Глава 24

Романтическая жизнь Линкольна свелась теперь к тому, что он читал, что пишут женщины о других мужчинах, о других привлекательных мужчинах. Боги гитары, герои боевиков, рыжеволосые красавцы.

Тем вечером, когда Линкольн извлек из мусора сообщения Бет и Дженнифер, он, выйдя из «Курьера», поехал на бесплатную автостраду, крутой дугой идущую вокруг города. По ней можно было ехать сколько угодно, даже если никуда и не нужно было.

Именно так они с Сэм делали иногда по вечерам, когда не хотелось болтаться на глазах у родителей или сидеть где-нибудь в забегаловке. Линкольн садился за руль, а Сэм опускала оконное стекло и, прислонившись головой к стойке двери, подпевала музыке по радио.

Ей нравилась передача под названием «Ночной разговор» на станции, которая передавала легкий рок. Это был концерт по заявкам. Слушатели звонили на станцию и заказывали разные песни. Всегда просили слащавую лирику десяти-пятнадцатилетней давности, песни дуэта «Air Supply», Элтона Джона, группы «Bread». Сэм любила передразнивать их заказы, но она редко выбирала другую станцию.

Она подпевала, они разговаривали. Линкольну нравилось говорить за рулем – может, потому, что нельзя было смотреть в глаза, а руки у него были заняты. А еще потому, что было темно, а шоссе свободно. И песни были о любви. И дул ветер.

– Линкольн, – спросила его Сэм в один из таких вечеров – летом, перед выпускным классом, – Линкольн, как думаешь, мы когда-нибудь поженимся?

– Надеюсь, – шепотом ответил он.

Линкольн обычно не думал ни о чем таком вроде женитьбы. Думал он, что ему совсем не хочется жить без Сэм. О том, каким счастливым она его сделала и как ему хотелось оставаться таким же счастливым всю жизнь. Если свадьба сулит ему это – что ж, он определенно за.

– Разве не романтично, – продолжала Сэм, – пожениться после школьного романа? Когда нас спросят, как мы познакомились, я скажу: «В старших классах. Я увидела его и сразу все поняла». И снова спросят: «А вы ни разу не думали, как это может быть с кем-то другим?» И ты скажешь… Линкольн, а что ты скажешь?

– Я скажу «нет».

– Не очень романтично.

– Это никого не касается.

– Ну тогда скажи мне, пожалуйста, – попросила она, отстегивая ремень безопасности и обнимая его за талию. – Скажи мне, пожалуйста, ты никогда не думал, как это – быть все время с одним человеком?

– Во-первых, пристегни ремень, – сказал Линкольн. Сэм послушалась. – Я об этом не думал, потому что и так знаю, как это – быть все время с одним человеком.

– Откуда? – спросила она.

– Знаю просто.

– Ну и как это?

– Меньше, – ответил он.

– Меньше чего?

Линкольн быстро взглянул на нее – Сэм боком сидела на своем кресле – и крепче сжал руль.

– Должно быть так – меньше. Я тебя очень сильно люблю. Мне и так уже кажется, что у меня грудь разрывается, когда я тебя вижу. Больше, чем тебя, я никого любить не смогу, а то умру. И меньше не смогу – так и буду чувствовать, что меньше. Если бы я полюбил другую девушку, я бы только об одном и думал: как по-разному я люблю ее и тебя.

Сэм оттянула свой ремень и положила голову ему на плечо:

– Как хорошо ты это сказал…

– Это правда.

– А что, если… – голос ее зазвучал мягко, совсем по-девичьи, – кто-нибудь когда-нибудь спросит тебя, думал ли ты, как это… как это – быть все время с одним человеком?

– Кто это может спросить?

– Ну, это так… теоретически.

– Я даже и не знаю, как это – быть с тобой, – ответил Линкольн спокойно, без раздражения.

– Пока что.

– Пока что, – отозвался он, думая о дороге и о педали газа.

– Так, значит, ты не будешь смотреть на других девушек и жалеть об упущенных возможностях?

– Нет, – ответил он.

– Нет?

– Я знаю: тебе не нужен односложный ответ. Дай немножко подумаю – не хочу, чтобы получилось глупо или совсем уж отчаянно.

– А ты себя отчаянно чувствуешь? – Сэм уже целовала его в шею и прижималась все крепче.

– Чувствую… хм, да. Отчаянно. Как будто я могу прикончить нас обоих. Глаза… глаза прямо сами закрываются, когда ты это делаешь, как будто сейчас чихну. Мы уже почти у следующего съезда. Дай поведу машину, хоть несколько минут всего… Ну пожалуйста.

Сэм отодвинулась:

– Нет, не сворачивай. Поехали дальше.

– Почему?

– Хочу, чтобы ты говорил. Чтобы ответил на мой вопрос.

– Нет, – покачал головой Линкольн. – Нет, никогда я не думал, как это – заниматься сексом с кем-то еще, потому же, почему я не хочу целовать никакую другую. Ты единственная девушка, к которой я прикасался. И я чувствую, что, значит, так и надо. Когда я прикасаюсь к тебе, во мне все как будто… звенит. Как колокольчик или что-то такое. Если бы я прикасался к другим девушкам, то было бы что-нибудь… не знаю… вроде шума. Но не так, как с тобой. А если бы я трогал то одну, то другую, а потом… потом попробовал бы прикоснуться к тебе? Я бы больше не мог нас слышать. Я не был бы искренним.

– Я тебя люблю, Линкольн, – сказала Сэм.

– Я тебя люблю, – ответил он.

– И я тебя люблю.

– Я тебя люблю, – повторил он. – Я люблю тебя.

– Остановись, пожалуйста.

В тот вечер этого не произошло – они не были друг с другом. Но летом это случилось. В машине. Было страшно, неудобно и чудесно.

– Только ты, – пообещал Линкольн. – Только ты, больше никто.

Теперь вместо «Ночного разговора» в эфире передавали шоу, где люди делились своими любовными историями, а ведущая по имени Алексис выбирала для них песню, причем независимо от ситуации это всегда был современный хит. Что-нибудь в исполнении Мэрайи Кэри или Селин Дион.

Прослушав несколько минут болтовню Алексис, Линкольн выключил радио и опустил стекло. Выставив руку наружу и уткнувшись головой в дверь машины, он колесил по городу, пока его пальцы не онемели от холода.