Эпилог

Четвертого, последнего бандита солдаты тоже обыскали и разоружили. В отличие от двух первых, у него даже пистолет за поясом нашелся, правда, без кобуры, просто под ремень засунутый. Руки ему мои бойцы связывать не стали. Более того, развязали их и первому пленнику, который жаловался на то, что они у него сильно затекли.

Я послал старшего сержанта Раскатова и пару бойцов к гроту эмира, приказал им снять со входа полог. Я решил передать тело Али Илдаровича его брату. Но не бойцам же спецназа выносить покойника из ущелья, когда здесь присутствует дополнительная, совершенно дармовая рабочая сила. Потому и приказал одному пленнику руки развязать, а другому вообще не связывать.

Нести тело, естественно, следовало на пологе, поскольку носилок не было в наличии ни у нас, ни, думаю, у бандитов. Обычно мы для этого используем собственные плащ-палатки, которые потом приходится отстирывать от крови. Полог будет не жалко положить в машину к Омахану Илдаровичу Дадашеву, тогда как плащ-палатка – вещь казенная, за нее следует отчитываться. Она сшита из ткани, не выпускающей тепло. Бойцы, бывает, укрываются под этими накидками от тепловизоров противника.

Раскатов с двумя бойцами вскоре вернулся и принес полог.

После этого я дал команду:

– Старший сержант Раскатов остается с первым отделением в пещере. Задача – тщательный осмотр всех гротов. Второе и третье отделения – за мной! На выходе из ущелья должна машина ждать. Передадим тело эмира родственникам. Пусть его несут пленники…

Переход от пещеры до устья ущелья прошел довольно быстро. Теперь мы не имели необходимости передвигаться скрытно, хотя из элементарного чувства осторожности я приказал снайперам контролировать обстановку впереди с помощью прицелов.

Замедление произошло только при переходе через минное поле. Там снова впереди пошел взводный сапер ефрейтор Салимов, выставляющий флажки-вешки, обозначающие безопасный коридор.

По нему пройдут и сотрудники следственной бригады, которые прибудут в ущелье, как только я передам своему начальнику штаба майору Помидорову доклад о завершении операции. Он вызовет следственную бригаду и вертолет для нас. Следаки потом вызовут в ущелье подразделение саперов ФСБ, которые все разминируют, чтобы мирные жители, случайно оказавшиеся в ущелье Трех Дев, не подорвались.

– Товарищ старший лейтенант, за «воротами» ущелья люди, – доложил второй взводный снайпер младший сержант Волосняков. Вижу свечение, по крайней мере, двух человек. Они стоят рядом…

Я включил аппарат «Волчье ухо», прикрепленный к шлему. Слабые голоса были слышны, хотя слов разобрать я не мог. Да и разговор, наверное, велся не на русском языке.

– Машину не видно? Там должен быть «уазик»…

– Никак нет, товарищ старший лейтенант. Не видно. Хотя из-за боковой скалы справа идет большое облако тепла. Это может быть как от машины, так и от толпы людей.

– Ну, толпе здесь взяться неоткуда. Хотя всем приказываю соблюдать повышенную осторожность! Первыми не стрелять. Присмотреться…

Мы продолжили движение. Я подумал, что если бы там, за скалой, была толпа людей, то едва ли два человека вышли бы на открытое место, подставляя себя под пули. У них просто времени не хватило бы на то, чтобы добежать до скалы и спрятаться в случае обострения ситуации. Пуля обычно летит чуть быстрее, чем человек бегает.

Я на всякий случай глянул в бинокль с тепловизором. Фигуры я видел, но определить, что это за люди, мне было сложно.

Мой расчет времени меня в этот раз подвел. Видимо, я не учел высоту стен ущелья. Солнце туда приходило позже, и к выходу мы приближались еще в утреннем полумраке.

Так мы и вышли из ущелья на открытое пространство одновременно с полным рассветом. Предварительно, впрочем, я послал вперед троих бойцов. Они опережали основной состав на полсотни метров, шли вдоль левой стены ущелья, чтобы заглянуть за скалу справа от нас. Но из ущелья бойцы вышли открыто, поговорили о чем-то с людьми, встречающими нас.

Потом я услышал доклад:

– Товарищ старший лейтенант, это полковник полиции Дадашев с отцом. Говорят, вы их пригласили…

– Да, я в курсе, что они должны быть на месте. Ждите нас…

Нас уже видели. Едва мы вышли за «ворота», как два человека двинулись нам навстречу. Когда они приблизились, я даже вздрогнул. Один из них был как две капли воды похож на Али Илдаровича Дадашева, убитого пятнадцать-двадцать минут назад. Точно такая же аккуратно подстриженная седая бородка, жилистая фигура, те же черты лица. Только взгляд более жесткий и колючий, властный. Вообще-то, я бы подумал, что они близнецы, если бы не знал, что Омахан Илдарович на год старше.

Но когда приблизился второй человек, я рассмотрел его и понял, что братья очень похожи на своего отца. Вообще-то, обычно бывает так, что отца напоминают девочки, дочери, а мальчики, как правило, похожи на мать. Здесь же все получилось наоборот.

При этом я опять удивился, как такой не слишком крупный человек, как Омахан Илдарович, выносил на руках с поля боя моего отца – мужчину не самого мелкого.

Я козырнул и представился:

– Старший лейтенант Жеребякин.

– Можешь не рассказывать, старлей, что с Али случилось. Мне уже твои бойцы доложили. А где тот тип, который его застрелил?

– Я сам его прикончил, дал очередь в голову…

– Спасибо. Мне в моем положении негоже было бы мстить. Закон запрещает это делать, а обычаи гор велят поступать именно так. Ты, старлей, меня от раскола личности избавил. А то я не знал бы, как мне поступить.

В ответ на такое откровение я только хмуро кивнул.

Пока отставной полковник полиции говорил со мной, его старенький отец, шаркая ногами, прошел мимо нас. Он сразу понял, кого пленные бандиты несут на пологе. Когда они опустили на землю тело своего эмира, старик тут же встал перед ним на колени. Наверное, Илдар Махмутшахович после моего звонка ждал встречи с живым сыном. Поэтому весть о смерти эмира Али Дадашева его особенно больно ударила. Ко всему прочему, он был, по моим понятиям, уже очень и очень старым. Перенести такой удар ему было сложно. Но при этом держался старик без истерики, почти не проявлял эмоций, только нервно подрагивал, когда читал над телом младшего сына какие-то молитвы.

В это время завибрировал смартфон в кармане под бронежилетом. Я отошел в сторону, вытащил его и посмотрел на номер. Звонил капитан Ивченко из ГИБДД Вологодской области. Это должны были быть вести об отце.

– Да-да… Старший лейтенант Жеребякин. Слушаю вас, товарищ капитан, – торопливо ответил я.

– Приветствую вас еще раз, старлей. Я отправляюсь домой отсыпаться после дежурства. По дороге заехал в больницу. Говорил с врачом следующей смены, он только-только прибыл, готовится заступать на дежурство. Врач зашел в палату к вашему отцу. Говорит, тот спит сном младенца. Значит, все будет хорошо. Сон, как сказал врач, обычно показывает внутреннее состояние точнее приборов медицинского контроля. Я пообещал заехать в конце дня. Проведаю пострадавшего. Да и несколько вопросов по долгу службы мне тоже необходимо задать. Как из больницы выйду, я вам позвоню. Будьте готовы.

– Хорошо, товарищ капитан. Буду ждать звонка.

– Может быть, Иван Владимирович раньше проснется и надумает вам позвонить…

– Это едва ли. Отец по характеру такой, что не любит других своими проблемами загружать. Он сам будет звонить, только когда на ноги встанет полностью. Не скажет, что в больнице лежал. Я его знаю… До связи, товарищ капитан.

– До связи… – проговорил инспектор дорожно-патрульной службы.

Омахан Илдарович между тем подошел к отцу, дождался, когда тот закончит читать молитву, и помог старику встать на ноги, с двух сторон поддерживая его руками. Он делал это даже с какой-то нежностью.

У меня появилась мысль о том, что Али Илдарович совсем не понимал внутренний мир брата и отца или же воспринимал его неправильно. Но сейчас думать об этом было уже поздно.

Отставной полковник полиции коротко посмотрел на меня, открыл багажник своего «уазика», махнул рукой пленным бандитам и проговорил:

– Сюда кладите. Тело еще мягкое, поместится. До дома доедем нормально. Окоченеть не успеет. – Потом он шагнул ко мне, вскинул подбородок и спросил: – Так что там, старлей, с твоим отцом случилось? Я так понял, что тебе сейчас по этому поводу звонили, да?

Надо же! Оказывается, он не только молитву отца слушал, но и мой телефонный разговор! Этот человек только что потерял брата. Нужно иметь большую внутреннюю силу, чтобы умудряться при этом думать о чем-то другом, слышать посторонних людей. Сказалась, видимо, привычка боевого офицера и сотрудника полиции – держать все окружающее под контролем, невзирая на ситуацию.

А вот у меня в гроте эмира это не всегда получалось. Порой я переставал следить за ситуацией. Но я свой боевой опыт еще только нарабатываю, у меня все впереди.

– Так точно, товарищ полковник. По поводу отца звонили. Он после укола спит, как младенец. Отец у меня крепкий, он выкарабкается из этой передряги. Теперь мне только в конце дня позвонят, скажут, как там дела. Если вам интересно, я могу сообщить. Номер ваш помню…

– Конечно, сообщи. Он мне как будто бы не совсем чужой человек.

– Извините, товарищ полковник, мне необходимо позвонить своему начальнику штаба, чтобы он выслал вертолет за нами и следственную бригаду.

– Понятно. У тебя служба… Делай то, что должен.

Я снова отошел в сторону и набрал номер майора Помидорова.

– Слушаю тебя, Василий Иванович. Докладывай обстановку, если можешь говорить. А то у тебя все какие-то странные обстоятельства. Солдаты говорят, что их командир в плен попал. Ты оттуда мне звонишь и при этом не желаешь внятно объяснить ситуацию, только какой-то странный запрос делаешь. Но из плена, насколько я понимаю, не звонят… Можешь говорить?

– Теперь уже могу, Сергей Павлович. Подробно расскажу, когда краткий рапорт передам, поскольку длинные писать не умею. Не обучен отнимать время у тех людей, которым положено их читать. А в общих чертах дело обстоит так… Банда эмира Дадашева уничтожена почти полностью. Три человека сдались в плен.

– Это тот Дадашев, про которого ты запрашивал? Бывший подполковник ВДВ?

– Так точно. Он самый.

– Его захватить удалось?

– Сдались вообще-то четверо, даже пятеро – это вместе с эмиром, по его прямому приказу. Но один из них, бывший уголовник, не захотел снова на зону идти и расстрелял Дадашева. Я этого уголовника сам положил, но эмиру это уже не помогло.

– Значит, к тебе можно высылать следственную бригаду?

– Не просто можно, а нужно, товарищ майор. И вертолет за нами.

– Хорошо. Я сейчас позвоню в Следственный комитет. Приготовь тела бандитов и эмира к передаче.

– Тело Али Илдаровича я уже передал его брату и отцу. Брат, как вы знаете, бывший начальник районной полиции. Отец – просто пенсионер, очень старый человек даже по кавказским меркам.

– Нас заслуги родственников волновать не должны. Василий Иванович, ты же знаешь, что тела бандитов и террористов не передают родственникам. Их хоронят в общей могиле без указания имен.

– Знаю, товарищ майор, и готов нести ответственность за свои действия. Только дело в том, что Али Илдарович не простой человек. Он прошел Афган, награжден там тремя орденами. На его счету есть спасенные солдаты. Его брат, Омахан Илдарович, воевал там же, в соседней дивизии. Однажды он на руках вынес с поля боя четырежды раненного сержанта Жеребякина Ивана Владимировича.

– Твоего отца, что ли?

– Так точно, товарищ майор. Я пообещал Омахану Илдаровичу передать ему брата, когда тот был еще жив. Но не сумел уберечь.

– Да, понял. Я на твоем месте, наверное, поступил бы так же, но ты это в рапорте не отражай. Командование не всегда считает, что мы имеем право на проявление человеческих чувств. Можешь написать про награды эмира, и этого будет достаточно…

– Понял, товарищ майор. Спасибо за поддержку.

– А как ты вообще выкрутился, попав в плен?

– Купил себе свободу за пять рублей.

– Это как? Расскажи в трех словах.

– У меня бандиты мелочь из кармана не забрали. Я пятирублевую монетку о камень заточил, веревки перерезал и горло охранника, потом застрелил майора американской военной разведки и захватил в плен эмира Дадашева. Он в принципе неплохой человек, только запутался сильно. Я рассчитывал ему помочь, но не получилось…

– Ладно, Василий Иванович, я вызываю следственную бригаду. Не забудь рапорты подготовить. Мне и руководителю следственной бригады. О вертолете для твоего взвода тоже надо побеспокоиться.

– Жду, товарищ майор… – ответил я и осмотрелся, отыскивая глазами камень, на который можно было бы присесть, чтобы написать два рапорта…