Зигзаги судьбы

25 мая 1934 года Артузова вызвали в Кремль. В кабинете Сталина уже находились народный комиссар обороны и член Политбюро Клим Ворошилов и заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода. О степени серьезности разговора с «одним из секретарей ЦК» свидетельствует его беспрецедентная продолжительность — шесть часов! И это при том, что, как известно, Сталин был человеком немногословным и долгих речей в своем присутствии не терпел.

Итогом встречи было постановление Политбюро ЦК ВКП(б): назначить начальника ИНО ОГПУ Артура Христиановича Артузова по совместительству заместителем начальника IV управления Штаба РККА. Ему предлагалось в месячный срок проанализировать работу военной разведки и предложить меры по устранению недостатков. Он должен был также в дальнейшем перестроить центральный аппарат Разведупра и его агентурные сети, образовать совместную комиссию в составе начальника Разведупра Штаба РККА и начальника Иностранного и Особого отделов ОГПУ для координации действий военной и политической разведок, а также создать при Разведупре школу разведки (до этого здесь имелись лишь краткосрочные курсы).

Как впоследствии писал сам Артузов, Сталин, направляя его на работу в Разведупр, сказал, что он должен быть там его глазами и ушами.

Так Артузов стал владельцем еще одного служебного кабинета в знаменитом, в два этажа, «шоколадном домике» в Большом Знаменском переулке под номером 17. Оперативные отделы и службы обитали по тому же адресу в большом четырехэтажном здании рядом.

При назначении Артузов оговорил единственное условие: чтобы ему разрешили взять с собой в Разведупр из ОГПУ по своему усмотрению около тридцати сотрудников. Просьба была удовлетворена. Пришедшие с Лубянки вместе с Артуром Христиановичем люди, как правило, заняли ключевые и ответственные посты.

21 мая 1935 года Артур Христианович Артузов был освобожден от обязанностей начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР и полностью сосредоточился на работе в Разведывательном управлении Рабоче-Крестьянской Красной армии.

Начальником Иностранного отдела ГУГБ был утвержден Абрам Слуцкий, его первым заместителем Борис Берман и вторым — Валерий Горожанин. Начальником Разведупра был Ян Карлович Берзин. С ним у Артузова были доброжелательные отношения.

Но назначение Артузова первым заместителем начальника РУ (раньше такой должности в штатном расписании не имелось), приход на руководящие должности большой группы чекистов — такого не бывало никогда, и это не могло не вызвать раздражения у ветеранов военной разведки.

Надо отдать должное Берзину, сыну латышского батрака, участнику Гражданской войны — он мужественно перенес эту новацию, которая, по сути дела, означала проявление к нему со стороны руководства страны недоверия.

Претензии же к разведке были серьезные. У военной разведки случались провалы: в 1933 году в Финляндии, во Франции, в 1934 году провалилась агентура разведотдела Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) в Маньчжурии.

Уже за год своего совместительства Артузов сделал в Разведупре достаточно много. Он добивался, чтобы агенты военной разведки за границей прервали прежние связи со своими партиями, а также личные знакомства с известными коммунистами. Уже одно это сразу вывело многих агентов из поля зрения политической полиции (особенно в Германии).

Еще одно обстоятельство, весьма специфическое не только для того времени. Многие загранработники, вернувшись из командировок, испытывали на родине материальные и жилищные трудности, привыкнув, особенно в Европе и США, к иному уровню и качеству жизни. Зачастую для них не находилось пристойного места в центральном аппарате РУ или в разведотделе военного округа. Это приводило к текучести кадров, поскольку разведчики, как правило люди образованные, владеющие иностранными языками, относительно легко находили для себя более интересную работу даже в собственном военном ведомстве, в других управлениях или академии.

Артузов предложил ввести особый порядок прохождения службы разведчиков: их деятельность за кордоном отныне приравнивалась к пребыванию в действующей армии во время войны. Это позволило узаконить для них действительно заслуженные привилегии.

Артузов сократил аппарат Разведупра и перестроил его по образцу Иностранного отдела ГУГБ НКВД. Он создал два «добывающих» отдела, ведающих стратегической разведкой: 1-й занимался таковой в странах Запада, 2-й — Востока.

Определенным просчетом Артузова стала ликвидация бывшего 3-го, аналитического, отдела. Такового в структуре ИНО не имелось, потому, видно, он не сохранил его и в Разведупре. Позднее, во время Великой Отечественной войны, аналитическое подразделение во внешней разведке НКВД было создано, впоследствии оно развернулось в мощное управление, укомплектованное специалистами высшего класса, в том числе кандидатами и докторами наук в разных отраслях знания.

Военную разведку преследовали неудачи.

Очень серьезный провал в Копенгагене, который случился по вине видного разведчика Александра Улановского. Причем из-за него же за четыре года до того подобный провал имел место в Германии.

Во-первых, оказалось, что пятеро связников Улановского были коммунистами, несмотря на строгое указание новых агентов из числа членов компартии не заводить завербованным ранее связи и знакомства прервать. Улановский эту порочную практику продолжал, скрыв от Центра, что все его новые связники — коммунисты. К тому же выяснилось, один из них оказался агентом полиции. Естественно, что конспиративная квартира Улановского, куда к нему поступала почта из Германии для последующей переправки в Москву, оказалась под наблюдением полиции.

Опять же, вопреки элементарным правилам конспирации, Улановский принимал в этой квартире завербованных иностранцев. Некоторые из них были на ней и арестованы в засаде. Но это еще полбеды. Дальше — хуже. В эту квартиру один за другим заявились три (!) резидента Разведупра по дороге домой — Давид Угер, Макс Максимов и Д. Львович, причем ни одному из них в Копенгагене делать было решительно нечего. Все они, как говорят в разведке, «сгорели».

Берзина в Москве тогда не было, и неприятная обязанность писать 16 марта 1935 года докладную записку наркому выпала на долю Артузова. В ней он, в частности, заметил: «Очевидно, обычай навещать всех своих друзей, как у себя на родине, поддается искоренению с большим трудом». И далее: «Наиболее характерным моментом во всем деле является то, что наши работники, неплохо работавшие в фашистской Германии, по прибытии в "нейтральную" страну пренебрегли элементарными правилами конспирации». Хорошо хоть, отметил Артур Христианович, что, поскольку «никаких дел, направленных против интересов Дании, арестованные разоблачить не могут (таковых дел не было), то надо полагать, что датчане не найдут оснований для каких-либо претензий к советскому государству».

То, что записку подписал не Берзин, а его первый заместитель, Ворошилов использовал в своих интересах. Дело в том, что нарком обороны весьма ревниво относился к любому покушению на свой престиж, особенно со стороны ОГПУ — НКВД. Первый удар по его самолюбию был нанесен вождем, когда особые отделы были полностью выведены из-под контроля со стороны военного ведомства и целиком переданы в ОГПУ. Вряд ли ему было приятно, что теперь все ключевые посты в Разведупре (кроме должности начальника управления) заняли «пришельцы» из НКВД, в том числе и этот чересчур самостоятельный Артузов. Потому он и воспользовался подписью последнего под докладной, чтобы возложить главную вину за провал именно на него. (В некоторых странах древнего мира существовал такой «милый» обычай: правитель казнил не полководца, проигравшего битву, а гонца, принесшего ему весть о поражении.)

Вот что начертал «первый красный офицер» на докладной, перед тем как переслать ее Сталину: «Из этого сообщения (не очень внятного и наивного) видно, что наша зарубежная разведка все еще хромает на все четыре ноги. Мало что дал нам и т. Артузов в смысле улучшения этого серьезного дела. На днях доложу меры, принимаемые для избежания повторения подобных случаев».

Сталин, однако, разобрался в этом деле по-своему, не так, как рассчитывал Ворошилов. В апреле Ян Берзин был освобожден от должности начальника Разведупра и отправился за много тысяч километров от Москвы к новому месту службы — заместителем командующего ОКДВА (Особой Краснознаменной Дальневосточной армии), легендарного героя Гражданской войны Василия Константиновича Блюхера.

Впоследствии Я. К. Берзин был главным военным советником республиканской армии Испании в период Гражданской войны в этой стране. В 1937 году вновь возглавил военную разведку, но ненадолго. Тогда же был арестован и 29 июля 1938 года расстрелян. Посмертно реабилитирован.

Тогда же заместитель наркома обороны и по совместительству начальник Политуправления РКК Ян Гамарник получил указание подобрать кандидатуру на пост начальника Разведупра — непременно из числа видных военных, имеющих хоть какой-то опыт разведывательной работы.

3 мая 1935 года Гамарник представил Сталину в качестве такого кандидата Семена Петровича Урицкого.

Семену Петровичу Урицкому было тогда сорок лет. Он приходился родным племянником убитому в 1918 году террористом председателю ПетроЧека Моисею Урицкому. Племянник был старым членом партии, участвовал в мировой войне рядовым драгунского полка. В Гражданскую войну командовал кавалерийскими частями, закончил войну командиром бригады во Второй конной армии. По окончании войны учился в Военной академии РККА, затем два года находился на нелегальной работе в Германии и Чехословакии. Потом командовал дивизией и корпусом, был начальником штаба Ленинградского военного округа. Последняя должность — заместитель начальника Автоброневого управления РККА. Награжден двумя орденами Красного Знамени. Сталин кандидатуру Урицкого утвердил.

Судьба Урицкого впоследствии оказалась печальной. В июне 1937 года он был назначен заместителем командующего войсками Московского военного округа, через четыре месяца арестован и 1 августа 1938 года расстрелян.

Между тем в личной жизни Артузова произошло событие, которое в дореволюционной беллетристике принято было называть роковым. Он влюбился, вернее полюбил, второй раз в жизни, и, как это бывает у мужчины старше сорока, пылко, безоглядно и непреодолимо.

Первая жена Артузова, Лидия Дмитриевна Слугина, была человеком прекрасной души. В голодные годы она подобрала на одном из московских вокзалов девочку-беспризорницу, то ли сироту, то ли просто брошенную родителями, привела домой, вымыла, накормила, переодела во все чистенькое (старую одежонку пришлось просто сжечь), да… так и оставила в семье с полного согласия мужа. Дескать, где кормим троих, там и для четвертого миска супа найдется. Галя росла вместе с другими детьми как родная и покинула дом фактически приемных родителей (формально ее не удочеряли, впрочем, и сами Артур Христианович и Лидия Дмитриевна жили, не расписываясь, в те годы гражданский брак являлся обычным явлением), только когда вышла замуж.

И вот нежданная-негаданная последняя любовь.

Инне Михайловне было тогда тридцать с небольшим, была скорее просто миловидной, чем красивой, но обладала тем неуловимым женским шармом, который привлекает мужчин сильнее и привязывает прочнее самых колдовских чар. Артузов стал ее третьим мужем. Первым был крупный советский работник Иван Иванович Межлаук, в ту пору член ЦИК СССР, секретарь Совета Труда и Обороны (СТО) и заместитель управделами Совнаркома СССР.

С Межлауком Инна Михайловна прожила десять лет. После развода вышла замуж за Григория Самойловича Тылиса, с которым Артузов был хорошо знаком по службе. Тылис работал в системе внешней торговли, последние годы являлся заместителем уполномоченного Всесоюзной торговой палаты в Париже и часто выезжал за границу. Нередко он под псевдонимом «Нора» выполнял конфиденциальные поручения Артузова по линии ИНО, а затем Разведупра. Отношения между ними были взаимоуважительными, даже дружескими. Тылис и познакомил Артузова с женой.

Инна Михайловна с первого взгляда влюбилась в Артура Христиановича.

Артузов оставил семье большую квартиру в Милютинском переулке и перебрался, взяв с собой минимум личных вещей, в двухкомнатную квартиру Инны Михайловны по 3-й Тверской-Ямской улице, дом номер 21/23.

11 января 1937 года по предложению наркома обороны Ворошилова Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об освобождении Артузова и Штейнбрюка от работы в Разведупре и направлении их в распоряжение НКВД.