— Ремень пристегни, — посоветовал я Собакину.

Приятно хоть немного разрядить обстановку. Это были первые слова за последний час. Мы, сидя в моей крошке, ждали надоедливого расера в обозначенном месте, но, невзирая на то, что уже далеко за полночь, гонщик не спешил появляться. Он продолжал издеваться над нами. А мы продолжали нервничать. По обе стороны ВАЗ-2110 успели вырасти приличные горки бычков, а этот черт не спешил. Впрочем, куда ему торопиться?

— Ремень, — произнес я во второй раз.

— Да ну его, — отмахнулся Дима.

И едва не встретился головой с крышкой бардачка. То я газанул и через метр утопил в пол педаль тормоза. Извините, повторять дважды не привык. Полковник выбросил в окно смятую сигарету, угостился у меня новой, и, без лишних возражений, пристегнулся четырехточечным ремнем. Лямки были явно малы для Диминого комка нервов, но пассажир отлично учел урок, и, хорошо выдохнув, смог комфортно устроиться. Относительно комфортно. Во всяком случае, шишка на лбу — еще более сомнительное удовольствие.

Моя радость, практически беззвучно вращая ротор Ванкеля, с погашенными огнями, стояла в тени раскидистого тополя. Стояла на газоне, но с таким расчетом, чтобы выпрыгнуть и выскочить на дорогу за раз. Притаилась, словно хищник в ожидании жертвы, слившись с ландшафтом подобно льву, залегшему в саванне в ожидании антилопы. Замерла, изготовившись к прыжку. С уникальным антибликовым покрытием, достигшем рекордной толщины, заметить ее очень и очень сложно. Плюс, неоценимую услугу оказали коммунальные службы, "забыв" поменять лампочки в добром десятке фонарей. Мы практически превратились в невидимок.

Только жертва не торопилась. Беспрецедентная наглость! Ждут его все, ждут, а он невесть где шляется! Или гонщик издевался, или чувствовал, что сегодня для него приготовлен сюрприз. Блин! Половина ментов города сидит в засаде, а этот долбанный расер… здесь гордиться надо!

Никотин в меня уже не лез, и я принялся грызть ногти. Стрелки на часах перевалили за час ночи. Дима, которому, к тому же, некуда было дышать, беспокойно ерзал на кресле. Ох, как я его понимал! Я тоже начал сомневаться в целесообразности этой засады. Но, хоть время не зря провели — успели прикончить полторы пачки сигарет и слузгать грамм семьсот фисташек. Собакину-то вообще не на что жаловаться: для него вся на халяву. Кстати…

— Дим, а ты знаешь, откуда произошло слово "халява"?

— Нет, и не горю желанием, — зевнул полковник.

И беседа не клеится…

Похоже, говоря днем про дождь, я накаркал. Тучи, закрывая небесную твердь с гвоздиками звезд, сгустились до предела, и, опережая первые капли, сверкнула молния, поделив небо на две равные половинки голубым росчерком. Гром не заставил себя долго ждать (в отличие от некоторых), и земля содрогнулась от мощного раската. Где-то во дворах заверещали сиренами сигнализаций несколько автомобилей. Внезапно налетевший порыв ветра согнул молодые деревья, поднял в воздух наши окурки и разметал их вокруг. Приличных размеров ветка, отломленная от тополя, свалилась недалеко от малышки. Во второй раз громыхнул гром и на город обрушилась стена воды.

— Все, с меня хватит, — заявил Собакин. — Ты как…

Я жестом велел ему заткнуться. Мне это показалось? Нет! Сквозь свист ветра, перестук капель воды, раскаты грома, я явственно слышал звук знакомого двигателя. Такой мотор становится слышно задолго до того, как его видно.

Включив передачу, я зажал педаль сцепления и до половины утопил акселератор. Более поганой ночи этот поганый расер не мог выбрать. Через несколько секунд по лужам полоснул свет ксеноновой молнии, и на дороге показался он — Черный Расер. Обдав "червонец" волной водяной пыли, он промчался мимо.

— Вот он, — возбужденно воскликнул Дима, ткнув пальцем в лобовое стекло.

Не слепой! Включив сцепление, я топнул по педали газа. Ванкель, завизжав на высокой ноте, развил двенадцать тысяч оборотов. Малышка, выбрасывая из-под колес комья грязи и пучки вырванной с корнем травы, поползла по газону. Пусть и с полным приводом, ВАЗ-2110 значительно уступала в проходимости тому же Pagero Sport. К слову, привод на все четыре лапы у спортивных автомобилей предназначен не для покорения бездорожья, отнюдь. Для чего? Для того чтобы разнести сумасшедшую, бешеную нагрузку по осям.

К тому моменту, когда моя крошка выскочила на дорогу, чертов расер ушел вперед почти на полкилометра. Невелика проблема. Но были другие сложности — шутник имел свое собственное представление о маршруте на сегодняшнюю ночь, отличающееся от моего. Опять же, плетясь у него в хвосте, я не смогу довести мышь до мышеловки. Слава Богу, гонщик, похоже, не подозревал, что я уцепился зубами в след, и шел со скоростью около ста пятидесяти километров. Хотя, по такой погоде, полторы сотни — это не мало.

Когда "червонец", моргнув стопорями, ушел на перекрестке в управляемый занос, сомнений не осталось — гад держит курс на мой родной двор. Не трудно догадаться, что, а, вернее, кого он там ищет — меня, кого еще? К счастью, из лабиринта дворов с всего одним выходом провести расера до капкана смог бы и слепой.

Расслабившись, я извлек очередную сигарету. Самое сложное — это решить, в какой руке она будет меньше мешать — в правой, или левой? Собакин таким вопросом не мучался, у него были свободны обе руки.

— И где этот хрен? — поинтересовался полковник, когда я остановил машину перед подъездом.

Вместо ответа я пожал плечами. Сквозь стену дождя и так немногое видно, а с запотевшими стеклами — и подавно. Слух тоже не больно-то и помогал: свист ветра и стук капель заглушали все остальные звуки, даже утробный рев восьмигоршкового агрегата.

— А пес его знает, — изрек я. — Может, выйдешь, посмотришь?

— Нашел дурака, — буркнул Дима.

Нет, серьезно, где же он? Дом, стоящий буквой "Г", детская площадка, дорога, по которой мы приехали, кусты… кусты? Яркий сполох молнии выхватил из темноты корпус красно-желтого "червонца", спрятавшийся в кустах по левому борту. Поганец! Он знал, что я еду за ним! Знал, и приготовил свой вариант ловушки, пусть менее хитроумной, но не менее опасной.

Ослепив меня фарами, прогремев выхлопом так, что гром засомневался в своей силе и потонул в рокоте Крайслеровского двигателя, расер выскочил из своей засады. Морда с хищным оскалом решетки воздухозаборника стремительно приближалась к водительской дверце моей красавицы. Ладони моментально стали липкими от пота. Не собирается же он… не будет же этот осталоп царапать краску на своем бампере об мою бочину? Или будет? Впрочем, слово "царапать" не совсем подходило к сложившейся ситуации — на такой скорости он насквозь проедет, и не заметит!

Вспышка молнии еще не успела угаснуть, а я уже врубил задний ход. Старый опер отреагировал по-своему — с громким матом он выхватил своего Макара. Не поможет. Да и поздно. Разминувшись с гонщиком всего на пару дюймов, я заложил вираж, известный в спецшколах США как "J-turn", а у нас — просто "полицейский разворот", что на пропитавшемся водой, словно губка, асфальте — плевое дело, я вылетел со двора. Черный Расер не отставал.

Пока что отступления от первоначального плана были незначительными, если забыть, что вместо трех полос, ограниченных трамвайными путями с одной стороны и бордюром в десять дюймов с другой, маршрут пролегал по широченному проспекту, обставить меня на котором — что бак горючки залить. Рассекая носом плотный поток небесной воды, прилагая массу усилий, чтобы удержать автомобиль при неистовом боковом ветре, я несся к капкану. Капли дождя падали не вертикально, как им было положено, а летели почти горизонтально, встречались с лобовым стеклом и исчезали за его верхней кромкой. Вода отлично играла роль интеркулера, не позволяя двигателю перегреться, но благодаря этой же воде я не видел абсолютно ничего дальше капота. Отопитель работал на полную катушку, но боковые стекла по-прежнему оставались запотевшими. Утешало одно — поганцу приходится не лучше моего.

— Фу, — принюхался я. — Что за запах? Дим, ты носки меняешь?

— У меня ноги потеют, когда я нервничаю, — виновато ответил Собакин.

— Ты того… не перенервничай, — предостерег я.

Пытка продолжалась недолго — благоухание носков затмил запах горячего масла. Расер, несмотря на явное преимущество, держался в форвейде и не пытался обогнать меня. Или он задумал что-то недоброе, или же попросту ссал.

А вообще, по большому счету, такое развитие событий мне вовсе не нравилось. Первоначальный маршрут был изучен мной досконально за час до начала кампании. На том пути я знал каждую выбоину, каждую трещинку в асфальте, и, к тому же, на каждой дуге выбрал оптимальную траекторию, чтобы ехать не как в ралли — вслепую, а как в кольцевых гонках — "по записи". Пока был шанс вернуться на ту, первоначальную дорогу. Хоть и небольшой, но был, и не воспользоваться им, пока веду я, было бы непростительной ошибкой.

Как раз приближался нужный переулок. Сместившись до предела вправо, почти задевая ободами за разбитый бордюр, я приготовился заложить вираж. Расер понял мой маневр по-своему, и, вынырнув из облака пара и водяной пыли, обошел меня слева.

— Вот дерьмо! — выругался я.

Менять что-либо было уже поздно. Руки, действуя вперед головы, выкрутили руль, и крошка, скользя по скользкому покрытию, прочертив задними колесами дугу по внешнему кругу, а передними — по внутреннему, совершила левый поворот в лучших традициях автокросса.

— Чтоб тебя! — выдохнул Собакин, повиснув на ремнях. — Предупреждать же надо!

Выровняв машину, нарисовав горячей резиной на мокром асфальте сухую змейку, я пролетел по переулку и поставил машину поперек дороги. Ждем. Неудачно как получилось! Хорошо, если этот дурень намерен продолжать затянувшуюся дуэль, а если нет? Получается — все зря? Все наши приготовления, все нервы — зря?

Однако гонщик с завидным упорством продолжал приближать свой конец. Всего через несколько секунд из непрекращающегося потока воды вынырнули фары преследователя. Теперь играем на моем поле. Разогрев асфальт под лапами моей кошечки, я продолжил партию. Судорожно работая педалями и рычагом коробки, я набрал около двухсот двадцати километров в час. Больше — не к чему, это будет не гонка, а самоубийство. Диме и этого было более чем достаточно, и полковник, вцепившись руками в крышку бардачка, тихо ругался, проклиная и меня, и расера, и Даймлера с Бенцом, собравших свой первый автомобиль.

Расер, похоже, вознамерился окончательно достать меня, и продолжал набирать скорость, все ближе и ближе приближаясь к моему антикрылу. Интересно, что он задумал? Куда он, к черту, денется? Неужели, так сложно понять, что вперед я его не пропущу, тем более, на этой узкой дороге, так удачно обнесенной заборчиком с обоих сторон? Не собирается же он…

— Не собирается же он… — произнес полковник мои мысли вслух, оглядываясь через плечо.

Поганец собирался. Да еще как. И я уже ничего не успевал предпринять. Кроме одного — вжаться в кресло в ожидании удара. Нос преследователя, ломая свой передний спойлер и мои диффузоры, уткнулся в задний бампер "червонца". Удача, однозначно, была на моей стороне, и машина ни на йоту не сместилась со своей траектории. Впрочем, ощущение "приклеености" к дороге сразу исчезло, крошка сделала попытку взмыть над полосой асфальта, но я вовремя сбросил газ, вновь приковывая ее к дороге. Расер затормозить не успел, и во второй раз упер морду своей каракатицы в прелестный зад моей красавицы. Результатом стала разнесенная вдребезги головная оптика с одной стороны и жесткая ругань с другой.

— Козлина, — процедил я сквозь зубы.

— Саш, останови, а? — взмолился Дима.

— Очкуешь, сука? — рассмеялся я.

— Нет, но…

— Тогда заткнись.

Я бросил быстрый взгляд на Собакина. Тот, собираясь что-то возразить, проглотил невысказанные слова и как-то сразу сник. В глазах полковника был испуг, и это не страх скорости, сумасшедшей гонки — вовсе нет. Он боялся чего-то во мне. Я посмотрел в зеркало заднего вида, и, встретившись взглядом сам с собой, едва не выпустил руль от ужаса. В моих глазах было столько бешенства, азарта, желания победить, сколько бы хватило на всю сборную России по футболу.

— Машина же легче будет, — привел бывший опер свой единственный довод.

— У меня в багажнике музыки на полтонны, так что твои сто килограмм ничего не изменят, — ответил я.

Дима вытащил сигарету из моей пачки и сдался. Но черный расер сдаваться не собирался. Ослепший, он больше не решался идти на таран, а занял выжидательную позицию, отлично понимая, что этот проспект когда-нибудь да и кончится, и на его улице будет праздник. Пролетев по огромной луже словно на подводных крыльях, я примирительно похлопал Собакина по колену.

— Доставай свою рацию, через минуту будем, — предупредил я.

Полковник извлек из-за пазухи передатчик и отдал приказ. На такой погоде, с постоянно сверкающей молнией, помехи были просто ужасающими, и разобрать что-то в ответном хрипе рации было попросту невозможным. Очень хотелось бы верить, что этот марафон не зазря, и шутника ожидает достойный прием.

Войдя в поворот, который, по идее, вообще должен был быть единственным, а теперь был последним, я вышел на финишную прямую. Капкан находился примерно в сорока секундах от нас. Расер, похоже, был все же не дурак, и, показывая всю мощь Крайслеровской восьмерки, сделал отчаянную попытку вырвать пальму первенства из моих цепких рук.

Я сделал то, что и должен был сделать — переставку, подставляя свою корму под нос гонщика. Пока руки поворачивали руль, в голове тоже что-то поворачивалось. Не руль, конечно, а мысль. Мысль о том, что не следовало этого делать. Почему? Бывает такое, что подсознание знает гораздо больше, чем старается показать, и это был тот самый случай.

Не зря, не зря я сжег полтора десятка литров бензина, изучая маршрут. Жаль, что это выяснилось, когда уже стало поздно. Подсознание внезапно вспомнило, что именно здесь, на этом самом месте, дорожные службы, заботясь о всеобщем соблюдении скоростного режима, оставили, проводя "ямочный ремонт", приличных размеров заплату. И найти ее посчастливилось именно мне.

Суетиться было поздно — времени оставалось лишь на то, чтобы выругаться, что я и сделал. И снова зря. Стоило бы предупредить Собакина, чтобы держался крепче. Но полковник и сам, по моему крику, понял, что не все так гладко, как хотелось бы, да, к тому же, после поворота он и не отпускал ручек, вцепившись в них мертвой хваткой.

Передние колеса нашли на кромку и импульс удара, пробежав по рычагам, рейке, рулевому валу и штурвалу, отдался в руки. Баранку, слава Богу, я не выпустил. Ходовая тоже выдержала столь суровое обращение — гайки я всегда затягивал от души. Не выдержала последняя секция глушителя, и так поврежденная при таране. Поглотитель оторвался и со звоном поскакал по мостовой. Утробный рев многооконного двигателя сменился грохотом тракторного дизеля.

Да что там шум! Это полбеды. Вторая половина заключалась в том, что срез выхлопной трубы был расположен в точке наибольшего разрежния воздуха за кормой моей милашки, и теперь, без столь полезного аэродинамического эффекта, наполнение обоих цилиндров Ванкеля резко упало, в результате чего мощность снизилась процентов на семь. Не спорю, для штатного мотора мощностью в 94 лошадки семь процентов — фигня. Но для шестисотсильного агрегата семь процентов — это порядочно. Для сравнения — это почти половина тех девяносто четырех коней.

Зато моему взору предстало божественное зрелище — очаровательная, восхитительная, бесподобная попка "червонца", срисованного один к одному с моего.

— Да жми же! — заорал Дима. — Ни черта твой тарантас не едет!

Бесполезно. Все бесполезно. До мышеловки, скрытой стеной воды, оставалось около километра. И одного моего желания здесь мало. Да и не к чему. Поганец продолжал топить, не догадываясь про сюрприз.

— Закрывайте! — завопил полковник в рацию.

Что, уже? Стоп-сигналы мчащегося впереди гонщика вспыхнули красным светом. Из жерла выхлопной трубы выплеснулся длинный язык пламени. Все. Мышь попала в мышеловку. Оставляя на мокром асфальте оплавленную резину, ВАЗ-2110 встала поперек дороги и проскользила еще метров тридцать.

—..! — выругался Собакин.

Совершенно внезапно из темноты вынырнули два КамАЗа с полуприцепами, стоящие перпендикулярно направлению движения. Кончено, я знал, что они где-то рядом, но не думал, что настолько рядом. Теперь выбор был невелик — или затормозить о колесо грузовика, высотой заметно превосходящее мою крошку, или затормозить о бензобак тягача, находящийся как раз на уровне лобового стекла "Лады". В любом случае расстояние между головной и задней оптикой будет уменьшено до предела. И больше — беспредела.

Однако, был еще и третий вариант — попытаться проскочить под прицепом КамАЗа. Рискованно? Сделать из "червонца" кабриолет — несколько лучше, чем сделать из того же авто уютный, маленький гробик для двоих хороших парней.

Я вжал зад в кресло, голову — в плечи. Кажется, даже волосы, вставшие мгновение назад дыбом, прижились к темечку как можно плотнее. Хитрый опер неведомым мне способом успел расстегнуть ремень и сползти на коврик.

С Богом! Я нацелил капот точно посередке между задними колесами тягача и передними колесами полуприцепа. Должно получиться! Эх, я даже с Таней помириться не успел… жаль.

Ребята в сером, промокшем до нитки камуфляже, залегшие с автоматами за грузовиком, бросились в рассыпную. Против тонны металла бронежилеты не помогут — доказано теорией и проверено практикой. Главное — не тормозить, иначе болид занесет и последствия будут вполне предсказуемыми.

Оглашая окрестности жутким грохотом, болид залетел под прицеп. Рев двигателя многогранно отразился в узком туннеле, и я не услышал, а, скорее, почувствовал, как малышка задела импровизированный потолок. Корма автомобиля еще находилась под километрами воды с одной стороны грузовика, а нос уже врезался в жидкий столб с другой. За время, что "червонец" находился под прицепом, стеклоочистители не успели сделать даже единого взмаха.

Теперь — можно. Утопив педаль тормоза, я поставил автомобиль поперек дороги, гася скорость. Резина, даже низкопрофильная, даже по мокрому асфальту, не выдержала нагрузок и шины, скрутившись в косички, сорвались с дисков. ВАЗ-2110 лег на обода, и, оставляя за собой сноп искр, проскользив еще пару десятков метров, замер.

— Фух, — вздохнул я. — Кажется, пронесло.

— Еще нет, — огорченно произнес Дима, покидая свое укрытие.

Верно — нет. Многолетний опыт общения с ОМОНом не подвел полковника — от блокпоста, размахивая "Калашами", к раненой птице бежали ребята в сером камуфляже с лицами, скрытыми бакалавами. Мне приходилось сдаваться в руки правосудия, но так меня еще ни разу не брали. Вдвойне обидно — сегодня я был на их стороне. Малышка в считанные секунды оказалась в центре кольца, ощетинившегося стволами, словно дикобраз иглами.

— Глуши мотор, падла, — раздался приказ. — Руки в гору и из машины, быстро!

— Лучше подчиниться, — посоветовал Собакин.

Дурни! Они своих от чужих не отличают? Тьфу, черт! Они же ожидали, что мы будем первыми! Вот я дурень-то! Надо было послушать мента и нацепить мигалку на крышу. Я потушил огни и выключил зажигание.

— Я первый, — предупредил Дима.

— Ничуть не возражаю, — усмехнулся я.

Вытащив из кармана ксиву, полковник распахнул дверь. Маски ощутимо напряглись. Я почти физически ощущал, как чешутся их пальцы на спусковых крючках. Полсотни стволов калибра 5,45 миллиметров сделают из моей красавицы решето гораздо быстрее, чем она сделает сотню. Выставив в проем поднятые руки, сжимая в правой корочки, Собакин вышел из автомобиля. Его мундир сразу пропитался водой и повис бесформенным мешком.

— Димка? — удивился один из ОМОНовцев, вооруженный Стечкиным.

— Нет, Железный Феликс, — с сарказмом ответил полковник.

— Все чисто, — офицер опустил пистолет. — Свои.

Остальные маски последовали примеру командира. Дышать стало заметно легче, словно камень с груди свалился. Высовываться из теплого салона под ледяные капли дождя совершенно не хотелось, но и выбора не было. Без резины я далеко не уеду.

— Где он? — поинтересовался я, выйдя из автомобиля.

— Во хрень! — выругался ОМОНовский офицер.

И так понятно, что погнавшись за нами, они совершенно упустили из виду Чертового Расера. Выдернув ключи из замка, я побежал к капкану. Маски последовали за мной, сотрясая мост дружным топотом. Не дай Бог — упустили. Впрочем, куда ему? Мышеловка захлопнулась, и сбежать из нее невозможно. Однако, перепрыгнув через сцепку, я несколько удивился — расера не было! Да точно не было! Спрятать кучу железа на пятачке двадцать на двадцать метров попросту невозможно, а значит… сбежал, паршивец! Но как? Как можно покинуть бутылку, закрытую пробкой и залитую сургучом?

Ответ на этот вопрос нашелся достаточно быстро — кованые прутья ограждения моста в одном месте отсутствовали, а на мостовой тускло блестел кусок красного пластика. Что за? Не улетел же он! Да и плавать, скорее всего, не умеет. В голову закралось совершенно идиотское предположение, будто, поняв безысходность ситуации, гонщик ринулся с моста в воду, предпочтя смерть. А как же! В жизни всегда есть место подвигу.

Впрочем, сюрпризы — не такие штуки, чтобы ходить по одиночке. Подойдя к краю моста, я обнаружил стрелу асфальта вместо воды.

— Слышь? — я повернулся к подошедшему Собакину. — А где река-то?

— Река?

Дима некоторое время смотрел под ноги, затем сплюнул на дорогу с пятиметровой высоты. Мокрее, несмотря на отсутствие реки, там не стало.

— Река там, — он махнул рукой. — Под следующим мостом.

— Постой! Я, наверно, чего-то не догоняю… я же сказал перекрыть мост через Миасс, а ты что перекрыл?

— А что я-то? — полковник пожал плечами. — Куда ты пальцем на карте ткнул, туда я заслон и поставил.

По крайней мере, теперь стало понятно, почему грузовики оказались ближе, чем я ожидал. Подумать только! А я себя дебилом считал… самооценка мгновенно вернулась на прежний уровень. Я зафутболил кусок бампера в темноту.

— Что делать-то будем? — поинтересовался Дима.

Блин! А почему я всегда думать-то должен? Я поискал, что бы пнуть, но ничего более подходящего, чем вырванный прут ограждения не нашлось. Ноги жалко… да, к черту, я осторожно. И железка, поддетая носком кроссовка, отправилась вниз.

— Ну? — осведомился Собакин.

— Гну, — хмыкнул я.

Неплохо бы еще что-нибудь пнуть, но большому пальцу ноги хватило и одного прута. Пусть живут… я позвенел ключами от авто и протянул их полковнику. Тот, недоумевая, взялся за брелок.

— Поставь ее пока у себя, — распорядился я.

— Интересно, как я это сделаю? — пожал плечами старый опер.

— Твои проблемы.

— А ты?

— А я займусь твоей проблемой.

Чуть ссутулившись под каплями дождя, жалея, что не подумал захватить с собой крутку, я зашагал по тротуару. Благо — недалеко. Если я что-то понимаю в машинах (а я понимаю в этом деле, и немало), то после такого прыжка расеру прямая дорогу в мастерскую — менять стойки. А, может, и еще что-нибудь. Что надо сделать, чтобы заменить стойки? Правильно! Приобрести замену! Где можно в максимально сжатые сроки достать новые стойки? Снова правильно! У Макса! Если, правда, ничего не изменилось… а где можно найти его ночью? Нет, не правильно! Не в мастерской, а в "Неоне"! Опять же, если ничего не изменилось. Практика же показывает, что за время моего отсутствия изменилось очень многое. Очень и очень многое.

Но для бешенного кобеля сто верст — не крюк, даже под проливным дождем. Проходя мимо КамАЗа, я заметил белые буквы на двери — "ЧМО-16". Вот уж действительно… ах, ЧелябМостоОтряд N16. Один черт — уроды.