Про события Первой мировой войны 1915 г.
Д. Пучков: Я вас категорически приветствую! Борис Витальевич, доброе время года!
Б. Юлин: Аналогично.
Д. Пучков: Продолжим про Первую мировую.
Б. Юлин: Остановились мы на подготовке к войне и первом полугодии войны. Первые 3 месяца все активно, бурно воюют, правда, все менее активно и бурно. А потом наступает пауза, вызванная тем, что у всех закончились ресурсы. Последняя наша большая операция на переломе годов – Сарыкамышская, которая началась в 1914 году, закончилась в 1915 году. Турки перешли в наступление и почти окружили часть нашего войска. Однако их было гораздо меньше, а русские дрались как следует, и турки частично остались в окружении, а большей частью померзли в горах. Кавказ, Закавказье – вроде бы теплые места, но в декабре-январе в горах…
Д. Пучков: Не очень тепло.
Б. Юлин: Да. Наши тоже потеряли очень много обмороженными и погибшими от холода, но турки – в несколько раз больше.
Д. Пучков: «Сверкал закат, как сталь клинка, свою добычу смерть считала».
Б. Юлин: На западе сложился жесткий позиционный фронт. Представь линию окопов: стоят пулеметы, пушки, колючая проволока. Стороны сидят друг напротив друга, упираясь в мощные укрепления, и в принципе уже готовы к более-менее активным действиям. Оживление началось на западе весной 1915 года. При этом действия носили локальный характер: например, наступление англичан и французов. Однако во время этого скромного наступления было выпущено 2 миллиона 100 тысяч снарядов.
Д. Пучков: Неплохо.
Б. Юлин: Это было сравнимо с годовым выпуском боеприпасов в России. А у нас в это время продолжалась маневренная война на востоке. Фронт длиннее, плотность войск меньше. Весной 1915 года сложилось следующее соотношение сил. У Германии, Австрии и Турции – до вступления в войну на их стороне Болгарии – 4 миллиона 383 тысячи человек. У Антанты – 5 миллионов 470 тысяч. Главные силы коалиций были сосредоточены на западе, на Французском фронте. Там у немцев было 1 миллион 800 тысяч. У французов и англичан – 2 миллиона 450 тысяч, то есть они имели довольно существенное превосходство. На нашем фронте сил было заметно меньше.
Теперь мы перейдем, собственно говоря, к самим операциям. Боевые действия начались в 1915 году с попытки немцев осуществить наступление на флангах. Они попытались прорваться на севере из Восточной Пруссии – так называемая Августовская операция. Что характерно, проходила она в феврале, название дали не по месяцу, а по городу Августову, который был поблизости. На юге произошло Праснышское сражение. Наступление русские войска отбили, хотя во время Августовской операции один из наших корпусов был полностью окружен и уничтожен. Здесь сказалась стойкость русских солдат: даже окруженные, они не сложили оружие и продолжали сражаться. Это сорвало дальнейшее наступление, и где-то на линии Осовца немцы были остановлены.
У нас, кстати, очень любят в последнее время вспоминать героическую многомесячную оборону крепости Осовец. На самом деле Осовец именно как крепость никто не окружал и не оборонял, это была часть линии фронта. Она находилась на стыке двух армий, и к ней с северо-запада вел узкий проход, по которому немцы периодически пытались прорваться. За эти несколько месяцев была всего пара таких попыток, и поэтому говорить о многомесячной обороне Осовца просто несерьезно. Зато можно гордиться развитием отечественной военной мысли. Осовец был одним из первых укрепрайонов, благо старая крепость этому способствовала. Этот укрепрайон являлся мощным узлом обороны и в какой-то мере новаторством. Подобное получило распространение уже во Вторую мировую войну.
Первые бои прошли достаточно мягко: то наши наступают, то немцы с австрияками, но операции носят вполне скромный характер. Наши продолжают осаждать крепость Перемышль. О том, что она пала, я говорил еще в прошлый раз. Ее заблокировали, но окончательно взяли все-таки весной, в марте.
Стратегические планы Центральных стран в это время изменились. В германском командовании боролись, так сказать, две позиции, два взгляда. Командующие Восточным фронтом, Гинденбург и Людендорф, считали, что нужно срочно направить все силы против России, разгромить ее, вывести из войны, а уже после этого добивать остальные страны. Командование немецкого Генерального штаба подходило к этому вопросу иначе. Они полагали, что все основные задачи решаются на западе. Каким бы ни был исход борьбы на востоке, в любом случае на это будут израсходованы силы, которые нужны для разгрома Франции. И некоторое время, зимой 1914–1915 года, ни один из подходов не мог одержать победу. Но затем произошло падение Перемышля. Австрийская империя была практически полностью деморализована. Не удалось сходу разгромить Сербию – рассчитывали снести ее сразу, а сербская армия продолжает держаться. Италия вот-вот вступит в войну. Наконец, пал Перемышль, 100 тысяч потеряно пленными. Крепость держалась достаточно долго и умело, но за несколько месяцев возможности обороны были исчерпаны, пушки вышли из строя, и гарнизон капитулировал. Благодаря этому высвободились довольно значительные силы Российской империи. Начальник немецкого Генерального штаба писал: «Убежден, что иначе Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны». В итоге немецкое командование все-таки решило перенести усилия на восток. Решение было сугубо политическим: если не одержать победу на востоке как можно скорее, то Австро-Венгрия падет.
Если на западе против почти 2,5 миллиона французских и английских войск было 1 миллион 800 тысяч немцев, то на Русском фронте оказывается 1 миллион 333 тысячи человек против 1 миллиона 690 тысяч человек у Российской империи. Кстати, сил у нас все равно больше. Немцы идут на то, чтобы отдать англичанам с французами превосходство на западе, чтобы как можно больше снизить наше превосходство на востоке. На Западном фронте в начале 1915 года – 92 дивизии у англичан и французов. Затем, уже весной, количество немецких дивизий с какого-то момента начинает снижаться: 100, потом 93, потом вообще 90. А у англичан и французов начинает расти: 101, 105, 120. Под конец 133 дивизии противостоят 90. А на восточном театре происходит обратный процесс. Количество русских дивизий довольно стабильно: 104, 105, 106. У немцев с австрийцами – сначала 74, потом 91, 92, 98, 106. В какой-то момент количество дивизий сравнивается.
Д. Пучков: Их перевозили с места на место?
Б. Юлин: Да, перебрасывали, используя то, что Центральные державы находились в центре. Если Антанте маневрировать резервами между Восточным фронтом и Западным было тяжело, войска нужно было перебрасывать хитрыми путями по морю, то немцы по своей развитой железнодорожной сети внутри страны могли перевозить силы хоть на Западный фронт, хоть на Восточный. Почему же, при равном количестве дивизий, у нас больше солдат? Дело в том, что численность солдат в батальоне что у нас, что у немцев и австрийцев примерно одинаковая, но русская дивизия включает 16 батальонов, а немецкая – 12. Наконец, итальянский театр военных действий: 650 тысяч австрийцев против 750 тысяч итальянцев. Ну, и какие-то силы воюют на сербском и на турецком театрах.
Получить численное превосходство над нами немцы не смогли, но немецкие и австрийские войска были несколько лучше оснащены. Немцы подготавливают наступательные операции – знаменитый Горлицкий прорыв. Знаменитым он стал не столько благодаря военному искусству немцев, сколько благодаря слабости нашей экономики. Вот немцы сосредотачивают силы и начинают наступление. Я тебе даже карту сейчас найду, она очень интересна и показательна. Темпы наступления достаточно низкие, наши успешно перебрасывают резервы. Как только немцы прорывают фронт, наши подтягивают силы и стабилизируют его. В итоге германские войска прорвали фронт благодаря превосходству в тяжелой артиллерии.
Д. Пучков: А почему так вышло?
Б. Юлин: А потому, что у нас кончаются боеприпасы. Возникает дефицит патронов. Полностью заканчиваются снаряды. Нам становится нечем воевать. Например, Красникское сражение было первым, когда русская армия вообще не вела артиллерийский огонь. Пушки есть, а стрелять нечем. Это называется «снарядный голод».
Д. Пучков: Сколько солдат погибло от такого подхода?
Б. Юлин: Колоссально много. Нашим, например, приходилось использовать стрелковые команды, группы стрелков, пулеметы для контрбатарейной борьбы. Немцы снова начали вытаскивать пушки на вершины холмов, как в самом начале войны, потому что русские больше не обстреливали артиллерию. Тогда наши выбрасывали в 1–2 километрах от немцев пулеметно-стрелковую команду, которая подавляла огонь немецких батарей, но обычно сама целиком погибала. Бороться против пушек на таких дистанциях – почти безнадежно.
Д. Пучков: Дурдом.
Б. Юлин: Ну а как еще сражаться?
Д. Пучков: Понимаю.
Б. Юлин: После огромных потерь наши откатываются. Немцы стали наступать еще и с севера, чтобы окружить русских в Польше. Наши начали отводить войска из Польши. Стало ясно, что удержать фронт не удастся. На фронт перебрасываются все новые силы, но удерживать его невозможно потому, что вслед за снарядами начинают кончаться патроны, а затем – винтовки. В 1915 году Российская империя поставила под ружье 5 миллионов человек, чтобы компенсировать потери на фронте во время этого Великого отступления. Помнишь, я рассказывал, как наши провели мобилизацию? Затем последовали дополнительные наборы войск в 1914 году для возмещения потерь, и уже тогда образовался дефицит примерно от 150 до 200 тысяч винтовок. В 1914 году промышленность выпустила 130 тысяч винтовок. Это ничтожно мало – за полгода сделали меньше оружия, чем требовалось делать в месяц. За 1915 год промышленность Российской империи выпускает 730 тысяч винтовок.
Д. Пучков: Капиталистическая промышленность, которая находилась на пике развития.
Б. Юлин: В 1915 году мы заказали за рубежом примерно 5 миллионов винтовок – в США, во Франции, в Японии, в Италии, везде, где могли. Однако это оружие начало поступать только во второй половине года, затем по нарастающей – в 1916–1917 годах. Любой заказ нужно выполнить, а затем привезти. Кроме того, для тех же французов сверхприоритетом было производство оружия для своей армии, что логично.
Д. Пучков: Воюющая страна.
Б. Юлин: Активно воюющая, у них развернут фронт. И вот наши войска начинают откатываться. Процент людей, не получающих оружие, возрастает. Сил на фронте не хватает, при этом в тылу оказывается масса безоружных бойцов. Совет обороны рассматривает вопрос вооружения штурмовых отрядов алебардами и топорами для боев в окопах.
Д. Пучков: Разрешите поинтересоваться, а вот в Великую Отечественную такое было?
Б. Юлин: Нет.
Д. Пучков: Только в фильмах Михалкова?
Б. Юлин: В Великую Отечественную, что самое интересное, производство вооружения всегда немного перекрывало потребности. С конца 1941-го до середины 1942 года был большой дефицит снарядов – но снаряды имелись, хоть их и не хватало. А в Первую мировую их не было вообще. Пушки есть, но не стреляют. Боекомплект на орудие – ноль снарядов. В таких условиях приходилось воевать нашим солдатам и офицерам. Здесь еще сказалось вот что. Помнишь Русско-японскую войну? Стесселя пощадили, никого не наказали за то, что произошло во время войны. Никаких выводов не сделали, все объяснили объективными причинами и большевиками, то есть революционерами, нанесшими удар в спину. И вот идет отступление наших войск, а также героическая оборона Осовца, который в это время вообще официально не являлся крепостью, он был разоружен еще в конце XIX века. При этом две крепости первого класса, Новогеоргиевск и Ковно, сданы без боя. Едва Новогеоргиевск начали обстреливать, как командир гарнизона перешел к немцам. Командир Ковно бросил пост и просто бежал (за что был впоследствии подвергнут суду), крепость также сдали без боя.
Во что обошлась нам потеря Новогеоргиевска? Заметь, немцы только подошли, стали развертывать батареи, начали первые обстрелы, а в крепости было 1100 орудий и более 100 тысяч человек гарнизона.
Д. Пучков: Разрешите вопрос. Ты называешь крепостью именно оборонительное сооружение, соответствующее своей эпохе, времени боевых действий?
Б. Юлин: Да, это была современная крепость с двумя линиями фортов (всего 18), включающими новейшие форты системы Величко, разработанные непосредственно перед Русско-японской войной. Форты обеспечивали защиту от обстрела полевой артиллерией глубины обороны крепости. Эта крепость была примерно в 3–4 раза мощнее, чем Порт-Артур, который держался очень долго и отбил несколько штурмов.
Д. Пучков: А в чем причина сдачи?
Б. Юлин: Крепость сдал командир.
Д. Пучков: Предательство?
Б. Юлин: По сути, да. Солдаты, допустим, деморализованы. Но дело в том, что командование может организовать оборону или как минимум отвод гарнизона из крепости. В данном случае просто взяли и сложили оружие, капитулировали. А почему? Потому, что Стессель, Небогатов, царедворцы, которые наносили ущерб, никак не пострадали после Русско-японской войны. Их действия остались безнаказанными. Нет личной жесткой ответственности. И вот две первоклассные крепости сдаются вместе с солдатами. Из Ивангорода и Варшавы гарнизоны хотя бы были отведены вместе с остальными отступающими войсками.
Д. Пучков: Поразительно. Надо понимать, что немцам достался не только объект как таковой, но еще и все боеприпасы, жратва, лошади?
Б. Юлин: Боеприпасы, которых у нас катастрофически не хватает, 1100 орудий. Все. В крепости ничего не приводилось в негодное состояние, просто было передано противнику.
Д. Пучков: Кого-нибудь в итоге расстреляли?
Б. Юлин: Командира крепости Ковно, который бежал в тыл, разжаловали, полностью лишили всех званий и превратили в простолюдина-солдата. Ну, это был старый пердун, скажем честно, который в качестве командира гарнизона уже дослуживал и должен был уйти в отставку. А с командиром Новогеоргиевска ничего сделать было нельзя, потому что он перебежал к немцам.
Д. Пучков: Может, какие-нибудь диверсанты его нашли, башку ему прострелили?
Б. Юлин: Ты помнишь, какая была Российская империя? Кто бы стал этим заниматься? Я думаю, если бы он перебежал к нам обратно, его бы еще и простили.
Д. Пучков: Вот к чему приводит отсутствие политической подготовки и замполитов.
Б. Юлин: И отсутствие политической воли. Германское наступление продолжается. Мы несем колоссальные потери, немцы и австрийцы продвигаются вперед. Правда, темпы наступления не особенно высоки, потому что у немцев отстают тылы. Уровень механизации войск низкий, а зашли они достаточно далеко. Наши стараются парировать удар, используя живую силу, при этом пытаются закупить хоть какое-то оружие за рубежом. Типа российских же старых винтовок, которые японцы захватили в качестве трофеев, и японских винтовок «Арисака». Возвращены на вооружение все винтовки Бердана, которые остались еще с Русско-турецкой войны. Кроме того, российское командование обращается за помощью к англичанам и французам: «Начните наступление, чтобы оттянуть на себя немецкие силы».
Здесь такой интересный момент. Немцы, еще только готовя наступление у нас, провели на западе одну специфическую операцию. Она называлась «химическая атака под Ипром». Использовали хлор, и пострадало 15 тысяч военнослужащих, из них 5 тысяч погибло.
Д. Пучков: Изрядно. После газовой атаки под Ипром горчичный газ стали назвать «иприт».
Б. Юлин: Горчичный газ возник несколько позже. Почему немцы использовали газ – и не один раз, а несколько? Потому, что господствующие ветра были подходящие. Удобно применять. Но при этом серьезного прорыва не произошло, потому что немцы его даже не планировали. В то время у них уже шла переброска войск на восток, а эту атаку они осуществили, чтобы союзники не рыпались. И сами себя подвели: химическое оружие применили, а прорыва фронта не устроили. В итоге после первого применения химических отравляющих веществ прямо на поле боя обе стороны быстро разработали и приняли на вооружение противогазы, что резко снизило эффективность применения газов. А немцы просто хотели отвлечь внимание, они же рассчитывали, что Россию разобьют быстро.
Когда наши обратились к англичанам и французам с просьбой начать наступление, те были еще не готовы к нему. Но для того чтобы как-нибудь отвлечь немецкие силы, стали устраивать демонстративные атаки: «Смотрите, мы начинаем наступать, оцените, сколько мы накопили пушек, снарядов и войск!» И на немцев это подействовало: они еще до наступления англичан и французов начали перебрасывать силы обратно на запад. Началось снижение численности войск на Русском фронте: 105, 102 дивизии… Бац, 83 дивизии. А на Западном как раз пошел рост: 90 дивизий, 101 дивизия, – словом, силы потекли обратно. Когда французы и англичане устроили наступление в Артуа и Шампани, оно слегка изменило линию фронта. Кстати, во время наступления в Артуа союзниками выпущено, по-моему, 7 миллионов снарядов. Но прорвать серьезно немецкий фронт они не смогли – так, подвинули. Однако немцы стали перебрасывать войска с востока на запад еще более интенсивно.
Из-за этого произошел занятный казус. В Северном море боевые действия представляли собой стычки. Немцы обстреливали английское побережье, но отдельными набегами. Крупные силы флота не сталкивались. Произошло сражение авангардов у Доггер-Банки, где был потоплен тяжелый немецкий крейсер «Блюхер». Наконец, немцы решили обеспечить силами флота наступление своего фланга, 8-й армии, на Ригу. Это была знаменитая Ирбенская операция, в ходе которой немцы прорвались в Рижский залив. Что сказать? Наши сражались на этой минно-артиллерийской позиции в принципе неплохо. Но главные силы нашего флота в этой операции не участвовали. Поэтому немцы несколько дней господствовали в Рижском заливе. Другое дело, что это не принесло им пользы. Сухопутное наступление на Ригу в этот момент было уже отменено. Одним словом, бардак был не только у нас, но и у немцев, и у союзников. Просто из-за большего количества материальных средств он обычно оказывался для них несколько менее болезненным – но все равно болезненным. Та же Ирбенская операция: немцы прорвались, утопив две наши канонерские лодки и кучу транспортов, а Ригу не взяли потому, что сухопутные силы уже не наступали. Морское командование осталось недоумевать, зачем оно вообще проводило эту операцию.
Что еще важного произошло в 1915 году, кроме неудавшейся попытки вывести Россию из войны? Под конец немцы совершили глубокий прорыв под Свенцянами, введя туда несколько кавалерийских дивизий. Но на этом все закончилось, потому что несколько тысяч всадников не могли повлиять на ситуацию, столкнувшись с нашими армиями, которые насчитывали 200–300 тысяч человек. Да, у нас не хватало патронов и вооружения, но у немцев в это время не хватало живой силы. Картина в целом, конечно, печальная. В 1915 году в России, как уже было сказано, мобилизовали 5 миллионов человек, но единственной серьезной и крупной операцией стало стратегическое мощное отступление.
В это же время в войну вступила Болгария, благодаря чему австрийцам удалось-таки разгромить сербов.
Д. Пучков: То есть болгары помогли братушек-славян побить?
Б. Юлин: А до этого сербы воевали с болгарами и помогали тем же самым туркам, румынам и грекам побить болгар.
Д. Пучков: Дружба европейских народов, да?
Б. Юлин: Да. И наконец, вступила в войну Италия, которая, имея значительное превосходство, рассчитывала быстро разгромить австро-венгров. Но тут ситуация какая… Например, австрийцы с нами сражались, мы сражались с ними, и в целом силы были сравнимы, но наши войска – несколько лучше. В общем, при равных силах мы австрияков били чаще, чем они нас. С сербами у австрийцев также ничего не вышло, сербы тоже сражались несколько лучше. Австрия не могла добиться с ними сколько-нибудь серьезного успеха, пока болгары не поддержали. И вот итальянцы, имея значительное превосходство над австрийцами, попытались в начале войны начать наступление. Все провалилось. После этого появился даже несмешной анекдот: «Для чего существует австрийская армия? Чтобы ее все били. Для чего существует итальянская армия? Должны же австрияки кого-то бить».
Д. Пучков: Тяжело.
Б. Юлин: Итальянская армия была неплохо оснащена, весьма многочисленна. Когда Италия вступила в войну, она смогла практически сразу выставить на фронт 750 тысяч человек – и абсолютно без всякой пользы. Раве что дала серьезную нагрузку на австрийскую экономику. Таковы события 1915 года. Именно зимой 1914–1915 годов в Москве прошло первое массовое антивоенное выступление, которое описывал Жорж Палеолог, французский посол в России. Выступали против «немки-предательницы».
Д. Пучков: Царицы?
Б. Юлин: Да. Против Распутина. Разгоняли демонстрации и стачки силой оружия.
Д. Пучков: А царь-батюшка как фигурировал?
Б. Юлин: Тогда еще никак. Но шапкозакидательская эйфория, которая охватила Россию в начале войны, – «вот поможем братушкам-сербам, всех супостатов быстро побьем» – прошла буквально за первые 2–3 месяца. Через полгода даже следов эйфории не было, про сербов-братушек никто не вспоминал. А после катастрофического отступления 1915 года, для того чтобы поднять моральный дух в войсках, император Николай II снял своего дядю, Николая Николаевича, который достаточно неплохо командовал, с поста Главнокомандующего и отправил его на Кавказский театр. Кстати, после этого у нас продолжались серьезные успехи против турок. А Николай II объявил себя Главнокомандующим и возглавил наши войска.
Д. Пучков: Это пошло на пользу?
Б. Юлин: Скоро будем рассматривать следующий год, как раз узнаем. Кроме того, Северо-Западный фронт был разделен на два. То есть до этого было два фронта, Юго-Западный и Северо-Западный, а теперь стало три: Юго-Западный, Северный и Западный. Командовать Северным фронтом царь поставил известного нам по Русско-японской войне «гениального» командующего Куропаткина.
Д. Пучков: Где он себя и проявил, я надеюсь?
Б. Юлин: Увидим.
Д. Пучков: Как-то печально, Борис Витальевич. Получается, что и солдаты, и офицеры и умеют, и хотят воевать, по всей видимости, но…
Б. Юлин: Вначале хотели, а в 1915 году – уже не особенно. Боевой настрой в войсках постепенно снижался. При страшных потерях люди не понимали, ради чего они воюют. Допустим, Наполеон вторгся в Россию. Или – в Великую Отечественную войну – Гитлер напал на нас, и сразу было видно, что он пытается уничтожить наш народ, нашу страну. Всё всем ясно. А здесь-то война начиналась как «давайте всем вломим, накажем австрияков, чтобы наших друзей-сербов не обижали» – ну, как у нас сейчас с Сирией, – а потом стало очень страшно, и люди перестали понимать, за что им сражаться. Это вело к постепенному усилению антивоенных настроений.
Кроме того, с 1915 года стала наблюдаться довольно неприятная для императора и императорской власти тенденция. Большие потери были не только в рядовом составе, но и в офицерском составе. Те, кто служили в армии до войны, были выбиты в боях 1914–1915 годов. И если солдаты в основном набирались из крестьян «от сохи», то взамен погибших дворян-офицеров, хорошо образованных и преданных существующему строю, пришли разночинцы из горожан и мещан, произведенные из рядового состава, из прапорщиков. Недостаток людей в офицерском корпусе надо было кем-то затыкать. Процент дворян в российской армии довольно заметно снижался.
Д. Пучков: Что тоже на пользу не шло. Правильно понимаю?
Б. Юлин: С точки зрения умения воевать это не шло ни в плюс, ни в минус. А вот на лояльности армии и желании драться – сказывалось. Кстати, такая проблема была не только у нас. Например, у немцев дворянство было несколько больше мотивировано служить. У них процент дворян в офицерском корпусе медленнее снижался, но подобная проблема тоже была. А во Франции в этом отношении все шло нормально, у них официально не было сословного деления, офицерами и до Первой мировой войны часто становились военные отнюдь не дворянского происхождения.
Д. Пучков: А что в это время происходило на морях?
Б. Юлин: В Северном море крепла английская блокада немецкого побережья. Стычки происходили. Мало-помалу, в то время еще довольно слабо, нарастала борьба подводных лодок. Число их у немцев увеличивалось, качественно они улучшались и наносили уже заметный ущерб английскому торговому судоходству. Все четче проглядывала перспектива подводной блокады уже Англии.
В это же время объединенные англо-франко-русско-японские силы блокировали сначала Адриатическое море, а потом, когда Италия вступила в войну, – напрямую австрийское побережье. Соотношение сил на Средиземном море резко изменилось в сторону подавляющего превосходства союзников. Это позволило союзникам выделить довольно большие силы для первой Дарданелльской операции, которая началась в самом конце 1915 года. В это время войска Антанты пытались осуществить первые высадки на Галлиполийский полуостров – неудачно – и прорываться вглубь Мраморного моря через пролив. Кстати, многие корабли действительно прорвались. Но в итоге на мощной минно-артиллерийской позиции (узкий пролив, по бокам береговые батареи, много-много рядов мин) союзники потеряли ряд броненосцев, в целом понесли довольно большие потери и вынуждены были откатиться. Кстати, в этих операциях принимал участие наш крейсер «Аскольд», ветеран еще Русско-японской войны. Английский крейсер «Аметист» сумел прорваться в Мраморное море дальше всех и живым оттуда уйти. Но закрепиться не получилось. Это был определенный сигнал Российской империи: обещанные нам проливы, возможно, достанутся не нам. Если бы операция союзников удалась, то выбить англичан из Константинополя было бы намного сложнее, чем турок.
1915 год прошел под эгидой практически полного господства Антанты на море. У нее, к тому же, оставался практически неиспользованный резерв, японский флот. Японцы в это время продавали эсминцы французам и благополучно оттяпали большую часть германских колоний на Тихом океане.
Д. Пучков: Не терялись.
Б. Юлин: А чего им теряться, если они официально вступили в войну, но находятся с другой стороны Земли, поэтому могут особенно не воевать.
Д. Пучков: Молодцы. Но посмотрим, что произошло дальше. Спасибо, Борис Витальевич. А на сегодня все. До новых встреч!
