Глава 4
— Тук-тук! Можно к вам? — заглядывая в кабинет своего давнего знакомца майора Петра Леонидовича Суровцева, спросила Женька.
— А, Евгения, заходи, — приветливо махнул рукой майор, и Женя в очередной раз поразилась такой перемене. Еще пару месяцев назад Суровцев встречал ее дежурным вопросом «Ну, что ты за человек, Потапова?», который задавался неизменно недовольным тоном.
— А чего это, Петр Леонидович, вы мне так радуетесь? — устраиваясь возле майорского стола, подозрительно спросила Женька.
— Да ничего. Да и не радуюсь я вовсе, — принялся суетливо оправдываться майор, словно совесть его была нечиста. — Так просто поприветствовал.
— М-м. А я думала, это вы от жалости вдруг так подобрели, — сурово глядя на майора, проговорила Женька.
— Вот еще выдумала! С чего это мне тебя жалеть, — фыркнул недовольно майор, но глазки его при этом косили куда-то в сторону.
— Ну, ну. А я к вам по делу, — решила не дожимать майора Женя.
— Давай, чего там у тебя? — бодро спросил майор, но тут же опомнился и, сменив тон, проворчал в более свойственной ему манере: — В смысле, что там у тебя?
— Помните, вы женщину возили труп мужа опознавать, его на трассе за городом машина сбила, Кайданов фамилия? Помните? Месяц назад примерно.
— Ну, да. Помню что-то такое, — кивнул Суровцев без всякого интереса. — Это дело не я вел, а ребята из Курортного района.
— Вот. Адреса, телефоны, явки ваших коллег. А также имена и рекомендации. Рекомендации лично мне и сугубо положительные, — пользуясь настроением майора, потребовала Женька.
— Ну, Потапова, ты даешь, а ламбаду тебе не станцевать? — отбрасывая не свойственную ему любезность, возмущенно поинтересовался майор. — Чего тебе в этом деле понадобилось? Мужика машина сбила, и всего делов.
— Да? А что он делал на этой трассе, ваши коллеги выяснили? — язвительно спросила Женя, чувствуя, как поднимается настроение и возвращается к ней обычный боевой задор.
— Да какая разница? К бабе наверняка какой-нибудь ездил. Жене наврал про командировку, а сам к любовнице на дачу. Там поругались, вот он и оказался на трассе, хотел, наверное, автобусом уехать, — откидываясь на спинку стула, пожал плечами Суровцев.
— Да? И как зовут эту особу, где проживает? — не стала дешево покупаться Женька.
— Да мне-то откуда знать? Я, что ли, дело вел? — снова рассердился майор.
— Фамилии, адреса, телефоны и рекомендации, — коротко, по-деловому велела Женя.
Майор взглянул на нее с сомнением, требуемое выдал и даже позвонил при ней в Курортный район и предупредил о визите.
— Все, пиранья ненасытная? — спросил он Женьку, едва повесив трубку.
— Все, — довольно подтвердила Женя.
— Татьяна моя тебя в гости приглашала, может, зайдешь в субботу или в воскресенье, чайку попьем, она свои кексы фирменные испечет, пирог с капустой? — снова косясь куда-то в угол, спросил майор.
— Нет, — категорически отказалась Женя. — И вообще, хватит этой унизительной благотворительности. У меня все норм. И вообще, я новое дело начинаю, так что советую поостеречься с приглашениями, — с ехидной ухмылочкой посоветовала Женя, потому как каждый раз, когда она начинала новое расследование, бедный майор, так или иначе, оказывался в него вовлеченным, и не всегда по собственной воле и с удовольствием.
— Тьфу, тьфу, тьфу, — три раза сплюнул через плечо Суровцев.
— Ну, что, встретилась ты со Звонаревой? — требовательным голосом спросила Ольга, словно ожидала отчета от подчиненного.
— Да, — с трудом проговорила Женя, стараясь, чтобы речь ее звучала максимально членораздельно.
— Ты чего там мямлишь? Не поймешь тебя никак, — сердито спросила Ольга.
— Ем я, — проглотив, почти не жуя, кусок отбивной, ответила Женька. — Я только полчаса назад домой вернулась, голодная, как зверь! Села вот перекусить, тут ты звонишь.
— А что ешь? — с интересом спросила Ольга, хорошо знакомая с кулинарными талантами подруги.
— Да ничего особенного, отбивную с луком пожарила и картошку на сале со шкварками, — как ни в чем не бывало ответила Женька.
— Ничего себе, ничего особенного! — завистливо заметила подруга. — Я картошку со шкварками обожаю!
— Ну, так возьми да и пожарь, — беспечно посоветовала Женя.
— Возьми и пожарь! У меня сала нет, — ворчливо произнесла Ольга. — И вообще, я готовить не умею, да и лень мне. Знаешь, лучше я к тебе поближе перееду, — оживилась подруга. — Буду к тебе на ужины приходить!
— Дорого обойдется, — не переставая жевать, пробубнила Женька.
— Вредина. Ладно, что там с Викой, будешь ты ее историю раскручивать? — возвращаясь к делам, привычным суховатым тоном осведомилась Ольга.
— Пока не знаю. Вот завтра со следователем пообщаюсь и решу. А вообще, кроме этого звонка, в истории ничего интересного нет, а он действительно мог быть чьей-то шуткой, — без всякого энтузиазма заметила Женя.
— Ладно, держи меня в курсе. А с Викой будь помягче, какая-то она неприкаянная, даже мне ее жалко стало, — неохотно проговорила Ольга, словно стесняясь своего милосердного порыва, но Женька ничуть этому не удивилась, потому как прекрасно знала подругу. И то, что грубоватые манеры, и жесткий характер были не основными чертами характера Оли Миловановой, а просто неотъемлемой частью ее натуры, наиболее заметной для окружающих.
Свидетелей аварии найти не удалось. Любовницу Олега Кайданова найти тоже не удалось.
— А что вы хотите? О таких делах направо и налево не рассказывают, — пожал плечами следователь, закрывший дело. — А у нее тоже, наверное, муж есть, зачем ей светиться? Ну, погуляли на даче, потом, видно, в город поехали, по дороге поссорились. Мадам его из машины высадила, мол, сам дальше добирайся, и уехала, а Кайданов остался машину ловить. Тут его и сбили.
— Так просто? Нашли труп, сочинили историю и закрыли дело? Ни фактов, ни доказательств, — чувствуя, как закипает от ярости, спросила Женя.
Как она ненавидела эти равнодушные казенные лица с зачерствелыми, как позавчерашняя горбушка, сердцами. Для них не существовало живых людей, они не понимали чужой боли, не жалели осиротевших детей, им наплевать было на родителей, хоронивших детей. Все, что их волновало — собственный уютный комфорт и довольство. И каждый раз, сталкиваясь с подобными типами, Женя не могла удержаться и принималась за расследование. Во многом ради того, чтобы доказать их профессиональную некомпетентность, выставить перед народом, а главное — перед собственным начальством в должном свете.
Вот и сейчас, покидая кабинет следователя Шашкина, Женя чувствовала горячее неудержимое желание выставить его перед всей страной, ну, хотя бы перед всем городом в истинном свете. Пустить в эфире их сегодняшний разговор, потом интервью, в котором он будет выворачиваться, объясняя собственное попустительство, и профессиональную беспомощность, и наплевательское отношение к делу, а затем уже результаты собственного расследования. Главное — это чтобы расследование было успешным. Но уж она, Женька, постарается.
Но чем дальше отъезжала Женя от Курортного отдела, тем больше сомнений возникало в ее голове. А вдруг этот противный следователь прав? Его рассказ звучал весьма логично, хотя и не имел доказательств. А вот предположение Виктории о преднамеренном убийстве было скорее фантастическое и также не имело никаких доказательств.
К тому же, по признанию самой Виктории, у ее супруга в последнее время появились секреты. И его поездка в Финляндию, такая срочная и отчего-то не состоявшаяся, и смерть на трассе под Петербургом, и неприятности на работе, которыми он делился со своим другом, кстати, еще неизвестно, были ли эти неприятности связаны с работой. Все это давало весомые поводы усомниться в предположении Вики. И все-таки именно теперь Жене стало по-настоящему интересно.
Женька взглянула на часы. Времени было лишь половина второго, машин на шоссе мало, и если ей повезет, то она сможет быть в центре города примерно через час, а именно в центре города, по словам Виктории, располагался офис Анатолия Серебрякова.
Женька потянулась за планшетом, чтобы посмотреть телефон лучшего друга Олега Кайданова, и на секунду отвлеклась от трассы. А в следующую секунду с белым от испуга лицом вцепилась в руль и полными ужаса глазами уставилась на дорогу. Мимо, словно черный летящий снаряд, пронесся черный затонированный «Шевроле Тахо», он проскочил так близко от Жениной машины и на такой сумасшедшей скорости, что едва не сдул в канаву маленькую Женину «Судзуки». Во всяком случае, тряхнуло ее так, что она едва головой о руль не ударилась, спасибо ремням безопасности. И откуда только он взялся, еще секунду назад никого в зеркале заднего вида не наблюдалось.
— Идиот! Кретин! Придурок! — пытаясь прийти в себя, выкрикнула вслед скрывшемуся за поворотом джипу Женя.
«Наверняка какой-нибудь чиновник, или депутат, или тот же гибэдэдэшник, — зло думала она, больше ни на что не отвлекаясь и внимательно следя за дорогой.
«Такому человека сбить как нечего делать. И самое отвратительное, что ничего ему за это не будет», — пыхтела Женька.
А может, так оно и было с Олегом. И следователь точно знает, что Олега именно сбили, и даже знает, кто это сделал, потому и закрыл дело? Женя задумалась. Такое вполне вероятно. Курортное направление — одно из самых элитных, и кто тут только не проживает. Вопрос в другом: а сможет Женя раскрутить эту историю? Хватит у нее силенок, чтобы вытащить на свет божий эту историю? Особенно если в ней замешан какой-нибудь высокопоставленный чиновник.
А почему бы и нет? У каждого влиятельного человека есть недоброжелатели, готовые подставить подножку, есть конкуренты, а значит, можно будет найти подходящего покровителя, который наизнанку вывернется, лишь бы подставить провинившегося. Главное — действовать осторожно.
Впереди маячила парковка торгового комплекса, и Женя, чтобы не рисковать, свернула с трассы и только тогда взялась за планшет.
— Анатолий Сергеевич, добрый день! Меня зовут Евгения Потапова, я звоню вам по просьбе Виктории Кайдановой, надеюсь, она вас предупредила о моем звонке?
— Здравствуйте, — сдержанным, недовольным тоном проговорил собеседник. — Да, она звонила. Но признаться, я не одобряю ее затею и не вижу смысла в нашей встрече.
— То есть вы отказываетесь оказать ей эту услугу? — готовая к подобной реакции, уточнила Женя, заведомо предполагая, что после такой формулировки Серебряков будет просто вынужден с ней встретиться.
— Этого я не говорил. Но привлекать к такому делу телевизионщиков… — Свою мысль он оставил незаконченной и, недовольно вздохнув, произнес: — Я смогу уделить вам не больше получаса. Приезжайте к шестнадцати часам и не опаздывайте. В шестнадцать тридцать я уеду, — распорядился он в весьма оскорбительной, на Женин взгляд, манере.
Но она смолчала, лишь пообещала быть вовремя.
«Ничего. Мы потерпим, а потом посмотрим, кто кому условия диктовать будет», — в очередной раз с мстительной раздраженностью подумала Женя. И снова поймала себя на мысли, что стала какой-то чересчур злобной, просто фурия какая-то, а не девушка.
Женька несколько раз глубоко вдохнула, улыбнулась милой, кроткой улыбкой и взглянула на окружающий ее прекрасный мир.
Обретя таким образом гармонию с собою и всем миром, она завела машину и двинулась в город встречаться со строптивым другом покойного.
Лицо Анатолия Сергеевича выражало крайнюю степень недовольства. Он словно через силу заставил себя поздороваться с вошедшей и молча, преодолевая отвращение, кивнул ей на кресло. Присаживайтесь, мол.
— Итак, что вы от меня хотите? — демонстративно поглядывая на часы, спросил хозяин кабинета. Его упитанное лицо с глубокими носогубными складками навевало воспоминания о шарпее, впечатление усиливали скривившиеся коромыслом губы и вздернутый, короткий нос. Да и масти он был подходящей, рыжевато-бурой.
Рассматривала его Женя столь же недовольным взглядом, не торопясь начать разговор.
— Вы будете говорить? — наконец, не выдержав паузы, поторопил ее Серебряков.
— Ах да. Конечно, — словно опомнившись, проговорила Женя. — Простите. Задумалась, день очень тяжелый выдался, и голова побаливает, давление, что ли, — по-дружески поделилась Женя.
Лицо «шарпея» смягчилось.
— Да, у меня, признаться, тоже после обеда голова побаливает, — произнес он, косясь на Женю чуть смущенным взглядом. — Может, по кофе?
— С удовольствием, — искренне откликнулась Женя.
За кофе беседа приняла более задушевный характер.
— Вы извините меня. Возможно, я слишком жестко вас сегодня встретил, — делая очередной глоток и счастливо жмурясь, проговорил Анатолий Сергеевич, — но я действительно не понимаю, зачем Вика все это затеяла.
— Она просто не верит, что смерть Олега была случайна, — пожала плечами Женя. — У меня на этот счет пока твердого мнения не сложилось, и я еще не решила, буду ли продолжать расследование. Но могу с уверенностью сказать, что в полицейской версии очень много домыслов и очень мало фактов. Именно поэтому мне было так важно с вами побеседовать. Виктория — женщина, к тому же убитая горем. Она в принципе не может быть объективна, другое дело — вы, — простодушно и очевидно льстила Женя и в очередной раз, с изумлением убеждаясь, как дешево и примитивно ловятся мужики на древние, как мир, женские хитрости. — Вы серьезный деловой человек, здравый, рассудительный, обладающий незаурядными аналитическими способностями, а иначе бы не занимали такой высокий пост, к тому же лучший друг Олега, кому же, если не вам, лучше всех представлять ситуацию?
— Да, действительно. Вероятно, вы правы. Мне не стоило так кипятиться, — бросая на Женю самодовольные взгляды из-под строго нахмуренных бровей, солидно прогудел Серебряков. — Так что же именно вас интересует?
— Ну, прежде всего неприятности, которые были у покойного на работе. Хотелось бы понять, в чем там суть, — отставляя от себя чашечку, произнесла Женя.
— Гм. Неприятности действительно были, — кивнул Серебряков. — А у кого их не бывает?
Женя согласно кивнула.
— Олег вел в институте какой-то проект, я, если честно, и сам не совсем в курсе. Он говорил что-то в общих чертах, да я, признаться, не особо слушал, все равно в их химии ничего не смылю, — словно желая оправдаться, пояснил Анатолий Сергеевич.
Женя снова одобрительно кивнула.
— В общем, суть была в том, что начальство настаивало на представлении заказчику несколько подработанных результатов. Олег отказался, на него стали давить. И, кажется, даже обвинили в финансовых махинациях. Олег говорил, что его вызывали в прокуратуру на допрос. Это было странно, потому что его прямое начальство ни объяснительных, ни отчетов от него не требовало. Олег занервничал и спросил, нет ли у меня знакомого влиятельного человека из серьезных органов. Точнее, он знал, что у меня приятель университетский в определенные структуры на работу подался.
— В какие структуры? — заинтересованно уточнила Женька.
— В ФСБ. Если такие организации позволено упоминать всуе, — пугливо оглянулся на дверь Серебряков.
— Ничего себе. И вы считаете, что у вашего приятеля были мелкие неприятности? — чуть не присвистнула вслух Женя.
— Да нет. Просто спустя пару недель я спросил у Олега, как дела. Он сказал, все рассосалось, — пояснил Серебряков. — То ли мой приятель звякнул куда нужно, то ли Олег перестал осла из себя изображать. Он у нас с детства пионерской принципиальностью отличался. Пионерия развалилась, а он со своими замашками в капитализм перебрался, — чуть иронично заметил хозяин кабинета. — Не любил, знаете ли, компромиссов. Удивляюсь, как он с таким характером умудрился карьеру построить. У них в научном мире тоже, знаете ли, свои правила и приемы имеются, — не без некоторого ехидства заметил Анатолий Сергеевич.
Жене отчего-то показалось, что сам Серебряков имел весьма гибкую совесть и покладистый, до беспринципности нрав и отчего-то завидовал принципиальности покойного друга. Прогибали его, что ли, часто? Но комментировать она свои догадки никак не стала, а сосредоточилась исключительно на деле.
— Анатолий Сергеевич, а я могу поговорить с этим вашим приятелем из… — Женя решила не нервировать впечатлительного Серебрякова и просто таинственно мотнула головой куда-то в неопределенные сферы.
— Ну что вы! — замахал на нее руками Серебряков. — Он даже разговаривать с вами не станет. Да я и беспокоить его не буду.
— Ну, хорошо, — решила не упорствовать Женя. — А вы не помните, кто именно из руководства пытался надавить на вашего друга?
— Речь шла о ком-то на самом верху. Олег фамилий не называл, но я так понял, речь идет либо о директоре, либо об одном из его заместителей, а может, и обо всех сразу.
«Очень полезные и конкретные сведения», — недовольно заметила про себя Женя.
Она уже поняла, что господин Серебряков жизнью и проблемами лучшего друга не особо заморачивался, толком ничего не знал и знать не стремился. По принципу «меньше знаешь — лучше спишь». Да, каждый может мечтать о ТАКОМ друге! Но вслух она опять-таки ничего не озвучила.
— Анатолий Сергеевич, мне в полиции совершенно определенно сообщили, что у Олега была любовница. Я, естественно, не стала обсуждать эту тему с Викторией и в дальнейшем не буду, но вы, случайно, не знаете, кто это? Вдруг она сможет чем-то помочь? — Лицо Жени выражало доверительное понимание жизни. Мол, все мы люди, и все нам не чуждо, и не такой уж это и грех. Ей отчего-то показалось, что такая позиция должна импонировать обладателю гибкой совести.
Увы.
— Ничего об этом не знаю, — развел руками Анатолий Сергеевич. — Олежка о таких вещах никогда не любил распространяться. Если что и было, уверен, ни одна живая душа не догадывалась. Если только сама дамочка не проболталась. Хотя могу сказать, был я однажды на их конференции, наш банк на ней предлагал свой новый продукт, так вот, были там вполне приличные экземпляры, — с видом знатока покивал Серебряков, и лицо его в это время обрело отвратительно сластолюбивое выражение, только что слюна не закапала. И настолько он вдохновился воспоминаниями, что даже на Женю бросил неприятный ощупывающий взгляд.
Глядя на «лучшего друга», Женя почувствовала столь сильную неприязнь к этому субъекту, что с трудом совладала с собой, удержавшись от комментария. Интересно, что представлял собой сам покойный, коли имел таких друзей? Но, судя по замечаниям самого Серебрякова, общего в характере друзей было немного.
— Скажите, а как вы познакомились с Олегом и подружились? — позволила себе проявить праздный интерес Женя.
— Ой, да мы с ним лет сто знакомы! — махнул пухлой, украшенной перстнем рукой Серебряков. — Мы с ним в соседних подъездах жили, в один детсад ходили, в одну школу, мамаши наши дружили, так что наша дружба, можно сказать, была предрешена с самого начала, — самодовольно захихикал Анатолий Сергеевич.
— Оно и видно, — не разделив его веселости, буркнула про себя Женя, но распрощаться с ним предпочла на дружеской ноте, всячески демонстрируя искреннюю симпатию. А вдруг еще пригодится?
Едва за журналисткой закрылась дверь, Анатолий Сергеевич любезное легкомыслие тут же утратил. А опустив на руку массивный изборожденный складками лоб, задумался.
Девица ему сколько-нибудь опасной не показалась. Да и какая опасность может ему грозить по большому счету? Так, мелкие неприятности, связанные с глупой попыткой Виктории заинтересовать телевизионщиков смертью Олега. Да и это, собственно, не имеет значения, лишь бы его имя никак не упоминалось, а это, вероятно, несложно устроить, надо будет с юристами посоветоваться. Да и вообще, вряд ли из этой затеи что-то стоящее выйдет.
Вика всегда была суетливой беспомощной курицей, что в ней Олег нашел? Анатолий этого никогда понять не мог. Внешность средненькая, мордашка так себе, пройдешь не заметишь. Супруга самого Анатолия Сергеевича, точнее, вторая его супруга, выглядела не в пример эффектнее. И он с удовольствием скосил взгляд на стройную брюнетку, изогнувшуюся на фоне моря, взирающую с яркой фотографии в изящной рамке.
Да, Вика с ней ни в какое сравнение не идет. А вот журналисточка вполне ничего, хотя и мелковата. Зато знаменитость. Анатолий Сергеевич припомнил свою недавнюю гостью и пришел к выводу, что в миниатюрных женщинах тоже что-то есть. И хотя одета она была строго и выглядеть пыталась этакой деловой неприступной фифой, но юбчонка-то коленок не прикрывала, да и взгляды она на него бросала вполне определенные, так что при желании вполне можно было бы закрутить. Тем более Элка сейчас с Семой и няней на море отдыхают.
Анатолий Сергеевич откинулся на спинку кресла, закинул обутые в дорогие итальянские ботинки ноги на боковую тумбочку рабочего стола и, достав из ящика сигару и маленькую бутылочку коньяку, позволил себе немного расслабиться, поскольку никаких важных дел на сегодня у него запланировано больше не было. Рабочий день клонился к концу, а про важную поездку он журналистке просто наврал, для солидности.
