Глава 18

— Сколько? Две недели? — разочарованию журналистки не было предела.

Самый срочный анализ ДНК занимал целых две недели! А она-то выкрала волосы у семейства Лучинских, смоталась в роддом и ощипала доктора Синельникова, выбила у Труппа еще тридцать пять тысяч в надежде на быстрый результат. И теперь ждать целых две недели! А ей что делать все это время?

Женькиному разочарованию не было предела. Она потерянно стояла посреди вестибюля исследовательского центра и не знала, что предпринять.

«Помни, мы всегда стоим у порога, только не всегда это понимаем. Иногда нас от цели отделяет шаг, иногда больше, но очень часто из-за своей духовной слепоты мы этого не видим и вместо того, чтобы сделать этот шаг, разворачиваемся и пускаемся в долгий тяжелый путь, который не всегда ведет нас к цели, иногда, наоборот, уводит от нее», — прозвучал вдруг в Жениной голове певучий, словно откровение свыше, голос мага Лаврентия.

«Может, съездить к нему за просветлением? А то вдруг я уже на пороге, а меня сейчас возьмет и понесет в другую сторону? — промелькнула в Жениной голове приятная, заманчивая мысль. И Женя прямо-таки физически ощутила потребность немедленно отправиться к магу. — Кажется, я впадаю в пагубную зависимость, — с тревогой констатировала она, выруливая с парковки. — А с другой стороны, что такого? С Володей же я советуюсь? И с Суровцевым, почему бы с Лаврентием не поговорить, просто так, по-дружески?» — убеждала она себя в правильности решения. И девушка порулила к магу, даже не удосужившись позвонить ему предварительно. А зачем? Он же и так всегда предчувствует и знает все наперед, так что можно не беспокоиться.

А может, стоило бы?

Женя распахнула тяжелую внутреннюю дверь приемной, резную, филенчатую, стоящую наверняка дороже, чем вся ее квартира, и вошла в освещенную свисающим с потолка восьмигранным хрустальным фонарем прихожую. Из кабинета Лаврентия доносился гул голосов.

Гости, наверное, пожала плечами Женя, снимая куртку и тщательно вытирая ноги.

Разуваться у Лаврентия, как «в лучших домах Лондона и Филадельфии», было не принято.

Поправив прическу, Женя двинулась в кабинет и замерла на пороге. В кабинете орали! Самым очевидным, вульгарным образом. И кажется, даже матом. Женя присвистнула. Вот это да! Она даже представить себе не могла, что в этом оазисе мудрости, респектабельности, спокойствия и высших истин возможна такая безобразная сцена. Не comme il faut. Приличия требовали немедленно удалиться. Любопытство и журналистская натура — остаться и припасть ухом к двери. Женя, как обычно, последовала более могучему зову.

— Ты мне обещал, ты клялся, что эта стерва сама на меня кинется! — орал в кабинете чей-то грубый, неприятный голос.

— Я ничего тебе не обещал, особенно что на тебя будет кто-то кидаться! — не менее эмоционально проорал в ответ Лаврентий. — Что ты о себе вообразил, гоблин недоделанный? Я сказал, у тебя есть хорошие шансы, если ты поведешь себя умно! Разницу улавливаешь? Умно! Ты — осел безмозглый! Твои бабки — это единственно твое достоинство в глазах окружающих, беда в том, что ты не один такой богатенький, есть побогаче, поумнее и поприятнее!

— Ах ты сволочь хитрая! Так ты меня просто на бабки разводил, когда вещал мне с умным видом о том, как я свыше отмечен? Втирал мне, что на мне печать избранности? — проревел неизвестный гость, после чего в кабинете раздался оглушительный грохот.

— А ты думал, на ком я бабки зарабатываю? Вот на таких ослах, как ты! — самодовольно, с усмешкой пропыхтел Лаврентий. — Умные люди на такое фуфло не ведутся! Избранный?! Да идиот ты избранный! Хотя и при бабле.

Опаньки, уперла руки в боки Женя. Или Лаврентий ошибается, или она законченная дура, потому как очень даже повелась на всю его глубокомысленную заумь.

— Умные люди полученную информацию анализируют, а не тупо, примитивно транслируют в массы. Или что, ты и правда себя избранным вообразил? Тоже мне, Мао Цзэдун нашелся! Шушера дворовая.

— Пусти, сволочь! Я тебя по стене размажу! — несся в унисон издевательским замечаниям Лаврентия разъяренный рык.

— Ты меня? — усмехнулся Лаврентий. — Кишка тонка. Ты ж тупой кусок мяса, у тебя даже на это ни мозгов, ни ловкости не хватит. Так что давай успокаивайся, а то я тебя в нокаут отправлю, — уже совершенно нормальным, без всякой насмешки голосом посоветовал Лаврентий.

— Бабки верни, сука! — как-то жалобно провыл незнакомец.

Судя по всему, он уже успокоился, и его отпустили. Женя страшно сожалела, что не может видеть происходящего. Место действия заслоняла резная ширма.

— Ну, ну. Без фантазий, — жестковато ответил Лаврентий. — Времени я на тебя убил кучу, и не моя вина, что не в коня был корм. К тому же, если бы не я, ты бы со своими закидонами уже давно бы на крупные неприятности нарвался. А я своими наставлениями тебя от больших бед уберег. Так что, дорогой, ты мне еще должен остался. А по поводу Инессы, не про тебя каравай. Такой утонченной, умной, светской девушке такое хамло, как ты, ни даром, ни за бабки не нужно, — снова усмехнулся он. — И я тебе говорил, чтобы ты свое нутро подальше засунул, если на что-то рассчитываешь.

— Ты сказал, что я избранный и что вести себя должен соответственно! — обиженно провыл невидимый грубиян.

— Ну, кто ж знал, что тебе, дураку, даже такие элементарные вещи разжевывать надо? Ты видел когда-нибудь, чтобы английская королева, или принц Чарльз, или скажем… Роберт Де Ниро, когда мафию играет, так себя вели? А может, Путин или, скажем, Кадыров так себя ведут, как ты вчера? Да с тобой ни один нормальный человек за стол не сядет, постесняется, — выговаривал маг своему гостю, как напроказничавшему мальчишке. — Так что все, хватит мне мозг компостировать, подбирай свои сопли, и адье.

— Сволочь ты, я тебе это еще припомню, — беспомощно пригрозил Лаврентию гость и тяжело зашаркал к выходу.

Женя шмыгнула в уголок прихожей за дверь кабинета. Дверь распахнулась, и из-за нее показался квадратный тип в дорогом костюме, с квадратной головой, приземистый, неуклюжий, очень неприятной, прямо-таки устрашающей наружности. С примитивным, перекошенным от гнева лицом и сжатыми огромными кулачищами.

«Ай да Лаврентий! Как это он такого питекантропа скрутил?» — восхитилась про себя Женя, наблюдая за гостем из-за створки двери.

Следом за приземистым вышел Лаврентий.

— И вот еще, — своим обычным бархатным голосом проговорил маг в спину своему гостю, — сюда больше не таскайся. Наши дела окончены. Если хоть дунешь в мою сторону, тут же все потеряешь, и бизнес, и деньги, и здоровье.

Приземистый испуганно оглянулся и торопливо кивнул. Лаврентий кивнул в ответ, и за гостем двери захлопнулись. Да, такому магу охрана не нужна, тряхнула головой Женя в невольном восхищении, а потом вышла из укрытия.

— Добрый день, Лаврентий, а это я, — ехидно улыбаясь, поздоровалась она с магом. — Я без звонка, потому что вы ведь меня наверняка ждали.

Мгновение Лаврентий смотрел на гостью в милой растерянности, но вдруг его лицо изменилось, и он разразился легким веселым смехом.

— И давно вы здесь? — поправляя пушистые, слегка разлохматившиеся в потасовке волосы, спросил маг.

— Минут десять, наверное, — пожала плечами девушка.

— О, женщины, коварство ваше имя! — закатив глаза, наигранно простонал Лаврентий.

— Шекспир? — уточнила Женя.

— Андрей Рукавишников. У Шекспира звучало иначе: «Ничтожество вам имя» в переводе Полевого, у Пастернака «О, женщины, вам имя вероломство». Этот вариант мне нравится больше, — процитировал маг, приглашающе распахивая дверь в кабинет и пропуская журналистку.

— Где это вы так ловко научились с противником расправляться? — оставляя тему поэзии, перешла к земным вопросам Женя, устраиваясь на этот раз в ветхом, но весьма удобном на вид, обитом потертым винно-красным бархатом кресле с покатыми подлокотниками.

— Восточная мудрость постигается в гармонии души и тела, — устраиваясь в своем привычном кресле и закидывая ногу на ногу, небрежно заметил Лаврентий. — Не о чем говорить. — Он изящно взмахнул ладонью, словно отгоняя суетную, пустую тему. — И так, благородная Евгения, — Женино имя действительно переводилось с греческого как «благородная». — Вы вновь у меня.

Сегодня Лаврентий был облачен в крупной вязки светлый жакет и просторные, похожие на шаровары брюки, наряд ему был, как всегда, к лицу. Журналистка рассматривала мага с удовольствием, было в нем что-то располагающее, загадочное, он был безусловно красив, какой-то неправильной, а оттого более привлекательной, интересной, даже глубокой красотой, вне всяких сомнений, умен, образован и непредсказуем. Она до сих пор не поняла, действительно ли он обладает какими-то особыми знаниями, или умело разыгрывает окружающих, или сам верит в свою избранность. Не понимала пока — пока до конца его не разгадала, а этого ей вдруг ужасно захотелось. Женя вдруг даже подумала, что маг гораздо привлекательнее, круче, интереснее и — о ужас! — желаннее как мужчина, чем адвокат Скрябин. Эта мысль ее испугала, и она тут же ее прогнала прочь, при этом на лице ее появилась сердитая, недовольная мина. Лаврентий, внимательно наблюдавший за Женей, эту перемену, конечно, приметил и едва заметно улыбнулся краешком губ, но никак вслух не прокомментировал, а потому объясняться девушке не пришлось.

— Евгения, вы не почувствовали, что сегодня особенный день? — спросил маг, поднимаясь со своего места и направляясь к знакомому буфету.

За допингом, усмехнулась про себя Женя, а вслух ответила:

— Нет.

— Сегодня особый для вас и для меня день, — проговорил он, доставая знакомый поднос. — Он несет в себе магическую силу, разрешающую сомнения и конфликты, создающую новые точки напряжения, эта энергия освобождает и вновь вплетает в путы бытия, — глядя на нее темными, потусторонними глазами, словно притягивая и завораживая, говорил Лаврентий, расставляя бокалы.

Охмуряет, с замиранием сердца решила Женька, вытягивая перед собой стройную ножку, затянутую в изящный узкий сапог с длинным тонким, как чулок, голенищем. Но тут же, устыдившись собственного откровенно-призывного бесстыдства, снова засунула ее под себя и одернула юбку.

Этот Лаврентий опасен не только для туповатых грубиянов, но и для вполне интеллектуально развитых журналисток, отметила она про себя, вновь надуваясь. Лаврентий, казалось, был слишком погружен в себя и ничего не заметил. Но скорее всего, это лишь обманчивая видимость, вздохнула Женя, берясь за бокал.

— Итак, драгоценная Евгения, — сделав медленный, полный смысла глоток, проговорил маг, — точка безвыходности, на которой, как вы ошибочно полагаете, вы замерли, имеет иную суть. Вы ищете выход, стоя перед входом. Вы на пороге нового, но боитесь пересечь порог, шаг, и все ваши сомнения и трудности разрешатся в один миг.

Журналистка сидела в своем бархатном кресле, замерев с бокалом в руке, и, не мигая, полными недоумения глазами смотрела на мага. Она ничего ему не говорила, она даже не думала о своих рабочих делах в его присутствии. Как же это у него получается?

Лаврентий поймал ее взгляд и улыбнулся тонкой, мудрой улыбкой, лишенной всякой насмешливости или самодовольства.

— Дорогая моя, ваши проблемы очевидны. Ищущий человек часто по слепоте своей принимает прикрытую дверь за тупик. Как только вы поймете устройство бытия, все преграды перед вами исчезнут.

Вот как? Тупиков нет, есть новые рубежи. Только распахни двери.

Словно услышав ее мысли, маг сказал.

— Смелее, сделайте шаг и распахните дверь.