Эльза и Коротышка

Эльза проснулась на рассвете. У Коротышки был жар, он метался во сне и захлебывался криком. Девушка приложила руку к его лбу — высокая температура. Она стащила с Коротышки футболку, на секунду залюбовавшись мускулистым торсом. Встала и чуть не рухнула на пол — нога жутко болела. Прихрамывая, Эльза добрела до плиты. Коротышке необходимо как можно больше пить. Она поставила кипятиться чайник. Один за другим обшарила все ящики деревянного комода, стоявшего на кухне и вмещавшего скромные пожитки Альберта. Ни в одном из них не было жаропонижающего. Эльза вспомнила об аптечке в ванной наверху, но путь на второй этаж показался ей еще длиннее и тяжелее вчерашнего путешествия по лесу.

Эльза включила маленькое портативное радио, стоявшее на кухонной плите, оно немедленно отозвалось монотонным шипением. Сигнал не пробивался. Эльза покрутила колесико и поймала слабую, почти призрачную волну. Играл джаз. Девушка оставила музыку, Коротышке звуки не мешали, а она не любила полную тишину. Налив себе в чашку крутого кипятку и заварив настой для Коротышки, Эльза сделала глубокий вдох и направилась к лестнице, ведущей наверх. Нога отказывалась сгибаться, пришлось тянуть ее за собой. В аптечке оказался аспирин. Эльза вновь спустилась вниз, открыла кран, и, набрав в стакан воды, развела в ней таблетки. Подойдя к Коротышке, метавшемуся во сне, взяла его за голову и сквозь полуоткрытые губы влила раствор. Осторожно положила голову обратно на подушку и погладила по лбу.

— Все будет хорошо, — прошептала она. Затем осторожно развязала ремень и размотала повязку на его ноге. Та выглядела плохо — распухла и налилась багрянцем. Конечно, ему нужен врач. Но пока они не доберутся до яхты, об этом и речи быть не может. Эльза снова набрала в таз воды, промыла рану и замотала ее свежим полотенцем. Пора было подумать еще об одном долге.

Прихрамывая, она добрела до входной двери. Дождевик высох, она натянула его и вышла за дверь. Влажные капли разбились на миллиард молекул дрожащих в воздухе и искажающих скупой свет. Глубокие сочные оттенки травы и листьев окутывали дом и придавали ему вид объемной картинки. Гул водопада. Здесь было по-своему красиво. Но Эльзе было некогда любоваться живописностью пейзажа. Глубоко вдохнув, она пустилась в путь. В этот раз не бежала, спешить было некуда. Небо окрасилось светло-серым цветом, в ближайшие пару часов ливня не ожидается. За этот год она прекрасно научилась разбираться в оттенках дождевого неба.

Спустя сорок минут она была на месте. Разметав в стороны листья, достала Патрика. Бедняга промок, но выглядел более или менее пристойно. Оставив книги, превратившиеся в жалкую груду мокрой бумаги, и крепко прижав чучело собаки к себе, Эльза пустилась в обратный путь, внимательно глядя себе под ноги. Довольно скоро по пути ей встретилось несколько кустиков подорожника, сорвав парочку листьев, положила их в карман дождевика. Вскоре, немного свернув с пути, она очутилась на поляне с дикой малиной и ежевикой. Прижав к себе Патрика одной рукой, другой она срывала ягоды с куста и торопясь засовывала в рот прямо горстями, не обращая внимания на их сок, стекающий по подбородку. Впервые за долгое время она действительно была голодна.

Насытившись, Эльза свернула из одного листка подорожника конвертик, до краев наполнив его плодами. Так, в одной руке с Патриком, в другой с ягодами, она вернулась в хижину.

Патрика поставила перед камином, предварительно очистив шкуру собаки от налипших на нее тонких веток и листьев. Аккуратно пересыпала ягоды в блюдце. Когда Коротышка придет в себя, она заставит его их съесть. Затем тщательно промыла листья подорожника — из курса токсикологии она помнила, что их издавна использовали для дезинфекции и лечения ран. Правда, переломы ими не врачевали, но в сложившейся экстренной ситуации надо было использовать все имеющиеся в наличии средства. Народная медицина лучше, чем ничего. Она приложит листья к больной ноге Коротышки, когда он очнется. А сейчас время подумать и об узнике.

На полке холодильника она нашла подозрительного вида головку сыра, а в буфете бутылку недорогого вина, сразу обратив внимание, что ее Альберт угощал чем-то другим. Возможно, в доме есть кладовая, надо будет заняться поисками. Эльза отрезала кусок сыра, добавила к нему пару крекеров, налила вино в бокал, и, составив все на глиняную уродливую тарелку (сам он, что ли, посуду мастерит?), направилась вниз.

Альберт не спал, в полутьме глаза его лихорадочно блестели. Главное, чтобы у него не вспыхнул жар, Эльзе не хотелось причинять ему еще больший вред, чем тот, что она уже нанесла. В сущности, бедняга просто оказался не в то время не в том месте.

— Поешь. — Она поставила тарелку и бокал так, чтобы он смог дотянуться рукой.

— Ведро, — пробормотал художник.

— Что? — не расслышала Эльза.

— Ведро с крышкой, — повторил он медленно.

Эльза замерла на секунду и даже немного смутилась. Как же она не подумала? Она оглянулась вокруг — ведро стояло в дальнем углу. Она поднесла его к Альберту, тот поднялся на ноги и уставился на нее.

— Что? — не поняла Эльза.

— Уйди.

— А, прости. — Эльза с трудом соображала. Она попыталась стряхнуть с себя усталость, но ничего не вышло. Она. Ей было не до неудобств Альберта, мозг разъедала одна мысль: чем помочь Коротышке?

— У тебя есть дезинфицирующая жидкость?

— Нет.

— Ясно.

Она развернулась и пошла наверх. Села напротив Коротышки и стала ждать. Про еду, сон и собственную боль девушка забыла напрочь. Спустя пару часов любимый пришел в себя, попытался сесть и застонал.

— Лежи, — встрепенулась Эльза и бросилась на кухню. Схватила блюдце с ягодами, налила остывший отвар в чашку и принесла Коротышке.

— Поешь и запей.

— Не хочу пить, — скривился тот, схватил полную горсть ягод, разжевал и тут же выплюнул на блюдце. — Кислятина.

— Тогда просто отвар выпей.

— Не буду. Он мерзкий.

— Не капризничай. — Эльза взяла чашку, прижала к его губам и надавила. — Пей.

Было жаль испорченных ягод.

— Не хочу. — Он оттолкнул ее руку, расплескав часть жидкости. Эльза замерла и принялась мысленно считать до десяти. Затем сделала три глубоких вдоха диафрагмой. Бешенство, словно разъяренный пес, спряталось в конуру по приказу хозяина.

— Милый, это для твоей же пользы. — Она принялась увещевать его мягким голосом, которым обычно разговаривала с детьми: — У тебя ночью был жар, я сбила температуру аспирином, но его не так много. Ты должен пить как можно больше жидкости, чтобы температура упала. Мы не можем здесь задерживаться надолго. А тебе необходимо быть в форме, чтобы двигаться дальше.

— В форме? — Он зло прервал ее. — О какой форме ты говоришь? У меня сломана нога! Я не смогу идти.

Эльза поднялась с кресла и направилась к чайнику, чтобы приготовить новую порцию отвара. Коротышка не сводил с нее глаз. Как всегда в сложных ситуациях, он был напуган, не имел ни малейшего представления, что происходит, но был уверен — Эльза знает, что делать. Она говорила, что нужно идти дальше, но он вряд ли сможет, нога так ужасно болит. А вдруг перелом настолько серьезен, что он больше не сможет ходить, или, чего доброго, останется хромым на всю жизнь? А возможно, ногу надо будет ломать и по частям собирать заново. От этих мыслей, сердце заколотилось как сумасшедшее, стало тяжело дышать, он начал делать мелкие вдохи, что лишь усугубило ситуацию. Такие приступы у него начались в тюрьме. Коротышку снова бросило в жар, грязные джинсы вмиг промокли, что было невыносимо, они и так чудовищно воняли. Ему начало казаться, что сейчас он задохнется от этой вони. Ладони вспотели, желудок скрутило, ему нужно в туалет!

Эльза почувствовала его паническую атаку. Повернулась и пристально посмотрела на бьющегося, как рыба, вытащенная из воды, с выпученными от ужаса глазами, Коротышку. Она смягчила голос, придав ему максимальную доброту и уверенность:

— Ты справишься, не переживай, я все для этого сделаю. Только ты должен меня слушаться.

Наверное, похожее чувство испытывает маленький хорек перед тем, как его проглотит удав. Ее голос звучал, как дудочка крысолова, ему невозможно было противиться. Коротышка поднял голову, посмотрел ей в глаза и медленно кивнул.

— Сейчас ты выпьешь весь отвар до дна, — все так же спокойно продолжала Эльза. — А потом поспишь. Когда проснешься — все уже будет хорошо. Я обещаю. Просто доверься мне и делай все так, как я говорю.

Он снова кивнул, желудок отпустило. Дыхание стало выравниваться. Пять минут спустя отвар был готов. Медленно он выпил его по глоткам, стараясь не морщиться, потому что Эльзе это не понравится. Спустя десять минут атака закончилась, он расслабился, сердцебиение улеглось. Он погрузился в глубокий сон.

Эльза потрогала его лоб — температура снова поднималась. Она осторожно отодвинула край повязки — рана становилась темно-багровой. Только бы не заражение крови. Эльза заметалась по комнате, как торнадо, концентрируя всю мощь своего бешенства в себе, но попутно нанося ущерб окружающему миру — случайно толкнула низкий столик, сбила уродливую глиняную чашку (та умудрилась не разбиться). Метания прервал стук в дверь. Эльза замерла. Кто мог прийти в удаленную хижину? Она была уверена, что Альберт живет полным отшельником. Стук повторился. Парни с непроницаемыми лицами? Эльза перестала дышать.

— Альберт, ты дома? Открой, Альберт, — женский голос показался знакомым. Настойчивый стук в дверь продолжился. — Альберт, это я! Мария!

Мария?