Затащить их обоих наверх оказалось пыткой, а Агата жалуется до сих пор:

– Пенелопа, это общежитие парней! Нас исключат!

– Что ж, уже поздно, – говорю я, сидя за столом Саймона. – Ты можешь с таким же успехом попасться сейчас, как и потом, так почему бы не остаться.

– Ты не попадешься, – говорит Саймон, плюхаясь на кровать. – Пенни постоянно проходит сюда тайком.

Агата вовсе не рада это слышать. Я не обращаю на нее внимания: не собираюсь переубеждать ее, если она после всех этих лет бредит про романтические чувства между мной и Саймоном. Она намеренно садится как можно дальше от нас, хотя ей приходится приземлиться на кровать База.

Потом Агата понимает, что сделала, и выглядит так, будто хочет встать. Взгляд ее мечется по комнате, словно из ванной в любую минуту может выйти Баз. Кажется, у Саймона та же паранойя.

Они еще та парочка.

– До сих пор не пойму, зачем мы собрались, – говорит Агата.

– Чтобы объединить наши сведения, – отвечаю я, оглядывая комнату в поиске чего-нибудь подходящего. – Будь у нас доска, было бы намного проще…

Я поднимаю волшебную палочку и произношу заклинание «Улавливаешь, о чем я!», потом пишу в воздухе – «Что мы знаем».

– Ничего, – говорит Агата. – Собрание отменяется.

Я не обращаю на нее внимания:

– На мой взгляд, нам всегда нужно волноваться о трех вещах. – Я ставлю цифру один и пишу «Тоскливиус». – Что мы знаем о Тоскливиусе?

– Он выглядит как я, – говорит Саймон, стараясь поддержать меня.

Агату услышанное не удивляет: наверное, он ей все рассказал.

– А еще ему что-то от меня нужно, – добавляет Саймон. – Он охотится на меня.

– И мы знаем, что он притаился, – говорю я. – С июня никого, кроме балаболок, не было.

Агата скрещивает руки на груди:

– Тоскливиус по-прежнему где-то там и поглощает магию, так ведь?

– Да, – признаю я. – Но не как раньше. На выходных я виделась с отцом, и он сказал, что дыры разрастаются с явно меньшей скоростью.

Добавляю это к моим записям в воздухе.

– Мы не знаем, что он поглощает магию, – говорит Саймон. – Мы не знаем, что именно Тоскливиус делает с ней.

– Будем придерживаться того, что знаем… – говорю я и пишу второй пункт: «Война со Старинными Семьями».

– Я бы не назвала это войной, – возражает Агата.

– Но ведь были стычки, так? – говорит Саймон. – И дуэли.

Агата раздраженно вздыхает:

– Нельзя просто так зайти в чей-то дом и потребовать обыскать чердак, не напрашиваясь на дуэль.

Мы с Саймоном поворачиваемся к Агате.

– Ты о чем? – спрашиваю я.

– О Маге, – говорит она. – Я слышала разговор мамы с какой-то подругой из клуба. Он проводит обыски в домах волшебников, ищет темную магию.

– И твой дом обыскали? – спрашиваю я.

– Маг не стал бы этого делать, – говорит Агата. – Мой отец состоит в Ковене.

– И что еще за темная магия? – спрашивает Саймон.

– Вероятно, все, что можно использовать в качестве оружия, – отвечает Агата.

– Да что угодно можно использовать как оружие, – возражает Саймон.

Я добавляю к записям: обыски, темная магия, дуэли.

– И мы знаем, что некоторые Старинные Семьи не пустили своих сыновей в Уотфорд, – говорит Саймон.

– Может, это просто совпадение, – отвечаю я. – Нужно самим проверить, вдруг пропавшие парни просто пошли в университет.

– А может, им надоело, что к ним относятся как к злодеям, – подает голос Агата.

– Или же, – произносит Саймон, – они собирают армию.

Я добавляю к записям: союзники Питчей бросают школу.

– Что насчет База? – Саймон нервничает все больше.

Агата проводит ладонью по матрасу.

– Доберемся и до этого, – говорю я. – Давайте сосредоточимся на том, что нам известно.

Саймон не сдается:

– Мисс Поссибелф считает, что он пропал. Его отец показался ей напуганным.

Я вздыхаю и добавляю третью колонку: «Баз». Правда, здесь нечего написать.

– По-прежнему я считаю, что это не война, – настойчиво говорит Агата. – Просто политика, как в нормальном мире. Вся власть у Мага, а Старинные Семьи хотят ее вернуть. Они будут пытаться из кожи вон лезть, заключать сделки и устраивать вечеринки…

– Дело не только в политике. – Саймон подается навстречу Агате и поднимает указательный палец. – Дело в том, что правильно и неправильно.

Агата закатывает глаза:

– Так говорят и на другой стороне.

– Так говорит Баз? – спрашивает Саймон.

– Саймон! – пытаюсь я вклиниться в их разговор.

– Дело не только в политике, – повторяет он. – А в том, что правильно и неправильно. Речь о наших жизнях. Если бы Старинные Семьи добились своего, меня бы здесь вообще не было. Они бы не пустили меня в Уотфорд.

– Саймон, ничего личного, – говорит Агата. – Просто ты нормал.

– Да неужели я нормал? – Он вскидывает руки в воздухе. – Я самый могущественный волшебник, которого видел свет.

– Ты понимаешь, о чем я, – искренним голосом говорит Агата. – В Уотфорде еще не было нормалов.

Она права, но интересно, чьи слова она повторяет.

– Я есть в пророчестве, – говорит Саймон, но его попытка защититься столь жалкая, что пора сменить тему.

О Саймоне и правда говорится в пророчестве.

Или о ком-то еще. И повторяется снова и снова.

Придет величайший волшебник всех времен, а явится он (или она), когда мир магов больше всего будет в этом нуждаться.

И тут появился Саймон.

Тоскливиус поглощал нашу магию, Маг и Старинные Семьи были готовы вцепиться друг другу в глотку, но вдруг приехал Саймон. Когда он обрел свою силу, то подобно молнии пронзил магический небосвод.

Большинство волшебников хорошо запомнили тот день. Я – нет. Мне было всего одиннадцать. Мама как раз читала лекцию. Она рассказывала, что будто дотронулась до оголенного провода и электричество пронзило ее изнутри. Это была дикая, обжигающая, опаляющая магия…

Такова магия Саймона и сейчас. Я никогда ему этого не говорила, но его сила просто ужасна. Когда он выходит из себя, даже стоять рядом с ним невозможно – это равнозначно удару молнии. Все мышцы напрягаются, а от волос несет дымом.

Иногда сила Саймона приманивает других волшебников: они чувствуют ее и хотят быть ближе. Но те, кто побывал рядом с Саймоном, более не видят соблазна.

Как-то раз Саймон сорвался, когда защищал нас с Агатой от семейства злорсуков – они похожи на барсуков, только более злые, и после этого Агата еще неделю вздрагивала, будто у нее судороги. Она менее стойкая, чем я, когда дело касается силы Саймона: может, потому, что Агата слабее. Или их магия несовместима.

Такое иногда случается, даже если двое любят друг друга. Есть одна древняя легенда, романтическая трагедия о двух влюбленных, чья магия довела их до безумия…

Вряд ли Саймон и Агата любят друг друга настолько сильно.

Но не мне говорить им об этом. Я уже пыталась.

Мама рассказывает, что, привезя Саймона в Уотфорд, Маг тем самым словно вывел мир магов на чистую воду – так это выглядело. «Он тот спаситель, о котором вы толкуете уже тысячу лет».

Даже те, кто не верил в подобное, не произносили этого вслух. Никто не мог отрицать силу Саймона.

Однако посещение Уотфорда ему пытались запретить. Магу пришлось сделать Саймона своим наследником, чтобы устроить в школу, а также внести его имя в Книгу Магии.

До сих пор даже некоторые союзники Мага не принимают Саймона. «Чтобы стать магом, нужно нечто большее, чем магия», – всегда повторял Баз.

Конечно, похоже на абсурд классизма, но в каком-то смысле это правда.

У единорогов есть магия. Немного у вампиров. Драконы, тугодумы, непутевые волки – у всех у них есть магия.

Но ты не волшебник, пока не научишься контролировать магию, говорить на ее языке. А Саймон… Да уж. Саймон.

Он встает и идет к окну, распахивает его и садится на подоконник. Вынимает из кармана палочку и бросает на кровать.

Я пишу в воздухе цифру четыре: «Маг».

– Итак, мы знаем про обыски Помощников Мага… – произношу я. – Саймон, ты, кажется, говорил, что они разгружали какие-то вещи в конюшнях? Можно разнюхать что-нибудь там.

Он молча смотрит в окно.

– Агата, – говорю я, – что еще ты слышала дома?

– Не знаю. – Она хмурится и теребит юбку. – У папы постоянно экстренные совещания Ковена. Мама говорит, что они больше не могут собираться у нас. Она считает, что наши соседи-нормалы уже что-то подозревают.

– Ясно, – говорю я, – может, тогда стоит перейти к другому вопросу: чего мы не знаем?

Я начинаю новую колонку, но Агата встает и собирается на выход:

– Мне и правда нужно заняться учебой.

Пытаюсь остановить ее:

– Агата, постой, тебя поймают, если ты уйдешь одна!

Но она уже закрыла дверь.

Саймон громко выдыхает и проводит руками по волосам, теребя свои бронзовые кудри.

– Пойду прогуляюсь, – говорит он, широким шагом направляясь к двери.

Его палочка остается лежать на кровати.

Отчасти мне хочется, чтобы он последовал за Агатой, но вряд ли он это сделает.

Я вздыхаю, потом сажусь на его кровать и просматриваю наш скудный список. Перед уходом я сдуваю свои слова в окно, приговаривая: «Туман, развейся!»