Проверка была доскональнейшей. К полудню директор, инженеры, представители региональной, федеральной властей, партнеры от бизнеса валились с ног от усталости и напряжения. Сергей Константинович задавал сотни вопросов, требовал показать ему тот или иной участок, документы. Все вопросы и требования были по делу, но от этого, а особенно от тона, каким они произносились, отчитывающимся становилось всё тревожнее.

После обеда, который прошёл в напряжённой тишине, собрались в комнате для совещаний. И снова посыпались прямые вопросы Сергея Константиновича, на которые требовались конкретные и прямые ответы. Когда кто-нибудь начинал мяться или строить лабиринты из складных, но пустых фраз, Сергей Константинович перебивал:

– Значит, по существу вы ничего сказать не можете. – И брал в руки карандаш, заносил его, будто кинжал, над записной книжкой. – Что ж…

– Нет, могу! – испуганно вскрикивал уличённый.

Всем было очевидно, что московский начальник взбешен. Взбешён ещё со вчерашнего вечера чем-то не совсем касающимся стройки. Но своё бешенство выплескивает дозировано в таких вот вопросах и угрозах…

Часов около семи вечера вопросы иссякли. Сергей Константинович несколько минут изучал свои записи, а потом, когда, казалось, истомлённые люди начнут падать в обморок или биться в истерике, заговорил:

– Дела, господа-товарищи, не ахти. Скажу больше – плачевно обстоят дела. Все сроки сорваны, планы порушены. Распоряжения правительства и самого президента страны – не выполняются. Причин я увидел море. Виновные… – Сергей Константинович обвёл сидящих за столом придавливающим взглядом. – Виновные тоже очевидны. Если кто считает, что отмолчался, за чужими спинами спрятался – ошибается. Мы всех увидели. Но… – Снова пауза. – Но корень всех проблем и простоев – в дороге. Да. Я недаром от вертолетов отказался, решил проехать по вашей дороге. Увидел. Уви-и-идел! Сто пятьдесят километров дорогой назвать нельзя. Это просека какая-то, а не дорога. И нечему удивляться, что завод в таком состоянии – не успели достроить, а он скоро разваливаться начнёт, люди, как военнопленные… Правильно говорят: дороги – это артерии государства. А ваше строительство без дороги – палец гангренный. Ясно?

Мужчины послушно стали кивать, глядя в стол.

– Вижу, что ясно, – голос Сергея Константиновича стал чуть мягче. – А если ясно, то даю вам всем – всем вместе! – срок до… Когда у вас тут снег ложится?

– В двадцатых числах октября, – торопливо сообщил замгубернатора; с ним сразу заспорили:

– Да в последние годы позже… В первой декаде ноября…

– Так, – стукнул концом карандаша по столешнице москвич, – даю срок до пятнадцатого октября. Октября! Дорога должна быть. У вас четыре месяца с копейками. И… – Он снова обвёл собравшихся своим знаменитым страшным взглядом. – И без спихивания друг на дружку. Завод строим сообща, и дорогу давайте сообща прокладывать. Ведь это позор просто-напросто…

Сергей Константинович хотел говорить дальше, но осёкся. Знал, чем больше слов, тем меньше их вес. Добавил лишь:

– Пятнадцатого октября или сам приезжаю, или присылаю надёжного человечка, которого не задобрить. Если дороги не будет – секир башка всем. Найдём, кого на ваше место посадить. Дефицита в кадрах у нас нету, поверьте. Ясно, нет?

И снова короткие, испуганные кивки.