День Харлана.

А вернее, канун Дня Харлана – технически празднование не начнется до полуночи, а до нее еще не меньше четырех часов. Но даже так рано вечером, когда в западном небе еще разливался дневной свет, гулянья давно начались. В центре Новой Канагавы и Данти уже маршировал аляповатый парад голограмм и костюмированных танцев, в барах благодаря государственным субсидиям обслуживали по спецценам. Один из секретов успешной тирании – знать, когда и как спускать подданных с поводка, а в этом Первые Семьи были настоящими мастерами. Даже те, кто их больше всего ненавидел, признали бы, что если речь заходит об уличных вечеринках, то к Харлану и его породе претензий быть не может.

У воды в Тадаймако царили более приличные настроения, но все равно праздничные. Работа в коммерческой гавани встала еще в обед, и теперь небольшие кучки портовиков сидели на высоких бортах килевых грузовых кораблей, делились трубками и бутылками и с ожиданием смотрели на небо. На яхтах начались вечеринки, одна-две побольше перешли на причалы. Всюду плескалась музыкальная мешанина, и чем больше сгущались сумерки, тем лучше было видно, что палубы и мачты обсыпали зеленым и розовым иллюминиевым порошком. То, что ссыпалось, грязно мерцало в воде между корпусами.

В паре яхт от тримарана, который мы угоняли, стояла блондинка в мини и задорно махала мне рукой. Я в осторожном приветствии поднял сигару из Эркезеша, тоже ворованную, надеясь, что она не воспримет это как приглашение зайти. Иса включила на нижних палубах грохочущую музыку, уверяя, что она модная, но это было только прикрытие. Под этот бит происходило вторжение в кишки бортовой охранной системы тримарана «Островитянин с Боубина». Незваные на эту вечеринку гости встретят у входа в люк Сиерру Трес или Джека Соула Бразилию и дуло осколочного «Калашникова».

Я сбил с сигары пепел и поблуждал по кормовой части яхты, стараясь выглядеть в своей тарелке. В кишки пролезло расплывчатое напряжение, более настойчивое, чем я привык испытывать перед делом. Чтобы понять почему, много ума не требовалось. По левой руке пробежала боль – как я знал, психосоматическая.

Мне очень не хотелось карабкаться на Утесы Рилы. Ну как всегда. Весь город веселится, а я всю ночь буду лезть на двухсотметровый отвесный утес.

– Приветик.

Я поднял взгляд и увидел на сходнях блондинку в мини и с ослепительной улыбкой. Она слегка покачивалась на чрезмерно высоких шпильках.

– Привет, – осторожно ответил я.

– Незнакомое лицо, – сказала она с пьяной прямотой. – Я бы запомнила такое роскошное тело. Нечасто здесь швартуешься, да?

– Да, ты права, – я шлепнул по борту. – Она у меня в Миллспорте впервые. Прибыл всего пару дней назад.

По крайней мере для «Островитянина с Боубина» и настоящих владельцев судна это было правдой. Ею владели две богатые пары с Охридовых островов, разбогатевшие на какой-то государственной распродаже местных навигационных систем; они собирались в Миллспорт впервые за многие годы. Идеальный выбор транспорта, выдернутый Исой из стека данных управления порта со всем остальным, что нужно, чтобы попасть на борт тридцатиметрового тримарана. Сейчас обе четы лежали без сознания в отеле в Тадаймако, а парочка молодых революционеров-энтузиастов Бразилии проследит, чтобы так продолжалось следующие два дня. В сумятице празднования Дня Харлана маловероятно, что кто-то их хватится.

– Не против, если я поднимусь на борт и осмотрюсь?

– Э-э, ну, было бы неплохо, но мы уже готовимся отходить. Еще пара минут, и поплывем на Предел смотреть фейерверки.

– О, фантастика. Знаешь, я бы с удовольствием присоединилась, – она слегка откинулась назад, демонстрируя тело. – От фейерверков я схожу с ума. От них я вся прямо, даже не знаю…

– Эй, детка, – на мою талию легла рука, а под подбородком пощекотали ярко-алые волосы. Иса, раздетая до купальника с вырезами и с шокирующими микродермалами на теле, прижалась ко мне. Она грозно взглянула на блондинку. – Кто твоя новая подружка?

– О, мы не, э-э… – я приглашающе поднял руку. Губы блондинки поджались. Может, дело в обиде; может, дело в блестящем взгляде Исы с красными венами. А может, в здоровом отвращении при виде пятнадцатилетней девушки, которая висит на мужике старше ее в два раза. Переоблачение, может, и приводит к совсем странному выбору тел, но людям с такими деньгами, чтобы хватило на «Островитянина с Боубина», это претерпевать было необязательно, если только не хотелось самим. Если я трахал человека, которому на вид было пятнадцать лет, то либо ей и было пятнадцать, либо мне хотелось, чтобы она так выглядела, что в итоге одно и то же.

– Я лучше пойду, – сказала она и шатко отвернулась. Слегка кренясь через каждые пару шагов, она ушла настолько благородно, насколько это было возможно на этих дурацких каблуках.

– Ага, – крикнула ей вслед Иса. – С праздниками. Может, еще увидимся.

– Иса? – пробормотал я.

Она ухмыльнулась мне.

– Ага, чего?

– Отпусти меня и, блин, очень прошу, оденься.

Мы отчалили двадцать минут спустя и вышли из порта по общему лоцманскому лучу. Наблюдение за салютом с Предела было не такой уж поразительно оригинальной идеей, и мы оказались далеко не единственной яхтой в гавани Тадаймако, которая направлялась в ту сторону. Пока что Иса наблюдала из рубки на нижней палубе и позволяла интерфейсу морского трафика вести нас. Еще будет время оторваться от него, когда начнется шоу.

В главной каюте на носу судна мы с Бразилией распаковывали снаряжение. Стелс-костюмы для подводного плавания с аквалангом «Андерсон», добытые благодаря Сиерре Трес и ее друзьям-гайдукам, оружие из сотен личных арсеналов на Пляже Вчира. Многоцелевые процессоры костюмов пропатчили софтом, разработанным Исой для налета, на них же накатили защищенную систему связи, которую она тем же днем украла свеженькой с фабрики. Как и коматозных хозяев «Островитянина с Боубина», никто этой системы не хватится еще пару дней.

Мы встали и окинули взглядом готовое железо, поблескивающую черноту выключенных костюмов, разнообразное потертое и поцарапанное оружие. На полу из зеркального дерева почти не хватало места.

– Как в старые времена, а?

Бразилия пожал плечами.

– Старых волн не бывает, Так. Каждый раз волна другая. Оглядываться назад – самая большая ошибка.

– Избавь меня от вашей гребаной пляжной философии, Джек.

Я оставил его в каюте и пошел в кормовую часть, чтобы посмотреть, как справляются за штурвалом Иса и Сиерра Трес. Я чувствовал, как Бразилия провожает меня взглядом, и всю дорогу по коридору и трем ступенькам в штормовую рубку со мной оставалось пылающее раздражение.

– Эй, детка, – сказала Иса, завидев меня.

– Прекрати.

– Как хочешь, – она беспардонно ухмыльнулась и глянула туда, где к боковой панели рубки прислонилась Сиерра Трес. – Раньше ты вроде не возражал.

– Раньше там была… – я сдался. Показал рукой. – Костюмы готовы. Есть что от остальных?

Сиерра Трес медленно покачала головой. Иса кивнула на инфополе связи.

– Они все онлайн, смотри. Зеленое свечение куда ни плюнь. Сейчас нам только это и нужно, и важно. Если бы было что-то еще – значит, все накрылось. Поверь мне, сейчас тот случай, когда нет новостей – это хорошие новости.

Я неловко повернулся в тесном пространстве.

– На палубу подниматься безопасно?

– Да, конечно. Корабль продвинутый, от генераторов запитываются погодные экраны, я поставила их на частичную непрозрачность. Если кому-то неймется заглянуть, как твоей подружке-блондинке, твое лицо в оптике будет просто пятном.

– Хорошо.

Я пригнулся и вышел из рубки, направился к корме и подтянулся на зону отдыха с диванами, оттуда – на саму палубу. Так далеко на север Предела было тихо, качка на тримаране почти не чувствовалась. Я дошел до рубки для хорошей погоды, уселся в одном из кресел пилотов и достал эркезешскую сигару. Внизу был целый хьюмидор размером с ящик, так что я решил, что владельцы не пожалеют парочки. Революционная политика. Всем приходится чем-то жертвовать. Вокруг слегка поскрипывала яхта. Небо потемнело, но над самым хребтом Тадаймако низко висела Дайкоку и окрашивала море голубоватым свечением. Вокруг сияли ходовые огни других кораблей, аккуратно отведенных друг от друга портовым софтом. Над водой слабо стучали басы с сияющих берегов Новой Канагавы и Данти. Вечеринка была в полном разгаре.

На юге из моря вздымалась Рила, достаточно далеко, чтобы казаться тонкой и точеной, как оружие – темный, изогнутый клинок, – неосвещенная, не считая горстки огоньков цитадели на вершине.

Я смотрел на нее и молча курил.

Мимо в лунном свете проскользнула пусковая баржа на пути к огневой позиции дальше на Пределе. Палуба на корме была с горкой завалена упаковками, стропами и гелиевыми цилиндрами. Обрезанная передняя надстройка кипела от активности, люди махали руками и стреляли в ночь сигнальными ракетами. Когда судно прошло мимо, с него донесся пронзительный вой – гимн в честь дня рождения Харлана, исполненный грубой серией гудков.

– Ковач?

Это была Сиерра Трес. Она вошла в рубку незамеченной, что говорило много или о ее стелс-навыках, или о моей рассеянности. Я надеялся на первое.

– Ты в порядке?

Я на миг задумался.

– А кажется, что нет?

Она изобразила характерно лаконичный жест и села в соседнее кресло пилота. Долгое время она просто смотрела на меня.

– Ну и что у тебя с девчонкой? – спросила она наконец. – Соскучился по давно утраченной молодости?

– Нет, – я ткнул большим пальцем на юг. – Гребаная, давно утраченная молодость засела где-то там и ждет не дождется, когда меня прикончит. С Исой у меня ничего. Я же не педофил, блин.

Очередная долгая тихая пауза. Пусковая баржа скрылась в вечере. Разговоры с Трес всегда были такими. В нормальных обстоятельствах меня бы это раздражало, но сейчас, в покое перед полночью, это действовало на удивление умиротворяюще.

– Как думаешь, давно они пометили Нацуме тем вирусняком?

Я пожал плечами.

– Трудно сказать. Имеешь в виду, была ли это долгая слежка или ловушка специально для нас?

– Например.

Я сбил пепел с сигары и посмотрел на уголек под ним.

– Нацуме – легенда. Да, полузабытая, но я его помню. Как и моя копия, которую наняли Харланы. Он наверняка уже знает, что я говорил с людьми в Текитомуре и что мне известно, где они удерживают Сильви. Он знает, как я поступлю, получив эту информацию. Капля интуиции чрезвычайного посланника дорисует остальное. Если он не дурак, то да, вполне мог велеть прицепить к Нацуме вирусных сторожей в ожидании меня. С его финансированием было бы несложно написать пару фальш-личностей и перевести по поддельным данным из другого монастыря Отречения.

Я затянулся сигарой, почувствовал горечь дыма и снова выдохнул.

– С другой стороны, может, семья Харланов пометила Нацуме еще в те времена. Они люди злопамятные, а когда он залез на Рилу, то выставил их идиотами, хоть это и был всего лишь выпендреж пацана-куэллиста.

Сиерра молчала, глядя перед собой в лобовое стекло рубки.

– В итоге разницы нет, – наконец сказала она.

– Нет. Они знают, что мы идем, – странно, но, сказав это, я улыбнулся. – Они не знают, когда именно и как именно, но знают.

Мы следили за кораблями вокруг. Я скурил эркезешку до упора. Сиерра Трес сидела молча и неподвижно.

– Видимо, на Санкции IV было тяжело, – сказала она позже.

– Угадала.

Хоть раз я победил ее в ее же игре на несловоохотливость. Я выкинул окурок и достал еще две сигары. Предложил ей, она покачала головой.

– Адо винит тебя, – сказала она. – И еще кое-кто. Но Бразилия, кажется, нет. Похоже, ты ему нравишься. Думаю, всегда нравился.

– Как я могу не нравиться.

Ее губы изогнула улыбка.

– И в самом деле.

– Это что значит?

Она отвернулась к передней палубе тримарана. Теперь улыбка пропала, скрылась за обычным кошачьим спокойствием.

– Я тебя видела, Ковач.

– Где видела?

– Видела тебя с Видаурой.

Фраза на какое-то время зависла между нами в воздухе. Я оживил сигару затяжкой и выпустил побольше дыма, чтобы можно было спрятаться за ним.

– И как, понравилось?

– Меня не было в комнате. Но я видела, как вы туда идете. И не было похоже, что вы торопитесь на рабочий завтрак.

– Нет, – память о прижавшемся ко мне виртуальном теле Вирджинии скрутила желудок в узел. – Нет, не на завтрак.

Еще тишина. Слабые басы от кучек огней южной Канагавы, Мариканон поднялась и присоединилась в северо-восточном небе к Дайкоку. Пока мы неторопливо плыли на юг, я слышал почти дозвуковой рев водоворота на полной мощности.

– Бразилия знает? – спросил я.

Теперь пришел ее черед пожимать плечами.

– Не знаю. Ты ему говорил?

– Нет.

– А она?

И еще тишина. Я вспомнил горловой смех Вирджинии и острые, разномастные осколки трех предложений, которыми она отмела мои переживания и открыла все клапаны.

Я привык доверять ее решениям среди взрывов бомб и под огнем «Санджетов» на семнадцати разных планетах, но здесь она словно сфальшивила. Вирджиния Видаура была привычна к виртуальности не хуже любого из нас. Отмести то, что в ней происходит из-за нереальности, казалось мне отговоркой.

Через какое-то время Сиерра встала и потянулась.

– Видаура – удивительная женщина, – сказала она загадочно и вышла на корму.

Незадолго до полуночи Иса оторвалась от трафик-контроля Предела, и Бразилия взял управление в рубке хорошей погоды. К этому времени над Миллспортом вовсю взрывался традиционный салют, словно внезапные зеленые, золотые и розовые разводы на сонаре. Практически у каждого островка и платформы имелись свои арсеналы, а на крупных, вроде Новой Канагавы, Данти и Тадаймако, они были в каждом парке. Запаслись даже корабли на Пределе – от некоторых из наших ближайших соседей ракеты чертили пьяные траектории искр, а остальные пользовались обычными сигналками. На общем радиоканале на фоне музыки, шума и веселья какой-то неумелый диктор верещал бессмысленные описания происходящего.

«Островитянин с Боубина» слегка взбрыкнул, когда Бразилия повысил скорость и мы начали резать волны на юг. Так далеко на Пределе ветер нес туман из капель, поднятых водоворотом. Я почувствовал их на лице, легкие, как паутина, затем холодные и мокрые, когда они накопились и побежали слезами.

А потом начались настоящие фейерверки.

– Смотрите, – сказала Иса с озаренным лицом, когда на миг из-под рукава подростковой наглости показалась яркая манжета детского восторга. Как и остальные, она поднялась на палубу, потому что не собиралась пропускать начало шоу. Она кивнула на один из радаров. – Первые пошли. Взлет.

На экране к северу от нашей позиции на Пределе я увидел множество пятен, каждое отмечено тревожным красным зубцом, обозначающим воздушный объект. Как и на любой игрушке богатеев, на «Островитянине с Боубина» приборов было в переизбытке, они сообщали даже, на какой высоте объекты. Я следил, как под каждым пятном росли цифры, и вопреки себе почувствовал внутри укол благоговения. Наследие планеты Харлан – невозможно здесь вырасти и не чувствовать его.

– И они перерезают веревки, – радостно сообщил нам диктор. – Шары поднимаются. Я вижу…

– Обязательно это слушать? – спросил я.

Бразилия пожал плечами.

– Попробуй найди канал, где этой хрени нет. Я не смог.

В следующий миг небо раскололось.

Аккуратно нагруженные взрывчатым балластом, первые гелиевые шары достигли отметки в четыреста метров. Нечеловечески точный, компьютерно быстрый – ближайший орбитальник заметил это и выпустил длинный дрожащий перст ангельского огня. Тот разорвал темноту, располосовал облачные массы западного неба, озарил зубчатые горные ландшафты вокруг нас резким синим цветом и за долю секунды коснулся каждого шара.

Балласт сдетонировал. Над Миллспортом пролился радужный огонь.

Гром возмущенного воздуха на пути ангельского огня величественно прокатился по архипелагу, словно разорвалось что-то темное.

Даже радиокомментатор заткнулся.

Где-то на юге высоту набрала вторая порция шаров. Их снова сразил орбитальник; ночь обратилась в голубоватый день. Небо истекало цветами. Опаленный воздух шипел.

Теперь запуски начались из всех стратегических точек Миллспорта и барж на Пределе. Множество приманок для созданных инопланетянами механических очей над головой. Мерцающие лучи ангельского огня словно сливались воедино – блуждающая указка уничтожения, тыкающая из-за облаков во все стороны, нежно облизывала каждый объект-нарушитель, поднявшийся до четырехсотметровой высоты. Непрекращающийся гром оглушал. Предел и ландшафт за ним стал серией засвеченных фотографий. Радиоприем сдох.

– Пора, – сказал Бразилия.

Он ухмылялся.

Я понял, что и я тоже.