Глава 2
Частный сыщик
Все чувства и переживания Николай Васильевич пытался держать в себе – он мужчина. Но Оксана как-то интуитивно почувствовала состояние мужа.
– Коленька, на работе что-нибудь нехорошее стряслось?
– Нет, нормально всё.
– Какой-то ты в последнее время… – Оксана подбирала нужное слово… – угнетённый, что ли?
– Устал, – пожал плечами Николай.
– Надо летом на море съездить всем: отдохнуть, позагорать, фруктов поесть. У Лёшеньки тоже год напряжённый выдался.
– До лета ещё дожить надо, – буркнул Николай.
После недельных раздумий Николай решил позвонить частному сыщику – видел он такие объявления в газетах. Вроде – «Ищу пропавшую собаку», или «Ищу угнанный автомобиль». Позвонил, попросил о встрече. Договорившись, после работы приехал на встречу.
Небольшая комнатка, стол и два стула – обстановка более чем скромная. И сыщик сам – вылитый мент, только бывший, скорее всего – на пенсии. Они рано уходят, по выслуге лет. Лет в сорок – сорок пять, в самом расцвете мужских сил.
Жёсткое лицо, ёжик с проседью, голос прокуренный, хриплый.
– Присаживайтесь, слушаю вас.
Стыдновато было Николаю Васильевичу начинать, но тем не менее надо. Он вздохнул:
– Я бы хотел, чтобы вы последили за моей женой.
– Не совсем мой профиль. Я не «топтун» – бывший опер.
Николай растерялся. Он и так переступил через себя, придя в эту контору. И стыдно, и неудобно, а теперь вот ещё и оказывается – зря.
– Простите. – Он поднялся, собираясь уходить.
Сыщик взглянул снизу вверх на его расстроенное лицо:
– Что же вы уходите?
– Вы же сами сказали – не ваш профиль.
– Я хочу помочь. Может, и не сам – друзья в других службах есть.
– Я подозреваю жену в неверности, – с ходу бухнул Николай.
– Серьёзно. Есть основания?
– Есть, иначе бы не пришёл.
– Что вы хотите увидеть в результате? Фото, аудиозапись? Прослушку телефона?
– Всё! Мне надо твёрдо знать – да или нет?
– По закону прослушивать телефоны запрещено.
– А изменять разрешено?
– В Уголовном кодексе об этом ничего нет.
– Так вы мне отказываете?
– У вас есть при себе её фотография?
– Нет, я не знал, что она нужна.
– Привезите фото, желательно – лицо крупным планом. И ещё ваш адрес, номер стационарного телефона и мобильного – вашего, и вашей супруги.
– Мой-то зачем?
– Для связи. И аванс – пять тысяч. Сами понимаете: машина, бензин, аппаратура – всё денег стоит.
Николай Васильевич отсчитал деньги, продиктовал адрес и телефоны.
– Надеюсь, всё будет конфиденциально?
– Само собой.
– До свиданья. Завтра я заеду, завезу фото.
– До свиданья.
Николай сел в машину. Его терзали сомнения – правильно ли он сделал, обратившись к сыщику? То, что сын не его, уже доказанный факт. Так стоило ли вмешивать в семейные неурядицы чужого человека, ворошить грязное бельё? Нет, всё-таки он должен идти до конца. Пусть неприятно, постыдно – но надо выяснить. Когда-нибудь этот гнойник должен лопнуть, и лучше, если это произойдёт раньше. Хотя какое «раньше», если он двадцать лет в дураках ходил? Вот простофиля! Сейчас он чувствовал себя обманутым, ничтожным, оскорблённым в лучших чувствах – даже зло появилось в душе на супругу. И он хорош – верил ей безоглядно.
Дома Николай делал вид, что всё хорошо – даже, пересилив себя, улыбался. Когда супруга уселась смотреть бесконечные сериалы, перелистал фотоальбом и выбрал фото посвежее, где Оксана снята крупным планом анфас.
На следующий день после работы он отвёз фото сыщику.
– Хорошо, – сыщик повертел фото в руках. – Если будут какие-то новости по вашему делу, я вам позвоню.
– Уже и дело есть?
– Не цепляйтесь к словам, Николай Васильевич. Всего доброго.
И действительно, чего язвить? Сам же пришёл, помощи попросил.
Прошёл день, два, неделя. От сыщика не было никаких известий. Николай извёлся в ожидании. Известное дело, ждать и догонять хуже всего.
На восьмой день, когда он, закончив работу, уже переодевался, зазвонил мобильник. Номер был незнакомым.
– Да, слушаю.
– Николай Васильевич? – Николай сразу узнал голос сыщика.
– Есть новости?
– Ещё какие! Когда сможете приехать?
– Через четверть часа буду.
– Вот и ладненько.
Николай пересчитал наличность в бумажнике – должно хватить.
Домчался он быстро: час пик ещё не начался, и пробок не было.
– Здравствуйте, Пётр Иванович! – поздоровался он, входя в кабинет сыщика.
– Здравствуйте, садитесь. Есть новости, иначе не просил бы приехать.
Сыщик выдвинул ящик стола, извлёк оттуда небольшой плотный пакет и протянул Николаю:
– Ознакомьтесь.
Николай Васильевич взял пакет и высыпал на стол его содержимое. Это были фотоснимки – много. Он стал их перебирать. Снимали явно издалека, хорошей оптикой. Вот Оксана выходит из подъезда, вот садится в такси. На фото в левом углу дата и время – вчера, в девять двадцать две.
Вот жена входит в подъезд незнакомого дома. Следующий снимок – изображение как в тумане.
– Этот снимок делали через тюлевую занавеску, из подъезда дома напротив – на фотографии угадывались две фигуры.
– Кто тут изображён?
– Дальше смотрите.
Видимо, в темноте зажгли свет, поскольку снимок чёткий. Обнажённая жена, спина мужчины – лица его не видно.
А вот другой кадр: оба на кухне, что-то пьют из бокалов. И всё бы ничего – но оба голые. Хороши дела! Адюльтер!
Николаю стало нехорошо. Он почувствовал, как к лицу прилила кровь, ощутил духоту, ослабил узел галстука.
Сыщик заметил:
– Вам валерьянки накапать или коньяку?
– Коньяку.
Сыщик разлил по стаканам золотистую жидкость. Щедро плеснул, до половины.
Мужчины выпили.
– Это единственный эпизод? – охрипшим голосом спросил Николай.
– За неделю слежки – да.
Николай стал перебирать снимки.
Сыщик в основном фотографировал жену. Мужчина получался то со спины, то смазан. И только на одном из снимков он был виден крупно и чётко, анфас. «Какое-то лицо знакомое, где-то я его видел, – подумал Николай, – только вот вспомнить не могу».
– А… хм… мужчина… кто он?
– Не выяснял, но можно. У меня его машина зафиксирована, по номеру могу установить.
– Прямо сейчас?
– Попробую.
Сыщик стал названивать по телефону, видимо, знакомому из ГАИ.
– Привет! Да, это я. Ну как всегда. Да, да. Номерок один пробить надо. Диктую.
Сыщик назвал номер и модель машины.
– Перезвонишь? Хорошо, буду ждать, – сыщик отключился.
– Подождём немного. Телефон супруги тоже прослушивали. В принципе ничего серьёзного, женская болтовня – с подругами, с парикмахершей. Но вот этот разговор надо послушать, – сыщик включил диктофон.
– Да, Витюша, – Николай сразу узнал голос жены.
– Встретимся? – И этот мужской голос Николай когда-то слышал, впрочем, ручаться не может, телефон меняет тембр голоса.
– Я не против. Мой благоверный на работе. По-моему, он, кроме своего отделения, ничего больше не видит. Где и когда?
– Как всегда. Сама подъедешь на такси, у меня времени немного.
– Ну вот, действительно «как всегда», – по голосу чувствовалось, что Оксана обиделась.
– Ну котик, не дуйся. Я тебе подарок купил.
– Да? А какой?
– Увидишь. Всё, до вечера.
Щелчок, Оксана отключилась.
– А через полчаса она вышла из дома. Дальше вы уже видели.
Раздался звонок, сыщик поднёс телефон к уху:
– Да, записываю, – он записал на листке данные. – Спасибо. Конечно, я твой должник. А что, разве я про тебя забывал когда-нибудь? Замётано! Пока.
Сыщик протянул листок Николаю. Тот пробежал глазами каракули. Так вот откуда ему знакомо это лицо! Это же заведующий одного из отделов областного министерства здравоохранения! Видел он его на каком-то совещании – лощёный хлыщ в костюме «с иголочки», типичный чиновник от медицины.
Николай собрал фото и сунул их в пакет.
– Я могу забрать?
– Конечно. Надеюсь, вы человек разумный?
– Простите, не понял. Знаете ли, не каждый день узнаёшь о супруге такое.
– Я в смысле – сможете держать себя в руках? А то ведь иногда разная реакция бывает, кто-то с ножом на супругу кидается.
– Ах, вы об этом! Нет, эксцессов не будет.
– Ну и слава богу! Не хватало только, чтобы моё имя в каких-нибудь протоколах фигурировало. Я понимаю ваше состояние, но бизнес есть бизнес. С вас ещё пять тысяч.
– Да, простите, как-то подрастерялся я, – Николай отдал деньги. – До свиданья, вы профессионал.
– Лучше прощайте. А уж если потребность во мне возникнет – так только собачку пропавшую отыскать.
Николай уже взялся за ручку двери, но обернулся:
– Похоже, я начинаю понимать собачников. Чем больше узнаёшь людей, тем больше нравятся собаки.
– И это пройдёт. Время лечит.
Николай кивнул и вышел. В присутствии сыщика он держал себя в руках, старался не выдать своих эмоций. А внутри всё кипело, бурлило, его переполняла злость. Вот тебе и любящая жена! «Коленька», «Коленька» – а сама… Змею на груди он пригрел. И, похоже, у них это уже давно.
Он подошёл к машине, отпер дверцу, уселся. Что-то беспокоило его, какая-то заноза. Он вытащил фото, всмотрелся в лицо этого Витеньки – похож на него сын Лёшка? Вроде нет. Или он уже каждого подозревает?
Он сидел в машине и раздумывал. Что делать? Приехать домой и закатить скандал? Факты на руках – фото. Телефонный разговор он слышал – даже генетический анализ на руках. Убойные факты, но только не для женской логики. Или плюнуть, оставить всё как есть? Всё-таки сын, семья. Да полно, Коля! Сын не твой, жена давно изменяет. Какая же это семья? Да и сохранить всё в прежнем виде уже не получится. Семейная лодка наткнулась на мель. Блин, у него уже ветвистые рога о притолоку стучат, а он не слышит. Ох и дурак! А теперь как пелена с глаз спала.
Он стал припоминать поведение жены в разных ситуациях. Ведь были, были настораживающие моменты, а он, как слепой и глухой, – ничего не видел, ничего не слышал. Наверное, и его вина есть в том, что произошло. Нагрузить Оксану надо было. Сына – в детсад, её – на работу, некогда интрижками любовными заниматься было бы. Работа, дом, семья – времени на сон не хватало бы. От безделья всё!
Так он сидел с полчаса, не зная, что предпринять. Бить посуду и жену он не собирался – он ведь не варвар. Но какой-то выход искать надо. Тем более если закатить скандал, сын может услышать – не хватало только Лёшку в разборки втягивать.
Так ничего не решив, он поехал домой. Слишком серьёзные действия предстояло предпринять, чтобы вершить их необдуманно.
Неприятно заныло под ложечкой. Николай просто физически ощутил надвигающуюся беду, изменения в жизни. После визитов к сыщику жизнь разделилась на «до» и «после». Если раньше, даже после анализов, он ещё питал какие-то надежды, то теперь всё рухнуло. И жена, и сын оказались чужими. Лёшку он растил с пелёнок, любил его, как отцы любят сыновей. Выходит, жизнь стороной прошла? Жил как все – семья, работа, квартира… Оказалось – видимость одна. Как будто актёр в театре на сцене роль играл. Только спектакль окончится, актёр сотрёт с лица грим, переоденется и будет жить своей, а не выдуманной жизнью. А он?
Потрясение было слишком велико, требовалось время, чтобы осознать до конца величину катастрофы.
Ужинать Николай не стал – аппетит пропал напрочь. Сославшись на головную боль, прошёл в спальню, разделся, лёг в постель. Оставить всё как есть невозможно. Если бы у жены была мимолётная интрижка на стороне, он мог бы понять и простить. Но родить от чужого мужчины, не мужа, – и скрывать?!
Николай вспомнил, как когда-то смотрел по телевизору передачу о львиной семье – прайде. Там лев, сойдясь с новой самкой, безжалостно убивает её детёнышей. Он тогда поразился, насколько жесток мир природы. А лев просто не хотел выращивать чужих львят. Теперь, после происшедшего, он начал льва понимать.
А ведь говорила мама ему, когда ещё жива была, – до свадьбы:
– Коля, не нравится мне твоя избранница. Вроде и мила, и ласкова, а вот не лежит у меня к ней сердце.
Николай тогда пробовал убедить маму, что она ошибается, что Оксана девушка хорошая. А мама каким-то седьмым чувством, материнской интуицией чувствовала червоточину в Оксане. На послушал он мать, а зря. Родители – единственные люди, которые бескорыстно хотят своему ребёнку добра. Другие же, давая советы, иногда подспудно хотят извлечь из этого выгоду. Теперь придётся расхлёбывать. Вернуть бы всё назад, отмотать бы, как на плёнке, на двадцать лет. Увы – невозможно. А ему уже сорок четыре, лучшие годы позади. Для мужчины сорок четыре – зрелость, пора назад оглянуться, какие-то итоги подбить – что успел сделать в жизни, чего достиг? Он же жил в призрачном мире, принимая его за свой. Горько осознавать, что двадцать лет прошли впустую.
Как ни странно, но Николай уснул. Думал, бессонница нападёт, мучиться будет, а отрубился быстро. Видимо, мозгу требовался отдых.
Утром он проснулся с готовым решением. Не зря ведь поговорка есть, что утро вечера мудренее. Надо в любом случае говорить с женой, конечно, не вовлекая сына в разборки. Вероятнее всего, выход при любом раскладе – развод. Квартиру он им оставит – не столько для Оксаны, сколько для сына. Парень ведь ни в чём не виноват. Помогать он ему будет – Лёшке ведь надо закончить учёбу. Сам же на первое время переедет на съёмную квартиру. А там, бог даст, со временем купит себе хотя бы однушку. Жизнь ещё не кончилась, он хороший хирург, заведующий отделением, и до пенсии ему ещё далеко. Хотя, надо признать, годы летели всё быстрее. Если в двадцать-тридцать лет от одного дня рождения до другого проходила целая вечность, то сейчас время как будто ускорило свой бег. Недавно было сорок – он до деталей помнит, как отмечал эту дату в кругу родных и друзей. И вот уже сорок четыре.
После завтрака Лёшка убежал, причёсывая на ходу непослушные вихры. «Наверное, к Аксинье», – подумал Николай.
Оксана мыла на кухне посуду. Вот он, удобный момент.
Николай достал из пиджака, висевшего в шкафу, пакет с фотографиями и результаты анализов генетической экспертизы. Постоял, раздумывая – не хотелось начинать тяжёлый разговор, после него жизнь резко изменится. Но и оставлять всё так, как сейчас, невозможно.
– Ты что, Коленька? – Жена вытерла полотенцем руки.
– Кое-что показать тебе хочу. Садись.
– О, фотки? Где фотографировался?
– Да это не мои. Ты главная героиня. Смотри!
– Как интересно! – Оксана уселась на табуретку, взяла в руки пакет, и фотографии высыпались на стол. Сверху оказалась та, где обнажённая Оксана целуется с любовником.
Ей хватило одного беглого взгляда. Лицо побледнело, в глазах метнулся страх.
– Что это, Коля? – спросила она шёпотом.
– Ты остальные посмотри. И везде ты во всей красе. Только вот почему-то рядом не я, кто-то другой.
Оксана перебрала фото.
– Как ты мог так низко пасть? – спросила она. – Ты следил за мной?
У Николая на секунду пропал дар речи. Это он так низко пал? Воистину, лучшая защита – это нападение. От возмущения он едва не задохнулся:
– Может, ты объяснишь мне? На фото день и час, они совсем свежие.
Оксана оправилась от первоначального шока, и лицо её приняло какое-то высокомерное выражение. Николай рассчитывал увидеть на её лице раскаяние, чувство вины. Ничего подобного! Выходит, он недостаточно знал жену.
– Зачем объяснять? Мы взрослые люди, и так всё понятно.
– Ну хорошо. Теперь посмотри результаты анализов, – Николай положил на стол бланки.
Оксана взяла один из них, прочитала, но явно не поняла.
– Это что?
– Генетическая экспертиза.
– Мне это ни о чём не говорит.
– Хорошо, я поясню. Это твой, мой и Лёшкин анализы. По ним выходит, что Лёшка не мой сын. Твой – да, но его отец – не я.
– И кто же?
– Тебе лучше знать. Может быть, как раз твой любовник. А ведь Лёшка родился через десять месяцев после свадьбы. То есть, говоря проще, ты даже тогда, в медовый месяц, была мне не верна.
– Всё врут твои анализы!
Лицо Оксаны пошло красными пятнами, она схватила бланки анализов и порвала их. Потом принялась рвать фото. Все обрывки, коих получилось довольно много, с ожесточением затолкала в мусорное ведро.
– Грязь какая!
– Верно, грязь. Я думал, у меня порядочная семья: верная жена, сын – продолжатель фамилии. Оказалось, что всё обман, миф, призрак. Ты думаешь, порвала фото и анализы – и всё? Из моей головы это не выкинешь. И я знаю тебе цену – ты просто дешёвая шлюха.
Неожиданно Оксана взвизгнула и влепила Николаю пощёчину. Он сроду не получал оплеух. И от кого?
– Ты, жалкий лекарь! Ты что думаешь, всего в жизни достиг благодаря своей светлой голове и золотым рукам? Я продвигала тебя! Сначала устроила в областную больницу, потом – заведующим отделением… Да, у меня есть любовник! И только благодаря ему ты стал тем, кто ты есть! Узнал наконец правду?
Это был удар ниже пояса. Николай был в шоке. Для любого мужчины его призвание, его работа – главное в жизни. И вот теперь Оксана говорит ему эти жуткие слова… Выходит, что без неё он не стал бы заведующим? В принципе плевать на заведование – с ним больше геморроя. Из-за зарплаты согласился, когда предложили.
Каким-то потухшим голосом он спросил:
– Это тебя оправдывает? Я бы и сам пробился.
– К пенсии? А я сейчас жить хочу! Сейчас хочу иметь норковую шубу, красивые украшения… Думаешь, ты мне вот это кольцо подарил? – Оксана продемонстрировала ему кольцо на пальце левой руки. – Как бы не так!
Николай попытался вспомнить, когда он ей его дарил, и не смог.
– Когда заявление о разводе в ЗАГС понесём? – спросил он.
Вдруг от двери кухни раздался голос сына:
– Мама, всё, что сказал отец, – правда?
Голос этот поразил обоих, как гром среди ясного неба. Когда пришёл Лёшка, и почему они этого не слышали? Или так сильно были увлечены спором?
Николаю стало неудобно – ведь он же не хотел вмешивать сына. Он не переставал считать Лёшку своим сыном, хотя уже знал, что не биологический отец ему. Но ведь он воспитывал его двадцать лет – как можно отказаться в одночасье? И Лёшкиной вины во всём этом нет…
Оксана тоже молчала, не сумев подобрать нужных слов.
Лёшка выбежал, хлопнув входной дверью.
Николай, потрясённый происшедшим, слегка пришёл в себя и тяжело опустился на табуретку. Ну вот. Чего он не хотел, то и произошло. Как бы парень не наделал глупостей сдуру! Молодой, импульсивный, горячий. Но и узнать такую правду о матери, самом близком человеке на свете, непросто.
Оксана начала рыдать, заламывая руки, но её стенания и слёзы уже не трогали Николая – он перегорел внутри. Куда больше его занимал вопрос: где сейчас Лёшка, куда направился? Наверное, к друзьям, а скорее всего – к Аксинье.
Искать его сразу или дать парню время остыть? Как бы дров не наломал сгоряча. И номера телефона Аксиньи он не знает.
Николай набрал номер Лёшкиного мобильного телефона. Послышались длинные гудки, потом отбой. Сбросил, паршивец!
Николай прошёл в спальню и набрал телефон матери Аксиньи, Натальи.
– Здравствуй, Наталья, это Николай. Извини, что беспокою. Не дашь ли мне номер телефона Аксиньи?
– Здравствуй, Николай. Зачем тебе номер Аксиньи?
– Лёшка с нами слегка поскандалил, из дома убежал. Наверное, к ней.
– Ладно, записывай.
Николай записал номер.
– И адрес дай.
Наталья помедлила, но дала.
– Это съёмная квартира. Там ещё две девочки живут. Ты уж поаккуратнее.
– Да, спасибо.
Николай тут же набрал номер Аксиньи.
– Здравствуй, Аксинья.
– Здравствуйте. Это кто?
Николай чуть было не ляпнул – «отец».
– Извини, не представился – это Лёшин отец. Он у тебя?
– Нет, мы не виделись сегодня. Что-то случилось?
– Нет, просто он мне нужен. Если не затруднит, позвони мне, как заявится. Только так, чтобы он не слышал.
– Хорошо, Николай Васильевич. Он что-то натворил? – По голосу чувствовалось, что Аксинья обеспокоена.
– Нет-нет, упаси бог.
Николай попрощался. Конечно, времени прошло мало, и Алексей просто не успел к ней добраться. А может, он у неё вовсе не появится, заляжет у друзей. У него и денег-то мало, только на карманные расходы.
Звонок от Аксиньи раздался через час, показавшийся Николаю вечностью.
– Николай Васильевич, Лёша пришёл. Не в себе и пьяный.
– Не выпускай его, я сейчас буду.
Господи, напиться-то он когда успел? Сроду за ним такого не наблюдалось.
Николай оделся, взял деньги, вышел из дома и сел в машину. Адрес Аксиньи у него есть, только где это? Вроде бы на окраине.
Он позвонил знакомому – тот был старожилом и знал город как свои пять пальцев.
– О, это у чёрта на куличках! Езжай в сторону аэропорта, за мостом повернёшь направо. Там спросишь.
– Приблизительно понял, спасибо.
Район на окраине промышленный, туда ходят трамваи.
Николай поехал. Поплутал немного, не без того, но улицу и дом нашёл. Старая хрущёвка родом из шестидесятых, давно не знавшая ремонта.
«М-да, далековато Аксинья забралась. Наверное, дешевле здесь, небось мать каждый рубль считает».
Николай поднялся по обшарпанной лестнице. Вот и нужная дверь на четвёртом этаже. Через соседнюю слышна музыка – шансон, громкие пьяные крики. Ну и соседи! Наверное, спившиеся пролетарии.
Он позвонил.
Дверь открылась сразу, как будто Аксинья стояла рядом.
– Заходите, – произнесла она шёпотом.
– Лёшка где?
– Идёмте.
Лёшка сидел на диване, опустив голову и обхватив её руками. И таким несчастным и беззащитным он показался Николаю, что сердце сдавило, как будто тисками.
Николай уселся рядом.
От сына пахло спиртным – раньше за Лёшкой такого не наблюдалось.
Он обнял сына, но тот сбросил его руку.
– Сын, поехали домой. Нехорошо: к своей девушке – и в таком состоянии.
– Не сын я тебе!
– Лёш, ну что ты несёшь?
– Я случайно слышал твой разговор с матерью.
– И что это меняет? Я тебя вырастил, воспитал. Неужели я был тебе плохим отцом? Ведь берут же люди чужих детей из детских домов – усыновляют, воспитывают.
– Они знают, что берут чужого.
Язык у Лёшки уже заплетался – в таком состоянии Николай сына ещё не видел.
– Лёш, поехали домой. Аксинье готовиться к занятиям надо, ты ей только мешать будешь.
– Я вам всем мешаю! – Лёшка неожиданно разрыдался. Спиртное ударило в голову, ослабило контроль. А впрочем – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Ладно, пусть выговорится – его можно понять. Всю жизнь он считал Николая Васильевича отцом, а семью – крепким тылом, эдакой крепостью, островком спокойствия и уюта. И в один миг всё разрушилось. Тяжело осознать. И как дальше жить с этим?
Николай посмотрел на Аксинью. Лёшка не успел рассказать ей о семейной неурядице, да что там неурядице – беде. И теперь она кое-что поняла из Лёшкиного разговора. Глаза девушки были широко распахнуты, вид ошеломлённый, но держалась она хорошо. Было бы хуже, если бы она сейчас Алешку жалеть начала – обняла бы, по голове гладить начала. Лёшка мужчина, должен держать удар, жалость же мужчину унижает.
Николай внимательно оглядел дочь. Господи, как же быстро всё поменялось! Оказалось – Лёшка и не сын ему вовсе. А он, Николай, отец вот этой девушки. Вот её жалко. В нужде жила, отцовской ласки не знала. Никто её в зоопарк не водил, на плечи не сажал. И открыться нельзя, по крайней мере – пока. Для девочки удар, а Лёшка, ежели узнает, – так вообще трагедия. Цепь случайностей, мексиканский сериал. А ведь если бы не Лёшка, то Николай так бы и не узнал никогда, что у него взрослая дочь. Странная штука жизнь – его отцовская ласка досталась чужому ребёнку, а не родному.
Лёшка успокоился. Хоть и пьян был, а сообразил, что неуместно перед Аксиньей растекаться лужей.
– Лёш, идём домой. – Николай взял сына под руку.
Лёшка не сопротивлялся. Парня пришлось поддерживать – его качало из стороны в сторону.
– Аксинья, спасибо, что позвонила. Куда бы он такой пошёл?
– Да ничего, я понимаю. Вам помочь?
– Сам справлюсь.
На лестнице Лёшка едва не упал. Николай с облегчением посадил его в машину.
Как-то сразу навалилось всё: разговор с женой, Лёшкина выходка, предстоящий разговор. То, что они разведутся, Николай уже решил твёрдо. Имущество он делить не будет, всё оставит им. Хотя оба – формально чужие ему люди. Заберёт только личные вещи – одежду, книги да машину.
В своём доме он поднял Лёшку на лифте – парня совсем развезло. Слава богу, не попались соседи навстречу, иначе ненужных разговоров было бы много.
«Ой, а мы думали – семья такая приличная! А вчера Николай Васильевич сына домой привёл – ну чуть тёпленький, на ногах не держится. А вроде с виду – порядочный парень, в академии учится». Или типа того – кумушкам только повод дай. Хотя говорить будут, всё равно развод, как шило в мешке, не утаишь.
Николай открыл дверь ключом, и Лёшка буквально ввалился в коридор.
На шум выбежала Оксана. Увидев, в каком состоянии сын, всплеснула руками:
– Что с ним?
– С выпивкой не рассчитал.
– Лёша пьяный? – поразилась Оксана. Она сняла с сына туфли и повела в комнату. Николай сам разделся, разулся.
Спустя какое-то время Оксана вышла из Лёшкиной комнаты.
– Сделай что-нибудь, ему плохо.
– Отойдёт, время нужно. Вот завтра ему будет плохо, похмелье наступит.
– Ой, что творится! – всплеснула руками Оксана.
Николай хотел сказать, что всему причиной именно она, но сдержался. Нет смысла теперь выяснять отношения, которых уже нет.
Николай ушёл в свою комнату, посидел. Нелёгкая выдалась суббота, но сегодня что-то предпринимать уже поздно.
Он прошёл на кухню, выпил чаю, и то не потому, что хотелось есть, а по привычке. Спать улёгся рано и спал на широкой двуспальной супружеской кровати один – Оксана сидела с сыном.
Утром, после лёгкого завтрака, он поехал в центр – купил несколько газет, в которых можно было найти объявления о сдаче квартир внаём. Предложений было много, но ему хотелось снять квартиру недалеко от больницы и обязательно меблированную. Понятно, что жильё нужно на время, и не покупать же мебель? Он созвонился с хозяевами и половину дня ездил по адресам, смотрел квартиры.
Николаю удалось подыскать однокомнатную квартиру после недавнего ремонта. Мебель была старой, но ещё добротной, а главное – в квартале от больницы, и до работы можно было добраться неспешным шагом за четверть часа. Утренние пробки уже в печёнках сидели, дорога на работу растягивалась на час, а то и больше.
Вернувшись домой, он собрал в две большие спортивные сумки вещи. Собранное оценил скептически: «Немного я нажил за двадцать лет». Зашёл к Лёшке – тот сидел за столом, разложив учебники, и что-то писал.
– Поговорить хочу с тобой, сын. Ухожу я. Ты взрослый уже и сам понимаешь, что жить здесь я не могу. Снял квартиру. Деньгами тебе помогать буду. Вот, держи на первое время.
Николай положил на стол деньги.
– Хочу попросить тебя, сын. Веди себя достойно, не наделай глупостей, иначе я буду думать, что воспитал тебя плохо. А мне бы этого не хотелось. Видеться мы с тобой будем регулярно, и если потребуется моя помощь – помогу. Телефон ты знаешь. И девочку свою, Аксинью, не обижай, хорошая она.
Лёшка поднялся со стула – выглядел он потерянным. Обнял Николая Васильевича, прижался к нему, как в детстве. От нахлынувших чувств глаза у обоих увлажнились. Оба чувствовали, что в жизни настало время больших перемен. Не самых радостных, но такова жизнь. Рубикон перейдён, и возвращение назад уже невозможно.
Николай подхватил сумки. С женой, которая была на кухне, он прощаться не стал – зачем? Она и так нанесла ему удар в спину, разрушила семью. Каждый мужчина, если он настоящий мужик, всегда чувствует, есть ли за спиной крепкий тыл, надежда и опора, дом, где любят и ждут. Теперь у него такого дома нет.
Он выгрузил вещи на съёмной квартире, машину отогнал на стоянку у больницы. Охранник на въезде удивился:
– Николай Васильевич, вроде время неурочное. Или вызвали, случилось чего?
– Нет, пусть постоит.
Домой он прошёл пешком. Фактически придётся начинать жизнь сызнова.
По дороге зашёл в супермаркет, купил продуктов на ужин и завтрак – теперь о бытовых мелочах придётся заботиться самому.
Утром оказалось, что Николай забыл взять с собой бритву, благо время позволяло забежать в магазин. Он купил станок и помазок с кремом для бритья. Придя в отделение, заперся в своём кабинете и побрился – негоже начинать рабочий день с неопрятного вида. И ладно бы ещё, кабы он после ночного дежурства был.
День выдался сложный, загруженный, и Николай вспомнил, что собирался позвонить в ЗАГС, только к вечеру. Но, надеясь на удачу, нашёл в справочнике номер, набрал.
Ему ответили, объяснили порядок подачи документов на развод, и он тут же перезвонил Оксане:
– Ой, Коленька, я так рада, что ты позвонил, – тут же защебетала она, как будто бы ничего и не произошло.
– Я завтра подъеду к шестнадцати часам. Будь, пожалуйста, готова и не забудь взять паспорт. Всего хорошего, – и тут же отключился. Сразу набрал номер Лёшки:
– Здравствуй, сын. Как ты?
– Нормально, курсовую пишу.
– Здоров?
– А что со мной будет? Здоров. Ты как?
– На работе, день сложный. Новости есть?
– Нет.
Лёшка отвечал односложно, впрочем – как и всегда.
– Тогда удачи.
– И тебе.
Ну да, а папкой не назвал. Всё-таки пролёг между ними некоторый холодок. Развал семьи – не его вина, но переживает парень. Поддержать бы его как-то – а как? Не маленький, в кино не поведёшь и мороженым не угостишь, как в детстве.
После работы Николай зашёл в магазин и купил продуктов, а в соседнем магазине – утюг. Бытовая мелочь, но дома-то всё было. А сейчас за что ни возьмись – того нет, другого нет.
По небольшому телевизору, стоявшему на съёмной квартире, посмотрел новости. Дома он бы занял себя, штудируя научные медицинские журналы и вестники, но сейчас настроения нет и делать ничего не хочется.
Он походил по комнатушке и улёгся спать. Дома так рано он никогда не ложился.
Утром приготовил яичницу, кофе, позавтракал, побрился, глядь – а времени впритык.
На работу шёл быстрым шагом, но к утренней планёрке едва успел.
Сегодня был операционный день. Пока он расписал операционные бригады, посыпались звонки, впрочем – как всегда. То знакомые просили проконсультировать родных, то техотдел интересовался, почему не забирают из ремонта высокочастотный нож. Телефон как прорвало – так бывает почти каждое утро. И с консультациями не откажешь, неудобно. Иногда и болезнь пустяковая, рядовой хирург из поликлиники справится. Но – нет, пусть лучше заведующий посмотрит, знакомый ведь…
Потом позвали в операционную, потому как кровотечение долго остановить не могли. Так в заботах день и пролетел.
Николай едва успел переодеться и подъехать к бывшему дому. Отзвонился Оксане, подождал. Та нарядилась, как на торжество.
– Здравствуй, Коленька. Куда мы едем?
– Паспорт взяла?
– Фу, какой ты грубый! Хоть бы поздоровался сначала.
– Прости, завертелся. Добрый день, – Николай тронул машину.
Остановился у ЗАГСа.
– Приехали, нас ждут.
Лицо Оксаны сделалось злым:
– Ты хорошо подумал?
– Сын взрослый, алименты не нужны. Квартиру оставляю вам – делить нечего. Так что в суд идти не вижу смысла.
В ЗАГСе им задали несколько формальных вопросов, попытались дать время на раздумье, но Николай Васильевич настоял, чтобы развели сейчас.
– Решение окончательное, не передумаю, – твёрдо сказал он.
Сотрудница ЗАГСа пожала плечами и сделала запись об аннулировании брака.
Когда они спускались по ступеням, Оксана злобно прошипела:
– Ты ещё пожалеешь!
– Ты о чём? Я двадцать лет змею на груди грел. Хватит!
Оксана подняла руку, остановила такси. Ну и пусть катится! Двадцать лет она его обманывала – наконец-то прозрел. Но теперь он свободен. Лёшку жаль, а к бывшей жене он испытывал лишь некоторую брезгливость. Как она дальше будет жить, его не волновало. Пусть идёт работать, как другие, глядишь – дури поубавится. Или любовники кормить будут. Только он что-то сильно в этом сомневался.
А на душе всё равно кошки скребли. Двадцать лет прожить с человеком, доверять ему, как себе, и неожиданно разочароваться – это нелегко.
Николай решил занять себя делом. Он накупил газет, рассчитывая найти подходящие объявления о сдаче жилья. Когда он ездил к Аксинье за Лёшкой, то увидел, как далеко живёт она от вуза и как сложно ей добираться до учёбы каждое утро. А всё потому, что на окраине дешевле. Но она же дочь его… он многого ей недодал, пора исправлять ошибки.
Он нашёл несколько объявлений, созвонился и даже успел посмотреть пару квартир. Обе ему не понравились. Одна, хоть и в центре почти, была очень неухоженной: штукатурка местами облупилась, везде грязно. Хозяева же набрались наглости заломить изрядную цену.
Вторая же квартира была ненамного лучше. Вот так. Вроде и город большой, миллионник, а снять нормальную квартиру – проблема.
Удача подвернулась, откуда не ждал.
Вечером следующего дня, когда сотрудники уже расходились по домам и оставался только дежурный персонал, Николай стал снова просматривать газеты.
В это время, постучав, вошла одна из медсестёр. Она была в возрасте, проработала в отделении почти тридцать лет и слыла довольно опытным и ответственным специалистом.
– Николай Васильевич, за назначения наркотиков распишитесь. – Медсестра протянула ему бланки.
Николай подмахнул бумаги.
– Что это вы газеты читаете? – поинтересовалась она.
– Квартиру в центре снять хочу.
– Так у вас же есть?
– Не себе. Родственница дальняя в академии учится. А квартирует на окраине, у аэропорта. Утром добираться сложно.
– Не знаю, смогу ли я помочь. У меня комната пустует. Если не побрезгует ваша родственница с хозяйкой жить, милости прошу. Надеюсь, она не из этих вертихвосток?
– Она девушка скромная. А если будут претензии, вы мне скажете. Дом хороший, с удобствами?
– Конечно, ещё сталинской постройки. Сейчас таких уже не делают.
Они тут же договорились о цене. Степановна просила по-божески – хотя бы расходы на ЖКХ покрыть. Известно ведь, какая зарплата у медсестры.
– Адрес свой запишите и телефон.
Медсестра всё записала на листке.
– Можете хоть сегодня комнату посмотреть. И мне веселее будет – одной-то тоскливо по вечерам.
– У вас же вроде дочери есть.
– Обе замужем давно, уехали.
Николай тут же позвонил Аксинье:
– Здравствуй, Аксинья.
– Николай Васильевич? Здравствуйте. С Лёшей что-нибудь случилось?
– Нет-нет. Я недавно с ним говорил, всё в порядке.
– Фу, а то я испугалась.
– Вы где сейчас?
– На квартире. Ну, куда вы за Лёшей приезжали.
– Через полчаса будь готова, я заеду.
– Хорошо.
Аксинья не задавала лишних вопросов, и это понравилось Николаю.
Когда он подъехал, девушка уже ждала его у подъезда.
Николай махнул ей рукой.
Аксинья села в машину, осмотрелась.
– Это ваша машина?
– Моя.
– Шикарная! Я на такой никогда не ездила.
Николай тронул машину, поехали.
Аксинья всю дорогу молчала, и только когда подъехали к дому, спросила:
– Мы зачем сюда?
– Комнату вам присмотрел, моя сотрудница сдаёт. С хозяйкой жить будете?
– Ой, дорого здесь. Почти центр, – Аксинья вздохнула.
– Ну, с оплатой я решу, это мои проблемы.
– Нет, я так не хочу, – неожиданно упёрлась Аксинья.
– Вам же ездить в академию далеко, а тут почти рядом. И с Лёшей видеться чаще будете – ему сейчас поддержка нужна.
– Это правда, что вы ушли из семьи? – неожиданно спросила Аксинья и густо покраснела. – Извините, я не должна была спрашивать, это личное.
– Правда. Ушёл. Но Лёше помогать буду. Как и тебе.
– Но ведь мы не женаты. Вдруг он другую найдёт, а меня разлюбит?
– Такую умницу и красавицу? Не может такого быть! Идём смотреть комнату, нас ждут.
Валентина Степановна уже пришла с работы, вскипятила чайник.
– Давайте чайку попьём, – радушно предложила она.
– Степановна, комнату покажите, Аксинья волнуется.
– Аксинья? – переспросила Степановна. – Имя-то какое красивое, старинное. Пойдёмте.
Комната и Аксинье, и Николаю понравилась. Чистая, уютная, окна во двор выходят, стало быть – тихо будет. Николай не постеснялся в ванную заглянуть, туалет посмотреть. Ему всё понравилось.
– Аксинья, что скажешь?
– Мечта!
– Валентина Степановна, мы согласны. Когда переезжать можно?
– Да хоть сейчас.
Николай посмотрел на Аксинью:
– Поздно уже, мне собраться надо.
– Хорошо, тогда завтра после работы я позвоню и заеду – вещи перевезём.
Они откланялись хозяйке, и Николай довёз Аксинью до дома. Неожиданно поразился: да как же она зимой по темноте сюда после занятий возвращается? Тут и ограбят – помощи не дождёшься. Тем более что девочка молодая, наглецов много. По темноте и мужику одному страшновато.
– Ну, как тебе комната?
– Просто слов нет. С девчонками только жалко расставаться.
– В академии встречаться будете.
– Ох и завидовать они мне будут, как скажу! Спасибо вам, Николай Васильевич.
– До свиданья.
Едва не вырвалось – «дочка». Она воспринимает его как отца Лёши, а его внимание к ней – тем обстоятельством, что сын его представил её как свою девушку, вероятную невесту.
На следующий день после работы, предварительно позвонив, Николай заехал за Аксиньей. Всех вещей-то и было, что две небольшие сумки – но одна довольно увесистая.
– Ты что, кирпичи туда положила? – пошутил Николай.
– Книги.
«Стало быть, все её пожитки уместились в одной сумке, – про себя подумал Николай. – Более чем скромно». Он довёз её до дома, помог поднять вещи.
Валентина Степановна была дома – ей по графику выходить было в ночь.
– Ну, Аксинья, располагайся.
– Не волнуйтесь, Николай Васильевич, я ей сама помогу, если надо будет. И ключик от двери дам. Я-то по графику работаю – да вы знаете.
Николай взял её под руку, провёл на кухню, отсчитал деньги.
– Что-то много, – удивилась хозяйка.
– До конца года.
– Ну, вот и славно, – она даже посветлела лицом.
Николай был доволен – хоть одно доброе дело для дочери сделал.
Зато на работе неприятности посыпались одна за другой. То проверка Роспотребнадзора, то областного Минздрава. И что хуже всего и непонятней – только его отделения. Обычно проверяли все.
Когда очередная комиссия ушла, к нему зашёл начмед. Он уселся в кресло и положил на стол бумаги:
– Читай, акт комиссии.
Николай бегло прочитал текст.
Любая комиссия приезжает не награды вручать, а найти недостатки. Причём чем больше найдут, тем лучше сработала комиссия. А у того, кто работает, недостатки найдутся всегда.
В акте были указаны даже мелочи – начиная с отсутствующего гигиенического сертификата на простыни для пациентов и заканчивая небрежным ведением документации. Под это выражение можно было и краткость изложения подогнать, и неточности или сокращения. А сокращения во врачебной среде приняты всегда. Если короче писать на латыни, именно так и делали, поскольку писанина просто заедала. Но один врач-профессионал легко читал и понимал другого. А вот проверяющие или прокуратура – не всегда.
Николай отложил текст:
– Ознакомился.
– Что-то зачастили комиссии по твою душу, Николай Васильевич. У тебя никаких ЧП не было?
– Не было, иначе бы вы знали.
– Может, дорогу кому-нибудь перешёл?
– И этого не было.
– Тогда совсем непонятно. И главврач в недоумении. Пытался он у комиссии выяснить, так молчат. Наедине, правда, председатель комиссии пальцем вверх ткнул – оттуда, дескать, ветер дует.
Николай сразу всё понял: бывшая жена постаралась, любовнику нажаловалась. Поговорить бы с этим уродом по-мужски, да неохота руки пачкать.
– Ну ладно, трудись, Николай Васильевич! Показатели работы у тебя хорошие: хирургическая активность высокая, смертность низкая, жалоб нет. А то бы уже схарчили.
Не прощаясь, начмед ушёл.
