Глава 37

Сэм его кинула. Вот и все. Не так уж это было и плохо. Такого не должно было случиться. Это не то, как если бы они поженились. Это не то, как если бы она бросила его у самого алтаря или сбежала с его лучшим другом, предварительно стырив все пенсионные накопления.

Все время ведь кто-нибудь кого-нибудь кидал. Особенно в колледже. С занятий кинутые не уходят. Из жизни не выпадают. Следующие десять лет не посвящают каждую свободную минуту раздумьям о том, как же так вышло.

Если бы первый курс Линкольна был эпизодом из сериала «Квантовый скачок», Скотт Бакула после Рождества снова сел бы на автобус компании «Грейхаунд», закончил бы учебный год, как подобает мужчине, и начал названивать в офис финансовой помощи на образование Университета Небраска. А может быть, он никуда бы не поехал. Может быть, Скотт Бакула так и остался бы в Калифорнии и спросил бы хорошенькую девушку, с которой они ходили на занятия по латыни, не хочет ли она посмотреть новое кино со Сьюзен Сарандон.

– А тебе нравятся бассет-хаунды?

Линкольн сидел в комнате отдыха «Курьера», ел домашний картофельный суп и все размышлял о Скотте Бакуле и Сэм, когда к нему с этим вопросом обратилась Дорис. Она загружала диетическую пепси-колу в автомат, который стоял позади него.

Линкольн не знал точно, чем именно занимается Дорис. Он видел, как она заправляет торговые автоматы, но, похоже, не это было ее главной работой. Дорис шел седьмой десяток, волосы у нее были стриженые, седые, и ходила она всегда в красном жилете наподобие форменного и в огромных очках.

– Извините? – переспросил Линкольн, стараясь говорить вежливо, а не смущенно.

– Бассет-хаунды, – повторила Дорис, показав на открытую газету, которая лежала перед ним. Там была фотография – на коленях у женщины сидит бассет-хаунд.

– Если бы я жила у океана, ни за что не завела бы эту породу, – договорила она.

Линкольн посмотрел на фотографию. Никакого океана там не было. Дорис, наверное, подумала, что он уже прочел статью.

– Они не умеют плавать, – пояснила она. – Из всех собак только они и не умеют. Тело у них очень уж толстое, а лапы совсем короткие.

– Как у пингвинов, – буркнул Линкольн.

– Пингвины плавают, это я точно знаю, – возразила Дорис. – Но бассет-хаунд утонет даже в ванне. У нас была такая собака, Джолен звали. Такая хорошенькая девочка… Я ночь проплакала, когда мы ее потеряли.

– Утонула? – спросил Линкольн.

– Нет, лейкемия, – ответила Дорис.

– Очень жаль, – отозвался он.

– Мы ее кремировали. Положили пепел в хорошенькую медную урну, вот такую вот маленькую. – Дорис взяла банку пепси для наглядности. – Представляешь себе? Взрослая, крупная Джолен, а уместилась в такой вот урночке. Если выкачать из нас всю воду, так мало остается. Вот сколько останется от человека, как по-твоему?

Она ждала, что он ответит.

– Меньше двухлитровой канистры, наверное, – ответил Линкольн, чувствуя, что поведет себя грубо, если отнесется к этому разговору как к обычной, ничего не значащей беседе.

– Ты прав, конечно, – печально отозвалась Дорис.

– Когда она умерла? – спросил он.

– Так… Пол еще жив был, лет шестнадцать назад, выходит. После нее у нас еще два бассет-хаунда было, но уже не такие милые, совсем не такие… Слушай-ка, может, возьмешь баночку, пока эта штуковина открыта?

– Нет, спасибо, – вежливо отказался Линкольн.

Дорис закрыла автомат. Они немного поговорили о Джолен и покойном муже Дорис, Поле, о котором она вздыхала куда меньше, чем о собаке. Пол пил, курил и категорически отказывался есть овощи. Даже кукурузу не признавал.

Когда она добралась до Долли, своего первого бассета, и Эла, своего первого мужа, Линкольн уже забыл, что ответил Дорис просто из вежливости.

На следующий день он остался дома – не пошел на работу, а отправился к сестре и помог ей спустить с чердака рождественские украшения.

– А чего это ты не на работе? – спросила Ив, распутывая гирлянду пластиковых ягод клубники. – Перерыв захотелось сделать?

– Угу. – Линкольн пожал плечами и потянулся за следующей коробкой. – Перерыв после перерыва.

– Что такое? – насторожилась она.

Он пришел к Ив, потому что знал: она задаст ему этот вопрос. А еще он надеялся, что, когда сестра спросит, ответ у него будет уже готов. Когда она была рядом, все как будто сходилось в фокус.

– Не знаю, – ответил он. – Просто чувствую, надо что-то делать.

– Что делать?

– Не знаю. Вот это и есть «что такое». Чувствую себя, как лунатик какой-то.

– Ты и выглядишь как лунатик, – определила Ив.

– А как проснуться, не знаю.

– Делай что-нибудь.

– Что?

– Что-нибудь измени.

– Уже изменил, – ответил Линкольн. – Вернулся вот домой. Работу нашел.

– Самое главное, похоже, еще не изменил.

– Вот если бы я играл в кино, то пошел бы в волонтеры – несчастным детям помогать или старикам… Или, может, стал бы работать в теплице… Или бы уехал в Японию преподавателем английского.

– Правда? Так попробуй, сделай что-нибудь такое.

– Ну не знаю. Может быть…

Ив холодно посмотрела на брата:

– Может, хоть в спортзал запишешься?