Глава 22. Честь, жизнь и нефрит

Как только за Шаэ закрылась дверь, Лан сказал Хило:

– Найди доверенного человека, чтобы следил за Дору. Пусть у него будет поменьше нефрита, так он останется незамеченным. У тебя есть информатор в офисе Шелеста? – После кивка Хило Лан продолжил: – Я хочу знать, поддерживает ли он контакты с Горными. Предатель ли он.

– Мы могли бы позвать его сюда и быстро это узнать прямо сейчас.

Лан покачал головой.

– А если мы ошибаемся? Да и даже если правы? Дору для дедушки как брат. Он единственное, что осталось у деда от дней славы. Ты не видишь их вдвоем каждое утро, а я вижу. Они до сих пор пьют чай и играют в круговые шахматы под сливой во дворе, как старые супруги. Если Дору обвинят в измене, это убьет старика. – Лан на мгновение закрыл глаза, а потом снова открыл. – Нет. Мы должны знать наверняка, и если это правда, действовать по-тихому, чтобы дедушка не узнал.

– Дору заподозрит, что мы за ним следим, – возразил Хило, – а все остальные начнут задавать вопросы. Как ты собираешься объяснить, что сейчас мы не включили его в разговор?

– Как-нибудь разрулю. Скажу, что мы говорили с Шаэ, как братья с сестрой, пытаясь убедить ее вернуться в клан.

Хило наконец сел – в то кресло, которое покинула Шаэ. Лан немного откинулся назад. Из-за нефрита в руке и кармане аура Хило казалась ему слишком яркой.

– А что насчет Шаэ? – спросил Хило.

– А что насчет нее?

– Ты велел мне не давить на нее. Сказал, что мы оставим ее в покое, пусть шатается по округе без нефрита, если ей так хочется.

– Верно.

– А потом отправил ее копаться в делах клана. И даже не сказал мне. Если бы я знал, что она работает на тебя, то был бы с ней любезнее. – Хило склонил голову набок. – Не пойми неправильно, я не возражаю. Но что это значит? Ты хочешь, чтобы она вернулась, или нет?

Лан медленно выдохнул через нос.

– Я бы не стал просить ее сделать что-то для клана, но мне нужен был человек, разбирающийся в цифрах, тот, кого не контролирует Дору, который мог бы подтвердить мои подозрения. Учитывая то, что она обнаружила, я не сожалею об этом, но это не означает, что я переменил мнение.

– Скоро тебе понадобится новый Шелест, – напомнил Хило.

– Нет, – отрезал Лан. – Если она решит вернуться в клан, это одно. Но я не собираюсь напирать, приказывать или угрожать, чтобы она вернулась. И уж тем более не нужно нажима с твоей стороны, ей хватило и дедушки. Теперь у Шаэ эспенское образование, чего нет ни у кого из нас, и значит, у нее в жизни есть выбор, которого нет у нас. Жанлун не только для Зеленых Костей. Можно жить и без нефрита, как обычный человек, обычной жизнью, как миллионы других.

Хило поднял руки.

– Хорошо, хорошо.

– Вы больше не дети. И оба имеете право сделать собственный выбор. Я не собираюсь вытирать разбитые носы и объяснять, что нужно уважать друг друга.

– Я сказал – хорошо. – И через мгновение Хило добавил: – Лан. Я не заметил, пока не сел поближе, но твоя аура выглядит не очень. Она… – Он закрыл глаза и отвернулся, сосредоточившись на Чутье. – Она горит, пульсирует. Как будто не твоя.

– Это все новый нефрит. Нужно к нему привыкнуть. Сам знаешь, каково это.

Он сидел прямо, но сердце колотилось.

Хило открыл глаза.

– Ты не обязан его носить.

– Я его выиграл. – Лан удивился, что словно оправдывается. – И он мой по праву. Ты носишь весь выигранный нефрит, разве не так?

– Конечно, – пожал плечами Хило.

– Что ты взял вчера ночью?

Хило откинулся назад и приподнялся, чтобы порыться в карманах и вытащить добычу.

– Кольца, браслет и подвеску. Конечно, я сделаю другую оправу. – Он протянул нефрит Лану. – Часы и серьги принадлежат Маикам. А еще ремень у меня в машине, он тоже по праву принадлежит им. – Он сунул нефрит обратно в карман. – Но не так много, как у Гама.

– И все равно в сумме у тебя больше.

Лан поморщился. Неужели он это сказал?

Хило тоже удивленно распахнул глаза.

– Так вот в чем дело? – Он провел языком по губам. – Я ведь Штырь. От меня не ожидают ума. От меня ждут, что я буду носить груду нефрита. Все люди разные.

– Некоторые люди лучше. Кровь у них гуще.

Лан гадал, что с ним не так, почему он говорит с такой горечью и несдержанно. Усталость от тридцати шести часов на ногах, драка перед Фабрикой, а теперь еще и нефрит – все навалилось. Слишком много всего и слишком быстро.

– Я много лет не дрался в поединках, Хило. Айт убила Штыря своего отца и двух его Кулаков. А сегодня мне пришлось драться перед нашими людьми, и я должен был победить. Завтра все обратят внимание, ношу ли я доказательство того, что кровь у меня достаточно густа и Равнинные выстоят в войне против Горных. Ты лучше кого-либо знаешь, что это так.

Хило смотрел на него не моргая.

– Ты прав, это так. – Он опустил взгляд на ковер, скривив губы, и снова посмотрел на брата. – Но тебе не обязательно делать это прямо сейчас. После того, как Гам тебя ударил. Ты же ранен. Отложи нефрит, Лан. Дай себе передышку. – Он поднялся и протянул руку за нефритом.

С инстинктом собственника Лан крепче стиснул камни в кулаке. Его нефрит. Как младший брат смеет думать, что может забрать камни? Аура Хило была такой резкой и такой близкой, почти ослепляла. Но он по-прежнему стоял с протянутой рукой, и Лан Чуял лишь беспокойство, никакой жадности.

С внезапной ясностью он понял, что это все нефрит: он доводит его до грани, накручивает эмоции. С самого детства ему рассказывали о первых предупредительных симптомах избыточного нефрита, как рассказывали каждой Зеленой Кости. Резкие перепады настроения, искажение чувствительности, дрожь, потливость, жар, учащенное сердцебиение, тревожность и паранойя. Симптомы могут появляться внезапно или постепенно. Могут возникать и исчезать месяцами и годами, но усиливаются стрессом, болезнью или ранением. Если оставить их без внимания, они могут развиться в Зуд, а он почти всегда смертелен.

Теперь Хило смотрел испытующе. Лан заставил себя раскрыть ладонь и высыпать нефритовые серьги-гвоздики на столик. Он вытащил из нагрудного кармана ожерелье и отодвинул от себя нефрит Гама.

Через несколько секунд все разительно переменилось, как будто внезапно отступила высокая температура. Сердечный ритм успокоился, болезненная резкость очертаний исчезла. Аура Хило снова стала привычным гладким гулом. Лан медленно и глубоко вздохнул и выдохнул, стараясь не так очевидно выдать свое облегчение.

– Лучше?

Хило кивнул и снова сел, но в его взгляде осталась неуверенность, которая не нравилась Лану. Значит, даже Хило сомневается в его способностях. Коул Сен – всего лишь старая развалина, Дору, возможно, предатель, а Шаэ отказывается носить нефрит. Остались только они с Хило. Что случилось с большой семьей Коулов?

– Иди, Хило, – сказал он. – У нас обоих много дел.

Хило не сдвинулся с кресла.

– Хочу спросить тебя еще кое о чем, – сказал он. Лан почти никогда не видел брата таким нервозным, но теперь Хило потер ладони и откашлялся. – Я хочу жениться на Вен.

Лан постарался сдержать вздох.

– Нам правда нужно обсуждать это прямо сейчас?

– Да. – Голос Хило приобрел настойчивые нотки. – После вчерашнего вечера я не хочу терять время, Лан. Не хочу лежать на мостовой, истекая кровью в последние секунды жизни, и думать, что я не сделал все, чего хотел. Что не дал ей этого, когда еще мог.

У Лана раскалывалась голова и пересохло в горле. После резкого добавления, а потом отказа от нового нефрита он чувствовал себя так, будто голову оторвали, а потом втиснули на место слишком плотно. Он почесал бровь.

– Ты правда ее любишь?

К его удивлению, Хило оскорбился:

– А иначе с чего бы я спрашивал?

Лану хотелось сказать, что одной любви недостаточно, когда речь идет о браке. Было время, когда он думал, что ее достаточно. Эйни тоже так думала. Она знала, что однажды он станет Колоссом, уверяла, что все понимает и все будет хорошо, ведь они любят друг друга. Он убедил и ее, и себя, что, возглавив Равнинный клан, он не изменится, что это не изменит их отношения. Конечно, они оба ошибались. Оглядываясь назад, Лан видел, что с самого начала в их отношениях были трещины, но требования клана увеличили их до непреодолимой пропасти.

Предупреждение о том, что любовь не длится вечно, не пойдет впрок Хило. Он не из тех, кто может посмотреть на важные вещи в такой абстрактной манере.

– Ты знаешь, как я отношусь к Вен, – сказал Лан. – Она милая девушка и всегда уважала клан, я с радостью приму ее как сестру. Но ее семья ниже твоей по положению. Все знают, что Маики опозорены. Многие в Равнинном клане по-прежнему считают, что им нельзя доверять, и пусть никто не произносит этого вслух, Вен считают незаконнорожденной.

Шея Хило покраснела, а лицо напряглось.

– Все это случилось много лет назад. Нельзя винить Маиков в грехах их родителей. Я сделал Кена и Тара Первым и Вторым Кулаками и не стал бы так поступать, если бы не был готов доверить им жизнь. И мне плевать, кем был отец Вен. Она входит в Равнинный клан и хороший человек – любящий и преданный.

– Не сомневаюсь, – сказал Лан. – А также каменноглазая. Всегда найдутся люди, которые сочтут, что она приносит несчастье, или будут шептаться, будто она родилась такой в качестве наказания родителям, потому что незаконнорожденная. Не смотри так сердито. Я лишь говорю, что у клана долгая и суеверная память. А ты – Штырь и не должен об этом забывать.

– Плевать мне на мнение любого другого, я спрашиваю тебя, – почти с отчаянием произнес Хило. – Ты готов простить Шаэ и принять ее обратно, но не желаешь принимать Маиков?

– Это другое. Шаэ все-таки Коул, что бы ни произошло. А ты хочешь связать семью с опозоренным именем и стать отцом детей каменноглазой.

По ауре Хило перекатывались волны напряжения.

– Как я могу тебя убедить? – Он впился взглядом в Лана. – Клянусь, больше я в жизни ни о чем не попрошу.

Порой Лана поражало, насколько младший брат на него не похож. Близорукий, это да, но беззаветно преданный. Настолько пылкий, что трудно было сомневаться.

– Ты уже все решил, – сказал Лан. – Я высказал свои опасения, но решать тебе, Хило. Тебе не нужно мое позволение.

– Не говори так, – огрызнулся Хило. – Это идиотские отговорки. – Он подался вперед, так что наполовину привстал с кресла. – Ты мой старший брат. И ты Колосс! Когда Колоссом был дедушка, мы листок не могли уронить во дворе без его разрешения. Люди приходили к нему, чтобы получить одобрение браков, нового бизнеса, имен для детей и собак, расцветки гребаных обоев. Дай мне свое благословение или прокляни, но не умывай руки. Женитьба на Вен не будет ничего значить без одобрения Колосса. Никто не примет ее всерьез.

С другой стороны, если Лан благословит этот союз, он публично простит семью Маик. Пошлет сигнал, что прошлая измена забыта. Маики могут стать правой рукой Коулов. Другие семьи будут завидовать и злиться. Но если не дать разрешения, он обидит Хило, а Хило умеет обижаться всерьез. Лан разрушит отношения с братом и Штырем в то самое время, когда клан не может позволить себе ослаблять семью.

Руки и ноги Лана налились такой тяжестью, что он мог утонуть в кресле. Похоже, все в клане требуют от него решений, которые неизбежно кого-то заденут или оскорбят и приведут к новым проблемам.

Глядя Хило в лицо, он понял, что просто не может отказать брату. Даже если бы он знал, как все повернется с Эйни, разве не попытался бы обмануть судьбу? Скорее всего, попытался бы. А что касается Хило и Вен, то все озвученные претензии – грехи прошлого, политика клана, суеверия – не имели отношения к тем нескольким секундам вчера вечером в «Божественной сирени», когда Маик Кен ответил на невысказанный панический вопрос Колосса: «Он жив. Он цел», и тогда Лан внезапно понял, что застрял в дверном проеме, что не готов возглавить клан во время войны. Он не сумел бы справиться с такой жестокой потерей.

– Ты прав, Хило, лучше подумать об этом сегодня, потому что завтра может и не быть. Я даю тебе свое благословение жениться на Маик Вен, – сказал Лан, стараясь, чтобы голос звучал искренне и радостно, как и надлежало. – Назначь дату. Когда захочешь.

Хило поднялся с кресла, встал на колени и поднял ко лбу сомкнутые ладони.

– Клан – моя кровь, а Колосс – его повелитель, – продекламировал Хило церемониальную клятву Зеленых Костей, которую оба они приносили много лет назад. – Если я когда-нибудь предам брата своего, то пусть умру от клинка. Если я когда-нибудь не приду на помощь брату моему, то пусть умру от клинка. Если я когда-нибудь буду искать выгоду за спиной брата моего, то пусть умру от клинка. – Он низко поклонился, прикоснувшись лбом к ковру. – Клянусь честью, жизнью и нефритом.

Лан хотел возмутиться столь театральным выражением благодарности, но когда Хило выпрямился, он улыбнулся своей открытой и добродушной улыбкой, предполагающей, что его больше ничто не тревожит и никому не стоит ни о чем тревожиться, и все идет своим чередом. Трудно ожидать подобного от человека, который пережил такой день, как сегодняшний.

Хило поднялся с пола, забрал со стола оружие и положил руку на плечо Лану перед уходом. Он кивнул на груду нефрита Гама.

– Поспи немного, прежде чем снова это наденешь.