Глава тридцатая

Свет и оборудование в кабинете Албана вернулись к жизни, взорвавшись шумом и помехами, и я вскочила с пола еще до того, как радиоприемник, щелкнув, наполнил комнату восторженным хоралом «О, придите все вы, верующие». Я подняла руку, пытаясь прикрыть глаза от яркого света, и заковыляла в угол кабинета. Глаза слезились, я никак не могла рассмотреть шкалы приемника, так что нажимала кнопки и крутила все ручки подряд, пока звук, наконец, не упал до терпимого уровня. После Белого шума даже слабый стук в дверь прозвучал бы громом. На бесконечную ужасную минуту я заставила себя замереть, привыкая к миру света. Как раз столько времени потребовалось Клэнси, чтобы с низким стоном начать крутить головой.

И мне, чтобы понять: его разум снова закрыт для меня – окошко захлопнулось.

Бой снаружи увял до одиночных автоматных очередей, раздававшихся этажом выше. Рассчитывать на то, что мой уровень уже полностью зачистили от агентов-предателей, было рискованно, но здравые размышления одержали верх над страхом. Когда Коул и другие проникли в здание, большинство агентов находились на первом уровне – спали в своих комнатах, только обычная смена часовых, включая Джарвина, патрулировала территорию.

Я бы сделала все быстро. Если коридор чист, я могла бы спуститься вниз и найти остальных. Убедиться, что Лиам с Толстяком прятались вместе с Вайдой и Джудом в безопасной забаррикадированной спальне. Только сначала нужно было разобраться с Клэнси – его нужно было запереть, а замки в этой комнате вышли из строя.

Я обхватила Клэнси со спины, хорошенько вцепившись в его куртку – пуговица с золотым покрытием оторвалась и куда-то укатилась.

– Ты… – Я крякнула от натуги, чувствуя, как натянулись стежки на спине, – официально признаешься самой большой занозой в моей заднице.

Мне пришлось бросить его, чтобы отпихнуть с дороги стол. Оказавшись у двери, я глубоко вздохнула, приготовившись увидеть тела Джарвина и других агентов, но коридор оказался пуст. Вытащив Клэнси наружу, я было подумала дотащить его до медицинского блока, но заметила движение за занавесками. А вдруг это не кто-то из команды Коула? Вдоль коридора тянулась вереница дверей – большинство из них вели в помещения, куда раньше мне входить запрещалось. Открыт оказался только один чулан с пустой стойкой для оружия внутри – тело сюда вполне помещалась.

Я едва успела засунуть Клэнси в каморку, как услышала, что кто-то на всю чертову базу выкрикивает мое имя.

Я завертелась, чтобы понять, откуда идет звук. И в тот же момент из медицинского блока выбежала Кейт. Подхватив ремень винтовки, она стянула ее с плеча, стащила и отбросила в сторону черную лыжную маску. И пока мой мозг обрабатывал эту информацию, я уже оказалась в ее руках, в ее тепле, прежде чем приготовилась держать удар. Стоило только привалиться к ней, как меня накрыла неожиданная волна облегчения.

– Что ты делаешь? – спросила Кейт.

Если честно, я была так потрясена ее появлением, что выложила правду:

– Запираю Клэнси Грея в чулане.

Кейт резко отпрянула, уставившись на скрючившееся у наших ног тело. Она впервые в жизни не спросила меня, не хочу ли я поговорить о том, как себя чувствую. Мне не пришлось объяснять, почему его нельзя оставить в медблоке или в одной из комнат, откуда он мог сбежать. Она знала, кто он и чего стоит.

– Оʼкей. Принесу ключи.

– Кейт, – окликнула я ее, поймав за руку, – все закончилось?

Та улыбнулась:

– Минут десять назад.

– Правда? – прошептала я так тихо, что и сама себя почти не услышала. Так чувствует себя маленький ребенок, который заблудился в магазине и вдруг, после безуспешных поисков, снова нашел папину руку. Конечно, глупо плакать от радости, но крайняя степень усталости, доведенной до истощения, стала моим пределом, когда меня захлестнуло внезапное освобождение от страха и боли.

Кейт шагнула ко мне и взяла мое лицо в руки. Я словно наблюдала восход полной луны, прорезающей ночь.

– Я знала, что вы сможете.

Я зажмурилась, и за моими веками вспыхнула белая палатка. Последний вздох Мейсона. Запах жесткого кожаного намордника. Кричащий, кричащий, кричащий Роб… Хотелось рассказать ей все, переложить это на нее и позволить разделить со мной сокрушительную тяжесть этих событий. Кейт столько раз предлагала мне это, а я каждый раз ее отвергала. Даже сейчас я чувствовала то же сопротивление, сжимающееся в груди в попытке защитить слабое сердце.

– Это было ужасно, – прошептала я.

Женщина стерла одинокую слезу с моей щеки:

– Но ты была сильной.

Я затрясла головой:

– Нет… Я была…

Как объяснить ей, чтобы она поняла?

– Вайда с Джудом сказали мне совсем другое.

Я распахнула глаза, пытаясь найти в ее лице любой признак лжи.

– Они в порядке?

– В порядке, – заверила меня Кейт. – Волнуются за тебя. Я могу тебя к ним отвести, но сначала нужно уладить нашу маленькую проблему. – Она кивнула на Клэнси. – Хорошо?

– Да, – согласилась я, делая глубокий судорожный вздох. – Хорошо.

Команда Коула и Кейт перевела детей в Атриум и закрыла двери, чтобы не демонстрировать непрерывный поток тел, перемещаемых из общежитий в медицинский блок. Все они были заговорщиками, свергнувшими Албана. И попытка удержать нас в стороне показалась мне глупой. С другой стороны, может быть и хорошо, что мы ничего не видели.

Выпрямившись, я вздохнула, направляясь к двери.

Большинство столов сдвинули к стенам, освободив центр для коек. Детей и агентов осматривали врачи, обрабатывая ушибы и раны. Сначала я не могла взять в толк, почему материалы и медикаменты принесли сюда, когда внизу располагался полностью укомплектованный медблок. Что за чушь! Я не сразу поняла, что именно его превратили сейчас во временный морг.

– Они все мертвы? – тихо спросила я.

В центре Атриума устроились двадцать или больше детей, которые уминали завтрак из того, что оставалось в кухне. По периметру комнаты группками стояли еще порядка сорока агентов. Но это были те, кого я ожидала увидеть: агенты, возглавлявшие Пси-команды, те самые инструкторы, сопровождавшие нас печальными тоскливыми взглядами, когда считали, что мы этого не видим.

– Те, кто не сдался, – уклончиво ответила Кейт.

Значит… все?

– Ты, наверное, думаешь, что все они ненавидели вас. Были и те, кого потрясла расправа над Албаном. Только выйти из игры так, чтобы Джарвин их не достал, оказалось уже слишком поздно. И, кстати, когда мы зачищали спальни, сопротивления они не оказывали. А мы предложили им выбор – остаться с нами или уйти.

Я не успокоилась, пока не нашла их всех. Толстяк с Лиамом стояли спиной ко мне перед одним из телевизоров: в новостях показывали какое-то белое здание с куполом. Джуд с Вайдой тоже были здесь же: сидели на полу перед Нико, который, кажется, мечтал о том, чтобы свернуться в клубок и исчезнуть навсегда.

Кейт проследила за моим взглядом:

– Мы поговорим об этом позже.

– Поговорите о чем? – раздался протяжный голос позади нас. Я почувствовала, как тяжелая рука легла мне на плечо. – О старом добром мне?

Я попыталась высвободиться, но он удерживал меня, ероша мои и без того всклокоченные волосы. И я вздрогнула, почувствовав исходящий от него запах дыма. Красный.

Пси.

Невозможно.

Это просто… Я потерла лоб тыльной стороной ладони. Он держал себя в руках, тогда как Мейсон просто разрушился изнутри. Нет, Коул не казался безобидным – он еще как пугал, вгоняя в панику, заставляя забыть обо всем, даже о собственных способностях. Каждый Красный, с которым я сталкивалась в Термонде, вел себя как животное, запертое в клетке собственного тела. Они никому не смотрели в глаза, а их собственные казались пустыми. Они ходили с отсутствующим видом, видимо, слушая голоса в своем сознании, доступные только их слуху. Иногда они приходили в себя, их лица омрачались голодом. Ты замечал, как они пялятся на другого ребенка, с едва заметными, перекошенными улыбочками, притаившимися в уголках губ, и знал – знал – что будет дальше.

Но Коул не только держал себя в узде, он совершенствовался.

Красный.

Кейт с Коулом переглянулись поверх моей головы.

– Он упомянул, что тебе был… доверен… очень важный секрет.

Сначала я молчала. Не потому, что не могла придумать ответ, а потому, что не могла выбрать один из тысячи вопросов, наполнявших голову. Наконец, решившись, я повернулась к Коулу:

– Ты давно узнал?

– С тех пор, как мне исполнилось двенадцать, – ответил парень. – По сравнению со всеми вами я просто тормоз. Испугался тогда до усрачки. Мама с Гарри думали, я тырю спички или зажигалки и жгу вещи типа в шутку. Но, знаешь ли, если не хочешь, чтобы тебя заперли в каком-нибудь жутком лагере, об этом лучше помалкивать.

– Почему бы не рассказать Лиаму? – спросила я. – Зачем скрывать от него?

Коул прищурился.

– На то есть причины, и ни одна из них тебя не касается. Ты дала мне слово, что не…

– Не буду, – подтвердила я, ненавидя его за это. Очередной секрет от Ли. Очередная ложь. – Я просто… Как такое вообще возможно? Тебе слишком много лет. Есть ли… еще такие, как ты?

Неудивительно, что Албан так высоко его ценил, – пси, способный действовать среди взрослых, способности которого так и не обнаружили, потому что они проявились гораздо позже.

Кейт посмотрела вокруг, удостоверившись, что нас никто не подслушивает.

– Очень, очень, очень мало. Несколько сотен. Но сейчас не время об этом говорить. У нас есть проблемы и посерьезнее.

– Кстати говоря. – Коул понизил голос, наклонившись. – Ты могла бы сказать, что вторая дева в беде – президентский отпрыск?

– Интересно, на что будешь способен ты – на какие осознанные речи после того, как твой мозг хорошенько взболтают.

– Ясно. – Парень посмотрел на Кейт. – С ним будут проблемы?

– Он в чулане Б-два, – поднимая брови, проговорила она, как мне показалось, с вызовом.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал Коул. – Сначала другое, а то… потом. Там не осталось никакого оружия?

Не знаю, кто выглядел более раздраженным этим предположением, Кейт или я.

– Вы же привезли главный приз вместе с моим глупеньким братишкой? – по-прежнему ухмыляясь, спросил Коул.

Похлопав по карманам, я нащупала маленький пластмассовый брусочек и протянула его им обоим, внезапно ощутив невероятное желание переложить груз ответственности на кого-нибудь другого. Коул посмотрел на Кейт:

– Все твое. Тебе же все равно уже пора?

– Еще минутку. Я должна сказать своим детям, куда иду.

– А иначе сами они не сообразят, чем себя занять без мамочки, которая все время над ними трясется?

И тут я наконец стряхнула с себя его руку, чувствуя, как моя кожа начинает зудеть от гнева.

Коул поднял руки, отступая на шаг.

– Похвали шутку, конфетка. Улыбнись. Сегодня хороший день, помнишь? Убедительная победа.

– Куда ты уходишь? – спросила я Кейт.

– Возьму пару агентов, и попытаемся найти для всех нас транспорт.

– Но…

– Вернусь через пару часов, обещаю. Ты же понимаешь, что… после того, что произошло, остаться здесь – не самая лучшая идея.

– Куда мы поедем? – спросила я. – В Канзас? Или в Джорджию?

– Ру!

Мы уже столько торчали здесь, а радар Джуда отреагировал только сейчас. Мальчишка вскочил на ноги и рванулся ко мне, пробиваясь между агентами, которые оказались у него на пути, чуть не споткнувшись о кучку детей, которые явно пытались устроиться, чтобы поесть и не разрыдаться. Краем глаза я видела, как к нам повернулись Толстяк с Лиамом и так же быстро исчезли из вида, когда весь мой мир заполнил Джуд, стиснувший меня своими длинными руками.

– Ты меня до чертиков напугала! – пожаловался он. Я обняла его в ответ. Мой приветственный комитет из одного члена.

– Я тоже о тебе волновалась, – призналась я. – Ничего же не случилось?

Он покачал головой, и кудряшки разлетелись в разные стороны.

– Ты его нашла?

– Я же сказала тебе: она в порядке. – Вайда положила руку мальчику на плечо, пытаясь оторвать его от меня. – Джудит. Отцепись.

Рассмеявшись, Кейт погладила Джуда по спине:

– Пойдемте, мне надо что-то сказать вам двоим и Нико тоже.

Джуд немного ослабил хватку:

– Он все еще не говорит. Я не смог вытянуть из него ни слова. Он как будто закрылся.

Кейт повела Джуда и Вайду к Нико, и я помахала им вслед.

– Ах, – пробормотал Коул.

Я почувствовала, как он напрягся, ушла расслабленная поза. Парень весь подобрался. Даже его лицо, казалось, окаменело. Он оттолкнулся от стенки, которую подпирал, и молча прошел мимо меня, бросив один-единственный предостерегающий взгляд. Он вскользь посмотрел на Лиама, а Лиам не сделал даже этого, когда два брата протиснулись мимо друг друга в толпе, устремляясь в противоположных направлениях. Я выдержала взгляд Толстяка, и его глаза пообещали мне долгую историю. Позже.

«Живы, живы, живы, живы», – пело сердце. Ядовитое воспоминание об иллюзии, продемонстрированной мне Клэнси, вытекало из меня каплями, пока в груди не осталось ничего, кроме яркого пульсирующего света. Я задохнулась от мучительного восторга. «Живы». Грязь на лицах – ничто. Рана, вновь открывшаяся на подбородке Лиама, – ничто. Трещина на стекле очков Толстяка – ничто.

Они сами – все.

Они оба стояли передо мной: руки скрещены на груди, на лицах – полное неодобрение.

– Ребята, вы в порядке? – спросила я, потому что оба парня продолжали молчать.

– А ты? – поинтересовался Лиам. – О чем ты только думала, когда отправилась за ним?

Его тон заставил меня ощетиниться.

– Думала, что у него была причина появиться здесь, и оказалась права. – Сунув руку в карман, я выудила оттуда прихваченные фотографии.

Толстяк, сморщившись, смотрел на покрытую пятнами бумагу.

– Скажи, что эта кровь не твоя?

Я шлепнула снимок Толстяку прямо на грудь, заставляя взять его и хорошенько рассмотреть.

– Я проследила за ним до кабинета Албана. Вот за чем он охотился.

Лиам взглянул на изображение. Очевидно, у них не было такого провала в информации, как и у меня. В их глазах вспыхнуло узнавание. У Толстяка отпала челюсть.

– Клэнси ищет ее, – сказала я. – Фотографии были в файле с исследованием, которое она проводила. Понятия не имею, надеялся ли он на то, что она здесь, или знал, что у Албана был к этому какой-то ключ, но…

Коул взобрался на стол в центре комнаты, дважды хлопнул в ладоши, а потом сложил руки рупором:

– Минуточку внимания.

Суровые ноты в его голосе насторожили меня, потому что это было так на него не похоже. Коул, любитель раздражающих подколок, к губам которого словно приклеилась лукавая улыбка, по-видимому, взял на это утро короткий отпуск. Агенту Стюарту было не до него.

– Хорошо. Я не отниму у вас много времени. – Агенты и дети в комнате пришли в движение, пробираясь мимо коек и столов туда, где их ждал Коул. – То, что произошло здесь… все это закончено. И вы все внесли достойный вклад. И как бы я ни хотел сказать, что они не стали бы доводить свой план до конца, думаю, все мы знаем, что это бы было долбаной ложью.

Лиам застыл, прислонившись спиной к стене. И его поза в точности копировала ту, в какой несколькими минутами раньше стоял его брат. Парень не спускал с меня сосредоточенных глаз, явно чего-то ожидая.

– Слушайте, я не мастак говорить красивые речи. Не буду врать, потому что вам врали всю вашу чертову жизнь, и этому пора положить конец. Вот, что вы должны знать. – Он откашлялся. – Когда Албан заварил эту кашу, он всего лишь хотел раскрыть правду об ОЮИН, а еще чтобы Грей честно рассказал о лагерях. Больше всего Албан хотел, чтобы эта страна стала прежней – местом, которым он гордился и которому рад был служить. Детская лига была его мечтой, пусть даже в итоге получилось дерьмо. Он хотел вернуться к той жизни. Но я говорю – мы не можем вернуться.

Я полностью обратилась в слух, обойдя Толстяка, чтобы лучше видеть Коула. И другие смотрели на него, не отрываясь. А почему бы и нет? Точно так же Лиам говорил об освобождении лагерей. Можно ли было им не поверить или не пойти за ними, когда их слова были наполнены такой страстностью. В них пылал такой огонь, тогда как многие из нас боялись даже подойти ближе к костру.

«Он – один из нас», – подумала я. Другие ни о чем не догадывались, просто верили в то, что только так будет правильно. Что он должен встать во главе.

Лиам усмехнулся, закатив глаза. Мы с Толстяком взглянули друг на друга, и я задумалась, чувствует ли он волны разочарования, которые посылал нам Лиам.

– Теперь – или вперед, или никуда. Мы – кто вернулся – оставляем это место и это название позади. Не знаю, чем мы будем, возьмем ли другое имя, но знаю, что мы собираемся делать. Мы собираемся выяснить, что, черт возьми, вызвало ОЮИН, разоблачить тех, кто за это в ответе, и вытащить всех этих несчастных проклятых детей из выгребных ям страдания. Мы уезжаем; отправляемся на ранчо – агенты прямо сейчас готовят там новый плацдарм. Мы хотим, чтобы вы поехали с нами. Мы хотим, чтобы вы тоже хотели бороться. Мы хотим вас.

Сидевшая вместе со всеми Кейт поднялась и, помахав мне, вышла в дверь на другой стороне комнаты. Вайда, Джуд и Нико пропустили этот момент. Они кивали, позволяя обещаниям Коула подхватить их пьянящим приливом возможностей. Я тоже почувствовала воодушевление. Никаких советников, которые пытаются перетянуть тебя на свою сторону каждый, никаких запертых шкафов с документами, никаких темных коридоров. Это было честно. По-настоящему.

– Что за ранчо? – прошептал Толстяк.

– Старый временный главный штаб Лиги под Сакраменто, – ответила я. – Его закрыли, когда все переехали сюда.

– Мы хотим вас, – повторил Коул, посмотрев в нашу сторону. – Но это ваш выбор.

Я встретилась с его пристальным взглядом, стараясь не закатить глаза, когда он подмигнул. Он знал, что я на его стороне.

И Лиам знал.

Он оттолкнулся от стены, но позволил мне поймать его за куртку, когда проходил мимо.

Его плечи сотрясались с каждым глубоким прерывистым вдохом. Лиам, который за несколько дней отдыха успел немного прийти в себя, снова выглядел так, словно находился на грани обморока. Кожа стала пепельной, глаза, устремленные на меня, горели.

– Скажи, что уедешь с нами сегодня, – прошептал Ли. – С Толстяком и со мной. Я знаю, ты слишком умна, чтобы купиться на эту чушь. Я тебя знаю.

Лиам прочитал ответ у меня на лице и отцепил мои пальцы от своей куртки.

Дойдя до двери, он обернулся.

– Тогда мне больше нечего тебе сказать, – севшим голосом произнес он.

Завершив свою речь, Коул исчез, бормоча что-то типа «надо это проверить», но ни словом не обмолвившись, что или кто «это» такое. Я понимала, что надо пойти за ним и убедиться, что «это» – не Клэнси Грей, но сил встать из-за стола не было. Джуд, Вайда, Толстяк, Нико и я – мы пятеро заняли один из круглых столиков возле телевизора, в основном, думаю, чтобы держаться подальше от агентов, которые в этот момент «демонтировали» здание, собирая все и вся, что им могло бы понадобиться.

Так прошел час. Более чем достаточно времени, чтобы Джуд наконец спросил: «А Кейт уже вернулась?». И чтобы я начала волноваться о Лиаме. Казалось, чем дольше я там сидела, тем большей тяжестью наливались руки и ноги. В конце концов я, последовав примеру Нико, уткнулась головой в локоть.

– Она же предупредила, что это займет какое-то время, – сказала Вайда, снова проверяя время на своем старом переговорнике. – Нас семьдесят человек. Представляешь, сколько надо тачек?

– Мы ведем прямую трансляцию из Капитолия, где президент Грей и представители Федеральной коалиции менее чем через пятнадцать минут откроют Саммит Единства…

Джуд потянулся к пульту, чтобы прибавить громкость. Все утро он был само спокойствие: почти не ныл, что проголодался или устал. Из нашей скорбной группы он оказался единственным, кто заинтересовался тем, что происходит на экране. Погрузившийся в себя и еще не вернувшийся к нам Нико находился в каком-то коматозном состоянии. Взгляд Толстяка метался между часами и дверью.

Новости, освещающие Рождественский саммит мира, начались в восемь сорок пять по техасскому времени. В основном показывали толпу и только на очень небольшом пятачке. Когда оператор случайно выхватил группу протестующих с их лозунгами, как можно дальше оттесненных от здания, передача прервалась.

Коул втиснулся между мной и Джудом, чуть ли не столкнув ребенка со стула.

– Эй, конфетка, можно одолжить тебя на пару секунд?

Я отвернулась, поглубже зарывшись лицом в руки:

– А это может подождать?

– «Это» пришло в себя и негодует, и я был бы признателен за совет, который можешь дать мне только ты: как к нему подступиться, чтобы он не расплавил мне мозг.

– Люди знают, кто он на самом деле? – удивленно спросил Толстяк. – Ты им рассказал?

– Албан знал, – сообщил Коул. – Он видел, как Клэнси влияет на одного из агентов секретной службы во время своего выступления в рамках пресс-тура после выхода из лагеря.

И тут я встрепенулась. Если Албан знал, кто такой Клэнси и что он может делать, первую записку Лиллиан Грей можно понять совершенно по-другому. «Я должна оказаться вне его досягаемости, если собираюсь его спасти». Возможно, Лиллиан поняла, даже раньше президента Грея, что ее сын использовал свои способности, чтобы влиять на людей.

Хронология событий наконец-то выстроилась. Албан увидел, на что способен Клэнси, как раз перед тем, как уйти в подполье и основать Лигу. Он казался вне пределов «досягаемости» Клэнси, как называла это Лиллиан. Если бы она попыталась попросить мужа или кого-нибудь из его советников помочь Албану исчезнуть, Клэнси мог бы об этом узнать. План был действительно отчаянным.

– Тогда какого черта он с этим ничего не сделал? – раздался голос Лиама позади нас. Лицо его было хмурым, черты заострились. – Это могло бы взорвать весь этот цирк с лагерями.

Коул закатил глаза.

– И как бы он это доказал? Парень был призраком. Мы пытались закинуть удочку, чтобы он пришел добровольно, но хитрец никогда не заглатывал наживку.

– Потому что вы ему не нужны, – вдруг заговорил Нико. – Никто из нас. Он сам о себе заботится.

Я открыла рот, чтобы объяснить свою теорию, но Лиам меня оборвал.

– Разве ты не должен помогать остальным зачищать территорию? – поинтересовался он, демонстративно скосив глаза на руку брата на моем плече.

Было так странно видеть их, стоящих рядом с практически одинаковым гневным выражением на практически одинаковых лицах.

– Можешь уйти, когда захочешь, Ли, – бросил Коул, отмахиваясь от него. – Никто тебя здесь не держит. Как найти маму с Гарри, я рассказал, так что давай. Беги и прячься. Хотел бы я тоже быть там, когда ты станешь им объяснять, как фактически кинул целую группу детей. А все потому, что ты слишком туп, чтобы думать о том, что делаешь и куда идешь. Конечно, сначала тебе придется им рассказать, что произошло, когда ты попытался сбежать из лагеря.

Я слышала, как Вайда шепотом выругалась, хлопнув Толстяка ладонью по руке, удерживая от попытки вскочить. А вот меня никто не удерживал.

– Прекратите! – крикнула я. – Послушайте, что вы…

– Ты… – шея Лиама побагровела – парень с трудом сдерживался, чтобы не взорваться. – Ты понятия не имеешь…

– Ох, ты еще поплачь, – хмыкнул Коул. – Разве ты еще недостаточно меня опозорил? Просто… иди. Господи, просто вали уже, если так сильно хочешь свалить. Хватит тратить мое время впустую!

– Ребята… – Голос Джуда взметнулся вверх и оборвался. – Ребята!

– Пожалуйста. – Я снова пыталась вмешаться. – Просто…

Перегнувшись через стол, Джуд схватил меня за руку и развернул обратно к телевизору:

– Заткнитесь и смотрите!

Президент Грей вышел из автомобиля и, окинув взглядом толпу, поднял руку в отрепетированном приветствии. За несколько месяцев его голова поседела еще больше. Под темными глазами появились мешки. Но это все равно было лицо Клэнси, намек на то, каким он станет лет через тридцать или сорок. И мне сразу захотелось отвести от экрана глаза.

– Что за… – начала было Вайда, когда камера выхватила маленькую фигурку в капюшоне, которая, протолкнувшись мимо симпатичной светловолосой дикторши, перемахнула через установленное полицией ограждение.

Президент медленно поднимался по девственно-белым ступеням Капитолия, протягивая руку губернатору. На заднем плане реяли по ветру флаги США и Техаса. Казалось, Грей не замечал опасности, пока мужчины в костюмах рядом с ним не вытащили пистолеты, и лицо губернатора не побелело как мел.

Полицейских, выстроившихся на ступеньках, расшвыряло в стороны, да так, что они, рассекая воздух, влетели в ряды операторов и фотографов. Незнакомец даже не коснулся никого из них – он просто развел перед собой руками, словно распахивая тяжелую штору.

– Господи! – воскликнул Лиам позади меня. – Это ребенок!

Худой, сухопарый, загорелый, как бегун, что провел лето на школьной беговой дорожке. Длинные волосы стягивала резинка: чтобы не лезли в лицо и не заслоняли обзор, когда подросток вытащил из кармана толстовки небольшой пистолет и дважды спокойно выстрелил в грудь президента.

Телевизоры, настроенные на другие станции, в тот же момент переключились на ту же сцену – камеры нацелились на нее из разных углов.

– Боже мой, боже мой… – стонала дикторша. Она осела на землю – мы видели только ее затылок, а она уставилась туда, где полиция и секретная служба навалились на ребенка, хороня его под морем униформы и пальто. Толпа позади нее кричала, камеры теряли фокус, поворачиваясь, чтобы сопровождать ее бегство. Каждое испуганное лицо. Каждое лицо, охваченное отвращением. Теперь все внимание было сосредоточено не на президенте, а на ребенке, который только что его убил.

– Ты это сделал?! – прорычал Лиам, качнувшись к брату. – Ты приказал этому ребенку это сделать?

– Он не один из нас, – возразила Вайда. – В жизни не видела этот кусок дерьма!

В Атриуме воцарилась тишина, а Коул резко повернулся и рванулся прочь из помещения. Никто не отодвинулся с его пути, и я даже не представляла, куда он направился. Вайда схватила пульт и прибавила громкость.

– Дамы… Дамы и господа… пожалуйста… – Дикторша по-прежнему сидела на земле, стараясь, чтобы ее не затоптали разбегавшиеся в панике зеваки. Картинка перескочила на испуганные лица журналистов в студии, но только на секунду, потом экран почернел и на нем появились слова.

Мы едва успели прочитать последнее слово, как вдруг внезапно взвыла система аварийного оповещения – этот звук мы уже слышали тысячу раз, когда на телевидении и на радио проводились испытания.

Где-то над нами раздался приглушенный взрыв, едва различимый за возгласами испуганных голосов и жужжанием телеэкранов: два, три, четыре – они раздались один за другим, словно фейерверк в честь Дня независимости, который мы с родителями когда-то смотрели дома, выйдя на задний двор.

Взрывы, кажется, прозвучали совсем далеко, чтобы мы почувствовали опасность. Может, это и правда были фейерверки. Люди что, и вправду были такими тупыми, чтобы праздновать убийство президента Грея?

Мои размышления прервал странный мощный гул, словно на нас обрушились невидимые потоки воды. Нет! Теперь это скорее походило на шум радиопомех. Свирепая волна шума, потрескивающая, щелкающая, шипящая, как несшийся по земле ураган.

А потом все это оборвалось с низким, механическим воем – какой могло бы издать животное перед тем, как испустить дух. Свет, телевизоры, кондиционеры – все выключилось, погружая нас в ту же непроглядную тьму, из которой мы только что выбрались.

Если бы Джуд не сжимал по-прежнему мою руку, я бы не успела его поймать, когда мальчишка осел на пол.

– Ничего себе! – выдавила я.

Вайда тут же оказалась рядом, помогая мне затащить мальчика обратно на стул.

– Это… Что-то произошло… – Агенты вокруг нас защелкали светящимися палочками, озаряя помещение тусклым светом. Джуд вцепился руками в волосы, лицо было ошеломленным и оглушенным. – Что-то плохое.

– В смысле? – спросила я, подпуская Толстяка ближе к мальчику.

Его глаза, по-прежнему не фокусируясь, блуждали по лицам.

– Это был большой… большой взрыв. Словно вспышка: раз и нет. Все так тихо… все замолчало.

Я осмотрела комнату, пытаясь найти команду Желтых. Все дети находились в таком же полубессознательном состоянии, вялые, не реагирующие на усилия окружающих поднять их на ноги. Я видела их лица в слабом, умирающем свете светящихся палочек.

– Какого черта? – услышала я голос Толстяка. – Очередное отключение электричества?

Я шикнула на него, пытаясь расслышать, как агент быстро обрисовывает ситуацию появившемуся в Атриуме Коулу, который направлялся к нам.

– Резервный генератор еще работает, но нет ни сотовой, ни радиосвязи. Камеры на улицах выключились. Беннет пытается переподключить их…

– Можно даже не пытаться, – спокойно сказал Коул. – Скорее всего, они сгорели.

Сгорели? Но это бы означало…

Слишком уж много совпадений.

Но Коул был уверен, что это не кто-то случайно вырубил электрическую сеть Лос-Анджелеса – он полагал, что из строя выведен каждый электронный прибор в городе.

– Думаешь, это был электромагнитный импульс? – с нажимом поинтересовался другой агент.

– Думаю, что лучше не ждать, пока мы это выясним, а уносить отсюда задницы. – Коул сложил руки рупором и крикнул, заглушая встревоженный шепот. – Так, я знаю, что вас к этому готовили! Возьмите, что можете унести из этой комнаты, и идите прямо к туннелю. Больше ничего. Держитесь друг друга. Эвакуируемся!

Вайда сгребла в охапку Джуда, предоставив мне стянуть со стула Нико.

– Может, это просто очередное отключение, – возразил агент. – Вряд ли это ответ на убийство. Самое лучшее сейчас – спуститься на третий уровень и переждать.

– Если это нападение, – вставил другой агент, – безопаснее всего остаться здесь.

– Безопаснее всего не здесь…

Раздались три громких удара, словно кто-то стоял прямо над нами и вежливо попросил впустить его внутрь. Сама не знаю, почему, но я опустила Нико на пол, заметив через секунду, что Вайда рядом сделала то же самое с Джудом.

– В укрытие! – закричал кто-то, но крик растворился в раскаленной добела вспышке света.

И мир излился огнем на наши головы.