За ужином Сноу вел себя ужасно.

Но я слишком сильно хотел, чтобы он остался, и не смог насладиться зрелищем. Он с растерянностью смотрел на еду в своей тарелке и словно решал, дальше пялиться на нее или смести в одночасье. Очевидно, он проголодался как волк.

Дафни старалась изо всех сил, чтобы угодить ему, а дети просто смотрели на него во все глаза. Даже они слышали про Наследника Мага.

Отец считает, что я разрабатываю некий коварный план. Пожалуй, у меня есть коварный план, но на этот раз он не предусматривает причинение вреда Сноу. После ужина он – в смысле, отец – отвел меня в сторонку и спросил, не обратиться ли ему за помощью к Семьям.

– Нет, – сказал я. – Не надо этого делать. Сноу здесь только из-за школьного проекта.

Кажется, отец мне подмигнул.

Я собирался ему все рассказать. Что мама вернулась и искала меня. Но вдруг он спросит, почему она не пришла к нему? Что, если все передаст Семьям? Они ни за что не поймут, почему я работаю со Сноу и Банс. А сейчас эта парочка кажется мне лучшими на свете союзниками. Стоит им за что-то взяться, как они уже не отступят. Они достойны доверия на все сто процентов, а еще лишены инстинкта самосохранения. Я лично видел, как Сноу и Банс разоблачали заговоры и одерживали верх над монстрами.

Сноу все еще ест. Дафни из вежливости предлагает ему добавки, и он не перестает соглашаться.

Раньше я не сидел за одним столом со Сноу. Позволяю себе взглянуть на него и насладиться тем, что вижу, пускай даже на пару минут. С начала нашего сотрудничества я только и делаю это – балую себя. Говорят, если ты на «Титанике», сперва нужно съесть десерт.

У Сноу отвратительные манеры за столом. Я будто наблюдаю за одичалой собакой, которую тем не менее хочется лизнуть.

После ужина мы идем в библиотеку, и я показываю Сноу, что разузнал про вампиров. Он все время сторонится меня, но я делаю вид, что не замечаю. Возможно, стоит позвонить Банс и узнать ее мнение – предложу это завтра.

Про Никодемуса в нашей библиотеке ни слова. Я уже искал, но пробую снова. Встаю возле двери и говорю заклинание «Прошерстить – Никодемус Петти!» Ни одна книга не вылетает с полок.

Мы находим несколько упоминаний о семье Петти и внимательно их изучаем. Их старинный род обитает в Ист-Энде, семейство довольно большое, а через каждые пару поколений там рождаются такие сильные маги, как Эб. Возможно, она стала бы самым могущественным магом в нашем мире, не объявись Сноу. Сложно представить, что она тратит свой талант на коз и хандру.

– Как думаешь, занесли бы такое в «Факты»? – спрашивает Сноу. – Что Никодемус перешел на другую сторону?

– Не знаю. Может, и нет. Возможно, решили не устраивать шумихи, ведь он никому не навредил.

– Зачем становиться вампиром, если не планируешь кому-то навредить?

– Зачем вообще становиться вампиром?

– Это ты мне скажи.

Я подавляю вспышку гнева, потом еще одну и возвращаюсь к чтению книги.

Сноу пересекает комнату и садится напротив меня за столик, выдвигая стул с клетчатой обивкой.

– Нет, – говорит он. – Я серьезно. Зачем Никодемус это сделал?

– Хочешь, чтобы я выдвинул теорию? – (Он кивает.) – Чтобы стать сильнее. Физически.

– Насколько сильнее?

– Нужно спросить у него. – Я пожимаю плечами. – Не знаю, с чем сравнить.

Ведь я не помню, что значит быть нормальным.

– А что еще? – спрашивает Сноу.

– Чтобы усилить… чувства.

– Например, чтобы лучше видеть?

– В темноте. И лучше слышать. И иметь более острый нюх.

– Чтобы жить вечно?

– Не думаю. – Я качаю головой. – Вряд ли это так работает. Но он бы никогда… не болел.

Сноу сдвигает брови:

– Если так на все посмотреть, почему остальные не переходят на другую сторону?

– Потому что это смерть!

– Очевидно, что нет.

– Говорят, умирает душа.

– Чепуха!

– Сноу, тебе откуда знать?

– По наблюдениям.

– Наблюдениям, – повторяю я. – Душу нельзя увидеть.

– Временами можно. Мне кажется, я бы узнал…

– Это смерть! – повторяю я. – Приходится питаться живыми существами, чтобы самому оставаться в живых.

– Как и всем другим. В этом смысл питания.

– Это смерть, – говорю я, не повышая голоса. – Когда ты голоден, то думаешь лишь о том, кого бы съесть.

Сноу откидывается на стуле. Сидит разинув рот, видимо, некому было научить закрывать его. Язык Сноу упирается в нижнюю губу. Представляю, как слизываю с нее кровь.

– Это смерть, – говорю я, снова глядя в книгу. – Ты смотришь на других людей, живых, и они кажутся такими далекими. Будто и не людьми вовсе. А птицами, например. И у них есть то, чего нет у тебя. Ты можешь забрать это, но оно все равно не станет твоим. Они как полная чаша… а ты голоден. Ты не живой. Просто голодный.

– Чтобы быть голодным, нужно быть живым, – говорит Сноу. – Только живой способен измениться.

– Может, напишешь книгу о вампирах? – предлагаю я.

– Может быть. Наверное, я единственный в мире эксперт в этом вопросе.

Когда я поднимаю взгляд, Сноу пялится на меня.

Крест на его груди отзывается статическим электричеством на моем языке, но еще никогда я не приходил в такое уныние. Я бы мог прямо сейчас опрокинуть Сноу на спину. Поцеловать? Убить? Импровизировать?

– Тебе стоит спросить у родителей, – говорит Сноу.

– Живой ли я?

Черт подери, я не собирался говорить этого! Я ни на каплю не уступлю ему.

Сноу закрывает рот. Сглатывает. Как бы мне хотелось укусить его прямо в кадык.

– Я хотел сказать, – говорит Сноу, – спроси родителей, помнят ли они Никодемуса. Может, они знают, где он.

– Я не стану спрашивать родителей о единственном маге, который перебежал на сторону вампиров. Ты в своем уме?

– Ой, – произносит он, – об этом я не подумал.

– Ты не подумал, – говорю я, а потом добавляю: – Ой-ой-ой!

Баз снова бежит вверх по лестнице, и я за ним. С самого ужина мы никого не видели. Этот дом такой огромный, что может поглотить толпу и по-прежнему выглядеть пустынным.

Теперь мы в другом крыле. Еще в одном длинном коридоре. Баз останавливается перед дверью и произносит заклинания снятия с охраны.

– Как же, она еще тот параноик, – бормочет он.

– Что мы делаем?

– Ищем Никодемуса.

– Думаешь, он здесь живет?

– Нет, – говорит Баз. – Но…

Дверь открывается, и мы заходим в еще одну жутковатую готическую комнату. Она словно принадлежит готу из прошлого, поскольку, кроме горгулий, здесь также много постеров рок-звезд из 1980-х и 1990-х годов с густо подведенными глазами. А на одной стене кто-то написал желтой спрей-краской «Ну и хрен с ним!», испортив антикварные черно-белые обои.

– Чья это комната?

Баз опускается на корточки возле книжного шкафа:

– Тети Фионы.

Я делаю шаг назад, возвращаясь на порог:

– Что мы здесь делаем?

– Ищем кое-что…

Через секунду Баз достает большой лиловый альбом с надписью «Помни Магию», выгравированной золотыми буквами.

– Ага! – говорит Баз. – Я почти уверен, что Фиона ходила в школу вместе с Эб. Я слышал, как тетя говорила о ней. Пренебрежительно. Но она никогда не упоминала брата Эб…

Баз пролистывает страницы. Я сажусь рядом с ним:

– Что это?

– Памятный альбом. Такой выдавали в Уотфорде после выпуска, еще до прихода Мага. На балу выпускников. Здесь фотографии класса с каждого года и короткие истории…

Он раскрывает альбом на странице, полной фотографий. Хотелось бы мне иметь нечто подобное. У меня даже нет совместных снимков с друзьями. Наверное, у Агаты есть.

Баз открывает альбом на последней странице и, прищурившись, всматривается в общую классную фотографию.

Под ней кто-то приклеил несколько снимков поменьше.

– Смотри, – указываю я на одну девушку.

Она сидит под тисом. У нее всклокоченные темные волосы со светлой прядью, и она широко улыбается, сморщив нос и высунув язык. Рядом с ней сидит худосочный парень, положив руку ей на плечи.

– Эб, – говорю я.

Волосы у него такие же прямые, пшеничного цвета. И острые скулы. Но я никогда не видел, чтобы Эб выглядела столь самодовольной или так нахально ухмылялась. Под снимком кто-то написал «Я и Никелс», а вместо точки над буквой «i» нарисовал сердечко.

– Фиона! – восклицает Баз, захлопывая альбом.

Я забираю его у База и снова распахиваю, положив на пол и прислонясь к кровати. Каждому учебному году отведено несколько страниц с большими классными снимками и пустыми страницами, куда можно поместить другие фотографии и дипломы. Найти Фиону на общей фотографии не так трудно – должно быть, эта белая прядь у нее с рождения. Эб и Никодемус стоят рядышком и выглядят почти одинаково, но в то же время они совершенно непохожи. На каждом снимке Эб, как и всегда, робкая и неуверенная. У Никодемуса же такой вид, словно он что-то затевает. Даже на первом курсе.

Нахожу еще один небольшой снимок Никодемуса и тети База – на этот раз парочка позирует в старомодных костюмах.

– Ты знал, что в Уотфорде раньше был театральный кружок? – спрашиваю я.

– До Мага в Уотфорде много чего было. – Баз забирает у меня альбом и возвращает на полку. – Идем.

– Куда мы?

– Сейчас? Спать. Завтра? В Лондон.

Должно быть, я очень устал, поскольку оба ответа кажутся мне абсурдными.

– Идем, – повторяет Баз. – Провожу тебя в твою комнату.

Моя спальня оказывается самым мрачным помещением из всех, что я видел сегодня.

Над аркой двери нарисован дракон, а его морда зачарована таким образом, что светится, наблюдая за тобой в темноте. А еще что-то есть под кроватью.

Не знаю, что именно, но оно завывает, чем-то щелкает и раскачивает кровать. В итоге я прихожу к двери База и говорю, что возвращаюсь в Уотфорд.

– Что? – Он выходит ко мне полусонным и порозовевшим; наверное, ходил на охоту после того, как я лег спать. Или на территории специально для него есть псарня.

– Я уезжаю. В той комнате живет привидение.

– Во всем доме живут привидения, я же говорил тебе.

– Я уезжаю.

– Ладно тебе, Сноу. Поспи на моем диване. Призраки сюда свой нос не суют.

– Почему?

– Меня боятся.

– Ты и меня пугаешь, – бормочу я, а Баз кидает мне подушку в лицо.

Пахнет она, в точности как он.

Когда я устраиваюсь на диване, то понимаю, что говорил не серьезно. О том, что Баз пугает меня.

Раньше я и правда так думал. Иногда думаю и сейчас.

Но в этом доме Баз кажется каким-то родным. Слушая его дыхание, я засыпаю крепче, чем за все время с начала зимних каникул.