и узнать, все ли у вас в порядке.

Марина была ошарашена. В тот момент, когда ей казалось, что ее жизнь, подобно античному деревянному кораблю, пленяющему красотой и грацией, но разбивающемуся при первой же встрече с новенькой ядерной подлодкой, пошла ко дну, вдруг в ее будуарной оказывается молодой симпатичный мужчина, которому небезразлична ее судьба. Она приложила к глазам шелковый платочек, боясь снова разреветься от потока нахлынувших чувств.

– Это так любезно с вашей стороны, Глеб Николаевич. Аня, чаю! – громко крикнула она в сторону коридора и обратилась к Глебу: – Может быть, что-то покрепче?

– Не откажусь от бокала вина, – кивнул Глеб и сел в цветастое кресло напротив козетки. Тяжелый запах лилий, стоящих в вазе на подоконнике, оглушил его, но он попытался сосредоточиться на основной цели визита. – Знаете, Марина, так уж совпало, что у меня тоже черный период в жизни. И сегодня, увидев ваш гороскоп, я удивился тому, насколько он соответствовал моему.

Марина поправила волосы и бросила взгляд в огромное зеркало в золоченой раме, висевшее за спиной у Глеба.

– В каком смысле? – Из голоса Марины исчезли страдальческие нотки и появилось легкое кокетство.

Горничная вкатила тележку с огромным антикварным заварочным чайником, подставкой с пирожными и крошечными бутербродами. Глеб окинул девушку цепким взглядом – под черно-белой униформой, призванной начисто стереть все половые признаки, угадывалось крепкое тело и стройные ноги.

– Красное, белое? – поинтересовалась Марина, заметившая его взгляд.

– Красное сухое, – попросил Глеб.

– Аня, достань из подвала «Шато Мутон Ротшильд», – распорядилась Марина, в мгновение превращаясь из домашней мурлычущей кошечки во властную тигрицу.

Но Глеб не заметил пертурбаций. Название вина звучало как музыка. Едва горничная вышла из комнаты, Марина налила в чашку чай и предложила Глебу:

– Угощайтесь, у меня свой кондитер, все самое свежее.

Свой кондитер? Недурственно. Все-таки он сделал правильный выбор. Глеб встал с мягкого кресла, подошел к Марине и снова приложился к ее руке.