Не знаю, что из этого Вирджиния передала остальным, когда мы вернулись в ускоренную виртуальность. Я оставался в картографическом конструкте, пока остальные удалились на уровень отеля, который я почему-то все время представлял наверху. Не знаю, что она им передала, мне было плевать. В основном я чувствовал облегчение, что посвятил в историю кого-то еще.

Что я не один.

Конечно, люди вроде Исы и Плекса знали обрывки, Радул Шегешвар – побольше. Но для всех остальных Новое откровение замяло то, что я делаю, с самого начала. Им не хотелось уронить лицо или напроситься на вмешательство сил неверных, вроде Первых Семей. Смерти списывали на несчастные случаи, неудачные ограбления монастырей. Тем временем, по словам Исы, от имени Духовенства на меня открыли частные контракты. У священников было боевое крыло, но они, очевидно, не очень в него верили, потому что посчитали уместным нанять горстку миллспортских тайных убийц. Однажды ночью в заштатном городишке на Шафрановом архипелаге я позволил одному подобраться поближе, чтобы испытать, что за калибр у их подмоги. Не впечатлился.

Я не знаю, что Вирджиния Видаура передала своим коллегам-серферам, но само появление священника на мысе Кем недвусмысленно говорило, что после налета на Утесы Рилы мы не можем залечь на Полосе. Если меня смогло отследить Новое откровение, то смогут и другие, более компетентные силы.

Обитель Пляжа Вчиры разоблачена.

Мари Адо озвучила, наверное, общее мнение.

– Ты все запорол, притащил в порт личное крабье говно. Ты и разруливай.

Так я и сделал.

Одно из самых прикладных умений чрезвычайных посланников – работать с подручными инструментами. Я оглядел ближайшее окружение, выделил то, на что мог повлиять, и тут же все понял. Личная херня наделала бед; личная херня и вытащит нас из болота, не говоря уже о решении моих личных проблем в качестве побочного эффекта. Ирония улыбнулась мне во весь рот.

Не все оценили юмор. Например, Адо.

– Довериться гребаным гайдукам? – за словами слышалась чистопородная миллспортская издевка. – Нет уж, спасибо.

Сиерра Трес приподняла бровь.

– Мы обращались к ним и раньше, Мари.

– Нет, это ты к ним обращалась. Я от этой погани держусь подальше. А кроме того, этого ты даже не знаешь.

– Я слышала о нем. Я имела дело с теми, кто имел дело с ним, и, судя по всему, он человек слова. Но я могу проверить. Говоришь, он тебе должен, Ковач?

– И весьма.

Она пожала плечами.

– Значит, этого будет достаточно.

– Да твою мать, Сиерра. Нельзя же…

– Шегешвар надежен, – перебил я. – Он серьезно относится к долгам, как своим, так и чужим. Нужны только деньги. Если у вас есть.

Кой бросил взгляд на Бразилию, тот кивнул.

– Да, – сказал он. – Достать легко.

– О, ну тогда, блин, с днем рождения, Ковач!

Вирджиния Видаура пришпилила Адо взглядом.

– Можешь просто заткнуться нахрен, Мари? Это не твои деньги. Твои надежно хранятся в миллспортском торговом банке, правильно?

– Это еще что…

– Хватит, – сказал Кой, и все заткнулись. Сиерра Трес пошла звонить из комнаты дальше по коридору, остальные вернулись в картографический конструкт. В разогнанной виртуальной среде Трес ушла на весь день – во внешнем мире это равнялось десяти минутам. В конструкте с помощью разницы во времени можно сделать три или четыре звонка одновременно, переключаясь с одного на другой с минутными задержками, которые превращаются в секундные паузы на другом конце линии. Когда Трес вернулась, она уже подняла достаточно информации на Шегешвара, чтобы подтвердить свое изначальное впечатление. Он был старомодным гайдуком – по крайней мере, в собственных глазах. Мы вернулись в номер отеля, и я набрал код тайного звонка на телефоне без визуалки.

Связь оказалась паршивой. Шегешвар отвечал из-за шума на заднем фоне – отчасти из-за сбоев соединения реальности/виртуальности, отчасти нет. Шум очень напоминал крики кого-то или чего-то.

– Я тут немного занят, Так. Не хочешь перезвонить?

– Как насчет того, чтобы я расплатился, Рад? Прямо сейчас, прямой перевод через безопасный клиринг. И еще такая же сумма сверху.

В виртуальности тишина тянулась минутами. На другом конце линии – может, колебание в три секунды.

– Это было бы очень интересно. Покажи деньги – и поговорим.

Я бросил взгляд на Бразилию, который поднял расставленные пальцы и покинул комнату без единого слова. Я быстро произвел вычисления.

– Проверь счет, – сказал я Шегешвару. – Деньги будут через десять секунд.

– Звонишь из конструкта?

– Проверяй свой оборот, Рад. Я подожду.

Дальше было проще.

В краткосрочной виртуальности не нужен сон, а большинство программ не отвлекаются на функции, которые его вызывают. В долгосрочном, конечно, это вредно для здоровья. Слишком долго задержишься в краткосрочном конструкте – и рано или поздно разум начнет угасать. Останешься на пару дней – и эффекты будут всего лишь… странными. Как одновременно уйти в запой с тетраметом и наркотиком для фокуса вроде Саммита или Синагрипа. Время от времени концентрация застревает, как барахлящий движок, но на этот случай есть свои приемы. Отправляешься на воображаемую прогулку по району, смазываешь мыслительные процессы чем-нибудь не относящимся к делу – и ты как новенький. Как и с Саммитом и Синагрипом, начинаешь получать маниакальное удовольствие от растущего фокального визга.

Мы проработали не меньше тридцати восьми часов, вылавливая ошибки в плане атаки, прогоняя альтернативные сценарии и переругиваясь. Время от времени один из нас издавал раздраженный вздох, падал навзничь в неглубокую воду картографического конструкта и греб на спине прочь от архипелага, навстречу горизонту. Если правильно выбрать угол побега и не врезаться в забытый островок и не поцарапаться спиной о риф, это лучший способ отойти и расслабиться. Дрейфуя под слабые голоса остальных в отдалении, можно было почувствовать, как сознание снова расслабляется, словно натруженный мускул.

В другое время похожего расслабления можно добиться, отключившись совсем и вернувшись на уровень отеля. Там в изобилии были еда и напитки, и, хотя они на самом деле не попадали в желудок, подпрограммы вкуса и алкогольного опьянения мы включить не забыли. В конструкте есть не надо было точно так же, как не надо было спать, но сами поглощение еды и употребление напитков имели приятный успокаивающий эффект. Так что в какой-то момент после тридцати часов работы я сидел один за тарелкой с сасими из боттлбэка, закидываясь Шафрановым саке, когда передо мной возникла Вирджиния Видаура.

– Вот ты где, – сказала она со странной легкостью в голосе.

– Вот я где, – согласился я.

Она прочистила горло.

– Как голова?

– Остывает, – я поднял чашку саке. – Хочешь? Лучшее нигори Шафранового архипелага. Вроде бы.

– Перестань верить всему, что пишут на этикетках, Так.

Но бутылку она взяла, создала чашку прямо у себя в руке и налила.

– Кампай, – сказала она.

– Por nosotros.

Мы выпили. Она опустилась в автоподстраивающееся кресло напротив.

– Хочешь, чтобы меня замучила ностальгия?

– Не знаю. А ты пытаешься смешаться с местными?

– Я не была на Адорасьоне уже больше ста пятидесяти лет, Так. Теперь здесь мой дом. Здесь мое место.

– Да уж, в местную политику ты точно встроилась.

– И пляжную жизнь, – она слегка откинулась и подняла одну ногу. Она была гладкой, мускулистой и загорелой от жизни на Вчире, и напыленный купальник демонстрировал ее во всей красе. Я почувствовал, как пульс слегка набирает скорость.

– Очень красиво, – признал я. – Ярош сказал, ты потратила на эту оболочку все что имела.

Она как будто осознала излишне сексуальный подтекст позы и опустила ногу. Взяла саке в обе руки и наклонилась над ним.

– Что еще он тебе рассказал?

– Ну, разговор был короткий. Я только пытался узнать, где ты.

– Ты искал меня.

– Да, – что-то остановило меня на этом простом признании. – Искал.

– И теперь, когда нашел, что?

Пульс сохранял ускоренное биение. Периферийный визг от задержки в виртуале вернулся. В голове каскадом полились образы. Вирджиния Видаура, с жестким взглядом, жестким телом, недоступный тренер Корпуса, стоит перед нами на введении – мечта о женской компетенции вне досягаемости для любого из нас. Осколки насмешки в голосе и глазах, которые в отношениях менее четко определенных могли бы оттаять до чувственности. Мучительно стыдная попытка флирта со стороны Джимми де Сото в баре, которую прихлопнули с брутальным равнодушием. Умение поддерживать авторитет без всякого сексуального напряжения. Мои собственные яркие невоплощенные фантазии, которые медленно давил вес уважения, укоренившегося на том же костном уровне, что и интуиция чрезвычайных посланников.

А потом бой, окончательно развеянные остатки романтического флера, пережившие годы тренировки. Лицо Видауры в десятках разных оболочек на множестве планет, обостренное болью, или яростью, или просто глубокой сосредоточенностью на миссии. Запашок ее давно немытого тела в тесном шаттле на темной стороне луны Лойко, скользкая кровь на моих руках после кошмарной ночи в Зухидже, когда она чуть не умерла. Выражение ее лица, когда поступил приказ раздавить любое сопротивление в Неруде.

Я думал, эти переживания подняли нас выше секса. Они словно бы черпали из таких эмоциональных глубин, что перепихон по сравнению с ними казался чем-то мелким. Последний раз, когда я посещал Вчиру и видел, как к ней липнет Бразилия – одной ее адорасьонской родословной было достаточно, чтобы разжечь в нем желание, – я почувствовал легкое превосходство. Даже во время долгосрочных отношений с Ярославом в мерцающем режиме я всегда верил, что он не мог понять сердце женщины, бок о бок с которой я сражался в стольких уголках Протектората, сколько не каждому доведется увидеть.

Я напустил вопросительное выражение, которое казалось попыткой спрятаться.

– Думаешь, это хорошая мысль? – спросил я.

– Нет, – хрипловато ответила она. – А ты?

– Э-эм. Сказать по правде, Вирджиния, мне быстро становится наплевать, хорошая или нет. Но не я же из нас двоих привязан к Джеку Соулу Бразилии.

Она рассмеялась.

– Джека это не смутит. Это ведь даже не реальность, Так. И в любом случае, он не узнает.

Я оглядел номер.

– Он может выскочить в любую минуту. Как и любой из них, если на то пошло. Я не любитель эксгибиционизма.

– Я тоже, – она встала и протянула мне руку. – Идем со мной.

Она вывела меня из номера в коридор. В обоих направлениях бежали одинаковые двери над безликим серым ковром, растворяясь в бледной дымке через несколько десятков метров. Мы пошли, рука об руку, прямо к границе коридора, почувствовав, как от нее пахнуло слабым холодом. Видаура открыла последнюю дверь слева. Мы проскользнули внутрь, уже хватая друг друга.

Напыленку стянуть легко. Через пять секунд после того, как закрылась дверь, она спустила мои серферские шорты до лодыжек и катала быстро растущий член между ладоней. Я с усилием оторвался, снял купальник с ее плеч и оголил до талии, прижал ладонь между ее ног. Ее дыхание натянулось, мышцы в животе напряглись. Я встал на колени и стянул костюм ниже, через бедра, пока она с легкостью не вышла из него. Тогда я слегка раздвинул губы ее щелки пальцами, легко провел по ним языком и встал, чтобы поцеловать ее в рот. Ее пробила еще одна дрожь. Она сосала мой язык и слегка закусила его, затем подняла обе руки к моей голове и отодвинула меня. Я снова провел пальцами по складкам щелки, обнаружил влагу и тепло и нежно нажал на клитор. Она содрогнулась и улыбнулась.

– И теперь, когда ты меня нашел, – повторила она, пока ее глаза теряли фокус, – что?

– Теперь, – ответил я, – я хочу узнать, правда ли мускулы в этих бедрах такие сильные, как кажется.

Ее глаза загорелись. Вернулась улыбка.

– Я тебя покалечу, – пообещала она. – Позвоночник сломаю.

– В смысле, попробуешь.

Она издала тихий голодный звук и закусила мою нижнюю губу. Я поддел руку под ее колено и поднял. Она схватилась за мои плечи и обняла второй ногой талию, затем опустила руку к члену и с силой прижала к складкам щелки. Пока мы говорили, она стала совсем мягкой и влажной. Свободной рукой я раздвинул ее пошире, и она опустилась на меня, выдыхая при проникновении и качаясь на мне взад и вперед. Бедра сомкнулись на талии с обещанной калечащей силой. Я развернулся, чтобы прижаться спиной к стене. Вернул себе какой-то контроль.

Ненадолго. Видаура крепче впилась в плечи и начала двигаться на моей эрекции, дыхание вырывалось от усилий короткими всхлипами – сильнее и быстрее с приближением оргазма. Не отставая, я чувствовал, как от напряжения член распаляется до самого основания. Я чувствовал, как ее влагалище трется о мой ствол. Я потерял всякий контроль, обеими руками схватил ее за задницу и тяжелее насадил на себя. Над моим лицом тут же открылись глаза, и она усмехнулась мне. Показался кончик языка и коснулся верхних зубов. Я засмеялся в ответ, натянуто и глухо. Теперь это была борьба – Видаура выгнула живот вперед, бедра назад, выводила головку члена до устья щелки и дрожащих там нервных окончаний, а мои руки вбивали ее назад, чтобы оказаться в ней до упора.

Битва разрешилась лавиной чувств.

По нашей коже лился пот, скользкий под хватающими руками…

Жесткие улыбки и поцелуи, больше похожие на укусы…

Дыхание, неистово вырвавшееся из-под контроля…

Мое лицо, закопавшееся в ее набухающих грудях и скользкой от пота ложбине между ними…

Ее лицо, трущееся щекой о мой лоб…

Один мучительный момент, когда она отодвинулась от меня всей силой…

Вопль – то ли ее, то ли мой…

…и жидкий поток освобождения, и падение, подергиваясь, вдоль стены в кучу конечностей и содрогающихся тел.

Все.

Прошло несколько минут, я приподнялся на бок, и мой вялый член, скользнув, выпал из нее. Она двинула ногой и слабо застонала. Я попытался передвинуть нас обоих в более сносную позу. Она открыла один глаз и улыбнулась.

– Итак, солдат. Давно об этом мечтал, да?

Я слабо усмехнулся в ответ.

– Всего лишь вечность. А ты?

– Пару раз эта мысль приходила мне в голову, да, – она оттолкнулась от стены пятками и привстала, опираясь на локти. Ее взгляд скользнул по собственному телу, затем по моему. – Но я не трахаюсь с новобранцами. Господи, только посмотри, что мы натворили.

Я потянулся рукой к ее животу в размазанном поту, провел пальцем до начала щелки. Она вздрогнула, и я улыбнулся.

– Значит, душ? Она скривилась.

– Да уж, стоит.

В душе мы снова начали трахаться, но уже без той одинаковой маниакальной силы, что заряжала нас в первый раз, так что мы не могли продолжать стоя. Я перенес ее в спальню и положил, всю мокрую, на кровать. Встал на колено у ее головы, мягко повернул и подвел рот к моему члену. Она сосала – сперва легко, затем с набирающейся силой. Я лег вдоль худого мускулистого тела, сам повернул голову и раздвинул ее ноги. Затем подхватил рукой бедра, подтянул щелку к лицу и принялся работать языком. И снова пришел голод, словно ярость. Живот, казалось, был набит искрящимися проводами. На другой стороне кровати она издала приглушенный звук, перекатилась и заползла на меня, опираясь на локти и расставленные колени. Ее ноги надавили на меня, рот работал над головкой члена, а рука ходила по стволу.

Это тянулось долгую, медленную, безумную вечность. Без помощи химии мы знали друг друга недостаточно хорошо для по-настоящему синхронного оргазма, но упущенное наверстала подготовка посланников или, может, что-то еще. Когда я наконец кончил ей в глотку, меня выгнуло к ее телу, стоящему на четвереньках, и в чистом рефлексе я крепко обнял ее ноги. Подтащил ближе к себе, неистово работая языком, так что она выплюнула меня, все еще содрогающегося и текущего, и закричала от собственного оргазма, и рухнула на меня, сотрясаясь.

Но уже скоро скатилась, села, скрестив ноги, и серьезно посмотрела на меня, словно я был задачкой, которую она не могла решить.

– Пожалуй, на сегодня хватит, – сказала она. – Пора возвращаться.

А позже я стоял на пляже с Сиеррой Трес и Джеком Соулом Бразилией, глядя, как последние лучи заката выбивают яркую медь с края поднимающейся Мариканон, сомневаясь, не совершил ли я где-то ошибку. Голову затуманило, и я не мог разобраться. Мы вошли в виртуальность с закрытыми блоками физической отдачи, так что, несмотря на всю сексуальную разрядку с Вирджинией Видаурой, мое реальное тело переполняли неразряженные гормоны. По крайней мере в одном, казалось, ничего не произошло.

Я исподтишка бросил взгляд на Бразилию и снова засомневался. Бразилия, который никак внешне не отреагировал, когда мы с Видаурой вернулись в картографический конструкт через пару минут, хотя и с разных сторон архипелага. Бразилия, который работал все с тем же спокойным, добродушным и элегантным усердием, пока мы не прокачали и налет, и отступление. Который небрежно положил руку на копчик Видауры и слабо улыбнулся мне сразу перед тем, как оба исчезли из виртуальности с координацией, которая говорила лучше всяких слов.

– Ты ведь вернешь все свои деньги, ты же знаешь? – сказал я ему. Бразилия нетерпеливо поморщился.

– Знаю, Так. Меня волнуют вовсе не деньги. Если бы ты попросил, мы бы покрыли твой долг Шегешвару единовременным платежом. Мы до сих пор так можем – если хочешь, считай это наградой за то, о чем ты нам сообщил.

– Это необязательно, – ответил я скованно. – Я это считаю займом. И расплачусь, как только все уляжется.

Сдавленное фырканье Сиерры Трес. Я обернулся к ней.

– Тебя что-то смешит?

– Ага. Мысль, что все скоро уляжется.

Мы наблюдали, как на море перед нами наползает ночь. В темном конце горизонта навстречу Мариканон с запада карабкалась Дайкоку. Дальше по пляжу команда Бразилии собирала костер. Вокруг растущей кучи плавника трещал смех, скакали темные силуэты. Вопреки всем дурным предчувствиям, что были у меня и Трес, вечер, мягкий и прохладный, как песок под ногами, пропитывался глубоким покоем. После маниакальных часов в виртуальности казалось, что до завтрашнего дня больше ничего не нужно делать или говорить. А сейчас завтрашний день все еще катился по другой стороне планеты, как волна из пучин с растущей силой. Я подумал, что будь я Коем, то почувствовал бы, как история задерживает дыхание.

– Значит, сегодня пораньше никто не ляжет, – сказал я, кивая на растущий костер.

– Через пару дней нас всех может ждать настоящая смерть, – ответила Трес. – Тогда и выспимся.

Вдруг она резко стянула футболку через голову скрещенными руками. Груди поднялись и упали по очереди. Этого мне еще не хватало. Она бросила футболку на песок и двинулась по пляжу.

– Я купаться, – окликнула она нас. – Кто со мной? Я бросил взгляд на Бразилию. Тот пожал плечами и пошел за ней.

Я смотрел, как они дошли до воды и окунулись, затем погребли на глубину. Через десяток метров Бразилия снова нырнул, почти немедленно выскочил из воды и что-то крикнул Трес. Она миг скользила по воде без рук и слушала его, затем погрузилась. Бразилия нырнул за ней. На этот раз они скрылись из виду почти на минуту, затем оба всплыли, фыркая и отплевываясь, почти в сотне метров от пляжа. Как наблюдать за дельфинами у рифа Хираты, подумал я.

Я повернул направо и направился к костру. Мне кивали; кто-то даже улыбнулся. Среди незнакомых мне людей, сидящих на песке, Дэниэл – кто бы мог подумать – поднял взгляд и предложил мне фляжку с чем-то. Казалось неприличным отказываться. Я опрокинул фляжку и закашлялся от водки – такой крепкой, что почти наверняка домашней.

– Мощно, – просипел я и вернул.

– Да, в этом конце Полосы ничего с ней не сравнится, – он туманно повел рукой. – Присядь, выпей еще. Это Андреа, моя лучшая подруга. Это Хиро. Эй, следи за ним – он старше, чем кажется. Пробыл на Вчире дольше, чем я жив. А это Магда. Та еще стерва, но если узнаешь ее поближе, терпимая.

Магда добродушно отвесила ему подзатыльник и отобрала фляжку. За неимением других дел я сел на песок к ним. Андреа наклонилась ко мне и захотела пожать руку.

– Просто хотела поблагодарить, – промурлыкала она на амеранглийском с миллспортским акцентом, – за то, что ты для нас сделал. Без тебя мы бы даже не знали, что она еще жива.

Дэниэл кивнул – водка придала движению преувеличенную торжественность.

– Точно, Ковач-сан. Когда ты пришел, я вел себя непочтительно. Дело в том – и я сейчас говорю откровенно, – я думал, что ты заливаешь. Чего-то своего добиваешься, понимаешь. Но сейчас, с Коем на борту… Блин, мы в деле. Мы всю планету вверх дном перехерачим.

Все согласно забормотали, малость разгоряченно, на мой вкус.

– Отчуждение покажется портовой дракой, – сказал Хиро.

Я снова взял фляжку и выпил. Во второй раз она не так драла горло. Может, вкусовые рецепторы были ошарашены.

– Какая она? – спросила Андреа.

– Эм-м, – в памяти мелькнул образ женщины, считавшей себя Надей Макитой. Лицо, искаженное в судорогах оргазма. В моей системе при одной мысли об этом забурлил коктейль гормонов. – Она… Другая. Трудно объяснить.

Андреа кивнула со счастливой улыбкой.

– Как тебе повезло. В смысле, что ты ее встретил. Разговаривал с ней.

– У тебя еще будет шанс, – проговорил Дэниэл заплетающимся языком. – Как только мы ее отобьем у этих сволочей.

Веселые крики. Кто-то разжигал костер.

Хиро мрачно кивнул.

– Ага. Время расплаты для харланцев. Для всей мрази Первой Семьи. Настоящая смерть уже идет.

– Как же будет круто, – сказала Андреа, пока мы наблюдали, как занимается пламя, – снова быть с тем, кто знает, что делать.