Когда вновь появляются странные звуки, я не сплю.

Просто лежу на кровати, думая о Базе.

Что он сказал Агате? Что пообещал ей?

Может, ему не обязательно что-то говорить. Может, ему достаточно быть самим собой. Умнее, чем я. Симпатичнее. А еще богатым и увлеченным лошадьми. Он бы смог пойти на все мероприятия Агаты в подходящем костюме и ботинках. Он бы знал, какой галстук подойдет для какого месяца.

Не будь Баз вампиром, он был бы чертовски идеальным!

До смерти идеальным. Перекатываюсь на живот и вжимаюсь лицом в подушку. В этот момент я слышу скрип и чувствую холодок, но не обращаю внимания.

Меня и прежде обманывало это чувство. Но здесь никого нет! Ни возле окна, ни около двери. Холод забирается ко мне под одеяло, и я закутываюсь сильнее, перекатываясь на спину…

И вижу женщину у изножья моей кровати.

Я узнаю эту женщину. Именно она стояла той ночью возле окна. И теперь я понимаю, что она Гость: я уже достаточно перевидал их. Она явилась из-за Завесы.

– Ты не он, – говорит она мне.

У нее ледяной голос – холод расползается по моим костям и пробегает мурашками по коже. А еще он полон скорби.

Хочу призвать меч, но решаю не делать этого.

– Кто ты? – спрашиваю я.

– Я прихожу снова и снова. Ведь здесь живет он. Сюда я призвана. Но здесь только ты…

Она высокого роста, на ней мантия как у адвоката или профессора, а темные волосы забраны наверх в крупный пучок. Несмотря на полупрозрачность, я вижу, что ее наряд красного цвета, кожа – темно-оливковая, а глаза серые. Я узнаю эту женщину – ее портрет висит возле кабинета Мага…

Наташа Питч, последняя директриса Уотфорда.

– Где он? – вопрошает она. – Где мой сын?

– Я не знаю.

– Ты навредил ему?

– Нет.

– Мертвым не соврешь.

– Я и не собираюсь.

Она смотрит на пустую кровать База. Женщина так опечалена, что сейчас я готов сделать все возможное, чтобы вернуть ей сына. Я готов сделать все возможное, чтобы вернуть его в Уотфорд.

– Завеса опускается. Только через двадцать лет я смогу снова увидеть сына. – Женщина поворачивается ко мне и делает шаг навстречу.

Она постепенно растворяется. Как и все Гости. Пенелопа говорит, они не могут оставаться надолго, максимум на две минуты.

– Ты сделаешь это.

– Сделаю – что?

Женщина такая холодная, что я больше не могу находиться в такой близости от нее. Она протягивает ко мне руки, кладет их на плечи – у нее ледяные ладони, а дыхание обжигает мое лицо морозом.

– Скажи моему сыну, – яростно говорит она, – скажи ему, что мой убийца ходит безнаказанным, – Никодемус знает это. Скажи Бэзилтону найти Нико и помочь мне обрести покой. Ты понял?

– Да, – говорю я. – Найти Нико…

– Никодемуса. Скажи ему.

– Хорошо, – обещаю я. – Я скажу ему.

Ее лицо мрачнеет.

– Мой сын, – говорит она, а в ее глазах сверкают холодные слезы. – Передай ему это.

Она подается вперед и прижимается губами к моему виску. Еще никто не целовал меня там. Никто не целовал меня куда-то, кроме губ.

– Моему сыну, – шепотом говорит женщина, но мне кажется, что она кричит.

Наверное, она вот-вот исчезнет.

После ее ухода я лежу на кровати. В комнате очень холодно. Нужно бы развести огонь, но я не хочу открывать глаз.

Наверное, я заснул, поскольку меня опять разбудил холод – новая волна, но уже глубокой ночью. Он снежной тучей нависает над моей кроватью, просачивается сквозь меня, прикасается, обнимает.

– Мой сын, мой сын, – слышу я.

На этот раз никого нет, лишь вездесущий холод. А голос становится выше и тоньше, словно завывание ветра.

– Мой сын, мой сын. Мой прелестный мальчик. Я бы ни за что не бросила тебя. Он говорил мне, что мы звезды.

– Я передам ему, – говорю я, потом срываюсь на крик: – Скажу!

Я хочу, чтобы она ушла.

– Саймон, Саймон… мой прелестный мальчик.

Я закрываю глаза и надвигаю одеяло повыше. Но холод следует за мной, заползает внутрь меня.

– Я скажу ему!

Если Баз когда-нибудь вернется, я так и сделаю.