Глава восьмая

Мы сходили в поселок, который в это время года производил самое благоприятное впечатление, посидели в кафе, где нас действительно не отравили. Я не забывал оглядываться, провожал взглядом машины. Чувство опасности пока дремало. В крематорий приезжали похоронные процессии, автобусы со скорбящими людьми. Эти «картинки с выставки» уже не напрягали, возникало философское отношение. Но сегодня меньше всего хотелось рассуждать о смерти. Жизнь тоже была неплохой штукой. Рассосалось видение пробитого колеса, моих метаний вдоль обочины. Рядом с Варварой было приятно находиться. Да и она не тяготилась моей компанией. Остались в прошлом упреки о моем несвежем виде и неумении в трудную минуту дойти до дома. Она смеялась, говорила о себе, я тоже выдал пару-тройку фактов из своей не очень интересной (для гражданского лица) биографии. Мы вернулись в Парк Памяти, погуляли по аллеям, потом нашли лавочку вдали от входа, где стояли автобусы с печальной символикой. Я украдкой посмотрел на часы – уже было три часа дня. Якушин помалкивал, чем он занимался, неизвестно. В принципе, рабочий день проходил неплохо.

Когда закончились приятные темы, вернулись к неприятным. Снова черные мысли заползали в головы.

– Ты действительно считаешь, что твое колесо прострелили? – спросила Варвара. – Это можно сделать из травматического оружия?

– Вряд ли, – покачал я головой. – Не тот наконечник, не та дульная энергия и скорость полета пули. Стрелой из арбалета можно, но обломки стрелы остались бы в шине. Точно не могу сказать, что это было.

– Ты просто пробил колесо. – Она смотрела в упор, словно упрашивала согласиться. – Такое случается у всех водителей. Ты же остановился, вышел из машины. Если был стрелок, что ему мешало тебя снять?

Я пожал плечами, не стал объяснять простые истины. Кому-то не нравится моя работа, и от меня решили избавиться. У человека на скорости лопнуло колесо – бывает, царствие ему небесное. Даже пуля в протекторе – нужно доказать, что это целенаправленный злой умысел, а не злостное хулиганство. Роковая случайность – обратного не доказать. Пуля же в человеке – явное убийство. Возбудится полиция (Вадим Кривицкий – не такая уж сволочь), подключится Сергей Борисович, обладающий достаточными рычагами, – и для убийцы настанут сложные времена. Оно ему надо? Не хотелось без пущей необходимости расстраивать Варвару.

– Ты сегодня хорошо себя чувствуешь?

– Да, такое не впервые, – улыбнулась девушка. – Издержки работы, у каждого свои.

– Почему артефакты так себя ведут?

– Не знаю. Мария Власова хочет нам что-то сказать, злится, что мы не понимаем… Нужно больше информации. Зачем об этом, если Сергей Борисович решил закрыть тему?

– Просто умозрительно – что будет, если ты сейчас опять прикоснешься к плите с крестом?

– Возможно, получу больше информации. Я могу и не касаться плиты, – сообщила Варвара интересную новость. – Уже коснулась, прошло взаимодействие. Представь, ты открываешь страницу в Интернете, а потом отключаешь Сеть. Страница все равно останется на мониторе, верно? Ты просто по ссылкам не пройдешь дальше. Можешь делать с этой страницей что угодно – засунуть в папку, поместить в закладки или удалить. Без контакта, впрочем, не разгуляешься, – призналась Варвара. – Зато самочувствие на месте.

– Как это у тебя происходит?

– Не могу объяснить нормальными словами. Это какая-то особая чувствительность, знание, проницательность… Человек в голове перемножает шестизначные числа, потом делит на семизначные. Как он это делает? Он тоже не объяснит. Вспыхивает что-то. Музыкальный гений прослушает незнакомую оперу, а потом сыграет ее по памяти от первой до последней ноты. Думаешь, объяснит, как это получается? Я словно забираюсь на антресоль с могильной плитой под мышкой, отключаюсь от всего, настраиваю каналы для связи… Ну как частоту выбираю на FM-диапазоне… Лучше не спрашивай, – улыбнулась Варвара, – и тогда оба не будем чувствовать себя дураками.

– Но ты можешь быть… нормальной?

– А что во мне ненормального? – Она обиделась. – Телекинезом не владею, мысли не читаю, будущее не вижу, с ясновидением – перебои…

– Понятно, – свел я к шутке. – Даром преподаватели время с тобою тратили. И как тебя нашел Сергей Борисович? В магазине «Все для магии» встретились?

– На эту тему лучше не шутить. – Она понизила голос. Хотела что-то сообщить – видимо, касательно личности Сергея Борисовича – но передумала. Возможно, я что-то еще не знал? Жизнь насыщенная, интересная. Факультет иностранных языков, служба в группе советских войск в Германии, преподавание в школе, в университете, гид-переводчик, редактор, референт и даже инструктор отдела пропаганды обкома КПСС! Девятнадцать лет блестяще руководил гигантской «Сибирской ярмаркой», которой не было аналогов в этой стране. Продал бизнес, направил деньги на создание и развитие крематория, а также музея погребальной культуры при этой организации, которым тоже не найти аналогов…

В чем причина – человек оставляет процветающий бизнес, приносящий колоссальную прибыль, и находит свое призвание рядом со смертью?

– Что такое тонкий мир, Варвара? Сергей Борисович упомянул…

– Правда хочешь знать? Тогда не смейся. – Она не меняла тональности, говорила, как об обыденных вещах. – Назовем эту штуку невидимой областью, где создаются программы управления нашим миром. Это тонкие энергетические пространства, различные миры – светлые и темные, существа, которые в них обитают… Это эгрегоры – живые системы тонкого мира – вроде здания в городе, со своими жильцами, задачами, водопроводом с канализацией – то есть инфраструктурой. Для примера – эгрегоры Христианства, эгрегоры Денег, без которых в этом мире никуда. Все перечисленное – составные части тонкого мира. Тонкий мир, говоря по-простому, обеспечивает нашу Землю энергией. В тонком мире рождаются и живут наши души, туда они улетают каждую ночь, пока мы спим. Если хочешь, это мир Бога, мир замыленного «Добра и Зла». Там возникают идеи и мысли, которые потом переправляются в сознание людей. Полагаешь, ты самостоятелен в своих решениях? Тогда должна тебя огорчить…

– И ты, Варвара… – Я пытался выбрать правильную формулировку.

– Умею взаимодействовать с тонким миром.

– Как так вышло?

– Научилась…

– Этому учат?

– Не в школе, разумеется. И не в армии. Я научилась перемещать точку сборки…

– Прости?

– Ну да, случай тяжелый… Назовем этот феномен неким загадочным устройством в энергетической оболочке человека, позволяющим воспринимать мир. Не пугайся, у тебя она тоже есть. Она всегда в одном месте… по крайней мере, у тебя. При смещении точки сборки меняется восприятие. Чуть в сторону – и видишь наш мир под другим углом. Спроси у наркоманов или алкоголиков – они знают. Сдвинешь сильно – начнешь воспринимать другие миры. Настоящие маги умеют управлять этой штукой…

– То есть ты можешь кое-куда слетать, поболтать по душам с Марией Архиповной…

– О, примитивное создание… Внимание, – вдруг напряглась Варвара, – к нам направляется Сергей Борисович.

Он не просто направлялся – он очень быстро шел и был не на шутку взволнован.

– Подвиньтесь, молодые люди, фу, запыхался…

Мы с Варварой разъехались, и он опустился на лавочку между нами.

– А как вы узнали, что мы здесь? – спросил я.

– Ерунда, – отмахнулся Якушин. – Если бы я все другое знал, как это… У нас очередные неприятности, молодые люди, – сообщил ужасающую весть Сергей Борисович (и почему я не удивился?). – Значит, так, по порядку. Двое моих ответственных работников тщательно упаковали артефакты, заперли в кузове фургона и повезли. Я приказал их зарыть в лесу за свалкой на Гусинке. Там такая роза ветров, что лес всегда окутан душистыми ароматами со свалки, и люди там почти не появляются. Вроде и ехать недолго, если напрямик. На перекрестке с улицей Чемпионской чуть в аварию не попали – автопоезд, идущий навстречу, потерял управление, еле увернулись. В лесу перед Гусинобродским трактом колеса юзом пошли – съехали в кювет, могли перевернуться. Только выехали на шоссе, чтобы двинуть к свалке, тормоза отказали! Хорошо, что скорость была небольшая, тормозили двигателем, все обошлось… Звонит Шемякин, он машину вел, в панике: что делать, Сергей Борисович, так мы в живом виде никуда не уедем! А у Лопухина, его напарника, кровь носом пошла, затрясло человека, словно лихорадку подхватил… Тут я все понял, кричу: разворачивай, давай назад! Пять минут прошло, Шемякин снова звонит: едем обратно, пока без происшествий; Лопухин вроде успокоился, жар спал, но еще не отдышался…

– Ну засада… – пробормотала Варвара.

– Причем классическая, – невесело усмехнулся Якушин. – Засада по всем фронтам. Они уже здесь, доехали без происшествий. Лопухин оклемался, удивляется, что это было. Я распорядился все это добро складировать в музее под лестницей, недалеко от черного хода. Не на выставку же возвращать!

– Артефакты не хотят уходить, чего-то требуют… – прошелестел «астральный» голос Варвары.

– Да понятно, чего они требуют, – поморщился Якушин. – На родную могилу им надо. Не мытьем, так катаньем.

– Подождите, Сергей Борисович, – напрягся я, – но ведь это не проблема. Найдем могилу, приведем ее в порядок, все вернем, как было…

«И пусть подавится Мария Архиповна», – чуть не сорвалось с языка, но я его прикусил. Мало ли что. Хотя мои отношения с душами умерших продолжали оставаться сложными.

– Посмотрим, как вы это сделаете, Никита, – грустно улыбнулся Якушин. – Я пытался в последние полчаса заняться детективной деятельностью, чтобы вас не отвлекать – вы так увлеченно ворковали. Но потерпел фиаско и узнал много печального. Я позвонил по телефону Георгия Ивановича Крыленко, но робот-оператор поведал, что такого номера в природе не существует. Я отыскал в блокноте телефон супруги Георгия Ивановича, связался, она стала рыдать, сообщила, что Георгий Иванович погиб в прошлом месяце, когда ему на голову свалился кран. Апрельский ураган – была такая штука. Банальное нарушение правил техники безопасности. Помните: «Не стойте и не прыгайте, не пойте, не пляшите…»

«Там, где идет строительство или подвешен груз», – мысленно завершил я.

– В СМУ-12 работала прокуратура, полетели головы. Смерть не криминальная… Бедный Георгий Иванович, такой хороший был человек. – Сергей Борисович удрученно качал седой головой. – Мне об этом даже не сообщили. Мать покойного слушать не хотела ни о каком крематории, тело захоронили на Хилокском кладбище…

Мы с Варварой тактично помалкивали.

– Теперь бомж, продавший мне крест, – развивал тему Якушин. – Где его искать, одному богу известно. Даже найдешь – не факт, что он укажет место. Но имя товарища – это же звучно и индивидуально! Баклицкий Эммануил Ксенофонтович! Во всей России второго такого не найдешь! Полиция, разумеется, не держит базу по бомжам, тем более по местам их обитания. Но я позвонил хорошему знакомому в руководстве ГУВД, на предмет, не мелькала ли фамилия. И знаете, мелькала. Этот человек не Паниковский, у него был паспорт, который он всегда аккуратно заворачивал в тряпочку. Тело господина Баклицкого нашли утром 26 апреля на берегу речки Знаменки рядом с садовым обществом «Аист». Зарезан ножом, никаких денег при нем не было. СНТ «Аист» – это недалеко отсюда. Оперативники раскрыли убийство за полчаса. Счастливый обладатель пяти тысяч рублей добежал до своих знакомых, живущих в соседней теплотрассе, угостил их паленой водкой, похвастался, что продал крест одному седому «лоху» – и сделался сказочно богатым. «Миллионера» зарезали его же дружки, когда он спал. Чистая выручка – 4 тысячи 800 рублей с мелочью. Утром следующего дня их взяли…

– Но эти две смерти вряд ли связаны с нашим делом… – засомневался я.

– Они никак не связаны с нашим делом, – отрезал Якушин. – Иначе мы нафантазируем себе гору всяких невероятностей. Но тенденцию наблюдаете? Все против нас.

– Но подождите, – зачастил я, – теоретически можно отыскать дружков бомжа, с которыми он пил свою последнюю водку. Он наверняка болтал, мог проговориться, где нашел крест. Впрочем, если допустить, что дружки уже сидят, все становится сложнее…

– Поднять городские архивы, старые реестры, рабочую документацию похоронных контор Новониколаевска? – предложила Варвара. – Работка аховая, неблагодарная…

– Это было не кладбище, – возразил Якушин, – большая вероятность, что это одиночное захоронение в лесу. Что-то глаза у тебя заблестели, Варя, – подметил Якушин. – Даже не думай об этом. Собралась на очередной контакт «близкого вида»? Хочу тебя огорчить – ты видишь лишь глазами ЖИВОЙ Марии Власовой. Последнее – это брызги воды и бородатая личность того, кто ее толкал. Место собственного захоронения Мария Архиповна тебе не покажет…

– Я уверен, можно отыскать концы, – настаивал я. – У Крыленко были коллеги, люди знали, что он нашел плиту, которую впоследствии отвез в музей. Пусть не было свидетелей, но он мог обмолвиться, где ее нашел. Он же не в вакууме в тот день работал – с людьми!

– Вот и славно, – кивнул Якушин. – Я верю в вас, Никита Андреевич. Займитесь этим делом – если не успеете сегодня, то завтра. Если Варвара Ильинична пожелает к вам присоединиться – буду только приветствовать. У вас карт-бланш – делайте все, что считаете нужным. В рамках Уголовного кодекса, разумеется…

Мы снова сидели в одной машине – словно ничего не изменилось. Я вертел баранку, высматривая в окружающем пространстве враждебные «мелочи». Варвара извлекла из сумочки планшет, вставила сим-карту и радостно проурчала:

– Ну здравствуй, дорогой Интернет. Как долго мы не были вместе.

Я покосился на ее довольный профиль.

– Думаешь, он скучал?

Она не обращала на меня внимания, что-то бормотала, включала зачем-то навигацию, определяла свое местоположение.

– Мы всегда должны знать, в каком месте мы находимся, – заявила она.

– Мы давно находимся в одном месте.

– Фу, какой ты грубый солдафон, – поморщилась Варвара. – Так, я, кажется, нашла. СМУ-12, у них есть целый сайт, хотя конторка, похоже, мелковата… Так, несколько долгих лет на строительном рынке… Высокопрофессиональные инженерно-технические работники и такие же рабочие… Заключило договор подряда на строительство жилого комплекса «Рубиновое»… Ввела в эксплуатацию более 20 000 квадратных метров жилья. Бла-бла-бла…

– Что и где они строили два месяца назад?

– Такой информации здесь нет, придется ехать в центральный офис и там выяснять. А где у нас находится центральный офис? А центральный офис находится в Первомайском районе на улице Одоевского…

Я присвистнул. Ничего себе. Если центральный офис – на самом краю, то где все остальные? Битых два часа мы пробивались через уплотняющиеся к концу дня пробки. Автомобилисты спешили выбраться из города. Мы проехали по петляющей развязке с видом на «великую реку» Иню, миновали микрорайон «Весенний», мысленно передавая приветы Саше и Алене. Железнодорожная станция Новогодняя, станция Первомайская… Контора СМУ располагалась за пустырем в отдельно стоящем двухэтажном здании. Обширный двор украшали облезлые экскаваторы, приобретенные в Китае руководством управления.

– Сильно не напрягайся, – посоветовал я, пропуская даму. – Эту контору мы возьмем без боя.

Часть сотрудников еще не разошлась. Бродили люди в касках и без касок, трещали принтеры, из которых вылезали чертежи. В кабинете начальника СМУ в конце коридора ругались откровенно матом. Очкастый мужчина с лоснящимся черепом, похожим на «глобус Сахары», рычал в телефонную трубку, требуя, чтобы с утра всех людей перевели на 5-й объект – и ему плевать, что на 4-м складывается критическая ситуация! Пусть Фролов отвечает за объект, ему все равно год до пенсии!

Он подавился нецензурным словом, обнаружив в помещении женщину – молодую, привлекательную и сверкающую обезоруживающей улыбкой.

– Вы кто? – на всякий случай понизил голос руководящий работник.

– Тот, кто в пальто, – популярно объяснил я, украдкой поглядывая на Варвару, которая явно игнорировала мой совет не напрягаться. – Прокуратура. Мы по поводу трагического случая, произошедшего с вашим работником Крыленко.

– Опять? – шумно выдохнул руководитель. Требовать документы не стал, видно, примелькались уже прокурорские работники.

– Все в порядке, мы знаем, что виновные уже наказаны. Кое-что для уточнения – по событиям двухмесячной давности…

Червячок сомнения в голове – и быстро слетает гонор, объект теряется, обезоружен. Посетители могут нести потенциальную опасность – конторе, срокам выполнения работ, ему лично – явно не безгрешному. И человек отвечает на вопросы, какими бы странными они ни казались, ожидая только одного – чтобы его быстрее оставили в покое. Это безопасно, объясняла Варвара. Поудивляется потом – не больше. Можно работать традиционно, дело хозяйское, но ты готов терять уйму времени?

– Два месяца назад бригада Крыленко работала в Рубиновом. Это коттеджный поселок недалеко от села Кривошлыково, – восполнял наши информационные пробелы замначальника СМУ. – Поселок разбросан, там три улицы – Дунаевского, Раздольная и Печерская. На последней возводили таунхаус переменной этажности…

– Вы можете выяснить, где именно 26 марта работал покойный Крыленко?

Мужчина зашуршал бумагами, потом забрался в компьютер. С середины марта до первых чисел апреля Георгий Иванович точно трудился в Рубиновом. Курировал несколько объектов – здания под условными номерами 2, 4 и 8. Он был бригадиром отделочников, имел свой пикап, на котором иногда подбрасывал членов бригады. На каком объекте он находился именно 26 марта, выяснить, к сожалению, невозможно, такой учет не вели – просто закрывали рабочие дни. Можно ли связаться с кем-нибудь из членов бригады? Теоретически можно, но для этого придется вернуться сюда еще и завтра, желательно к восьми утра, когда всех этих бездельников еще можно застать в конторе…

Я лихорадочно соображал – вернуться можно, но район, в принципе, понятен, коттеджный поселок уже построен, не так уж много там лесов. Вот если не удастся ничего найти…

У Варвары остались вопросы, но я уже сигналил: валим отсюда, пока у человека не заработала голова! Кто же из живущих в этом городе не слышал про село Кривошлыково! В ту минуту это казалось самым важным – определить район. А как искать конкретную могилу, я пока не задумывался…

На обратном пути машин было меньше. Опускалось солнце, гасли краски дня.

– И снова здравствуй, дорогой Интернет, – бормотала Варвара, бегая пальцами по экрану планшета. – Ты уж прости, милый друг, что мы так редко стали видеться… Село Кривошлыково… Ага, вот оно. И вся информация по селу. Ты знаешь, где оно находится?

– Весьма смутно, – признался я.

– У черта на рогах – вот где. Информация в «ДубльГис» есть, но это далеко за пределами городской черты. Левый берег Оби, село Марусино, микрорайон Лебяжий – там сплошные частные дома. Это далеко за Кудряшами и Затоном. Коттеджный поселок Рубиновое… Ага, есть такой. Находится в стадии завершения строительства… хотя, возможно, устарел мой «ДубльГис», давно не обновлялся… Теперь информация по селу Кривошлыково. Село растянутое, есть парочка мелких предприятий, две улицы – Центральная и Кабинетная, вдоль северной окраины села протекает речка Мая… Ого, тут пишут, что село Кривошлыково, именно под тем же названием, существовало задолго до советской власти и даже до того, как Гарин-Михайловский построил свой мост через Обь, что, собственно, дало толчок к возникновению города. «Охристианившиеся» староверы, ссыльные, беглые крепостные с Урала… Ого, и охота была в такую даль топать? Советская власть добралась до села к 1918 году, но продержалась недолго, пришел Колчак, и все стало как было. Потом опять пришли красные и вернули 18-й год…

– Ну, типа сторожки лесника, – усмехнулся я, – которую брали все подряд, а потом пришел лесник и всех послал. Кладбище есть?

– Конечно, – удивилась Варвара, – не в реку же трупы сельчан сбрасывали. Тут, знаешь ли, не Индия. Но «ДубльГис» по поводу кладбищ деликатно умалчивает, нужно самим выяснять…

– Ты собираешься составить мне компанию в этой «полевой» работе? – насторожился я.

– Придется. – Она бросила на меня загадочный взгляд. – Да, признаюсь, в своем деле ты неплох. Часто ошибаешься, ограниченный кругозор, но неплох. Но уже второй день я не могу понять: почему со своей склонностью полагаться на авось и авантюрным складом ума ты еще жив?

– Ладно, ущипнула, – хмыкнул я. – Будешь моим телохранителем, если не боишься. Что там с картой местности?

Мы стояли у светофора перед Выборной. Варвара повернула ко мне планшет, я вытянул шею. Интересующее нас местечко действительно находилось далековато – гораздо западнее Лебяжьего. Населенный пункт Кривошлыково был вытянут с севера на юг вдоль восточной опушки лесного массива. На северной стороне петляла синяя змейка – речка Мая. Частично она тянулась по равнине, потом пропадала в лесу. Коттеджный поселок Рубиновое находился на севере, в паре километров от околицы села. Помимо синей змейки, по карте разбегались коричневые – видимо, дороги.

– Замечательно, – пробормотал я, медленно проезжая перекресток. – То есть бомж Баклицкий за каким-то фигом оказывается в этой местности, находит крест и тащит его через пол-Сибири, на другой край мегаполиса, чтобы продать Сергею Борисовичу? С Крыленко как раз понятно, у него машина, хорошие отношения с Якушиным, которому он хочет оказать услугу, не ведая, что услуга – медвежья. Но с бомжом не совсем понятно…

– Во-первых, господин Баклицкий мог найти этот крест где угодно, а вовсе не на месте захоронения. Во-вторых, что мы знаем о миграции бомжей? Они как перелетные птицы – сегодня здесь, завтра там. Услышал от кого-то, что есть такой музей, где чудакам можно сбагрить похоронную атрибутику, ну и подался на правый берег. Своеобразный «горизонт событий» – то, о чем мы уже не узнаем никогда, да и ладно… Кстати, почему ты проехал Бугринский мост? – запоздало встрепенулась Варвара. – Это был кратчайший путь на левый берег!

– Шутишь? – удивился я. – Уж сегодня мы точно искать могилу не поедем. Скоро стемнеет – впотьмах аукаться в незнакомой местности? Представь, какая там грязь, да и прочие удовольствия – клещи, комары, недружественные крестьяне… Может, ты и считаешь меня приверженцем русского «авось», но из ума я пока не выжил и тебе не советую. Поедем утром – выспимся, экипируемся по всей форме. Надеюсь, в твоем модном гардеробе найдутся старые резиновые сапоги? Сейчас я отвезу тебя домой, провожу до квартиры. Не пугайся, внутрь заходить не буду…

У перекрестка Большевистской с Добролюбова тоже образовался приличный затор. Справа с горки непрерывным потоком спускались машины, сворачивали на Большевистскую – кто в центр, кто в сторону Академгородка. Светофор дал дуба – работал регулировщик. Мы продвигались в час по чайной ложке – в потоке сигналящих, окутанных смрадным облаком машин. Вырваться из этого ада в деревню было бы действительно неплохо…

Сработал телефон. Я удивился – звонил Сергей Борисович. Снова неприятности?

– О нет, Никита Андреевич, мир за время вашего отсутствия не перевернулся, – успокоил меня Якушин. – Вам есть что сообщить?

– Да, Сергей Борисович, мы как раз возвращаемся в город… – Я в нескольких фразах описал создавшуюся ситуацию.

– Ага, – задумался Якушин. – Ну хоть какая– то определенность. Кстати, роль села Кривошлыково в истории нашей области незаслуженно забыта. Это очень старое село, оно существовало чуть не со времен Ермака. Когда на берегах Оби появился город, многие сельчане перебирались оттуда в Новониколаевск. А там, где сейчас микрорайон Лебяжий, тогда же находилось еще одно большое село. Кстати, оно и называлось – Лебяжье. В начале 20-х годов случился сильный пожар, он совпал с ураганом, прокатившимся по западным окраинам Новониколаевска. Село сгорело, погорельцы потом перебирались в город, мыкались, как могли… Я понял, Никита Андреевич, решайте сами, когда и как посетите эту местность. Надеюсь, вы не настолько безумны, чтобы отправиться туда прямо сейчас?

– Нет, Сергей Борисович. – Я улыбнулся, покосившись на смутившуюся Варвару (я включил телефон на громкую связь). – Настолько наше безумие не распространяется.

– Рад это слышать. Теперь по порядку – именно то, что я собирался вам сообщить. «Жучков» на вашей машине не было – во всяком случае, в тот час, когда ваш «Террано» стоял на нашей парковке. Специалисты из службы безопасности осмотрели колесо и пришли к выводу, что его пробили пулей. Калибр небольшой, 5,45 мм – хотя вряд ли вас это успокоит. Третье – вернулись люди, которых я отправил прочесать местность, откуда велась стрельба. Вы описали ее крайне приблизительно – разреженный лесок, бетонный забор. Они уверены, что нашли. Ложбинка за упавшим деревом – это напротив проезжей части, совсем рядом. Вас определенно ждали – воткнули в землю четыре окурка…

– Спасибо, Сергей Борисович. – Я усиленно старался не измениться в лице. Варвара занималась тем же.

– Я давно пожалел, что втянул в это дело и вас, и Варвару Ильиничну, – вздохнул Якушин. – Я допустил непростительную ошибку. Будьте осторожны, очень прошу. Берегите Варвару Ильиничну… Если хотите, я могу вам выделить несколько человек в качестве телохранителей. У них есть опыт работы в силовых структурах.

– Спасибо, Сергей Борисович. Обо мне не беспокойтесь, но что касается Варвары Ильиничны… Будет очень любезно с вашей стороны, если сегодня ночью в машине у ее дома посидит человек. И чтобы у него была связь с Варварой Ильиничной, хорошо?

Варвара вознамерилась что-то сказать, но я показал ей кулак. Она вспыхнула, промолчала.

– Хорошо, Никита Андреевич, будьте осторожны. До свидания.

Регулировщик на перекрестке развернулся на 180 градусов, как оловянный солдатик, махнул жезлом: вали, толпа… Машины по команде устремились к Коммунальному мосту. Справа на Добролюбова раздался грохот – у огромной фуры отказали тормоза! Она не смогла остановиться на крутой горке, ударила в зад фургон с «Чистой водой», и их обоих вынесло на перекресток! Взвизгнула Варвара, вцепилась мне в локоть. Нашла, куда вцепиться! Я ехал в третьем ряду, по крайней левой полосе! Водитель фургона резко вывернул баранку, машина потеряла устойчивость, перевернулась набок. Она машинально двигалась, перегородила встречные полосы. На меня неслось, давая вираж, огромное чудище с горящими фарами! Водитель что-то орал, крутил баранку влево. При этом кабина тоже круто выворачивалась, в отличие от прицепной части, которая продолжала двигаться под прежним углом. Я тоже орал, не мог прекратить движение – тогда бы в меня врезался черный джип, идущий следом! Улепетывал с перекрестка, бросив жезл, перепуганный гаишник. Все происходило, как в замедленной съемке. Я утопил педаль в пол, и «Террано» понесся зигзагами. Он промчался слева от кабины фуры, чуть не врубился во встречный поток, который тоже частично начинал движение – но были и такие, кто решил пропустить взбесившуюся фуру! Мне дико повезло – одна машина на встречке успела проскочить, а та, что шла следом, вовремя остановилась. В эту дырку я и попал, вписался с ювелирной точностью – с одной стороны – встречный поток, с другой – прицепная часть фуры, совершающая угрожающее движение против часовой стрелки! Возможно, я зацепил этого монстра, но не сильно, скрипнуло зеркало с правой стороны, но удержалось. Шесть секунд на все безумие, а тянулись, словно вечность. Я, будто Одиссей, промчался между Сциллой и Харибдой, вернулся на свою полосу за перекрестком. Здесь дорога была пуста. За спиной все лязгало, рвалось, гремело, кричали перепуганные люди. «Террано» швыряло по сторонам, машина жестко вибрировала. Я направил ее по диагонали к первой полосе, приткнул к бордюру у модернистского здания ночного клуба (олицетворяющего своими очертаниями морскую болезнь) – в этом месте никакими правилами не возбранялась остановка. Варвара делала страшные глаза, держалась за сердце, такое ощущение, что собралась рожать. Все в порядке, от страха не умирают! Я распахнул дверь, высунулся из машины. Это было просто чудо! Как я ухитрился проскочить?! На перекрестке творилось что-то невообразимое. И ведь только я проскочил! Сигналили машины, кричали люди. Участники движения встали – и, похоже, надолго. Кабина фуры протаранила черный джип, который ехал за мной. Кузов фуры напрочь перегородил Большевистскую в направлении центра. На другой стороне дороги осталось узкое пространство – между фурой и перевернувшейся «Чистой водой». В эту щель устремился ручеек из машин. Особо пострадавших, кажется, не было – что, в принципе, невероятно! Из перевернутого фургона выбирался бледный водитель. Из кабины фуры спрыгнул крепыш – волосы от страха стояли дыбом. Двое вылезали из раскромсанного джипа – тоже целые и невредимые. Машина хорошая, надежная (вернее, была), сработали подушки…

Все, народ приехал, одна из крупнейших городских магистралей парализована по меньшей мере на час. Я вернулся в машину, захлопнул дверь. Мы сидели, смотрели перед собой на пустую дорогу до самого длинного в мире метромоста. Я положил руку на дрожащий кулачок Варвары, она не отдернула его. Кулачок был холодный, как заледеневшая банка пива.

– Что это было, Никита? – прошептала девушка. – Мы вроде целы, даже машина не пострадала, но… Что это было?

– Это был мастер-класс, – выдавил я. – Как проскочить там, где проскочить невозможно… Все в порядке, это просто досадное ДТП, которые регулярно случаются в нашем городе. У фуры отказали тормоза, и она покатилась с горки. Это случайность, Варвара, а не попытка нас убить. Сложно представить, чтобы наши недруги выбрали такой способ. И по времени подгадать невозможно. Есть масса более легких способов нас прикончить.

– Ты успокоил, – прошептала она, – спасибо…

– Вопрос в другом. – Я приходил в норму, и потянуло в философию. – Мы начинаем притягивать неприятности, хотя достается почему-то другим…

– Я смогу это объяснить, – простонала Варвара.

– Умница, но не надо. И Сергею Борисовичу об этом не рассказывай, пощади его нервные клетки. Мы с тобой хотя бы моложе. Разберемся, Варвара. Пострадавших нет, все отделались испугом и материальным ущербом… Что с тобой?

А ведь действительно рожала! Она откинула голову, закрыла глаза, тяжело дышала. Вот же угораздило меня познакомиться с «ведьмой»! Я чувствовал, как мне передается ее состояние: пустота в желудке, что-то липкое ползет по спине, колени дрожат. Она распахнула глаза, уставилась так, словно мы незнакомы, и я лежу у нее в постели.

– Что, опять? – догадался я.

– Фу… – Она выдохнула, расслабилась. – Видать, на почве эмоциональной встряски… Видение повторилось, Никита. С новыми деталями. Груз на шее, я путаюсь в длинной юбке, наступила в воде на подол, не могу удержать равновесие… Два бородатых мужика в черных рубахах и овчинных безрукавках, они тащат меня на глубину… Один из них орет: «Сдохни, ведьма!» За их спинами еще кто-то, не вижу его лица, он очень плохой человек… Мне страшно, мне невообразимо страшно, дикое отчаяние, безысходность, злость в груди клокочет… Я вырываюсь, что-то кричу…

– Что ты кричишь? – Я подался к ней, это могло быть важно.

– Не знаю, пока теряется… До этого я еще не досмотрела… Не пойму, где это происходит. Природа, речка у́же нашей Ини, но быстрая, не удержаться на ногах…

– Все, успокойся. – Я тряхнул Варвару за плечо. – Это не ты видела речку и бородатые рожи – а Мария Власова, которая скончалась больше ста лет назад.

«Которая, судя по отдельным репликам, такая же ведьма, как и ты, дорогуша», – подумал я, но озвучивать эту интересную мысль постеснялся. Почему бы, кстати, и нет? Рыбак рыбака, как говорится…

Мы снова тронулись в путь. Я ехал по первой полосе, очень осторожно, словно первый день за рулем. За спиной на перекрестке переливались огнями проблесковые маячки, скапливалась глухая пробка, прорывался по встречной полосе эвакуатор с подъемным краном. Приближались сумерки. Я забрался по отвороту от Большевички на улицу Восход, упирающуюся в публичную библиотеку, и через несколько минут, вырвавшись из потока транспорта, въезжал в тихий дворик на улице Нижегородской. Он, как и мой двор, по уши зарос пожилыми тополями. Варвара обитала в добротном пятиэтажном здании старой «сталинской» постройки – в принципе, таком же, как и я. Я проводил ее до квартиры на третьем этаже (и у меня третий), мы постояли, прислушиваясь к тишине подъезда.

– Вот тут я и живу, – показала Варвара на дверь. – Две комнаты, маленькая кухня…

– И у меня такой же дом и такая квартира, – улыбнулся я. – Две комнаты, маленькая кухня… На балкон с улицы можно проникнуть? – деловито осведомился я.

Она замотала головой.

– Нет, что ты, разве только с вертолета. Или от соседей, у них балкон рядом, но там бывший боксер живет, он в тяжелом весе выступал… Спасибо, Никита, что проводил, сил нет, буду спать. Завтра в десять буду готова, как штык. Все инструкции поняла, никому не открываю. Приезжает человек от Якушина – немедленно с ним связываюсь. Извини, что в квартиру не приглашаю, но так, наверное, лучше…

Я набрался храбрости, поцеловал ее в щеку (она зарделась) и с достоинством стал спускаться по лестнице. Моя езда к родному дому в этот вечер была образцовой до нелепости: я ехал по Октябрьской магистрали со скоростью 50 километров в час, слепо подчинялся всем сигналам светофоров и дорожной разметки. Ума хватило не оставлять машину рядом с домом – я загнал «Террано» на охраняемую стоянку в соседнем квартале, пешком побрел домой. Я вел себя, как багдадский вор! В подъезд входил, как на заминированную террористами базу, стоял, проницая тишину. Потом поднялся, перегнулся через перила, глянул вниз, вверх. Посторонние в квартиру не проникали. Здравствуй, милая сердцу паранойя! Я замкнул дверь на все запоры, обследовал окна, потайные углы, сел на кухне перед бурчащим электрочайником и впал в оцепенение. Потом шатался бестелесной зыбью, запинался о выступающие части интерьера. На улице стемнело, выбралась луна. Я отбился от нее, задернув все шторы в доме. Паранойя процветала. С этим нужно было бороться. Для человека, прослужившего лучшие годы в спецчастях, это как-то несолидно. Что происходило? Неким силам очень не хотелось, чтобы атрибуты надгробия Марии Власовой оказались на своем родном месте? Это выглядело чушью. Некие силы не хотят, чтобы в ходе нашей работы с артефактами вылезло что-то еще? А вот это вполне возможно и даже очевидно…

Я вздрогнул от телефонного звонка. «“Пионерская зорька”, здравствуйте, мальчишки и девчонки!»

– Я еще не переспал со своим парапсихологом, – устало сообщил я в трубку.

– Да мне плевать, – выдохнула помощница. – Я сегодня Римма Зеленая.

– М-м… – замычал я, – вообще-то, актрису звали Рина Зеленая…

– А я Римма! – нервно выплюнула работница. – Зеленая! От страха!

– Что случилось? – екнуло сердце.

– Он еще спрашивает… Втянул нас в собачье дерьмо… – Римму трясло, мембрана испускала возмущенные вибрации. – Был звонок в конце дня, а я сидела в офисе почти до семи… К сожалению, не депутат, этот человек, видимо, отчаялся и нашел себе другого сыщика – более умного и благоразумного… У меня от этого голоса мурашки по спине побежали… Вроде обычный, мужской, спокойный, но как услышала, вмиг вспотела… Спрашивал тебя – мол, появишься ли ты сегодня в офисе. Я что-то мямлила, типа, не знаю, мой начальник человек занятой, сейчас у него много работы на выезде, но, может, появится, кто его знает. Я ведь реально не знала, появишься ли ты! Но нет, амуры с парапсихологом для тебя важнее своего офиса, будь он неладен! «Оставьте свои координаты, – сказала я, – и Никита Андреевич вам обязательно перезвонит». Он засмеялся, представляешь? У меня от этого смеха кровь в жилах застыла. Он сказал, что сам позвонит, и отключился. У меня трубка к руке прилипла, душа в пятки ушла… Сидела как на иголках, боялась выходить из офиса…

– Почему не позвонила?

– Да звонила я, – разозлилась Римма, – ты не брал. Полюбуйся на свой смартфон, увидишь, что я там наследила. Конечно, кто я такая, у тебя же более важные дела… Я всю голову сломала, почему такой страх, откуда он взялся? Ведь ничего такого! Просто пещерный ужас, первобытный какой-то…

– Ты права, Варвара, мы влезли в нехорошую историю, здесь стандартные объяснения не работают.

– Ага, я помню, какую хрень ты мне рассказывал сегодня утром… А ты знаешь, что женщины – существа ранимые, падкие на всякую мистику? Любой нормальный мужик после твоих слов пальцем бы покрутил у виска, а я поверила…

«Не надо было, – подумал я, – неверующим легче».

– Потом злость взяла. Да долбись оно конем, думаю! Все меня бросили, пойду я на фиг, к мужу и ребенку! Плевать, что ноги подкашиваются! Пошла, офис закрываю, а на площадке сверху мужик у окна стоит и смотрит на меня так исподлобья. И вид такой, что сейчас нож достанет и бросится. Может, и не к нам он вовсе, ну стоит себе мужик, бывает. И не говорит ничего, таращится, как я офис закрываю. Мне совсем дурно стало, хотя виду не подала. Даже спрашивать ничего не стала, быстро закрыла, вниз побежала. Думаю, увидит камеру на потолке… По ней же не понять, что муляж, а рукой ее не собьешь, даже если прыгать будешь, тут стремянка нужна… К двери подхожу, слышу, он за мной спускается – тут я и помчалась, как дура набитая, только ветер в ушах свистел! Сразу побежала на Красный проспект, оборачиваюсь – никого. А страх-то со мной, руки немеют, холодно спине… Хорошо, что людей на проспекте много, я в один магазин зашла, потом в другой, из «Пирамиды» через задний ход вышла – как ты меня учил. Домой прибежала, там муж, слава богу, не стала ему ничего рассказывать. А он сам и не смотрит на меня, не видит, что у меня с лицом. Сейчас он в ванной, чудо гуляет где-то…

– Лови фотографию по WhatsApp, – сказал я. – Не этот мужик стоял на лестнице?

Она перезвонила через минуту.

– Не, не этот… – Она немного успокоилась, уже не частила, как печатная машинка. – У этого хоть пена из пасти, а мужчина нормальный. А тот на урку похож, небритый, рожа наглая, опухшая, у него еще крупная родинка между виском и левым глазом. Ума не приложу, как я эту родинку запомнила…

– Так, из дома ни ногой, – приказал я. – Завтра берешь отгул, больничный, что угодно, но в офисе не появляешься. Рабочий день оплачу. Сигнализацию в офисе включила?

– По-моему, да… Какой ты щедрый, Никита Андреевич. – В голосе помощницы зазвучали игривые нотки. Выпросила-таки! – У меня как раз на завтра много дел, с Наташкой надо в университет съездить, с деканом познакомиться…

– Я кому сказал, из дома ни ногой! – возмутился я. – Ау? Ты слышишь вообще, что я говорю? Произойдет с тобой какая-нибудь хрень, и снова я буду виноват!

– Ну, ладно, ладно, – миролюбиво забормотала Римма. – Как скажешь, товарищ начальник…

Я отшвырнул смартфон. Действительно полная хрень, не постесняюсь этого слова. Даже абстрагируясь от событий в музее – навязчивая серая «Хонда»; снайпер у дороги; голос в трубке, пригвоздивший Римму к полу; небритый опухший господин на лестничной площадке. И эта страшная кабина взбесившейся фуры, несущаяся прямо на нас…

Я снова пил чай, что-то жевал, не отходя от холодильника, – холодное и почти сырое. Паранойя жила и здравствовала – перед посещением душа я проверил все замки в прихожей, вставил в дверную ручку палку от швабры, убедился, что она сломается не сразу…

Телефон Варвары был занят. Не знаю, почему я решил ей позвонить. Но уже наследил, потом не отмыться, она увидит мой вызов… Пришлось опять звонить – не прошло и пятнадцати секунд. Она отозвалась.

– Это я, – смущенно представился я. – У тебя было занято…

– Это я тебе звонила – но у тебя было занято, потому что ты мне звонил…

– Понятно. – Такое ощущение, словно рот расползается до ушей. Покосился в старенькое трюмо – действительно расползался. – Это была моя помощница. Давал указания на завтрашний день.

И ведь реально же давал, не поспоришь.

– Ты с ней спишь? – немного подумав, спросила она. Какая прелесть, открываем конкурс «Мисс Ревность»?

– Я с ней работаю, – искренне признался я. – Она хорошая женщина, но старше меня, замордована бытом, мужем, ребенком-студентом, нищенской зарплатой…

– То есть все перечисленное обязано тебя остановить? – Она тихо засмеялась.

– Нет, не обязано, – смутился я, – но почему-то останавливает.

– Прости, я не должна была об этом спрашивать. Мне, собственно, до лампочки…

– Моя девушка покинула меня два дня назад, – вспомнил я. – Так что нынче я в глубокой печали… А ты почему звонишь? – насторожился я. – Все в порядке? Злые демоны скапливаются под дверью?

– Если придут, я на них собственных демонов натравлю – а то им нечем заняться… Все в порядке, Никита, не знаю, почему решила позвонить. Наверное, спросить, все ли у тебя в порядке. Собираюсь ложиться спать. У подъезда стоит «Камри» с неким Василием Петровичем, сотрудником службы безопасности Якушина. Он уже связался со мной, шутил, что спать не будет, поскольку работа во внеслужебное время будет ему оплачена по двойному тарифу. У Сергея Борисовича толковые охранники, он их лично подбирает…

– Тебе неспокойно? – догадался я.

– Есть немного, – призналась Варвара. – Но ничего, к утру наберусь спокойствия из космоса…

– Лишь бы не из Интернета, – поддержал я шутку. – Держу пари, ты лазишь по Сети, ищешь информацию по старинным кладбищам, могилам, надгробиям – особенно то, что связано с Сибирью.

– Ты такой ясновидящий, – умилилась Варвара. – Да, я побегала по страничкам. Оказывается, село Лебяжье, которое в трех верстах от Кривошлыково, раньше было центром мироздания. Там даже гимназия работала для особо продвинутых девочек. Тот же Смольный, только проще. А еще там имелась процветающая похоронная контора некоего мастера гробовых дел Сидорчука Павла Емельяновича. А в помощниках у него значилось молодое дарование по имени Макар Власов. Вот сижу и думаю – он однофамилец нашей Марии Власовой или родственник? Это просто познавательный сайт, который издает компания, застраивающая Лебяжий. В нем много интересных фактов по истории села. Вот только нет ничего про Кривошлыково…

Могучая сила – мировая Сеть! Вроде не знал ни черта, а через час уже профессор. Какой только шелухи не найдешь, если нечем заняться.

– Мне думается, в те времена процветали ВСЕ похоронные конторы. Медицина была нулевая – к умирающим даже докторов не звали, собирались родственники и ждали, пока больной даст дуба. И в голову не приходило, что человека еще можно спасти. Та же штука и с детьми, скарлатину подхватил – считай, покойник. Да и времена были лихие, крепостное право только на бумаге отменили…

– У тебя пробелы по истории родного края, – заметила Варвара. – В чем-то ты прав, в чем-то нет. Да, умирали от тех болезней, с которыми сейчас неделю сидят на бюллетене. Но и иммунитет был посильнее нынешнего. Крепостных в Сибири почти не было. Государство не жаловало помещиков, хотело лично получать все оброки и налоги на землю. Частная собственность на землю в наших краях – это редкость. Поместий и вотчин почти не было, монастырей – мало. На беглых крестьян закрывали глаза. Когда Александр II подписывал свой Манифест, во всей Сибири от силы три десятка помещиков насчитывалось да кучка беспоместных дворян, владевших лишь дворовыми людьми. К востоку от Урала вместе с этими дворовыми всего три тысячи крепостных было… Так что народ считался продвинутым, с достоинством, крестьяне крепко на ногах стояли, и государство их сильно поборами не обижало…

– Знаешь, – вырвалось у меня, – преследует идея фикс, что я сейчас должен находиться рядом с тобой. Нет, вовсе не затем, что ты подумала…

– Ни в коем случае, – испугалась Варвара. – Как ты подумал такое? Завтра будешь рядом. Ну, все, Никита, – заторопилась девушка, – давай спать, завтра будет трудный день, спокойной ночи, все такое…

«А поцеловать?» – мрачно думал я, вслушиваясь в тишину эфира.

От разговора, как ни странно, остался приятный привкус. Прежде чем уснуть, я вышел на балкон покурить. Внешние шумы в наш двор почти не доходили. Здесь всегда было тихо и скучно. Публика проживала в основном интеллигентная, старой закваски, много пенсионеров. Криворукие тополя глушили звуки. Их не стригли, не рубили – местный «актив» не разрешал управляющей компании это делать – под страхом грандиозного скандала и угрозы дойти до президента. «Вот помрем – тогда под корень рубите», – поговаривали боевые пенсионерки. Из-за этой гущи двор казался лесом. Детская площадка состояла из качелей и песочницы. Пространство между тополями поросло травой. Двор был замкнут в кольцо соседними зданиями. Я курил, облокотившись на ограждение. Двор вымер, хотя до полуночи еще оставалось время. Гасли окна в домах – пенсионеры рано ложатся спать…

То ли снова галлюцинации, то ли что… Тополь за качелями вдруг раздвоился в нижней части. Я начал всматриваться. Почему обратил внимание? Боевое прошлое не дает покоя? А ведь бывало, что наблюдательность спасала жизнь. Словно человек отстранился от дерева, и волосы зашевелились на макушке, хотя ветра сегодня не было… Зачем он отстранился? Чтобы прицелиться? Колючий еж образовался в горле, рука разжалась, выпустила недокуренную сигарету. Колени напряглись, я приготовился отпрыгнуть в сторону. Тупо – никто еще не увертывался от пули, выпущенной с близкого расстояния! С километровой дистанции – можно, если заметишь, конечно, вспышку…

Я стоял, облокотившись на перила, как полный идиот, всматривался в темноту. Я даже не был уверен, что там кто-то стоит, глаза играли злую шутку. Колебались очертания деревьев, смыкались друг с другом. Возможно, там не было никого! Наблюдатель не может сохранять абсолютную неподвижность. Все было тихо, двор помалкивал. Я поедал глазами эту чертову темноту. Нервы натянулись до упора. Чувство опасности колотило в бубен…

Да идут они все лесом! Я отступил к открытой двери, вписался задом в проем, поднимая ногу, чтобы не споткнуться о порожек. Одновременно присел – если будут стрелять, то в верхнюю половину туловища…

Я ввалился в комнату, захлопнул дверь, задернул штору… и рухнул на старую софу. Что происходит, черт возьми? Стыдно, капитан! Сам построил логическую цепь: не будут убивать столь вызывающе! Подстроить аварию, несчастный случай – другое дело. Но стрелять из пистолета… Им это невыгодно, если не хотят делать ноги в другой регион или другую страну. Но права Римма – этот страх был сильнее здравого смысла. Он шел от души! Я всегда подозревал, что большие деньги даются каторжным трудом (если не имеешь воровской жилки), но это уже слишком…

А ночью снова покатились видения. Давненько их что-то не было. Выждали ночку, когда я ютился, как бедный родственник, на кушетке в офисе, и врезали из всех стволов! Я катался по кровати, пропитывая ее потом, орал, стараясь перекрыть пальбу «Утеса»: «Валите, парни, я прикрою! Валите же к чертовой матери! А вы давайте, подходите, твари бородатые и крылатые, я вас чаем угощу! Всех на удобрения!» Я метался по пустыне, не находя себе пристанища, а на меня пикировали террористы-левитаторы, больно клевали, смеялись. Я яростно чесался, выгибался дугой. Отряд ушел, он явно не заметил потери бойца. Впрочем, все вернулись, когда настало время хоронить товарища! Крышка гроба была прозрачной. Соратники перешептывались: а правильной ли стороной опускаем? Как будто я флешка какая-нибудь! Они не могли не видеть, что я жив! Я рвался из гроба, колотился в крышку, а меня придавливали плитой, сплющивали, чтобы меньше места занимал. Я извивался, кричал, что эта плита с другого надгробия, ей больше ста лет, она должна быть не здесь, но меня никто не слушал. Майор Незнамов со сморщенным старушечьим лицом скорбно склонил голову, за ним остальные: мол, спи спокойно, дорогой товарищ, за тебя отомстят…

Не собирался я спать спокойно! В итоге рухнул с кровати – привет соседям. Руки чесались. Комаров напустил и забыл включить в розетку их убийцу? О, хоть бы не клопы, их же потом никакими заклятьями не выведешь! Утро было злобным, тоскливым. Очень хотелось в крематорий. Я пил, не отрываясь, кипяченую воду, хотя определенно не был с похмелья. В ванной еще печальнее, впрочем, коммунальщики выполнили часть работы. Из холодного крана действительно текла холодная вода. Мне было без разницы – лишь бы мокрая. Состояние беспримерной тяжести, такого не было даже в армии. Ей-богу, не откажусь от премии, если Якушин предложит. Для относительного приведения в порядок потребовался комплекс жестких упражнений и двойная доза чифиря. В телефоне обретался непринятый (читай, «неприятный») вызов Вадима Кривицкого. Родная полиция, да еще с утра – это более чем сурово. Одежду я приготовил с вечера: плотные штаны, армейские ботинки, непродуваемая ветровка. За плечом сумка с термосом и бутербродами, в потайном кармане травматический пистолет, очень похожий на «ПМ»…

Как бывалый конспиратор, я отправился в обход квартала. Небо затянули облака. О законах подлости даже вспоминать не хотелось. Но дождь пока не собирался, могло и пронести. Чувство опасности тоже не делало стойку, я окольными кругами добежал до машины, вывел ее с платной парковки. В выходной я доехал бы до Варвары минут за пять, не очень заморачиваясь соблюдением скоростного режима. В рабочую среду то же расстояние покорилось за двадцать минут, что было неплохим результатом. Варвара со словами «Входи, пароль не нужен» открыла с домофона подъездную дверь, я поджидал ее на лестнице, давился от хохота, глядя, как она вытаскивает в подъезд две тяжелые сумки.

– Ты взяла с собой палатку и запасные канистры с бензином для примуса? – острил я, отбирая у нее багаж. – Не мое, конечно, дело, Варвара Ильинична, но мы не на неделю в поход едем, а всего на пару часов за город. Это не Ханты-Мансийский округ, а пятнадцать верст за городской чертой…

– Ну и что? – Она усердно старалась нахмуриться. – Я проснулась на час раньше и сразу начала собираться. А вдруг мы где-нибудь застрянем? А вдруг машина сломается в лесу или еще что-то? Это еда, одежда, два термоса на всякий случай – с кофе и чаем, запасные сапоги, перчатки, репелленты от кровососущих насекомых, немного посуды, планшет с зарядником – у тебя же есть прикуриватель?.. Ну извини, я такая, – рассердилась Варвара. – Мне так спокойнее, понимаешь? Тебе же не на себе тащить? Машина железная, пусть тащит, потом обратно выгрузишь.

Я нисколько не возражал. Крупица здорового юмора в отдающем могильной прохладой деле никогда не лишняя. Я грузил весь этот скарб в зад салона – под насмешливым взглядом коренастого мужика, сидящего за рулем «Камри». Он хмыкал, показывал знаками: дескать, табор уходит в небо? Происшествий за ночь не случилось, все остались живы. Я тоже ему жестикулировал: свободен, шеф, спасибо за службу. «Камри» ушла, водитель помахал на прощание. Обо всем увиденном он доложит Якушину, значит, нам нет нужды делать то же самое. Я украдкой поглядывал на Варвару. Вся в «изюминках» – и все же очень хороша собой! Можно смотреть не отрываясь. Легкая курточка по талии, обтягивающие джинсы, розовые сапожки с загнутыми голенищами, «веселая» бейсболка с неприлично длинным козырьком, похожим на высунутый язык. Отличная мишень! Она усмехалась, довольная произведенным эффектом.

– Мы поедем или будешь на меня смотреть? – Она с деловитым видом выудила из-под ветровки кошелек. – Нам надо заправиться, как у тебя с денежными знаками?

Я засмеялся. Ох уж эти знаки…