Глава 9

На следующий вечер ровно в семь Жан-Пьер с Татьяной, Сезаром и его няней сидели в лимузине. Они направлялись к частному аэропорту, выехав пораньше, чтобы у Татьяны было время устроиться с малышом. Она отложила утреннее кормление, чтобы дать ребенку грудь во время взлета. Так ему будет меньше закладывать ушки, ведь недаром взрослым тоже дают сосательные конфеты.

Жан-Пьер решил, что лучший способ убедить Татьяну ответить «да» на его предложение о замужестве – продемонстрировать свои отцовские качества. А значит, не только дать ребенку свое имя и сделать его наследником состояния, но и более очевидно вносить свой вклад в воспитание.

А пока он передал попискивающего Сезара Люсинде, и помог Татьяне выйти из лимузина. Их водитель уже позаботился о багаже, так что они смогли сразу взойти на борт самолета, обменявшись любезностями с пилотом, человеком, который бессчетное количество раз доставлял Жан-Пьера в Нью-Йорк и обратно.

Жан-Пьер надеялся, что пилот заслуживает доверия, поэтому предоставил ему бесценную возможность наблюдать себя в компании Татьяны и Сезара, хотя эту информацию можно было продать за бешеные деньги. Посовещавшись накануне вечером, Жан-Пьер и Татьяна все-таки решили взять Сезара в Техас, несмотря на опасность утечки сведений о сыне. Во-первых, он был на грудном вскармливании. А во-вторых, Жан-Пьер вдруг понял, что не желает расставаться с малюткой, ведь они и так потеряли слишком много времени, и первые недели жизни им уже никто не вернет. Кроме того, если он желает проявить себя перед Татьяной прекрасным отцом, надо находиться рядом с малышом.

Даже если в присутствии ребенка ему будет трудно остаться с Татьяной наедине.

– Где мы сядем? – спросила она, оглядывая пустой самолет.

«Гольфстрим» был скорее оборудован для деловых поездок, чем для удовольствия, но все равно в салоне были установлены кресла разной конфигурации, и им было из чего выбирать.

Жан-Пьер указал на задний ряд:

– Там будет лучше всего. – Он проводил ее к двум креслам, установленным в ряд. – Здесь есть экран, который опускают во время сна, и мы можем отгородиться от всех.

Люсинда передала ему сына, заняла место на противоположной стороне самолета и достала книгу.

Глядя, как малыш корчит рожицы в поисках еды и мотает крохотной головкой из стороны в сторону, Жан-Пьер почувствовал, как его захлестнуло непреодолимое желание защитить его.

– Я готова, – услышал он голос Татьяны у себя за спиной. – Не хочу, чтобы ребенок ждал еще дольше. К тому же мы скоро взлетим.

Сможет ли он продолжать играть в футбол на прежнем уровне? Отчего-то ему казалось, что теперь у него будут другие приоритеты. Если Татьяна и Сезар будут колесить с ним по стране, он не сможет уделять достаточно времени подготовке к играм, а именно это, по мнению многих спортивных обозревателей, было его самой сильной стороной как спортсмена. Обдумывание ходов. То, чего Анри всегда добивался благодаря инстинктам и таланту от Бога, Жан-Пьер достигал силой воли и обучением.

– Жан-Пьер? – снова позвала Татьяна. – Я могу взять его.

Он повернулся и увидел, что она уже спустила свой простенький сарафанчик с одного гладкого кремового плеча, и так быстро переключился с сына на его мать, что у него голова закружилась.

Она прихватила с собой мягкий сиреневый свитер из кашемира и теперь накинула его на себя. Линия жемчужных пуговок повторяла изгибы ее тела, и от этого зрелища у него пересохло во рту.

Он осторожно присел рядом с ней и опустил экран, обеспечив им уютное гнездышко. Она взяла ребенка, устроила его у своей груди, а он все никак не мог оторвать глаз от ее тела – невероятно красивого, но дело было не только в красоте.

Жан-Пьер не мог дождаться приезда в Техас, чтобы оказаться с Татьяной наедине. Чтобы заявить на нее свои права, чего он так и не сделал в тот единственный раз, когда они оказались в постели. Теперь все будет иначе, чем десять месяцев тому назад.

– На острове у нас с тобой будет одна комната, – вдруг брякнул он.

– Я понимаю. – Она убрала с глаз выбившийся каштановый локон, открыв ушко с незатейливым бриллиантовым гвоздиком. – Я знаю, что ранчо не отель. Хорошо, что у нас вообще будет своя комната.

Тот факт, что она не стала протестовать, обрадовал его. С той самой ссоры у Жерве они оба стали вести себя более осмотрительно. И возможно, уважительно. Им ни в коем случае нельзя было отдаляться друг от друга, слишком многое было поставлено на карту.

– Люсинда разместится в соседней комнате с Сезаром, но ты должна поговорить с ней и объяснить, насколько важно оставаться у себя и не выходить без нужды. – Он очень волновался, что может натворить пресса, узнай журналисты о Сезаре на этом этапе их отношений. – Мы и так достаточно взбаламутили воду для одной недели.

Снаружи послышался шум – это прибыли другие пассажиры и их багаж. В салон вошла первая партия, и няня принялась объяснять кому-то: Татьяна кормит малыша.

Значит, ему не обязательно выходить и приветствовать родственников. Он предпочтет посмотреть, как Татьяна дает его сыну грудь. Он наклонился, чтобы убрать волосы с ее плеча, чтобы Сезар не смог за них ухватиться. Карапуз неодобрительно посмотрел на него через высокий изгиб маминой груди. Жан-Пьер взамен дал ему палец – пусть подержит.

От Татьяны исходил едва уловимый аромат свежести, что-то чистое и лимонное, и ему внезапно захотелось найти источник этого запаха.

За ухом? На шее?

– Жан-Пьер? – встревоженно прошептала Татьяна, пока родственники усаживались в роскошном салоне.

– Что такое? Тебе что-нибудь нужно? – Он забыл какие-то вещи дома? А дверь самолета уже закрывалась, пилот попросил пристегнуть ремни.

– Нет. Дело не в этом… – Она прикусила губу и посмотрела на него. Он увидел в ее глазах страсть. – Ты не должен смотреть на меня так в общественных местах.

До него начало доходить. А вместе с пониманием пришло желание такой силы, что он был готов взять Татьяну на руки, вынести из самолета и найти ближайший отель. Если бы не Сезар, он бы, наверное, так и поступил.

Фактически именно это он и сделал почти год назад, когда они зачали этого ребенка.

– Полет будет коротким. И мы можем без лишних вопросов сразу удалиться в свою комнату, ведь у нас младенец. – В голову ему пришла еще одна идея. – Хотя мы, наверное, должны подождать, пока доктор даст тебе добро…

– Уже. Вчера утром, до того, как мы сели расписывать этикетки для бутылок. Вот почему я опоздала к Жерве. – Она опустила штору, как только самолет покатился в сторону короткой взлетной полосы.

– Ты ходила к местному врачу? – Он отнял у малыша свой палец. – И как… все в порядке?

На ее губах заиграла легкая, едва заметная улыбка.

– Мне разрешили вести нормальную жизнь, если ты об этом.

Пульс Жан-Пьера участился. И не только потому, что гинеколог дал ей зеленый свет, – зеленый свет горел в ее глазах.

Для него.

– Я переживаю не только из-за этого, Татьяна. – Он положил ладонь ей на щеку. – Я безмерно рад, что ты здорова и что ты подарила мне такого чудесного малыша. Но я бы солгал, скажи я, что не хочу дотронуться до тебя. Везде.

Она судорожно сглотнула. Потом прочистила горло и спросила:

– Сколько, ты говоришь, продлится этот перелет?

Жан-Пьер оказался прав, полет действительно не затянулся. Но пилот приземлился в континентальном аэропорту, поэтому им пришлось переправиться на ранчо из Галвестона. Конечно, самолет вполне мог сесть прямо на частном острове Рейно у техасского побережья Мексиканского залива, но Жерве не хотел привлекать лишнего внимания к месту проведения бракосочетания, ведь пресса следила за каждым их шагом. Теперь их сопровождала охрана. Ложные лимузины весь день с разными интервалами выезжали из домов Рейно, чтобы сбить с толку журналистов, устроивших лагерь у ворот усадьбы на озере Пончартрейн.

Свадьба Рейно и без того была бы лакомым кусочком для репортеров. Но Рейно женится на принцессе, а это настоящий рождественский подарок.

Поэтому путь к месту назначения оказался длиннее, чем мог бы, чтобы сбить со следа не в меру ретивых писак. И делалось это не только ради Жерве и Эрики, но и ради Сезара. Поездка на частном катере прошла гладко. Когда они пристали к доку на западной стороне острова, Татьяна пожалела, что уже наступила ночь, и она не может насладиться роскошными видами.

Она все еще стояла у борта, держась за леер, когда остальные начали сходить на берег. Сезар спал на руках у Люсинды. Татьяна не чувствовала усталости после будоражащего разговора с мужчиной, который сейчас стоял рядом с ней.

Он сказал, что хочет дотронуться до нее. Везде.

В глазах Жан-Пьера полыхал огонь, выдавая его с головой. И в ней самой страсть разгорелась в десятикратном размере. Если ничего другого их отношения не принесут, у них останется Сезар. И сегодняшняя ночь.

– Готова? – спросил Жан-Пьер, протягивая ей руку.

– Еще как. – Она вложила свою ладонь в его, и их пальцы сплелись.

– Я представлю тебя своей кузине Кимберли, а потом устрою вас с Сезаром на ночь.

Ей хотелось прижаться к нему, поцеловать, напомнить о том, что она не хочет устраиваться на ночь. Что она жаждет оказаться в его объятиях, чтобы его руки запутались в ее волосах, принялись искать молнию на платье.

– Звучит заманчиво. – По здравому размышлению, она понимала, что долго ждать ей не придется. Ей не хотелось терять время, расспрашивать его о новых родственниках, но надо. – Расскажи мне о техасских Рейно. Как так вышло, что я никогда не видела твоих кузин и кузенов, когда жила с вами на большом ранчо?

К ней вернулись воспоминания о долгих пеших прогулках или поездках верхом на лошадях, ночных пикниках под звездами и невыразимом удовольствии быть единственной девочкой в компании четырех красивых мальчиков, наперебой старающихся ей угодить. До того как парни подросли и у них появились свои интересы, она, десятилетний ребенок, была немножко влюблена во всех разом.

– Мой дед Леон крепко взялся за наше воспитание после развода родителей. И не только потому, что хотел вырастить нас достойными людьми, – просто он потерпел полный крах с собственными сыновьями и отыгрывался на нас. Кстати, это его слова, не мои. – Жан-Пьер проследил взглядом за Люсиндой, внимательно наблюдая за тем, как она садится с Сезаром в гольфмобиль и уезжает в сторону ранчо.

Для всех остальных Жерве заказал маленький роскошный автобус. О багаже он тоже позаботился. Татьяна восхищалась тем, что он успевал самостоятельно продумать каждую мелочь, не желая рисковать своей беременной невестой или родными, хоть и был очень влиятельным и богатым человеком и вполне мог переложить все хлопоты на прислугу.

– Леон винит себя за недостатки сыновей? Не забывай, твоих дядьев я вообще никогда не видела, а отца всего несколько раз. – Она лишь однажды говорила с Тео Рейно на какой-то стародавней вечеринке по поводу дня рождения одного из мальчиков. Тот прилетел на вертолете, пропустил пару стаканчиков и через час скрылся со своей новой подружкой в неизвестном направлении.

На пути к автобусу Татьяна заметила, что Аделаида сидит на скамейке дока в объятиях Дэмпси, закрыв глаза и положив голову ему на грудь. Фи-она и Анри тоже были очень тихи и о чем-то шепотом переговаривались в конце салона, когда появились Татьяна с Жан-Пьером. Так что они вполне могли продолжить свою собственную беседу, пока родня грузилась в автобус.

– Леон думал, что сделает своих сыновей тверже, если будет стравливать их друг с другом. – Жан-Пьер сел в кожаное кресло в середине салона, выключил лампу для чтения у себя над головой и только после этого обнял ее за талию. – Он начал подстрекать их к соперничеству еще в юности, сталкивая друг с другом на футбольном поле или на ранчо, поскольку жили они тогда в Техасе. И однажды дядя Мишель чуть не погиб при езде на быках, стараясь превзойти своих братьев.

– Какой ужас! – Она прильнула к нему, прижавшись щекой к его мускулистой груди.

Она слышала мерное биение сердца и не устояла перед тем, чтобы положить ладонь на его накачанный пресс, проступающий под легкой рубашкой.

В ответ он бережно убрал волосы с ее лица.

– Со временем Кристоф, Мишель и мой отец оборвали все личные связи и разъехались по разным штатам. Но судоходная империя все еще является семейным бизнесом, и им приходится общаться по делам. – Он кивнул Жерве, входящему в салон со своей невестой. Парочка села впереди, за спиной водителя, и велела тому отправляться. По дороге к главному дому Жан-Пьер закончил свой рассказ о семье. – Кимберли, которая тут всем заправляет, – дочь Кристофа. Она плохо ладит с отцом, но они сумели выстроить нормальные отношения, и он позволяет ей руководить островом. Местное ранчо является самодостаточной дочерней ветвью главного хозяйства и остановкой для многих круизных судов, бороздящих Мексиканский залив.

Татьяна подняла голову и посмотрела на него:

– Ты такой успешный спортсмен, что я и забыла о твоей второй ипостаси – наследника семейного бизнеса.

– Интересы компании очень разнообразны, и надо много трудиться, чтобы не отставать от конкурентов, но не забывай, что век футболиста НФЛ недолог. Слава богу, мне будет чем заняться после того, как я распрощаюсь с футболом.

– Ты всего на год старше меня, – поддела она его, проводя ладонью по его плечу и руке. – У тебя еще несколько плодотворных лет впереди.

– Если повезет, – серьезно заявил он. – Футбол – занятие весьма травмоопасное. Я не рассчитываю на чеки от «Гладиаторов» или какой-то другой команды, и, каким бы ни было мое футбольное будущее, можешь не сомневаться, что наш сын не будет ни в чем нуждаться. Никогда.

– Я не хочу, чтобы ты получил травму. – Она крепко зажмурилась, зная, что он говорит правду. Она достаточно давно крутилась в футбольных кругах и не раз видела, как молодые, полные жизненных сил парни были вынуждены закончить свою карьеру из-за серьезных проблем со здоровьем.

– Я реалист, учитываю все возможности, и это качество не раз сослужило мне хорошую службу. – Его рука скользнула под ворот ее свитера и принялась массировать плечо. – Но могу честно признаться, что появление Сезара я не предвидел, а должен бы. Прости меня, Татьяна.

Он произнес это очень тихо, прижавшись губами к ее волосам, и застал Татьяну врасплох. Она не ждала от него извинений за то, что не проверил, не забеременела ли она после их бурной ночи, но все равно ей было приятно это услышать.

– Мы были осторожны. И у тебя не было причин подозревать…

– Возможность всегда существует, – отрезал он, не оставляя места для споров. – Я должен был позвонить, когда немного остыл… – Она почувствовала, что он колеблется. Словно не хотел ей в чем-то признаваться.

Но не признался, а поднялся, увлекая ее за собой. Автобус уже добрался до места. Выходя на улицу вслед за братьями Жан-Пьера и их женами, Татьяна отбросила в сторону все свои тревоги, чтобы достойно встретиться с хозяйкой дома.

Ранчо представляло собой внушительный комплекс с главным домом из необожженного кирпича в стиле гасиенды, сияющим в свете фонарей бронзовым оттенком розового. Солнечные батареи на крыше тускло сверкали в лунном свете. Хотя Татьяна читала, что несколько семей живут на ранчо круглый год, центральный вход больше напоминал отель, а внутри обнаружилась стойка регистрации – остров ежегодно принимал огромное количество туристов с круизных судов.

Мебель из мескитового дерева и выложенные плиткой полы придавали дому неповторимое очарование. Просторная гостиная с открытыми балками на потолке и яркими домоткаными ковриками могла легко вместить человек шестьдесят.

– Добро пожаловать в «Тайдз». – Стройная блондинка с холодными серыми глазами у стойки регистрации распахнула свои объятия Жерве, обняла каждого из братьев Рейно и коротко поздоровалась с их женщинами. – Вы не можете себе представить, как я счастлива принимать у себя свадьбу, – сказала она Эрике, тепло пожимая ей руку. – Конечно, я рада всем своим гостям, но ваша свадьба – совсем другое дело. Ведь вы – принцесса и могли выбрать для свадьбы любое место, какое пожелаете.

– Пойдем, – прошептал Жан-Пьер на ухо Татьяне. – Я взял ключи от нашей комнаты. Кимберли знает о ребенке. Она все поймет.

Бросив через плечо короткое «спасибо и спокойной ночи», он увлек Татьяну в заднюю часть дома. Ее каблучки звонко цокали по плитке, рука согревала теплом его руку, пока они поднимались по лестнице, украшенной испанской мозаикой. Они вышли на обдуваемую ветром крытую галерею. Жан-Пьер остановился у темной дубовой двери с желто-голубым мотивом, таким же, как на карточке, прикрепленной к старомодному ключу.

Ключ со щелчком вошел в замок. Температура тела Татьяны тут же подскочила: этот звук живо напомнил ей о том, что ждет ее за этими дверями.

– Надо проверить, как там Сезар. – Она окинула лихорадочным взглядом коридор, словно хотела вычислить, в какой он комнате.

– Позволь мне. Ты пока устраивайся, а я проверю, прибыл ли багаж. – Он распахнул дверь и придержал, пропуская Татьяну внутрь. – Я принесу видеоняню, чтобы мы могли услышать, когда кроха захочет есть.

– Хорошо, – кивнула она, нервно хихикнув. Он затащил ее в комнату и закрыл за собой дверь. В холле тут же зажглась неяркая лампочка, отреагировав на движение. Он встал прямо под кованой люстрой и притянул ее к себе. Ближе. Еще ближе. Пока она не коснулась грудью его груди.

– Похоже, все, о чем я мечтал с тех самых пор, когда увидел тебя с ребенком в Нью-Йорке, вот-вот сбудется. – Он взял ее за плечи и приподнял пальцем подбородок. – Все просто идеально.

Когда его губы наконец-то коснулись ее губ, она подумала, что потеряет сознание от удовольствия. Его теплые губы стали сладким подарком для женщины, которая была лишена мужского внимания целый год.

Жан-Пьер обхватил ладонями ее лицо, поглаживая большими пальцами линию ее подбородка. У нее подкосились ноги, закружилась голова. Из груди готов был вырваться стон, но Жан-Пьер заглушил его своим поцелуем.

Она таяла в его объятиях, когда он внезапно отстранился и посмотрел на нее сверху вниз, тяжело дыша.

– Никуда не уходи. – Он еще раз крепко поцеловал ее в губы, как воин, уходящий на смертный бой, а не в комнату к своему сыну. – Я скоро.

Она очень надеялась на то, что он поторопится.

Если это будет их единственное совместное путешествие, пусть оно станет идеальным.