Глава 27. Обнаруженные ошибки

Шаэ притихла на заднем ряду неторопливого автобуса в Марению, глядя в окно и избегая разговоров, а туристы рядом болтали и фотографировали через открытые окна живописный прибрежный пейзаж. Она обнаружила свою мать гуляющей по пляжу за семейным коттеджем. Увидев ее, мать как будто и не удивилась, и не особо обрадовалась. Наверное, Лан позвонил ей накануне и предупредил о визите Шаэ. Коул Ван Риа тепло, но поспешно обняла дочь, как будто виделась с ней всего месяц назад, а не два года.

– Можем пройтись по пляжу, а потом выпить чая, – предложила Шаэ мать. – Если идти в ту сторону около часа, там есть милая чайная. Хозяева – очень приятные люди.

Она сказала Шаэ, что обычно долго гуляет, занимается садом, смотрит телевизор и посещает занятия по пейзажной акварели в местном досуговом центре. Шаэ тоже следует попробовать. Это так расслабляет.

Прибрежный город Марения насчитывал десять тысяч жителей и ничуть не походил на шумную столицу. Шаэ обнаружила, что именно этого ей не хватало, чтобы прийти в себя – просто сбежать от неловкости, которую она чувствовала в обществе братьев, ведь они теперь все равно заняты клановой войной.

По вечерам Шаэ в одиночестве тренировалась с саблей позади коттеджа, на длинной полоске черного песка под голыми ногами, и гул уличного движения под ее балконом в Жанлуне сменился на рокот океана. По утрам рыбаки продавали ранний улов с лотков, серферы катались на теплых волнах, а люди на улицах приветствовали друг друга. И ни одной Зеленой Кости.

Она как будто снова была в Эспении. Какое волнующее откровение – жить в городе, прекрасно обходящемся без нефрита и кланов. Без того, чему поклонялись все мужчины в семье Шаэ, что ее всю жизнь учили превозносить. В других местах прекрасно без этого обходились. Покровительство со стороны кланов и разрешение споров с помощью поединков считалось анахронизмом, на Зеленых Костей смотрели как на нечто экзотическое, почти сказочное, но совершенно архаическое и дикое. Именно Джеральд открыл ей глаза на мир, и иногда Шаэ не знала, благодарить его за это или винить. После двух лет за границей она смотрела на родину совсем по-другому и сомневалась во всем, что было так важно для Зеленых Костей. Эспенские друзья по колледжу никогда не понимали Кекон, пасовали перед его вопиющими противоречиями, смесью современности и будничной жестокости.

Марения показалась Шаэ очаровательной, но материнское общество нагоняло тоску. Коул Ван Риа напоминала произведение искусства или предмет мебели, слившийся с обстановкой до такой степени, что и не отличишь. До замужества она получила начальное образование и боевую практику, достаточную, чтобы переносить контакт с нефритом, но не владеть им. После смерти мужа она посвятила свою жизнь свекру, а позже – старшему сыну. Если такое положение ее и тяготило, она никогда этого не показывала, если она находила свою теперешнюю жизнь скучной или одинокой, то и этого не показывала. Шаэ смотрела, как мать помешивает суп в кастрюле на плите – она немного набрала вес и начала седеть.

– Мальчики всегда так заняты, – сказала Риа через плечо. – Лан иногда меня навещает. А Хило приезжал только один раз. Чтобы познакомить со своей девушкой. Очень милая и вежливая, но каменноглазая. – Мать Шаэ дернула себя за правое ухо. – И все-таки это его выбор, раз он счастлив и его брат согласен. – Она выключила конфорку и принесла кастрюлю на стол. – Они побывали в сражениях, ты знала? Оба! Конечно, Хило вечно дерется, но Лан сказал, что участвовал в поединке из-за оскорбления семьи. Как неприятно.

Она цокнула языком, как будто Колосс и Штырь Равнинных – подравшиеся в школе мальчишки. Лан, несомненно, смягчил для нее события, но Шаэ все-таки поразилась, что мать предпочитает не знать о том, что творится в клане, а может, во время войны она так привыкла к насилию, что считает его нормой для всех мужчин.

– Я сделала поострее, как ты любишь, – сказала ей мать, разливая суп. – Я слышала, в Эспении паршиво кормят. Чем ты там питалась?

Мать выслушала рассказ Шаэ об Эспении. Они поболтали о всякой ерунде вроде еды, погоды и шмоток. Коул Ван Риа не спрашивала про Джеральда. Не поинтересовалась, почему Шаэ вернулась или чем теперь занимается. Даже ничего не сказала о том, что Шаэ не носит нефрит, лишь вздохнула: «Ах, раньше ты так тяжко ради этого трудилась, не меньше мальчиков! Я рада, что теперь ты научилась относиться ко всему спокойней. Для твоего здоровья гораздо лучше поменьше напрягаться. Если твои братья не считают, что это вредно для семьи». Как правило, она избегала задавать назойливые вопросы или высказывать резкое мнение. В детстве Шаэ искала у матери утешение, но никогда совета. Она даже задумывалась над тем, как мало у нее общего с матерью, не считая глаз и похожих на мужские рук.

– Тебе здесь нравится, мама? – спросила Шаэ. – Ты счастлива?

– О да. Ты и твои братья выросли. Мне больше нет нужды заниматься проблемами Зеленых Костей. Конечно, мужчины не могут этого избежать, это противоречит их природе, но ты сняла нефрит и уехала далеко отсюда, а значит, ты это понимаешь.

Шаэ не была в этом уверена, даже сейчас. Возможно, она бросилась в объятья Джеральда и в притягательный современный мир за пределами Жанлуна, только чтобы сбежать от жалящего недовольства деда и унижения, когда он впервые выступил против нее на стороне Хило.

Больше всего в ее отношениях с Джеральдом ярость Коула Сена вызывало то, что Шаэ связалась с эспенцами. «Шлюхи хотя бы продают лишь то, что им принадлежит», – бесновался дед. Он никогда прежде не говорил с ней в подобном тоне, всегда был добр, несмотря на строгость. Она всего несколько лет назад окончила Академию и была юной, высокомерной и глупой и никогда не думала, что ее действия могут кому-то навредить. Узнав о положении ее семьи, Джеральд представил Шаэ другим эспенским военным, забросавшим ее вопросами.

Поначалу это были простые вопросы, на которые Шаэ знала ответы или могла легко их найти с помощью семейных связей. Эспенцы жаждали расширить политическое и экономическое влияние, но не знали, как делаются дела на Кеконе. Они интересовались, какие кланы входят в совет директоров КНА, когда проходят собрания и кто принимает решения об экспорте нефрита. Кто в Королевском совете ответственен за военные расходы? Как устроить встречу с нужным человеком и какие ему можно послать подарки?

Но больше всего их интересовали враги. Югутан – менее развитое государство, но с обширной территорией, высокой численностью населения и растущей военной мощью, – похоже, был одним из соперников, которых опасались эспенцы. Даже здесь, на далеком маленьком острове, они оставались начеку. Они хотели знать, какие инвестиции делают югутанские компании на Кеконе. Сколько нефрита с черного рынка, по мнению кланов, контрабандой переправляется в Югутан. Может ли Шаэ поспрашивать и выяснить, зачем на Кекон приехал тот или иной югутанский бизнесмен? Где они живут и с кем встречаются?

Эспенцы умели быть благодарными. Ей не нужны были их деньги, но эспенцы всегда платили за услуги, чтобы не оставаться в долгу, таков уж их принцип. Но Шаэ оценила, что ей выдали студенческую визу для обучения за границей. Эспенское образование на Кеконе имели немногие, оно считалось даже более престижным, чем окончание Академии в числе лучших учеников, и ставило ее выше братьев и в другое положение. А она тем временем помогала невежественным иностранцам вести дела на Кеконе и в глубине души этим гордилась. Это не имело отношения к клану и было исключительно ее достижением. Информация и отношения, принадлежащие ей одной, не деду, братьям или Дору.

– Да как ты можешь называть себя Коул, эгоистичная идиотка? – негодовал дед. – Все, что ты скажешь иностранцам, может быть использовано против клана.

Факел использовал все свое влияние, сделал несколько гневных звонков эспенскому послу, и тот с извинениями заверил Коула Сена, что его внучка больше не будет контактировать ни с кем из армии республики Эспения или ее разведслужбами. Джеральд уплыл домой, а Шаэ, кипя негодованием от попыток деда наставить ее на путь истинный, последовала за ним. Она была дурой, но, как ни печально, даже дураки цепляются за свою гордость.

Шаэ вернулась в Жанлун умиротворенной и отдохнувшей, но это не повлияло на ее решимость возобновить поиски работы и как можно скорее найти полезное занятие. Ничто не мотивировало ее больше, чем страх стать похожей на мать. Если бы у нее была работа, чтобы занять мысли, она не ехала бы сейчас в автобусе, гадая, как Лан и Вун воспользуются финансовыми данными, которыми она их снабдила, или попытаются ли Горные убить Хило.

Она вернулась в квартиру и громко простонала, обнаружив, что забыла ключи на кухне в материнском коттедже. Она не могла попасть домой.

Шаэ оставила сумку в коридоре у двери и постучала к соседу, Цуну Ю, в надежде позвонить от него домовладельцу. Никто не отозвался. В двери торчала пачка рекламных листков, намекающих на то, что Цун уже несколько дней отсутствует. Шаэ вышла на улицу и поднялась по металлической пожарной лестнице, чтобы попытаться вломиться в собственную квартиру, но, проходя мимо соседского окна, остановилась и пораженно уставилась внутрь.

Квартира была почти пуста. Совершенно ясно, что там никто не жил. На полу стоял маленький телевизор, а на нем – телефон. Еще на полу лежали спальный мешок и пара подушек, но больше ничего – ни мебели, ни одежды, пустые стены, и никаких следов Цуна.

Шаэ задрожала от подозрения и ярости. Она открыла окно и влезла в квартиру соседа. Планировка была почти такой же, как у нее. Шаэ прошла на кухню и обнаружила там пустые шкафы, не считая пакета орешков и упаковки крекеров. В холодильнике оказалась пара бутылок лимонада. Цун, как предполагалось, поселился здесь одновременно с ней, почти четыре месяца назад, но так и не въехал по-настоящему.

Шаэ прошла в пустую гостиную, села на подушку и стала ждать. Она подозревала, что Цун не замедлит появиться, и конечно же, примерно час спустя дверь открылась и он вошел с пачкой рекламных листков в руке. Увидев в квартире Шаэ, он пораженно застыл.

Не успел Цун прийти в себя, как Шаэ вскочила и прошла мимо него, закрыв и заперев дверь. Она повернулась, вытащила нож и шагнула вперед. Молодой человек попятился и нервно облизал губы, не сводя взгляда с ножа. Он уперся спиной в стену. Шаэ протянула руку и сдернула черную шапку, которую всегда носил Цоун. Его короткие волосы спутались и прилипли к черепу, а на верхней части ушей торчали нефритовые серьги-гвоздики. Слишком мало нефрита, чтобы она могла заметить ауру, не прикасаясь к нему.

Шаэ отступила на шаг и указала на телефон.

– Позвони ему, – велела она. – Скажи, чтобы немедленно приехал.

Цун снял трубку и набрал номер, бросая на Шаэ опасливые взгляды. Она не могла понять, чего он боится больше – ее вместе с ножом или реакции босса.

– Хило-цзен, – сказал Цун после того, как его наконец-то соединили, – это Цун Ю. Ваша сестра… она… э-э-э… велела мне вам позвонить. Она наставила на меня нож и хочет, чтобы вы сюда приехали.

После секундной заминки Шаэ услышала раскаты смеха на другом конце линии. Они обменялись еще несколькими словами, и Цун повесил трубку.

– Он сказал, что должен кое-что закончить, но скоро приедет.

– Так, значит, охранник, Цун-цзен? – спросила Шаэ. – Вы работаете охранником. И это довольно скучная работа, насколько я помню. От которой вы надеетесь в скором времени избавиться.

– Я не это имел в виду, – ответил Цун, краснея. – Я не считаю вас скучной. Просто следить за вами – не особо весело, ну, вы понимаете.

– Нет, даже представить не могу. – Странное чувство обиды и веселья сложилось в холодную усмешку. – И я начинаю думать, что все наши встречи были подстроены, потому что вам велели за мной приударить.

– Притронуться к младшей сестре Штыря? – нервно закашлялся смехом Цун. – Да будет вам, уберите нож. Вам не кажется, что вы слишком часто им мне угрожаете? Это не очень-то благородно, учитывая, что я вроде как должен вас защищать.

Цун, похоже, пребывал в удивительно хорошем настроении для такого случая. Теперь он широко улыбался, волосы спадали на глаза, делая его до безобразия привлекательным. Шаэ подозревала, что реакция Хило по телефону заверила Цуна, что ничего страшного не произойдет, и сейчас он с нетерпением ожидал окончания неприятной работы.

Шаэ спрятала нож.

– Значит, вы устроились здесь, чтобы за мной следить.

– Предполагалось, что я должен наблюдать за вами на улице. – Он пнул спальник на полу. – По вечерам я выскальзывал в окно и возвращался утром до вашего ухода, но теперь Штырь сказал, что я повсюду должен следовать за вами.

Цун сходил на кухню и принес упаковку крекеров и две бутылки напитка из манго.

– Хотите? Боюсь, больше у меня ничего нет. Или мы можем подождать в вашей квартире.

Шаэ бросила на него сердитый взгляд, Цун пожал плечами и открыл лимонад.

Минут двадцать спустя приехал Хило. Он постучал в дверь и весело прокричал:

– Шаэ, ты ведь не поранила беднягу Цуна Ю? Я предупреждал его, что это рискованное задание.

Когда Шаэ распахнула дверь, ее брат с улыбкой шагнул внутрь и собрался ее обнять. Но она с силой его оттолкнула.

– Ты все это время за мной следил, – прошипела она.

Не ответив, Хило поправил рубашку, которую помяла Шаэ, и повернулся к Цуну, качая головой.

– Боги небесные, это было самое легкое в мире задание для Пальца, Цун, – с упреком в голосе произнес он. – Как ты умудрился облажаться?

Улыбка Цуна тут же испарилась.

– Я… не знаю, Хило-цзен, – пробормотал он. – Позвонил консьерж и сказал, что она вернулась из Марении. Я тут же примчался сюда, но она сидела здесь и ждала меня. Простите, что подвел.

Он почтительно склонился.

Хило глубоко вздохнул и оглядел пустую квартиру.

– Трудно водить мою сестру за нос так долго, но тебе следовало стараться получше. Отправляйся к Маику Кену, он наверняка подыщет тебе занятие в Доках. Там у тебя даже будет шанс заработать нефрит, если постараешься снова не облажаться.

Хило открыл дверь, и Цун поспешил ретироваться, потупив взгляд. Хило не изменил сурового выражения лица и хлопнул Пальца по спине, когда тот прошмыгнул мимо, и Цун нервно и с благодарностью оглянулся. И в одно мгновение чувства Шаэ к Цуну изменились. Привлекательный и дружелюбный сосед оказался всего лишь одним из многочисленных подчиненных брата. Но все же ее беспокоило, почему ее так взбесило, что Цун даже не посмотрел на нее напоследок.

Шаэ резко повернулась обратно к Хило.

– Не суйся в мою жизнь.

– Ты себе льстишь, Шаэ. Теперь мне нужен каждый Палец. Думаешь, я хочу тратить их время на твою охрану? Я сказал Лану, что ты сама решила обходиться без нефрита и можешь сама о себе позаботиться, но после случившегося с Анденом он настоял на твоей охране. Не вини меня.

– Лан велел тебе за мной следить? – ошарашенно спросила Шаэ. Она почти онемела от возмущения, узнав, что Хило за ней следит, но Лан всегда был мудрым и понимающим. И гнев постепенно сменился колебаниями. – А что случилось с Анденом?

– В Лодочный день Гонт Аш схватил Энди в Летнем парке, отвез его к Айт, и они устроили представление, якобы пытаясь его переманить, а на самом деле предложили нам альянс, чтобы совместно производить и продавать в Югутане «сияние». Они отпустили Энди, но добились своей цели. Устроили нам встряску и оскорбили Лана. Он отверг их предложение. И тогда они попытались убрать меня, и вот к чему мы пришли.

Шаэ покачала головой. Она не желала признавать, что была несправедлива к братьям, в особенности к Хило.

– Я не знала про Андена. Никто мне не сказал.

Хило недоверчиво и презрительно хмыкнул.

– А чего ты ожидала, Шаэ? Ты вернулась в Жанлун, но живешь здесь, без нефрита, как будто не хочешь иметь с нами дела. Ты вынудила меня искать тебя в гостинице и обращалась как с чужим. Ты даже не навестила Энди и не повидалась с друзьями по Академии. Даже не снизошла до того, чтобы выразить хоть немного уважения к Тару и посетить его в больнице. И ни разу не пригласила меня в гости, даже теперь, когда мы в соседней квартире. И как это понимать? – В его голосе звучали обида и недоумение. – Чем ты вообще все это время занималась?

Шаэ снова начала злиться.

– Я несколько недель работала на Лана, забыл? И искала работу. Скоро пойду на собеседования.

– Собеседования, – с нескрываемым презрением повторил Хило. – Для чего? Собираешься работать клерком в банке? Зачем? Я тебя не понимаю, Шаэ.

Шаэ вспыхнула.

– Я не нуждаюсь в твоих советах, Хило. И в защите.

– Не нуждаешься, как и раньше. Но сейчас у нас война с Горными, а ты по-прежнему ведешь себя так, будто не имеешь к этому отношения. Забыла о том, что ты Коул. – Хило шагнул вперед, его лицо напряглось, а голос звучал встревоженно. – У меня есть новости для стойкой сестренки, которая считает, что слишком хороша для семьи. Лан тебе этого не скажет, а я скажу. Ты не обычный человек, Шаэ. Только не в этом городе. Не хочешь, чтобы тебя держали в неведении и тайно охраняли, как беспомощную женщину? Ты сама поставила себя в такое положение.

Почти десять лет назад Шаэ и Хило как-то поссорились и плевались друг в друга ядом, как и много раз до этого, и вдруг она поняла, что теперь они носят нефрит и могут нанести смертельные раны. В тот день они удержали себя в руках, и, возможно, только эти воспоминания и осознание того, что Хило носит кучу нефрита, а она – ни одного камня, не позволили Шаэ немедленно на него наброситься.

– Можешь говорить Лану что угодно, – сказала она холодно, пытаясь скрыть эмоции, – но я не желаю видеть твоих людей рядом с моей квартирой или следующими за мной. Можешь рисковать собственной жизнью, Хило, но оставь меня в покое.

Она заметила обиду на лице брата, когда прошла мимо него к двери. И лишь в последний момент вспомнила, что по-прежнему не может проникнуть в квартиру, однако гордость не позволила ей ломиться туда на глазах у Хило, и потому она вышла из здания и в расстроенных чувствах сидела в чайной, пока не стемнело.

Когда она вернулась, Хило уже ушел, но ее дожидался домовладелец вместе с ее сумкой и запасными ключами.

– Коул-цзен велел удостовериться, что вы в целости и сохранности вернулись домой, – сказал он, вежливо поприветствовав ее. – Я приношу глубочайшие извинения, что не узнал вас. Пожалуйста, если вам что-нибудь понадобится, сразу же звоните. – Он отпер дверь квартиры и обернулся через плечо. – Вам здесь удобно? У меня есть другой дом, поновее, всего в десяти минутах отсюда, его обслуживает мой зять, и квартиры там побольше. Конечно, арендная плата для вас будет такой же. Нет? Что ж, если передумаете, дайте мне знать. Я и моя семья всегда были преданы клану.