Глава 5

Разговор с Серебряковым никакой ясности в историю гибели Олега Кайданова не внес. Единственно, что стало абсолютно ясно, неприятности на работе у Олега имелись, и немалые. Рассосались они или нет, вопрос оставался открытым.

Женька валялась дома на диване, от скуки переключая телеканалы и размышляя, какие шаги ей стоит предпринять, когда позвонила мама:

— Привет, Женечка! Как дела?

— Привет, нормально, как вы? — без особого интереса и энтузиазма спросила Женька. Созванивались они почти каждый день, а потому сногсшибательных новостей она не ожидала.

— Тоже хорошо, — заверила мама. — Женечка, ты уже решила, как будешь праздновать день рождения и что тебе подарить?

— Да нет еще. Потом что-нибудь придумаю, — пожала лениво плечами Женя, заинтересовавшись сюжетом о качестве косметики.

— Женечка, но день рождения уже на следующей неделе, — не дала ей погрузиться в сюжет мама. — Ты хоть с подарком определись, да и Платон просил узнать, чего тебе хочется, и Валера хотел на твой праздник попасть, а если ты захочешь на буднях отмечать, его надо заранее из детдома отпросить.

Валера Коростылев был сиротой, жил в детском доме, было ему двенадцать лет, и Женины родители готовились его усыновить. Чему способствовал сам предприимчивый Валерка. Который не на словах, а на деле претворял в жизнь девиз «Каждый сам кузнец своего счастья».

— Нет уж. Пусть учится. Отмечать буду в субботу. В конце концов, это не его день рождения, нечего школу прогуливать, — категорично заявила Женя, вдруг решив разыграть строгую мамашу.

— В субботу так в субботу, — покладисто согласилась мама. — Может, тогда у нас отпразднуем? Я стол накрою, твой любимый пирог с селедкой испеку. Ты же много гостей звать не планируешь? — продолжала заботливо ворковать мама. Но у Жени каждое слово отчего-то вызывало глухое беспричинное раздражение и страстное желание сделать все назло. Раньше за ней такого не водилось. Обычно она предпочитала тихо, бесконфликтно ускользать от родительской опеки.

«Может, Скрябин в этих переменах и не виноват, просто это звездная болезнь начинается?» — подумала Женька, не теряя градуса раздражения, и, едва мама замолчала, тут же заявила:

— Нет, праздновать я буду в ресторане, пока не решила, в каком именно, и, возможно, что народу будет человек пятьдесят, — брякнула Женька, хотя никогда в жизни не любила подобные сборища и считала их пустой тратой денег, не приносящей ровно никакого удовольствия.

— Женечка, но это же так дорого! — ужаснулась, словно в ответ на ее мысли, мама. — Где мы столько денег возьмем?

— Не «мы», а я, — заносчиво возразила Женя. — И вообще, это мой день рождения, вы на нем просто гости, так что не стоит волноваться. Просто ждите приглашения со временем и адресом, — прозвучало это немного грубо и даже как-то оскорбительно, и Женя тут же постаралась сгладить собственную резкость: — Мам, не переживай. Есть вариант, что часть праздника оплатит редакция. А ты будешь отдыхать и веселиться, как и все остальные гости.

— А что же насчет подарка? — не стала дальше спорить мама, но по ее голосу было ясно, что она немного обиделась.

— Не знаю, мам, пока не придумала. Можно, я попозже скажу? — На самом деле единственное, чего Жене хотелось по-настоящему, это собственная квартира. Пусть даже эта самая, в стареньком флигеле. Лишь бы ее собственная и чтобы она наконец-то могла сделать в ней ремонт. Но такой подарок родители сделать ей не могли. А ничего другого почему-то Жене не хотелось.

— А как же Платон? — заботливо спросила мама, обожавшая Жениного покладистого кавалера и возлагавшая на него большие надежды. Она искренне верила, что рано или поздно Жене надоест дурить и она наконец оценит его по достоинству. Точнее, по достоинствам, коих у Платона имелось великое множество. И он отведет журналистку Потапову к алтарю, а потом они нарожают детишек и будут жить долго и счастливо.

Честно говоря, Женя и сама иногда рассматривала такой жизненный сценарий, только все время откладывала его осуществление на неопределенный срок.

— А Платону передай, пусть сам что-нибудь придумает. Я люблю сюрпризы, — сворачивая разговор, посоветовала Женя и, когда мама отключилась, была вынуждена всерьез задуматься, как ей быть с днем рождения и где брать деньги на ресторан. Поскольку сама она все еще выплачивала кредит за машину и лишних средств у нее не предвиделось. Не брать же еще один кредит из-за такой глупости, в самом деле?

«Вот если бы можно было какую-нибудь халтуру найти», — размечталась Женя.

— Евгения, ты совсем совесть потеряла? — раздался в трубке требовательный, недовольный голос. — Ты когда последний раз на работе была?

— Позавчера, кажется? — неуверенным расслабленным голосом ответила Женя, которую звонок начальства застал врасплох.

— Позавчера? — с ноткой угрозы в голосе переспросил Тенгиз Карпович Трупп, главред Женькиного канала. — А зарплату ты планируешь получать в полном объеме или по количеству трудодней?

— В полном объеме, — твердо ответила Женька и даже мечтательно добавила: — И вообще, хорошо бы ее повысить.

— Слушай, Потапова, ты что, совсем страх и совесть потеряла? — обалдел от такой наглости Трупп. — Ты кем себя возомнила, звезда хренова? Ты что, забыла, кому ты всем обязана? — все больше ярился эмоциональный Тенгиз Карпович. — Ты, Потапова… — пыхтел он, не находя слов. — Я, Потапова… Я тебя породил! Я тебя и…

— Солью, — помогла ему закончить мысль Женя. — Тенгиз Карпович, мне стыдно вас слушать! После всего того, что я сделала для родного канала! После того, как рейтинг вашего затрапезного мертворожденного телепроекта взлетел до небес, после скандала с привлечением иностранных диппредставительств, после которого и месяца не прошло, по которому страсти еще не улеглись, ВЫ грозитесь МНЕ!.. Нет, от подобной черной неблагодарности, даже небеса содрогнутся! — самозабвенно вещала Женя, не уступавшая в патетике и эмоциональном накале Тенгизу Карповичу.

— Никто тебя былых заслуг и не лишает, — мгновенно успокаиваясь, произнес Трупп. — Я тебе про день сегодняшний толкую. И вообще, я по делу звоню, — деловитым, собранным, напрочь лишенным недавних клокочущих эмоций тоном, как ни в чем не бывало, продолжил Трупп. — Тебя тут второй день подряд спонсоры ищут, хотят интересный проект предложить. Причем, заметь, именно тебе, и обрати внимание, я лично их выбор целиком и полностью поддержал.

— А что за проект? — заинтересовалась Женя, услыхав волшебное для каждого сотрудника их телеканала слово «спонсоры».

— А вот явишься на работу и все узнаешь, — бросил ей в ответ зловредный Трупп и повесил трубку.

Пришлось тащиться на работу.

Хотя, говоря по совести, ехать туда Женя и так собиралась. Все же, как бы ни надрывалась за двоих Маринка Похлебкина, принимать решения по собранным ею материалам, подготовленным интервью и спискам гостей придется Жене, и отвечать за решения тоже ей. Пришлось дело Олега Кайданова на время отложить.

— Вот, Тенгиз Карпович, материалы по ближайшей передаче. — По-барски развалившись в кресле, Женя подкинула шефу папку с предварительными набросками.

— Тобою подготовленные, — едва заметно приподняв широкую косматую бровь, с чуть заметной иронией отметил Трупп.

— Вы намекаете, что вами? — прикинулась дурочкой Женя, привыкшая не пасовать перед начальством.

Трупп лишь укоризненно взглянул на нее поверх очков:

— Итак, Потапова. Спонсоры хотят, чтобы ты снялась в рекламном ролике их продукта. Естественно, не бесплатно, — отодвигая ее папку, произнес Тенгиз Карпович.

— Сколько? — забыв о приличиях, быстро спросила Женя, наваливаясь грудью на стол.

«Вот она халтура! Вот они денежки!» — радовалась она, только что ладошки не потирала.

— И это все, что тебя волнует? — с укоризной спросил Тенгиз Карпович.

— А что? — насторожилась Женька. Обычно Тенгиза Карповича и самого, кроме денег, ничто другое не тревожило. В чем подвох?

— Ничего, Потапова, кроме того, что рекламный ролик будет крутиться на всех ведущих каналах, а следовательно, служить дополнительной рекламой нашей с тобой телевизионной продукции, — наставительно произнес Трупп.

— И что тут плохого? — все еще настороженно уточнила Женька.

— Плохо, Потапова, что ты в первую очередь о своей мошне печешься, а не об общих нуждах и интересах, — едва не прослезившись, пояснил Трупп, в котором проснулись его эмоциональные украинские предки.

— Ясно, — кивнула Женя, успокаиваясь. — А что за продукт мы будем рекламировать?

— Таблетки от запора, — небрежно бросил Трупп, с интересом углубляясь в принесенную Женей папку.

— Что? — переспросила автоматически Женя, уже видя, как ее «легкие денежки» в прямом смысле уплывают в недра канализации вместе с чудотворным продуктом спонсоров.

— Слабительное, — бесцветным голосом пояснил Трупп. — Повертишь перед камерой пачку, расскажешь о продукте…

— …спустишь воду, наденешь штаны и пойдешь в бухгалтерию получать зарплату, — злым голосом закончила Женька.

— Семьдесят пять тысяч за клип, — словно не услышав ее, закончил свою речь Трупп.

— Сколько?

— Семьдесят пять.

Женя поджала губы и шумно втянула носом воздух. Семьдесят пять. Можно шикарный день рождения устроить, и еще останется. А можно норковую шубу купить. А можно…

— На унитазе сидеть не буду. И запор изображать тоже, — строго сказала она.

— А никто и не просит, — откладывая папку, радостно сообщил Трупп.

Остаток дня Женя провела в редакции, просматривая материалы для предстоящей передачи, раздавая задания, как-никак «Большой Босс». Потом по редакции расползлись слухи о рекламе слабительного, и Женя подверглась атаке местных хохмачей, затем приехали представители спонсоров и долго торговались с Женей по поводу сюжета будущего клипа. Версия, устраивавшая Женю, категорически не устраивала заказчиков, и наоборот.

— Несварение желудка — болезнь вне возраста, поэтому вас и наняли, чтобы обратиться к молодой аудитории, — вещал заказчик. — И ваши предрассудки мне непонятны. Молодое поколение лишено всяческих комплексов, и вам надо отбросить эту неуместную стыдливость. Все естественное не чуждо. В смысле не стыдно.

— Ну, так сами и сидите на унитазе перед камерой, — сложив на груди руки и сверкая глазами, возражала Женя.

— Я лицо непубличное, мое сидение никому не интересно, — возражал стручок в очках, нервно постукивая по столу костяшками пальцев.

— А я — лицо публичное, и меня в городе знают как серьезную журналистку, — не сдавалась Женя. — И хочу вам напомнить, что меня еще никто не нанимал, поскольку я еще никаких согласий на съемки не давала, — гордо бросила она худосочному, желтушному типу, очевидно, самому страдающему несварением желудка и регулярными запорами.

— Что, значит, не подписывали? Руководство вашего канала подписывало и приняло на себя вполне определенные обязательства, — доставая из портфеля синюю папку, потряс ею перед собравшимися заказчик.

— Что сделало руководство? — наливаясь пурпуром и жаждой мести, обернулась к Труппу Женя.

До смертоубийства дело не дошло. После многочасовой баталии каждая из сторон покидала поле боя с твердой уверенностью, что хотя всего получить не удалось, но все возможное из противника они выжали, и в целом каждый остался доволен.

Заказчик — сюжетом, Женька — гонораром, а Трупп — скрытой рекламой канала.