Владислав Выставной
Гражданская оборона
Этот рассказ я посвятил замечательному автору – Андрею Крузу. Он отправился в далекое странствие, оставив нам свои книги. Там, в этих книгах, оживают миры, прописанные с любовью и тщательностью настоящего мастера. Продвигаясь извилистым путем автора в жанре «боевой фантастики», невольно поглядываешь на заметные «в тумане войны» ориентиры. Андрей был и остается таким ориентиром – маяком, который стабильно светит начинающим и опытным авторам. А для читателя он бессмертный рейнджер, проводник за грань обыденности в неизведанные и потрясающие миры.
Пуля калибра 14.5 миллиметра стремительно вспарывала воздух. На сверхзвуке плотный и вязкий, как расплавленная смола, но увесистый кусок металла, не замечая сопротивления, несся по математически безупречной кривой. Исходной точкой траектории был граненый, с массивным дульным тормозом ствол крупнокалиберной снайперской винтовки типа Truvelo CMS. Конечной – то, что служит желанной целью маленького хищника с бронебойным сердечником. Плоть человека.
В вершине траектории пуля на доли градуса склонила к поверхности раскаленное черненое острие – и устремилась к жертве. Ледяной взгляд перед окуляром оптического прицела никогда не допускал ошибок. Ошибка закралась в сам замысел – стрелять с расстояния в полтора километра. Но было сухо, безветренно, да и цель казалась неподвижной, как мешок с компостом. Не говоря о том, что никакой угрозы самому стрелку не несла по определению. Однако скорость пули порядка тысячи метров в секунду подарила потенциальной жертве время. Аккурат полторы секунды.
Едва палец в черной перчатке потянул спусковой крючок, с целью что-то произошло. Она дернулась – и практически в момент выстрела исчезла из поля зрения. Можно было решить, что цель поражена – неопытный взгляд не сориентируется в короткое мгновение. Но стрелявший был профессионалом. Как и те, что рядом с ним наблюдали за выстрелом.
Ценность цели равнялась нулю. Но промах наотмашь бил по репутации охотника. Под молчаливыми взглядами спутников стрелявший медленно поднялся на ноги и оторвал от бетона упершуюся в него сошками двадцатикилограммовую винтовку.
Опустив на лицо задранную перед стрельбой противогазную маску, охотник направился в сторону руин, растворявшихся в бескрайней серой дымке. Его спутники двинулись следом, небрежно придерживая оружие.
У охотников нет обычая отпускать жертву. Подранков принято добивать.
* * *
Выстрела он не слышал – да это и невозможно, когда пуля быстрее скорости звука. Истошный визг рикошета раздался в момент, когда Грешник, неожиданно для самого себя, нагнулся за тем, что сверкнуло вдруг в пыли под ногами. Острая боль пронзила грудную клетку: отскочившая от стены пуля чиркнула по спине, следом осыпало колкими осколками бетона.
Не успев выпрямиться, он упал на колени. Захрипел, ловя ртом воздух, закашлялся. Сунул трясущуюся руку под куртку. Кровило. Хотя глубокой раны и не прощупывалось, но пуля, ударив плашмя, похоже, сломала ребро. И может, даже не одно – дыхание перехватило, каждый вздох теперь давался с мукой. Нужно было бы отлежаться, чтобы перевести дыхание и прийти в себя от шока. Но оставаться под прицелом неведомого стрелка было самоубийством. Уже отползая, Грешник вспомнил про то, сверкнувшее под ногами и самым невероятным образом спасшее ему жизнь. Торопливо пошарил в пыли.
Нашел. Рассмеялся сухо и беззвучно.
Фляжка. Небольшая, плоская, из серебристого металла. Поднял, потряс возле уха – и не поверил: в ней что-то булькнуло. Забыв об опасности, быстро свинтил крышку, понюхал.
– Черт возьми… – изумленно прошептали губы. И тут же умолкли, впившись в острую резьбу горлышка.
Коньяк. Самый настоящий. То, чего не могло быть в этих безлюдных руинах. И только после в голове тусклой лампочкой загорелось: «А вдруг отрава?» Но мозг быстро заволокло приятным туманом. Легкое опьянение снимает ненужные вопросы, вместе с тупой болью в ребрах. Главное – он все еще жив.
* * *
– Ты что, бессмертный?
Голос за спиной заставил его вздрогнуть.
Бессмертный. Так его еще никто не называл. Так именуют лишь тех охотников за «человеческим мусором», чья пуля едва не оборвала его жизнь. В размякшем сознании всплыло, как поплавок: это ирония. И то правда – надо ощущать себя сверхчеловеком, чтобы дегустировать неизвестную жидкость из найденной в радиоактивной пустоши фляги, да еще под снайперскими пулями. Но все это не имело значения по сравнению с тем, что он услышал.
Живой человеческий голос. Молодой, звонкий.
Грешник медленно опустил руку к бедру, положив руку на рукоять мачете в потрепанных ножнах – его единственного, но никогда еще не подводившего оружия. Недоверчиво обернулся.
Девчонка. Худенькая, в бесформенном балахоне защитного цвета с низко надвинутым капюшоном, из-под которого таращились, словно светились, широко раскрытые светлые глаза. В руках у нее мощный блочный лук с вложенной в тетиву стрелой и парочкой запасных стрел, прихваченных пальцами у рукояти для быстрой стрельбы. Судя по черным наплывам на наконечниках, стрелы смазаны какой-то ядовитой дрянью. Хорошее оружие – против одичавших собак и мародеров. Жаль, бессильное против настоящего врага – бесов. Впрочем, тетива не взведена, и стрела демонстративно смотрит в сторону.
– Брось, говорю! – кивнув на фляжку, повторила девчонка.
– А то что? – поинтересовался он и демонстративно снова хлебнул из фляжки. Маслянистая жидкость приятно щекотала глотку.
– Вдруг это ОНИ подкинули? – упавшим голосом произнесла девчонка.
– Значит, быстрее сдохну, – ухмыльнулся он. – Согласись, в нашем положении это не худший выход.
Шут его знает, зачем он это сказал. Может, из какой-то нелепой бравады – он и позабыл, как надо общаться с такими симпатичными особами. А особа действительно была недурна собой, только серый балахон мешал рассмотреть фигуру.
Это были его последние мысли перед тем, как перед глазами поплыли багровые пятна, и успела мелькнуть равнодушная мысль: неужто и впрямь отравили? Он даже успел мысленно усмехнуться: именно в этот момент подыхать хотелось меньше всего.
* * *
Сознание возвращалось медленно. Сначала он услышал голоса, но глаза открываться не спешили, словно веки слепило скотчем. Прислушался. Люди. Надо же. Не бесы – чудовища в человеческом обличье, от которых он скрывался последние месяцы в этих смертоносных руинах. Настоящие, живые люди.
Долгие месяцы блуждания в бетонном лабиринте почти убедили его в том, что он последний выживший в этом городе – из смертных, разумеется. Постепенно что-то сломалось в психике, и он жил, как животное, все существование которого лишь в поиске пищи, чистой воды и стремлении забиться в угол, чтобы переждать очередную страшную ночь. Наверно, сработал защитный механизм, не позволявший сойти с ума от ужаса происходящего.
Теперь же в свинцовой неподвижности возвращалась память, которую так и не удалось загнать под пыльные плинтусы сознания. Все эти телевизионные картинки и колонки новостей с поисковых страниц интернета, намертво переплетенные с окружающей реальностью.
Никто не помнит, с чего все началось. Угроза подкрадывалась коварно, как медленно нагревающаяся вода в кастрюле с беззаботно плавающей лягушкой. Человечество даже не заметило, в какой момент «сварилось», как та самая беззаботная лягушка.
Во всем многомиллиардном мире вдруг начали массово умирать люди. Люди стали внезапно стареть – и сгорали в течение месяца. Это явление назвали простым, безжалостным словом – Выключение. Ученые судорожно пытались нащупать природу происходящего, уже догадавшись, что произошла тотальная генная катастрофа. Причину обнаружили, когда было уже слишком поздно. Банально, но она таилась в генно-модифицированном продовольствии, захватившем глобальный рынок. Крохотные, безобидные вкрапления чужеродных генов до поры до времени не несли зла – как не несут зла до соединения отдельные части бинарного газа. Триггером смертоносного процесса стали мобильные телефоны. Несложная модуляция сигнала, беззвучно излучаемая привычным девайсом, – и триллионы микроскопических биологических антенн, вживленных в геном, пришли в резонанс. Курок у виска цивилизации был спущен.
Когда процесс стал необратимым, на сцену вышли те, кто стоял за кадром этого фильма ужасов.
Бесы. Так уцелевшие в суеверном ужасе окрестили Бессмертных.
Способ обрести практическое бессмертие искали испокон веков. Разумеется, никакого «эликсира жизни» открыть не удалось. Но в упорных изысканиях лаборатории глобальных корпораций нащупали наконец путь к продлению жизни на срок, многократно превышающий привычный человеческий век. На первом этапе «практическое бессмертие» стоило баснословных денег и было доступно лишь избранным. Однако со временем обещало охватить значительную часть человечества. Это могло бы показаться реализацией главной мечты человечества.
Но только не тем, кто оплачивал проект.
Логика «серых кардиналов» человечества была проста: продление жизни для миллиардов на задыхающейся от перенаселенности планете – это бомба, грозящая уничтожить все живое. С другой стороны, было ясно и другое: долго держать открытие в тайне не удастся. Утечки информации уже начались, и вскоре «эксклюзив для богатых» грозил стать массовым. Это означало обесценить драгоценный дар, сулящий власть и равняющий его обладателей с мифическими божествами.
Решение пришло быстро. Оно было холодным, взвешенным, предельно простым и страшным.
Убрать лишних.
Лишними были признаны девяносто девять процентов населения. Оставшиеся должны быть благодарны своим новым «богам» за дарованную жизнь и платить будут бесконечной преданностью и трудом. Иначе их постигнет та же участь.
Что было дальше, известно из кошмарных кадров теленовостей – пока новости все еще выходили и функционировали СМИ. Затем наступила агония.
Однако биологическое оружие неидеально. Не все потребляли ГМО, не все пользовались мобильниками, кто-то попросту обладает природным иммунитетом к генным ловушкам. Уцелевшие стали объединяться, искать таких же выживших. Бесы контролировали и эти процессы, «дергая за ниточки», чужими руками собирая «лишних» в крупных городах.
Несколько тактических атомных бомб поставили в этом деле точку.
Руины городов скрывали крохотные группки выживших. Но бесы привыкли все доводить до конца – другие бы и не смогли воплотить в жизнь столь грандиозный замысел. Радиоактивные каменные джунгли превратились в охотничьи угодья бесов. Ведь нет приятнее охоты, чем охота на человека. Особенно если тот не может отплатить той же монетой.
Как раз сегодня Грешнику выпала большая честь – попасть на прицел бесу. Бес редко промахивается, так что день можно считать счастливым.
– Это надо отметить, – прохрипел он, пытаясь нашарить рядом с собой фляжку. Ведь была фляжка. Или причудилось?
Наконец разлепил веки. Превозмогая боль в ребрах, сел на бетонном полу. Нащупал рану. Надо же – перебинтована. Видать, отключился он от боли и потери крови, а вовсе не от содержимого фляжки. Вспомнил: девчонка!
– Эй, крошка! – позвал Грешник.
Ответа не последовало.
– Это ты меня сюда притащила?
Огляделся. Полумрак обширного пустого помещения рассеивал трепещущий свет в дверном проеме. Кряхтя поднялся, двинулся в сторону проема. В нем показался огонек костра. Тоже какой-то зал, обширный. Больше всего похоже на нутро заброшенного торгового центра.
– Красавица, где ты?
Осекся. С той стороны двери на него таращился небритый мужик в грязном спортивном костюме, с заплывшими глазками на одутловатом лице. В руках у него был закопченный котелок с каким-то дымящимся варевом, издававшим подозрительный запах.
– Вот красавицей меня еще никто не называл, – сипло сообщил мужик и зашелся в хриплом кашле.
– А… Где девчонка? – рука сама потянулась к рукояти мачете – и не нашла оружия на месте.
– Это ищешь? – донесся из-за плеча знакомый голос.
Слева возникла тонкая рука, выглядывающая из серого рукава. Она сжимала ножны с длинным широким клинком внутри.
– Ты всегда подкрадываешься сзади? – буркнул он, скосившись к левому плечу и пытаясь забрать свое имущество. – Дай сюда!
Девчонка отдернула руку – пальцы поймали воздух.
– Только давай без глупостей, – прозвучал низкий, скрипучий голос.
Из полумрака сначала показался ствол. Точнее, пара стволов, в которых опытный глаз узнал легендарную «модель 21» от старой доброй фирмы Winchester. Даже уважение мелькнуло к тому, кто держал его на мушке. Впрочем, возникший вслед за стволом хозяин несколько смазал ожидания. Долговязый старик был с ног до головы покрыт копотью, словно только что вылез из каминной трубы. Что, впрочем, не могло скрыть его седину, подернутую черными разводами. При этом вытянутое лицо, усеянное вертикальными морщинами, не было лишено благородства.
– Рассказывай! – властно потребовал старик. – Кто ты и откуда здесь взялся?
– Верните нож. И фляжку, – вместо ответа произнес он. – Это мой трофей.
Девушка снова протянула ему мачете, которое на этот раз он спокойно забрал. А вот фляжку из рук девушки забрал старик со словами:
– Надо же, нашлась. А я уж думал – посеял.
– Хороший коньяк, – разочарованно глядя на ускользающий трофей, процедил Грешник.
– Что ты понимаешь в коньяке, бродяга, – усмехнулся старик, пряча флягу во внутренний карман длинного черного пальто пижонского покроя. – Так кто ты?
– Никто, – ответил Грешник. – Как и вы все. Случайно забрел в этот город и теперь не могу выбраться.
– Хех! – фыркнул мужик в спортивном костюме. Подул на горячее варево в котелке. – Не для того ловушка, чтоб из нее выпускали!
– Так кто ты такой? – повторил старик.
– Грешник. Так уж прозвали меня друзья. Они были большие шутники, но никогда не шутили напрасно. Жаль, никого из них уже нет в живых.
Реакцией на его слова стали странные смешки. В ответ на его молчаливый вопрос девчонка указала на старика:
– Он пастор.
– Понял? – хрюкнув от удовольствия, вмешался небритый. – Ты Грешник, а он Пастор. Он-то тебе грехи и отпустит – перед тем как шлепнуть!
– Смешно, – ровно сказал Грешник.
Перевел взгляд на небритого. Тот с охотой ткнул себя в грудь грязным пальцем:
– А я Йорик!
– Потому что скандинав?
– Потому что бедный, – почему-то обиделся небритый. – Шекспира не читал?
Но Грешник уже не слушал небритого. Он смотрел на девчонку.
– А ты, наверное, мать Тереза, – сказал он. – Раз тащила меня на себе под пулями.
– На монашку не тяну, – с вызовом отозвалась девчонка. – В следующий раз пристрелю, чтоб не мучился.
– Мать Тереза… – хохотнул небритый, зачерпывая кривой ложкой жижу в своем котелке. – Такое погоняло тебе пойдет, Лапа.
– Лапа? – Грешник удивленно приподнял бровь, разглядывая девушку. – О’кей, буду звать тебя Лапочкой.
– Договорились, – мгновенно отозвалась девчонка, поднимая лук с вложенной в него стрелой. – А я буду звать тебя «тот хромой с простреленным коленом».
Обмен любезностями был прерван буквально свалившимся через рваную дыру в бетонном перекрытии телом. Так падают с вышки убитые часовые. Но этот мгновенно вскочил на ноги и оказался патлатым подростком лет четырнадцати. Байкерская кожанка на нем, на пару размеров больше нужного, была прожжена на животе, отчего создавалось впечатление, что куртку сняли с убитого.
– Ты чего шумишь, Шкет? – шагнув в его сторону, недовольно спросил Пастор.
– Бесы! – выпучив глаза, сдавленным голосом сообщил мальчишка. – Группа, штук пять насчитал. Сюда направляются.
– Говорил, зря ты его притащила, – кивнув в сторону Грешника, хмуро сказал Пастор. – Ясно же: раз по нему стреляли, то будут искать тело.
– Разве я могла его бросить – одного, без сознания? – как-то сникнув, спросила девчонка. – Как же милосердие, Пастор?
– А какое милосердие в аду? – бесцветно отозвался Пастор.
В наступившей паузе Грешник ощутил пробежавшие по спине ледяные мурашки. Тишину нарушил стук котелка, выпавшего из рук Йорика.
– Теперь нас всех прикончат, – обреченно произнес тот. – Я их знаю, они не отстанут, будут искать, сколько бы мы ни прятались. Времени у них – вечность.
В иссохшей, давно лишенной всяких эмоций душе Грешник ощутил что-то новое. Точнее, давно забытое, чему даже названия в памяти не осталось. То ли чувство вины, то ли сопереживание. В общем, какая-то блажь, вроде бы совершенно лишняя в предложенных обстоятельствах. Однако это «что-то» заставило лихорадочно работать давно невостребованный разум.
– Нас пятеро, – размеренно заговорил Грешник. – Это уже отряд. И у нас есть оружие…
– Стрела не возьмет беса, – мгновенно отозвалась Лапа.
– У нас есть ружье, – настойчиво продолжал Грешник.
– Ружье есть, – кивнул Пастор. – Патронов нет.
– То есть как… Вообще нет?
– Вообще. Разве что попугать да прикладом двинуть. Выкинуть только жалко – вещь хорошая.
– Тьфу ты… Хотя плевать. Не воевать же с бесами, в самом деле. Я о том, что надо попытаться выбраться из города.
– Гениальная идея. Без тебя бы не догадались, – устало сказала Лапа. – Только город в карантинном кольце. Бесы того и ждут, чтобы ты вышел на дистанцию выстрела.
– Все верно, – кивнул Грешник. – Но нас пятеро. И этих, охотников, тоже пятеро. Понимаете, к чему я клоню?
– К тому, что ты умеешь считать до пяти? – едко поинтересовался Шкет.
И тут же получил от Грешника увесистую затрещину. Парнишка зашипел и отполз к стене, сердито наблюдая за обидчиком.
– К тому, что у нас только один способ выйти из карантинной зоны – если нас примут за своих, – пояснил Грешник.
– За бесов? – недоуменно спросил Пастор.
– Но не за ангелов же, – пожал плечами Грешник. – Возвращающуюся группу из пятерых бесов по крайней мере не убьют из засады. А это уже шанс.
– Чушь, – неуверенно произнесла Лапа. – И как нам выдать себя за бесов?
– Справки себе написать, – нервно хихикнул Йорик.
Грешник продолжил с напором:
– Видели, в чем они приходят сюда? В черных костюмах химзащиты с масками. Все на одно лицо.
– Точно, – не удержался Йорик. – Эти гады очень ценят свою вечную жизнь. Это только мы здесь гнием заживо, глотая радиоактивную пыль.
– Если мы достанем такие же комбезы и маски – есть шанс, что нас примут за своих, – сказал Грешник. – И мы проскочим границу карантинной зоны. А там… Там видно будет.
– Допустим, – без особого энтузиазма сказал Пастор. Привычно переломил ружье, поглядел в пустые стволы на дрожащий огонь костра, вернул стволы на место. – Но этот разговор имел бы смысл, будь у нас эти самые химкостюмы. А так…
– В том-то и дело, – прищурившись, сказал Грешник. – Я знаю, где раздобыть такие же.
* * *
На склад гражданской обороны, расположенный в бомбоубежище под зданием технологического университета, он набрел случайно, в поисках укрытия и еды. Он бы и остался тогда в этом относительно безопасном месте, если бы не имел острого желания выбраться из города. Но вот судьба привела его обратно.
Склад был совершенно нетронут. И это поражало. Ведь единственное, для чего он создан, – как раз для такого случая. Но ядерный взрыв сровнял город с землей, и никто не успел здесь укрыться. Злая ирония судьбы: чем тщательнее готовишься к отражению беды, тем менее подготовленным ее встречаешь. Наверное, потому, что от настоящей беды спасения нет по определению. Так или иначе, но бесконечные ряды стеллажей под низкими бетонными сводами теперь полностью принадлежали пятерым пришельцам сверху. Здесь был даже свет: движение рубильника привело в действие скрытый где-то генератор.
– На этих полках – медикаменты, дезинфицирующие, перевязочные, индивидуальные аптечки, медицинские инструменты, приборы измерения ионизирующего излучения и персональные дозиметры, – двигаясь вдоль полок, тоном экскурсовода говорил Грешник. – Есть инструменты – слесарные, строительные, да какие угодно. Мачете я, кстати, тут себе сделал. Но сейчас рекомендую взять аптечки и бинты.
– А оружие? – перебил Пастор. – Здесь есть оружие?
– Нет, – Грешник покачал головой. – Это первое, о чем я подумал, оказавшись здесь впервые. Я все перерыл и нашел только пару учебных штурмовых винтовок с просверленными стволами.
– А там что? – указывая в сторону железной двери в бетонной стене, спросил Шкет.
– Запасы. Армейские сухпайки, консервы, вода.
– Где?! – встрепенулся Йорик и суетливо засеменил вперед. Уже из соседнего отсека, отделенного тяжелой, распахнутой сейчас герметичной дверью, донесся его торжествующий голос. – Вот это да! Да тут годами жить можно!
Вслед Йорику проворно устремился Шкет. Из глубины отсека послышались скрип, звуки падения, шуршание пластика, треск раздираемой упаковки. Можно было подумать, что там орудуют крысы.
– Может, останемся, а, Пастор?
На выглянувшем из узкого проема лице Шкета была мольба. При этом его челюсти, не переставая, жевали. Пастор проигнорировал предложение – он внимательно оглядывал полки. Лапа молча покачала головой.
– Жратва, медикаменты, фильтрованный воздух… – прохныкал показавшийся за спиной Шкета Йорик. – Никаких бродячих тварей, и спи, сколько хочешь, не опасаясь, что во сне тебя сожрут какие-нибудь твари…
– Теперь уже это невозможно, – веско сказал Пастор. – Бесы знают, что мы в этом районе, и рано или поздно отыщут нас. Не спасут даже бронированные двери.
– Поэтому давайте возьмем то, за чем пришли, и поскорее уберемся отсюда, – подытожил Грешник.
Подошел к железным шкафам у дальней стены. Жестом фокусника со скрежетом распахнул пару створок.
Лапа тихо ойкнула, Йорик выругался. Пастор впервые перекрестился, прошептав беззвучную молитву.
В шкафу стоял бес. Трудно было взять себя в руки и понять, что это всего лишь комплект химзащиты, напяленный на демонстрационный манекен. Когда такой образ ежедневно преследует тебя в кошмарах, хочешь не хочешь, а перекрестишься.
– Похож, – Лапа первой нарушила тишину. – Может, ты и прав, Грешник. Попробуем обмануть смерть.
Уже напяливая на себя тяжелый черный комбинезон из прорезиненной ткани, Грешник осознал: задуманное – полнейшая авантюра. Вряд ли достаточно выглядеть как твой враг. Врага надо понимать, знать, чем он дышит. Про бесов они не знали ничего. Кроме того, что у тех есть оружие и нечеловеческая жестокость.
Однако отступать поздно. Примеривая противогазную маску, Грешник старался прогнать дурные мысли.
– Куда привинчивается чертов шланг? – плаксиво спросил Йорик. Неумело напялил маску, глухо забубнил: – Мне дышать тяжело!
– Открой клапан, дурень! – посоветовал Пастор. – Вот здесь, на фильтре.
Быстрее всех облачилась Лапа. Как будто годами проходила подготовку в химических войсках. Мельком взглянув на нее, Грешник не удержался от мысли: этой девушке идет даже это уродливое облачение. Ладная фигура движется под черным материалом, вызывая совсем неуместные мысли…
* * *
…Которые оборвались внезапно – резким хлопком и болезненным ударом по барабанным перепонкам. По полу поползли, быстро рассеиваясь, облака едкого дыма.
– Маски! Быстро!!! – сдавленно крикнул Грешник. – В соседний отсек, бегом!
Быстрее всех в отсек с продовольственными запасами бросился Шкет. Пастор подался следом, затем Лапа. Все заволокло густым дымом, но Грешник успел отметить: куда-то пропал Йорик. Кричать в противогазе не было смысла, он просто метнулся назад – и чуть кубарем не полетел через лежащее на полу тело. Йорик корчился на бетоне и глухо кашлял в своей маске, шланг от которой так и остался болтаться неприкрученным к патрону фильтра. Подхватив Йорика под плечи, Грешник поволок его к спасительной двери. Спасибо Пастору – тот помог перетащить тело через высокий порог.
С лязгом закрылась тяжелая дверь. С усилием задвинули запорные рычаги. Замерли, переводя дух. Над головой выла вытяжная вентиляция, и Грешник решился стащить маску.
– Слезоточивый газ, – сообщил он. – Выкуривают нас, гады.
– Выходит, нашли нас, – упавшим голосом сказала Лапа. – Теперь дождутся, пока мы вылезем, – и пришлепнут.
– На все воля божья, – дребезжащим голосом произнес Пастор.
Шкет промолчал: он продолжал жевать что-то из пакета, зажатого в черной перчатке, подняв маску на лоб и не обращая внимания на кашляющего и отплевывающегося Йорика по соседству.
– Перед смертью не насытишься, – заметила Лапа.
– За себя говори, – отозвался Шкет. – Если и сдохну – то пожрав от пуза.
В этот момент Грешник с ужасом понял: он затащил четверых ни в чем не повинных людей в смертельный капкан. Пусть даже из самых благих побуждений – но поставил на кон их жизни. И проиграл.
Лихорадочно оглядел помещение. Свет все еще горел – бесы не догадались вырубить генератор. В противоположном конце бетонной коробки за стеллажами виднелась еще одна дверь.
– Запасной выход! – быстро сказал он, направляясь туда. – Может, они не знают про него. Оставайтесь здесь, я разведаю.
– Я с тобой! – мгновенно подорвалась Лапа.
Лук в ее руке странно сочетался с черным «скафандром» и вряд ли помог бы замаскироваться «под беса», как было задумано изначально. Но планы, как говорится, поменялись.
Полки с грохотом повалились на пол. Ржавую дверь пришлось буквально выдирать из стены, в которую она намертво вросла задубевшими резиновыми прокладками. Сдвинув наконец неожиданное препятствие, Грешник выглянул в темное затхлое пространство.
Здесь был небольшой бетонный закуток, от которого влево уходил низкий темный туннель. Был соблазн разведать его – вдруг есть шанс улизнуть в сторонке незамеченными? Но впереди явственно пробивался луч дневного света, освещая железные скобы лестницы, уводящей вверх по стене бетонного колодца.
Не раздумывая, он перелез через груду ссыпавшегося сверху мусора и полез по холодным скобам к маленькому круглому «люку в небеса». Путь наверх оказался неожиданно тяжел. В тяжелом, душном комбезе пот струился градом. Руки в перчатках неприятно скользили, и был реальный шанс тупо грохнуться с высоты на ту самую мусорную кучу. Под конец подъема единственным желанием было просто растянуться на плоской земле, до которой оставались еще бесконечные метры. Но вот уже срез люка, осталось лишь высунуть наружу голову и перевалиться через край наружу.
От неожиданности он едва не разжал пальцы.
В проеме люка появилась черная морда противогаза.
Немая сцена длилась секунду. Затем тот, наверху… протянул руку. Чтобы помочь вылезти тому, кто карабкался снизу.
Видать, изначальный замысел отчаянных беглецов был верен: враг обманулся, увидав в глубине люка свое «отражение». Бесы привыкли к беззащитности своих жертв и к исключительности своего положения. Так что тот, что лез снизу в черной маске с гофрированными шлангами, мог быть в представлении беса только его товарищем по оружию: кто-то же кидал гранату и наступал с противоположного входа.
Эта ошибка стоила бесу конца его бесконечной жизни. В опасной близости от уха Грешника просвистела стрела – и вгрызлась в толстое стекло маски, мгновенно пошедшей трещинами. В последнюю секунду Грешника осенило – и он дернул за все еще протянутую к нему руку, чтобы тело не упало снаружи. Бес юркнул в люк и мешком рухнул вниз.
– Отличный выстрел, – коротко бросил он Лапе. – А теперь жди и не высовывайся!
Не слушая, что снизу прокричала Лапа, с напускной легкостью Грешник выскочил на поверхность.
* * *
В окуляре оптического прицела произошло нечто странное. Спутник по рейду, отправившийся проверить запасной лаз в «мышеловку» старого бомбоубежища, неожиданно нырнул рыбкой в глубину люка. Тут же вылез обратно, развел руками и принялся деловито отряхиваться. Ловкач, ничего не скажешь. Но, видно, не обнаружил в люке ничего, достойного внимания. Вот он – поднял винтовку и направляется сюда. Странно, мог бы по связи сообщить, что к чему… Только связи почему-то нет.
Бес оторвался от прицела, наблюдая за приближением товарища, которого прикрывал из укрытия. Однако… Как-то неуверенно он идет. Словно забыл, откуда сам направился туда, к люку. Может, повредился при падении? Глупо для бессмертного – свернуть себе шею во время охоты на крыс. Впрочем, на то и охота, чтобы пощекотать себе нервы. Сознание бесконечности собственной жизни, как оказалось, со временем становится слишком пресным без некоторой разумной доли риска.
Охотник медленно поднялся и помахал приятелю рукой. Тот помахал в ответ, направился в его сторону. И тут мозг охотника пронзило понимание странной и дикой вещи: он не знал, кто сейчас приближается к нему в стандартном костюме химической защиты. Вроде бы черная ткань и маска намертво скрывают личность – но только не для острого взгляда стрелка. Походка, манера двигать руками, посадка головы… По этим признакам знающий с легкостью отличит бессмертного от крысы-однодневки.
– О, нет… – бес дернулся было к винтовке, стоящей на сошках, но усилием воли остановил себя.
А что, если он ошибся? Занервничал, дал слабину – да еще покажет это остальным? Хуже, если он, запаниковав, пальнет в приятеля. Проявление трусости охотники не прощают. Это не имело бы особого значения, будь он смертным, как эти крысы. Это у них «время лечит», забываются грешки и ошибки – им некогда помнить мелочи на фоне ускользающей жизни.
У бессмертных не так. Ошибку будут помнить всегда. И припоминать ее – вечность. Кто ж знал, что у бессмертия тоже есть минусы?
Охотник ждал, наблюдая, как приближается тот, в маске. И когда уже почти убедил себя в излишней нервозности, тот вскинул винтовку.
– Проклятье…
Бес бросился навзничь, спеша взять неизвестного на прицел. Но теперь мощь крупного калибра играла против него громоздкостью и массой. Конечно, бессмертный куда сильнее крысы, но тут речь о долях секунды.
Тот, неизвестный, выстрелил.
Промазал. С такого расстояния трудно промахнуться, но стрелявший явно не профи. И теперь за это поплатится.
Бес выстрелил. Мимо – отчего-то дрогнула рука. Попытался передернуть затвор – и с недоумением уставился на странный предмет, торчащий из приклада. Стрела?! Кто-то осмелился стрелять в бессмертного из этого примитивного оружия! Секунда – и что-то ощутимо ткнуло в грудь, перебив дыхание: еще стрела – на этот раз сломавшаяся о бронежилет.
Нервы охотника сдали. Бросив тяжелое оружие, он нырнул в развалины. Вслед ему понеслась еще одна пуля – ее остановила покосившаяся бетонная балка.
* * *
Маленькая группка переводила дыхание, расположившись в руинах. Осматривали трофеи, не забывая поглядывать по сторонам. Где-то, как разозленные гиены, кружили охотники.
– Теперь у нас две винтовки, – констатировал Грешник. – Крупный калибр и самозарядка.
– Хорошая вещь… – Лапа погладила черный оптический прицел. – Бельгийская, FN FNAR Light с облегченным стволом. И подствольный лазерный целеуказатель в тему.
– Возьмешь себе? – спросил Грешник.
– Лучшее оружие – то, с которым управляешься лучше, – усмехнулась Лапа. – Так что я останусь при луке и стрелах. Кстати, у того, которого я подстрелила, еще и пистолет был. Вот.
Лапа продемонстрировала непривычного вида пистолет. Грешнику приходилось видеть такой в «прошлой жизни», когда он успел нагрешить на свое нынешнее прозвище. Взял в руки, повертел, сказал:
– Редкая штука, русская. ПЛ-14. Если при нем и патроны с бронебойным сердечником – бесу и в «бронике» труба. Йорик, возьмешь?
– Лучше Шкету отдай, – возразила Лапа. – Йорику вообще оружие в руки давать нельзя.
– Чего это – нельзя? – нервно отозвался Йорик, глядя, как ловко управляется с пистолетом подросток. – Нас и без того слишком мало, каждый на счету.
– Йорик прав, – сказал Грешник. – Следующий ствол, который раздобудем, – твой. А что Пастор?
– Винтовку я возьму, – сказал Пастор, забирая черную бельгийскую «самозарядку». При этом закинул за спину бесполезный дробовик. – Вот эту, она полегче. Крупный калибр не для стариков.
– Двустволку-то оставь! – хмыкнул Шкет, передергивая затвор своего ПЛ. – С пистолетом он как-то сразу стал вести себя увереннее и даже вызывающе. – Толку от нее!
– Она мне дорога как память, – отозвался Пастор. – Давайте лучше решим, куда двигаться дальше.
Его голос заглушил рев пронесшегося над головой конвертоплана. Тяжелая машина типа Bell V-280 Valor заложила вираж и, сбавив скорость, привела пару огромных винтов в вертикальное положение, зависая по-вертолетному.
– Вот за нас все и решили, – быстро сказал Грешник, устраиваясь за бетонным блоком с крупнокалиберной винтовкой. – В этой «птичке» человек четырнадцать десанта. Охотнички, видать, подмогу вызвали.
– Нам конец… – тихонько завыл Йорик. – Нам не уйти от них.
– И что будем делать? – приблизившись к Грешнику, тревожно спросила Лапа.
Грешник не ответил. Стараясь отвлечься от прикосновения светлых локонов девушки, он припал к прицелу. Поймал в окуляр заходящий на посадку метрах в двухстах от них конвертоплан.
– Какая самонадеянность… – проговорил он, переводя прицельную шкалу на мотогондолу ближайшего двигателя.
Секунду подумал – и перевел точку прицеливания туда, где по его прикидке был поворотный шарнир винта. Машина опустилась уже на высоту не более пятнадцати метров, тянуть было нельзя.
– Бах! – произнес он, потянув спусковой крючок.
Пуля калибром 14.5 миллиметра – не лучшая смазка для шарнира высокой нагрузки. Конвертоплан дернулся, его повело в сторону, закрутило. Машина резко накренилась – и спиралью ушла вниз, в руины, попутно снеся левым винтом часть торчавшей в небо стены полуразрушенного дома.
Грохнуло. В небо потянулся язык черной гари.
– Так вам и надо, сволочи!!! – кровожадно заорал Шкет. Не удержавшись, дважды выстрелил в сторону катастрофы. – Так вам и надо!
– Патроны не трать! – рыкнула Лапа.
– Ну все, уходим! – оживился Йорик, пробираясь в сторону, противоположную от падения. – Чего вы стоите?!
– Можете уходить, – сказал Грешник. – Только не забывайте – вокруг еще четверо охотников. Теперь прикончить нас – для них дело принципа.
– А ты куда? – спросила Лапа.
– Туда, – он кивнул в сторону расползавшихся клубов дыма. – Должен ведь кто-то задержать эту бессмертную свору. Ну, что вы смотрите? Времени нет. Уходите.
* * *
Дойти до упавшего конвертоплана он не успел – впереди, в глубине улицы показалась фигуры в знакомом черном облачении. Не четверо и даже не пятеро – с десяток. Значит, все-таки уцелели при падении. Быстро взобравшись на груду бетона, оставшегося от рухнувшего здания, поставил винтовку на сошки.
Сел, даже не прячась, поглядел в небо. Рассмеялся. Отчего-то ощутил необычайную легкость и неуместную в данной ситуации радость. Наверное, так бывает, когда всей душой принимаешь неизбежность смерти. Не то чтобы он хотел умирать. Просто он устал прятаться и бояться. Сейчас бы закурить – да нечего. И очень хорошо: курить вредно.
Поглядел на упершуюся сошками в бетон винтовку. Был соблазн снять на дистанции хотя бы пару врагов, прежде чем те сориентируются и начнут действовать. Но здравый смысл взял верх. При всей ее мощи винтовка не дает шансов на успех против группы рейнджеров, вооруженных автоматическим оружием. Тем более врагов больше, чем оставшихся патронов.
Оставив винтовку, тихо спустился вниз. В руке мачете – оружие безумца, отбросившего страх смерти. Если у него и есть шанс – то он только в быстроте и внезапности.
Сделав широкий круг, зашел группе в спину.
Они были слишком беспечны, эти бесы, вышедшие на зачистку территории от «лишних». Это давно, еще до Выключения, в рейнджеры попадал отборный человеческий материал. Парадоксально, но умение достигать предела своих возможностей, не бояться рисковать – все это как-то связано с пониманием собственной смертности. На подвиг шли те, кто понимал: второй попытки не будет.
У бесов не так. Слишком ценят они себя, свою вечность. Даже самые подготовленные из них никогда не пойдут на неоправданный риск. В этом есть резон: они великолепно экипированы, отлично стреляют, и их всегда больше, чем потенциальных жертв. Им наверняка сообщили: у «лишних» появилось оружие. И теперь они просматривают местность с помощью беспилотного дрона – вон он завис над пустым убежищем, из которого ненавязчиво торчит ствол крупнокалиберной винтовки.
И именно поэтому они меньше всего ждут нападения одного-единственного безумца с мачете в руках.
В броне рейнджера почти нет уязвимых мест. Кроме тыльной стороны ног, не прикрытой щитками, и щели между шлемом и бронежилетом. А потому придуманная на ходу тактика Грешника была проста: короткий, перерубающий сухожилия удар по ногам и следом удар в шею.
Так он снял зазевавшегося часового, не справившегося с задачей прикрытия тыла. Его слабый вскрик заглушило бульканье хлещущей из шеи крови. На пыльный асфальт упала штурмовая винтовка. Это был еще один шанс завладеть автоматическим оружием.
Но от вида крови, казалось бы, бессмертного врага у Грешника сорвало башню. Бессмертные тоже могут умирать – а значит, просто обязаны последовать за миллиардами уничтоженных ими людей. И это звериное чувство мести оказалось вдруг сильнее инстинкта самосохранения. Словно в мозгу сгорели последние предохранители разума.
У него не было шансов – если включить холодную логику беса. Но он был смертным – и шел умирать. Убрав часового, он ворвался в самый центр строя и бросился на ближайшего, увешанного оружием и амуницией, затянутого в броню врага. Этого он успел прикончить тем же приемом, еще одного лишь срубил с ног, следующего же достать не успел – бесы шарахнулись в стороны и залегли, ожидая стрельбы со стороны нападавшего. Ответные пули пришлись по броне их же собственного раненого товарища, оравшего благим матом. Грешник прикрылся все еще живым бесом, выглядывая из-за его плеча и прикидывая, как поступить дальше. Стрельба врагов захлебнулась: жизнь беса слишком ценна – даже для других бесов.
– Пусти! – хрипел раненый. – Все равно сдохнешь!
– Я бессмертный! – вырвалось у Грешника. Он тут же расхохотался своему нелепому заявлению. – Да, я бессмертный!
Враги, между тем, поняли: оружие этого психа – всего лишь клинок, опасный одной лишь внезапностью да в ближнем бою. Но теперь бояться нечего. Рейнджеры выбрались из укрытия и стали приближаться, окружая Грешника, с намерением добить его в упор. А может, хотели поближе разглядеть диковинного зверька из радиоактивной пустоши. За спинами рейнджеров стояли охотники: в своей бесовской иерархии они были куда выше и предоставляли зачистку простым исполнителям.
Наверное, у Грешника действительно поехала крыша. Он отбросил свое последнее прикрытие – раненого – и медленно поднялся, держа окровавленный мачете в отведенной руке. Он продолжал улыбаться, вдруг ощутив, как это сладко – улыбаться в лицо самой смерти.
Враги неторопливо подошли на несколько шагов, когда он издал звериный вопль – и бросился в последнюю атаку. Он размахивал мачете, уже не понимая: неужто его руки обрели силу бога, а клинок – остроту молнии? Бесы падали один за другим, словно по волшебству, хотя им вроде бы ничего не стоило растерзать беззащитного смертного на части.
Грешник не видел, как с трех сторон по рейнджерам били Пастор, Шкет и даже Йохан, подобравший автомат у зарубленного Грешником беса. Враги так и не поняли, откуда пришла смерть, – все произошло слишком быстро.
Последнего снял Шкет – и тот повалился лицом вперед, придавив своим телом Грешника.
Бой стих. Но Пастор продолжал напряженно озираться:
– Где-то остался еще один. Я видел его – но он исчез из поля зрения…
– И Лапа пропала! – проговорил Йорик.
– Да бросьте, это победа! – совершенно по-детски радовался Шкет. – Понимаете? Мы сделали их! Мы, люди, сделали бесов!
* * *
Последний охотник тихо взбирался на холм из бетонного мусора, где заметил характерный блик оптического прицела. Там он увидел ее – свою винтовку, оставленную сначала им самим, а затем крысой, посмевшей прикоснуться к благородному металлу.
Привычно приник к оружию, открыл затвор, хмыкнул: этот недоносок оставил в магазине патроны! Тем хуже для него и его безмозглых приятелей. Заняв позицию, бес стал наблюдать, как этот мешок с костями выбирается из-под убитого рейнджера.
Охотник зло рассмеялся, взял человечка на прицел. Выстрелил – нарочно рядом, чтобы гаденыш увидел брызги бетона и успел ощутить страх неизбежного. Но тот отчего-то не стал бросаться наземь, бежать и скулить от страха. Более того, он выпрямился, огляделся и закричал:
– Давай же! Стреляй! Я плевать хотел на твои пули! Это не ты, это я бессмертный!
Лицо охотника дернулось. Ненависть – плохой помощник в охоте. Но этот крысеныш должен поплатиться за все содеянное. Припав к прицелу, стрелок с яростью сдернул с головы противогаз – запотело стекло. Палец коснулся спускового крючка.
– Сдохни! – прошептал бес.
Грянул выстрел – и пуля снова ушла «в молоко». Но на этот раз охотник остался равнодушен к промаху: из его затылка торчала оперенная стрела. За спиной беса тихо появилась черная фигура девушки с луком в руках.
Даже у богоподобных бывают неудачные дни.
Услышав свист пули над головой, Грешник расхохотался. Выпрямился в полный рост, раскинув руки, стряхивая кровь. Прокричал:
– Мне плевать на твои пули! Слышишь? Я не боюсь смерти! Потому что ты – всего лишь бес, а бессмертный я! Я бессмертный!
