Глава восьмая

Все слова, приходящие мне на ум, состояли из трех букв.

– Какого… ты здесь делаешь?

Триумфальная улыбка, которую я ожидала увидеть на лице у той, что стояла напротив меня, так и не появилась. Меня просто окинули ледяным взглядом.

– Вот это да, – фыркнула Вайда, – у твоего чувства опасности, оказывается, офигительно высокий порог? А мне-то расписывали, как трудно тебя будет найти.

Вытащив из-за пояса пистолет, я медленно прицелилась, позволив невидимым рукам в моей голове расправиться, представляя, как запускаю фантомные пальцы в Вайду, захватывая ее разум. Но… ничего. Вообще ничего.

– Миленько, – скривилась она. – У меня тоже такой есть.

Мучительно долгое мгновение никто из нас не шевелился, ее темные глаза буравили меня, прямо как на занятиях, когда нас ставили друг против друга. Оценивающе. Прикидывая, на что я способна.

Никто не заметил, как Джуд, еще минуту назад жавшийся у меня за спиной, уже стоял рядом с Вайдой, положив руку ей на плечо:

– Мне очень жаль, что так получилось…

Крошечная дуга голубого электричества взметнулась от висевшей на поясе у Вайды рации вверх, мягко лизнув кожу, словно язычок змеи. Должно быть, девушка, как и я, поняла, что задумал мальчишка, но отреагировать уже не успевала. Глаза Вайды закатились, и она рухнула на пол.

– Бог ты мой, – пробормотала я, опускаясь рядом на корточки проверить ее пульс.

– Просто небольшой дружеский разряд, – объяснил Джуд, каждый волосок на его голове стоял дыбом. – Она… она придет в себя через пару минут, но, Ру, скажи, я же все правильно сделал? Не хочу оставлять ее здесь. Кажется, мы не должны уходить без нее, но она не хочет помогать, а нам надо найти Лиама, но она нас выдаст, а он важный…

– Ты поступил правильно, – заверила я. – Джуд, спасибо. Спасибо тебе.

– Что же нам теперь делать? – шептал мальчик, шагая за мной по коридору к комнатке с табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».

Быстро просканировав пространство, я обнаружила, что опергруппа разделилась: одни отправились наверх, в застекленные офисы на верхнем этаже, другие вышли на платформу. Не задействованные в осмотре вокзала СППшники оставались в зале, так и сгрудившись в центре черной толпой.

Когда мы шли по длинному коридору, нам навстречу попался работник станции, который зашел в комнату отдыха. Я сосредоточилась на двойных дверях в самом конце уходящего в бесконечность бетона – мне было страшно, что я оглянусь и увижу то, чего видеть мне совсем не хочется. Как можно более бесшумно я открыла правую створку, махнув Джуду, чтобы не отставал. Дверь закрылась со слабым щелчком. Потребовалось две драгоценные секунды, чтобы понять – мы оказались на автовокзале, и еще две – увидеть выворачивающего из-за угла немолодого мужчину в синей форме с большим мокрым кофейным пятном на груди.

Каждая косточка в моем теле зазвенела, когда я схватила Джуда за руку и подтащила к себе. Мужчина приближался к нам, и когда он нас рассмотрел, его и так округлившиеся испуганные глаза распахнулись еще шире. Ужасное долгое мгновение все молчали. Но вот со стороны станции раздался хлопок выстрела и взвизгнули автомобильные шины на парковке с другой стороны здания.

Я инстинктивно потянула к пожилому человеку руку, но Джуд оттолкнул меня.

– Они, что… – Мужчина – Энди, если верить бейджику на пиджаке – с трудом выдавливал из себя слова. – Это солдаты?

– Они хотят забрать нас! – выпалил Джуд. – Пожалуйста, помогите.

И Энди сделал то, чего я от него никак не ожидала.

Он кивнул.

Первые двадцать минут мы ехали в багажном отделении автобуса, пока железнодорожная станция, СППшники и Вайда не остались вне зоны видимости зеркала дальнего вида. Трясло, было неудобно и холодно; на каждом повороте нас бросало из стороны в сторону, и наши колени скользили по холодному металлу. Мы даже не знали, куда вообще едем. Я разрешила Джуду зацепиться за мою руку, делясь с ним тем малым теплом, что еще оставалось в моем теле.

Мальчик что-то шептал. Я чувствовала, как он качает головой, – кудряшки щекотали плечо.

– Она нас никогда не простит, – расслышала я, когда шум наконец немного стих.

– Кто? – спросила я, крепче сжимая его руку. – Кейт?

– Нет. Вайда.

– Джуд… – начала было я, мгновенно ощутив укол вины.

– Мы не лучше ее сестры, – перебил Джуд. – Просто ее бросили. Вайда навсегда нас возненавидит.

– Ты вообще о чем?

Обернувшись ко мне, Джуд потер глаза тыльной стороной ладони.

– Ты же знаешь о Кейт, да? Как она стала нашим специалистом по делам СЗД?

Что-то тяжелое и склизкое всколыхнулось у меня в животе.

– Разве не слышала? – торопливо добавил мальчишка, – Служба защиты детей. Оʼкей, может, и нет.

– Вашим – и твоим, и Вайды?

– Да, – кивнул он. – Ты правда не в курсе? Кейт никогда не рассказывала тебе, чем раньше занималась?

Если честно, я никогда и не спрашивала.

– Так она что, вытащила вас из приемных семей и привела в Лигу?

– Вроде того. – Джуд привалился к двери, проехав мимо меня на следующем повороте. Теперь, чтобы ничего не упустить из его слов, мне приходилось напрягать слух.

– Когда случилась эпидемия ОЮИН, многих детей забрали из приемных семей – ну, ты понимаешь, тех, что не умерли. Дела обстояли плохо повсюду – некому было даже похоронить умерших и все такое. Кейт говорила, что большинству соцработников, из тех, кто пытался выяснить, что случилось со вверенными им детьми, приходилось непросто. За нами охотились, чтобы сдать за вознаграждение, или просто хватали, чтобы отправить на пункт сбора. Кейт нашла меня первой.

Сборами назывались массовые облавы на выживших после ОЮИН детей, которых еще не отправили в лагеря. Родители, которые чувствовали, что больше не могут заботиться о своих детях-фриках, или же хотели включить их в «реабилитационную» программу лагерей, просто отправляли ребят в школы, и СППшники забирали их прямо оттуда. Это был первый крупномасштабный организованный сбор детей. Следующим шагом была отправка в лагеря, хотели того родители или нет. Принудительные Сборы.

– Наверное, это были действительно страшные времена.

Я почувствовала, как Джуд пожал плечами, изо всех сил пытаясь договорить:

– Это было… Теперь все закончилось. В любом случае это лучше, чем оставаться дома. Папа был настоящим победителем.

Я отвела взгляд и уставилась на дорогу. Его напускная веселость сказала мне больше его слов.

– А Вайда?

Этот вопрос словно повернул ключ в невидимой дверце, а, может, парнишка так измучился, что даже и не пытался сохранить чужую тайну.

– Не знаю, что произошло с ее семьей. У Вайды была старшая сестра, Надя, которая какое-то время о ней заботилась. Кейт потеряла ее след – думаю, она нашла убежище в каком-то здании. Однажды утром Вайда проснулась и обнаружила, что вместо сестры ее поджидают СППшники. Вайда верит, сестра сдала ее, чтобы получить премиальные.

– Как же Кейт удалось ее забрать? – поинтересовалась я.

– СППшники погрузили десяток детей в автобус, чтобы отправить на восток, в Вайоминг, но Лига добралась туда первой. Ты ведь знаешь эту историю, да?

Эту я знала. В руках у Лиги оказались пятеро детей, но что с ними делать, никто не знал. Потому и была запущена программа обучения. Мне было известно, что Вайда в Лиге уже давно, но я понятия не имела, что она из той Вайомингской Пятерки.

– Ого.

– Ага.

Нужные слова не находились, да и что тут скажешь, поэтому я просто пробормотала:

– Мне жаль.

Джуд скорчил гримасу.

– Чего? Ты ни в чем не виновата. И, кроме того, нам еще повезло. Плохо пришлось только Кейт. Не думаю, что она оправилась, потеряв своих подопечных. Особенно тех, что сгорели.

– Что?! – задохнулась я.

– Именно она отвечала за тот семейный детский дом, – пустился в объяснения Джуд. – Некоторые дети начали проявлять признаки пси-способностей, и воспитательница взбеленилась. Кейт не знает, начал ли пожар кто-то из детей случайно или женщина подожгла дом сама – полагаю, она была очень, очень, очень религиозна, знаешь, прямо религиозный фанатик. Когда ее обнаружила полиция, она все повторяла и повторяла, что ее вела рука Божия.

– Это… – Ни одно из известных мне слов не могло бы описать этот ужас.

– Ну вот и вся история, – пожал плечами Джуд, – во всяком случае, начало.

Автобус остановился. Скорее всего, это был контрольно-пропускной пункт, и в салон вошли СППшники. Мы затаили дыхание. Мы не слышали их разговора, только тяжелые шаги, когда они туда-сюда шагали по проходу у нас над головой. Более дотошный солдат заставил бы водителя открыть и багажное отделение, но эти лишь махнули, разрешая проезжать, и вскоре единственным звуком остался лишь гул дороги.

Съехав на обочину, чтобы вытащить нас из багажного отсека, Энди не переставал извиняться. Меня так и подмывало стереть и присвоить его память, но вокруг не было ни одной машины – ничего, кроме деревьев и снега. Либо мы остаемся с Энди, либо нам с Джудом придется день-два скитаться по этой зимней сказке в поисках цивилизации.

– Уверены, что все в порядке? – Мы с мальчиком заняли одно из передних сидений, чтобы было лучше видно дорогу. – Можем ли мы вам чем-нибудь отплатить?

– Не поймите меня неправильно, – начал Энди. – Это, конечно, впечатляющая трата бензина, но я не против время от времени устраивать нечто подобное моему доброму работодателю. В ту же секунду, как все посыпалось, нам срезали выплаты, и я не считаю, что чем-то ему обязан. К тому же в это сторону мало кто едет, а я должен доставить автобус в Ричмонд – с пассажирами или без. Вот обратно куча попутчиков набивается. Некоторые ребята считают, будто на севере больше работы, чем на юге, но никто не может позволить себе эти дурацкие поезда.

И хотя за последние сутки Джуд раз шесть продемонстрировал мне свою наивность, его беспечность все еще продолжала меня удивлять. Спустя несколько минут он погрузился в доверчивый сон. Словно водитель не мог воспользоваться своим радио, чтобы сдать нас или отвезти к первому попавшемуся по пути посту полиции.

– Выглядишь так, словно вот-вот скатишься с сиденья и рухнешь на пол, юная леди, – заметил Энди, глядя на меня в большое зеркало над головой. – Может, возьмешь пример со своего друга и немного отдохнешь?

Я знала, что это было грубо и неразумно, и еще бог знает как, но продолжала, насупившись, пялиться на радио.

Проследив за моим взглядом Энди заухмылялся.

– Вот умница, – кивнул он. – Я так понимаю, что ты из этих. И возраст, и то, что болтаешься одна. О… пункт оплаты на горизонте, лучше пригнись.

Я скользнула вниз между корпусом и сиденьем, накидывая одеяло на спящего Джуда. Энди махнул тому, кто его пропускал.

Я больше не могла сдерживаться.

– Почему вы нам помогаете? – спросила я.

Водитель снова ухмыльнулся:

– А ты как думаешь?

– Честно? – переспросила я, наклонившись вперед. – Думаю, вы хотите сдать нас и получить деньги.

Энди тихо присвистнул в ответ.

– И приличный кусок, что и говорить. Забавно, что правительство может отвалить такие деньжищи за это, а вот на то, чтобы помочь людям с едой, потратиться не готово. – Он покачал головой: – Нет, милая, у меня есть работа. Я обойдусь. Мне не нужны ни проблемы с совестью, ни деньги, заработанные на крови.

– Тогда почему? – не унималась я.

Протянув левую руку, мужчина подцепил что-то с приборной панели и передал мне. Скотч по периметру отлепился легко, без усилий – судя по всему его частенько отклеивали и снова возвращали на место. С глянцевой фотографии мне улыбался маленький мальчик с блестящими черными волосами. Лет десяти, даже, быть может, и двенадцати. Я обратила внимание на неяркий однородный фон, на котором был сделан снимок – значит, школьный портрет.

– Мой внук, – пояснил Энди. – Его звали Майкл. Его забрали прямо из школы года четыре назад. Я пытался обращаться в полицию, к властям, в школу, но мне просто ничего не ответили. Как и всем остальным. Дать объявление в интернете – невозможно, лишают доступа. Обратиться на телевидение или в газеты – тоже, над всеми стоит Грей. Но родители однокашников Майкла сказали, что подслушали разговор СПП – речь шла о месте под названием «Черная скала».

Я вытерла отпечатки пальцев с глянцевой поверхности и вернула фотографию водителю.

– Однако ты права, – продолжил Энди, – моя помощь не так уж бескорыстна. Я надеюсь, ты сможешь поделиться со мной некоторой информацией. Может, ты знаешь, что это за «Черная скала» и где она находится, и будем в расчете?

Мольба в его голосе меня сломала. Я не смогла удержаться от мыслей о бабушке, которой также осталось лишь гадать, что же со мной произошло. У меня заныло в груди.

– Знаю. «Черная скала» – лагерь в Южной Дакоте.

– Южная Дакота! – удивился Энди. – Так далеко? Уверена?

Я была более чем уверена. Лига располагала списком из пятнадцати лагерей, по которым распределяли выживших пси-детей. Некоторые были совсем небольшими, в каждом из них содержалось человек двадцать, не больше. Какие-то, перестроенные из школ, могли вместить до нескольких сотен. А в лагерях вроде «Черной скалы» и Термонда благодаря удаленному расположению скрывали тысячи ребят.

Лагерь в Южной Дакоте вызывал повышенный интерес Лиги из-за ходивших о нем слухов. Все, кто родился после того, как существование ОЮИН было официально признано, регистрировались в специальной базе. Каждый месяц этим детям полагалось проходить освидетельствование у врачей или ученых, и таким образом выявлялись любые «аномалии». Детей, проявивших пси-способности до десяти лет, определяли в особую программу, которая завершалась в «Черной скале». Других, если они выжили после ОЮИН и развивали способности в обычные сроки, изымали из семей и перевозили в «нормальные» реабилитационные лагеря.

– Но его могли перевезти и в другое место, – сказала я. – Вы знаете, кто он?

– Как это, кто он? – переспросил Энди, обернувшись. – Он мой внук, вот он кто!

Я-то просто хотела узнать, был ли он одним из опасных – Красным или Оранжевым, как я. Чтобы понять, не избавились ли от него окончательно.

– Эти лагеря… – начал Энди, прикрывая рукой глаза – его ослепили фары встречного грузовика. – Ты знаешь, что там делают? Ты их сама видела?

Я покосилась на Джуда:

– Да.

– И тебя отпустили, потому что вылечили? – спросил мужчина с разбивающей сердце надеждой в голосе. – Тебе уже лучше?

– Нас не могут вылечить, – ответила я. – Дети, которых забирают, только работают там и ждут. Я спаслась лишь потому, что мне помогли бежать.

Энди кивнул, готовый к такому ответу.

– Страшные времена, – помолчав, проговорил он. – И ты права, что не доверяешь никому из нас. То, что мы сделали… то, что позволили сделать с вами – позор. Позорный позор, и мы сойдем в могилу с этой памятью. Но я хочу, чтобы ты знала: на каждого человека, кто отказался от ребенка из страха или за деньги, найдутся сотни и тысячи, кто ожесточенно сражался, чтобы сохранить семью.

– Я знаю.

– Просто… настали такие плохие времена, а правительство все талдычило… что, если родители не отдадут своих детей в программы, эти дети тоже умрут. Выбора вообще не было. Они знали, что мы ничего не сможем сделать, чтобы вернуть наших детей, и это меня убивает. Просто убивает.

– Неужели люди действительно верят, что программы по реабилитации работают? – спросила я.

Джуд заерзал на своем сиденье, пытаясь устроиться поудобнее.

– Не знаю, милая, – признался Энди, – но, думаю, они адски на это надеются. Когда у тебя ничего нет – ни денег, ни работы, ни дома, – надежда становится единственным, что остается, и даже тогда это – большая редкость. Сомневаюсь, чтобы все верили этой лжи, но… что мы можем поделать? У нас нет информации – только слухи.

И тут до меня наконец-то дошло: вернуть флешку Коула так же важно, как и найти Лиама. Все это время я думала о ней как о кусочке пластика, не забивая голову ценностью информации, что записана на ней. Мне было важно найти Лиама, жизненно необходимо, но обнаруженные Коулом данные… помогли бы всем. Они давали надежду на воссоединение семей, близких.

– Я вытащу всех детей из всех лагерей, – заявила я. – И не остановлюсь, пока все они не вернутся домой.

Энди кивнул, не спуская глаз с дороги.

– Значит, нас еще больше, чем я думал.

Разговор сошел на нет, и мы замолчали, слушая радио. Я наблюдала за тем, как рассвет разливался нежно-розовым на горизонте, чувствуя, как от голода сводит живот. Но по-прежнему не могла заснуть.

Натянув на себя кожаную куртку Лиама, словно одеяло, я почувствовала, как что-то, выпав из кармана, скользнуло по моей руке.

Два железнодорожных билета, которые купила нам женщина, лениво спикировали на пол, один лицом вверх, другой – вниз.

Слово было накарябано ручкой на обороте одного из билетов несколько раз, неровные буквы плясали и с каждым штрихом все глубже вдавливались в бумагу.

Я подобрала билеты и повернула второй лицом вверх. СЕБЯ

Очевидно, я не смогла овладеть ее разумом. Было глупо пугаться сейчас, когда женщина осталась за сотни километров отсюда, но я не могла заставить себя не представлять худший исход. Она могла бы рассказать всем о террористах, которых везла на заднем сиденье своей машины. Могла вернуться на станцию и выдать нас ближайшему агенту-ищейке. Могла получить вознаграждение, удовлетворенная осознанием того, что мы больше не шляемся по улицам и не угрожаем ей.

Но она сделала это. Энди сделал это.

Я разорвала билеты, пока Джуд не проснулся и не увидел их. Я не хотела давать ему ложной надежды, что эти люди были чем-то большим, чем одинокий свет свечи в бескрайнем море черноты.

Джуд по-прежнему пел – в буквальном смысле – дифирамбы своему новому герою, Энди, когда мы увидели первый поворот на Уилмингтон. Высадив нас неподалеку от Ричмонда, водитель подробно рассказал, каких держаться шоссе, чтобы избежать неприятностей по пути на юг. Я же так нервничала и бесилась из-за каждой минуты промедления, что даже толком его не поблагодарила. Теперь очередная пустынная дорога, по которой пролетал наш небольшой угнанный автомобиль, мучила меня новым уколом раскаяния.

Уилмингтон одной стороной выходит на Атлантический океан, другой – на реку. Удивительно, насколько он был похож на ту Вирджинию, которую я все еще помнила: по архитектуре домов, расположению кварталов. Даже небо так же серело над крышами, темнея, пока облака, наконец, не прорвало и не начался дождь. Адрес, который дал мне Коул: дом 1222 по Вест-Баскет-роуд, Уилмингтон, Северная Каролина, привел нас в небольшой квартал под названием Догвуд-лендинг, недалеко от университетского кампуса – так, во всяком случае, мне показалось. Это был тихий район, окруженный покрытыми инеем лесами. Большая часть домов оказалась заброшенными, на оградах – криво прибитые выцветшие таблички «ПРОДАЕТСЯ». Выбрав один из домов, я припарковала перед ним «наш» зеленый «Фольксваген».

– Это он? – поинтересовался Джуд, вглядываясь в окна дома.

– Нет, думаю, он дальше. – Я глубоко вздохнула, задумавшись: возможно ли одновременно ощущать предвкушение и сопротивление. – Хочу подойти со стороны двора: вдруг спереди кто-нибудь наблюдает.

Именно поэтому Лиам и остальные, сбежав из Каледонии, не отправились прямиком домой, верно? Я уже всю голову себе сломала. Советники Албана постоянно напоминали нам, что силы СПП размазаны по огромной территории, но Лиам-то был «целью номер один». Что, если правительство по-прежнему отправляет кого-нибудь следить за родителями Лиама даже девять месяцев спустя?

Господи. Родители Лиама. Что, черт возьми, я им скажу?

Я двинулась вдоль стены одного из домов, показав Джуду идти следом. Большинство зданий были низенькими, одноэтажными, с серыми покатыми крышами, кирпичными фасадами и белой отделкой. Мы старались не высовываться из-за деревьев, растущих вдоль грунтовой подъездной дорожки, что шла мимо задних дворов. И я притянула Джуда ближе к себе.

Окруженный садом дом Лиама располагался поодаль. И внешне ничем не отличался от других домов квартала: такие же светло-голубые ставни, такая же длинная дорожка вела к гаражу. Взгляд со стороны фасада мне бы сейчас не помешал.

Я удержала Джуда и заставила его присесть рядом со мной и осмотреться. Мы искали камеры наблюдения, следы ног и шин, замаскированных СППшников, приехавших сюда «прогуляться».

– Выглядит… – поколебавшись, начал Джуд.

«Пустым», – про себя закончила я.

Забитые опавшими листьями и грязью стоки наводили на мысль, что дом пустовал уже давно.

– Может, они просто вышли по делам? – предположил Джуд.

– Это в четыре-то дня в четверг? Сомнительно, – раздался голос позади нас.

Она точно была змеей. Иначе как еще ей удалось бесшумно проскользнуть по листьям.

– Командир, – проговорила Вайда, кивнув и устраиваясь рядом с нами. – Джудит.

Джуд упал. Буквально.

– Что ты… – начала я. – Как ты…

Она не могла вычислить, где мы окажемся. Она была хороша, но не настолько. Возможно, я пропустила поисковик, или что-то…

– Воротник футболки, – проговорила Вайда, кивая на Джуда. – В следующий раз, когда решите бросить все и сбежать, убедитесь, что избавились от всех чертовых поисковиков.

– Поисковиков? – эхом повторил Джуд, переводя взгляд с меня на Вайду.

– Джуд поджарил машину, – пробормотала я, – и всю находившуюся в ней электронику.

Включая, как я полагала, и все поисковики в своей одежде.

– Вот почему поисковики Желтых запаковывают в резину, – качая головой, фыркнула она. – Господи, вы что, об этом не знали?

Вайда вся лучилась от гордости, хотя вид при этом имела такой, словно мчалась во весь опор и взмокла с макушки до пяток. Даже неоновые волосы снова закурчавились.

Дернув Джуда к себе, я расстегнула его куртку – прощупать швы футболки. Ну, конечно, вот она: небольшая выпуклость, не больше зернышка, вшитая в воротник. Выковыряв ее швейцарским армейским ножом, я показала штуковину мальчику и разбила поисковик рукояткой ножа, прежде чем он успел его сцапать.

– Поисковики… засовывают в нашу одежду? – Джуд недоверчиво смотрел то на меня, то на Вайду, обращаясь по большей части к самому себе. – Но зачем? Этого не может быть…

Вайда уже была близка к тому, чтобы разразиться своим фирменным издевательским смехом, но вдруг выражение ее лица изменилось на сосредоточенное. Она сфокусировалась на чем-то позади нас, снова вскакивая и одним плавным движением вытаскивая пистолет из кобуры. Повернувшись вслед на ней, я встала на колени, пытаясь разглядеть, на кого она смотрит, отбрасывая волосы, упавшие на лицо.

Мир рухнул.

Я правда почувствовала, как все понеслось в пропасть – каждой косточкой, каждой напрягшейся мышцей. Не знаю, как мне удалось подняться на дрожащих ногах, но я просто оцепенела от шока, чтобы беспокоиться о том, что стою в полный рост перед теми, кто мог бы за мной наблюдать.

Потом я побежала. Вайда и Джуд кричали мне вслед, но ветер и дождь уносили слова куда-то далеко-далеко, и за ухающей в ушах кровью я ничего не слышала. Я кинулась вниз по пологому холму, продираясь сквозь спутанные ветки деревьев, перемахивая через разрушенный забор, к нему.

Он выбирался из окна, просовывая ноги через порванную темную сетку, пока, наконец, его ботинки не погрузились в грязь. Волосы были длиннее, чем я помнила, профиль – острее. Он стал крупнее, или я – мельче, или это память играла в свои игры – не имело значения. Он услышал меня и обернулся – одна рука скользнула под тяжелую камуфляжную куртка, другая в поисках чего-то полезла за пояс джинсов. Я поняла, когда он меня заметил: в этот миг он словно окаменел.

Но потом его полные губы беззвучно зашевелились, пока, наконец, не сложились в слабую улыбку. Я замедлила шаг, продолжая идти к нему.

Я тяжело дышала, с усилием проталкивая воздух в легкие, прижимая руку к сердцу. На меня нахлынули те же опустошение, слабость и горький ужас, которые я испытала в тот день, когда его потеряла. У меня просто не было сил больше им сопротивляться.

Я разрыдалась.

– Ох, во имя любви к… – Толстяк покачал головой и вздохнул, но я все же услышала нежность в его голосе. – Это всего лишь я, тупица.

Потом он замолчал, подошел и обнял меня.