7: Желчные таблетки

Машина была сама себе водитель, и этот водитель был высокофункциональным параноиком. Он выбирал дороги с наименее интенсивным движением и уровнем наблюдения. В это время года, в туристический сезон, это означало, что им пришлось ехать по трассам с самыми некрасивыми окрестностями, и поэтому Джек не могла отвлечься от своих мыслей, глядя на блестевшую от минералов реку Маккензи и светлые лодки. Пока Тризед смотрел немой фильм на одном из терминалов машины, она отслеживала положение спутников над головой и машины в радиусе видимости.

Самая быстрая дорога к лаборатории вела через Йеллоунайф. Там жила ее давняя подруга Мали, работавшая терапевтом в государственной больнице. Может, она найдет для Тризеда какую-нибудь работу начального уровня – брать соскоб щеки для анализа или мыть полы. Он спас Джек в Инувике, и в благодарность она могла бы сделать для него хотя бы это.

Йеллоунайф был городом изящных небоскребов и вековых домов из настоящего дерева, которые стояли на берегах Невольничьего Озера – популярного курорта в северной части Зоны. В это время года сюда приезжали толпы туристов и студентов – последние продавали себя в кабалу на лето, чтобы работать слугами и гидами в пансионатах. Благодаря присутствию большого количества людей Мали будет проще продать часть запасов Джек. Хотя Мали уже вряд ли можно было назвать радикалом, она твердо верила в то, что прописанный ею курс лечения должен быть доступен каждому. Если люди не могли платить за патентованные лекарства, она продавала им пиратские версии, полученные от Джек. Все заработанные деньги Мали тратила на покупку новой партии препаратов.

Нож на поясе Джек слабо запульсировал: ее периметр поймал интересные местные новости. Кто-то на пиратском форуме Йеллоунайфа предупреждал всех о том, что в округе появилась плохая партия препарата под названием «закьюити». Какой-то парень принял его, чтобы всю ночь разбирать огромную гору заявлений о выплате страховки от безработных пациентов. Обработка заявлений была в основном автоматизирована, но в необычных случаях требовалось вмешательство человека. В общем, это была самая скучная работа в мире. Идеально подходящая для «закьюити».

Поначалу парень казался странным, но в пределах нормы. Он работал больше, чем другие. В разговорах с друзьями он мог ни с того ни с сего перечислить десятки кодов заболеваний, которые страховка покрывала только в случае полной занятости. Затем он вдруг начал работать по двадцать четыре часа подряд, ничего не есть, кроме «закьюити», и совсем не спать. Именно тогда он сообщил друзьям, что каждое заявление должен рассматривать человек – и если из-за этого кому-то не успеют сделать операцию, что ж, такова цена качественного обслуживания. Он совсем спятил и стал распечатывать пачки заявок на невероятно дорогой бумаге и сложил их стопкой в метр высотой вокруг стола, словно крепостную стену. В конце концов его менеджер вызвал полицию, но было уже поздно. По крайней мере один пациент умер, ожидая лекарств, хотя разрешение на них мог выдать простой страховой алгоритм. Сам человек, обрабатывавший заявки, умер от полиорганной недостаточности – возможно, вызванной обезвоживанием – за колонной из невыполненных заявок на терапию против аутизма.

Позднее автор сообщения на форуме его дополнил. Врачи Йеллоунайфа просят людей, которые приняли «закьюити», как можно скорее обратиться в больницу. Без лишних вопросов. Они просто хотят, чтобы этот препарат больше никого не убил.

Джек вскрыла одну из коробок, которые держала отдельно от остального груза, и засунула под язык пластинку со стабилизатором настроения. Она сжала руль, ожидая прилива спокойствия. Это был самый большой провал за всю ее карьеру – если пиратство можно было назвать карьерой.

Джек и Криш назвали свой антипатентный сайт «Желчные таблетки» – в честь первого лекарства, запатентованного в бывших США. Это была маленькая шутка «для своих», которую их противники, а именно «большая фарма» и либералы-апологеты патентной системы обычно истолковывали как «ехидные суки».

Самые ярые их сторонники назвали себя «таблетками», и многие из них стали известными среди исследователей, чью работу уничтожало окостеневшее патентное законодательство. Джек отказалась от должности на патентной ферме Луизы Бендис, опубликовав в «Желчных таблетках» открытое письмо о том, как патенты на лекарства вредят здоровью населения. Это письмо цитировали в новостных программах, но после публикации уже ни один университет не назначил бы ее на должность профессора. Как она станет добывать финансирование для лаборатории, если делает все для уничтожения «большой фармы» – ее главного источника грантов?

Вместо этого Джек стала исследователем во Франклине, преподавала генную инженерию студентам и выполняла чужие лабораторные работы. И все же где бы она ни появилась – от международных конференций по синбио до встреч активистов Freeculture, все уже знали, что она – один из основателей «Желчных таблеток». Она стала регулярно участвовать в передаче, посвященной науке и медицине, которую каждую неделю смотрели миллионы людей.

Движение за реформу патентной системы набирало обороты. Эта тема волновала не только ученых и инженеров, но и обычных людей. Лекарства были слишком дорогими. Каждый месяц «Желчные таблетки» собирали все больше средств с помощью краудфандинга, и наконец Джек смогла уйти из лаборатории и полностью посвятить себя организации антипатентного движения. Именно тогда они с Кришем решили, что пора устроить крупномасштабный протест. То, что сообщит всему миру о том, насколько нефункциональна на самом деле патентная система.

Им представился шанс, когда в порт Галифакса пришел корабль с препаратами, произведенными в Африканской Федерации. Плохо было уже то, что люди из Федерации делали лекарства, которые сами не могли позволить, но, кроме того, в прошлом году в Федерации погибло рекордное число детей от заболеваний нервной системы, рака и инфекционного синдрома усталости. Лекарства в трюме корабля могли прямо сейчас спасти сотни тысяч жизней в Федерации. Но вместо этого они отправлялись на склад в Зоне.

Джек провела два напряженных дня, обмениваясь зашифрованными сообщениями с «таблеткой», у которой был псевдоним «Розалинда Франклин». Ее знакомые могли доставить препараты детям Федерации. Нужно было лишь дождаться подходящего момента.

Они пробрались на борт корабля рано утром, в окружении десятка летающих камер, которые транслировали всю операцию в прямом эфире. Джек возглавляла группу из двадцати трех самых радикальных «таблеток» в масках, напудренных париках и мундирах XVIII века. Это же, в конце концов, была пиратская акция. Джек выделялась среди них благодаря черной пиратской треуголке, украшенной черепом и костями.

Криш в Саскатуне координировал видеотрансляцию, следил за тем, чтобы комментарии Джек были четко слышны.

Она заговорила громче, размахивая над головой пластмассовым мечом:

– В нашем мире каждый человек может жить более ста лет без болезней и боли! – У нее за спиной «таблетки» с помощью поедающих металл бактерий размягчили замки на контейнерах и порвали их, словно бумагу. – Но ключи от этой хорошей жизни – в руках нескольких алчных корпораций, и сроки действия их патентов дольше, чем человеческая жизнь. Если они не дадут нам доступ к лекарствам, то мы возьмем его силой! Пришло время сразиться с этой системой, в которой здоровье является привилегией!

Рой камер передавал изображения участников протеста, которые вынимали груз из контейнеров, поднимали над головой упаковки с таблетками и шприцами. С темного неба спустились автономные беспилотники из Федерации – друзья Розалинды Франклин по движению за отмену рабства. Люди передавали добычу роботам. Те хватали одну коробку за другой, а затем неслись над Атлантикой в сторону баржи, стоявшей в международных водах.

– Чего мы хотим? Реформы патентов! – скандировали «таблетки». – Когда она нужна? СЕЙЧАС!

Джек передала одному из беспилотников коробку с антивирусным средством.

– Спасибо, – сказала машина ей на ухо с помощью системы направленного звука. – Людям давно пора понять, что частная собственность – это смерть.

Джек была так удивлена, что даже не успела ответить; беспилотник взмыл вверх, выполняя задание, которое совсем не соответствовало целям этого протеста.

Это было последнее, что она увидела перед тем, как дубинка опустилась ей на голову и расколола ей череп. Лицо Джек залила кровь, и ее треуголка полетела по спирали в черную воду гавани.

– Революция роботов! – завопил Тризед, со смехом указывая на мобильник, прислоненный к приборной панели.

Вспышка гнева пробилась сквозь невозмутимость, которую Джек создала с помощью препаратов. Как он мог забыть про опасность и радостно комментировать фильм? Внезапно ей больше всего на свете захотелось разрушить показную беззаботность Тризеда.

– Вас что, в Шэньчжэне ни хрена не учат? Даже классику вроде «Метрополиса» не показывают?

Тризед нажал на паузу и принял обиженный вид.

– Нет, в Шэньчжэне меня ни хрена не учили, – ответил он с сильным акцентом. – Только выглядеть красиво и говорить приятно, чтобы побыстрее взяли в рабы.

Он выглядел так, словно готов ударить ее – или принять удар.

Волна расслабленности накатила на Джек и отбросила прочь ярость. Это был успех: похоже, догадка о том, откуда он, оказалась верной – ну, или достаточно верной.

– Значит, ты из Шэньчжэня?

– Нет, но из Дельты девяти городов.

Эта особая экономическая зона протянулась на тысячи квадратных километров в юго-восточной части Азиатского Союза. Неудивительно, что он оттуда – почти вся промышленность была сосредоточена в Девяти городах и в Гонконге.

– Когда ты заключил контракт?

– Я стал рабом в пять лет. Мама продала меня в одну из кабальных школ. Там меня научили читать и делать двигатели. – Он снова перевел взгляд на экран: в «Метрополисе» злой робот застыл посреди страстной речи, посвященной восстаниям рабочих.

За окном среди темных сосен сверкали голубые озера. На дороге не было ни одной машины. Близился вечер.

– Так как ты оказался у этого «фитиля»?

Тризед притворился, что разговор его не интересует, и стал прокручивать фильм вперед кадр за кадром. На экране женщина-робот с широко раскрытыми глазами мучительно медленно сжимала свою грудь.

– Школа разорилась и продала наши контракты с аукциона.

Джек читала о сложных случаях, когда контракты выкупались без ведома закабаленных и условия контрактов в одночасье менялись. Но для нее стало сюрпризом, что одна из кабальных школ в АС, даже обанкротившаяся, продала своих питомцев без предварительной проверки.

– Твой контракт продали этому человеку?

Тризед пожал плечами и снова нажал кнопку перемотки.

– Нет, одной машинной лаборатории, а потом она решила сократить расходы и выставила меня на аукцион в Вегасе. – Он потянулся; между рубашкой и поясом брюк показалась полоска смуглого живота. – Это было года три назад.

– И за все это время ты так и не вырвался из этого контракта?

– На хрена тебе об этом знать? Ты что, не только пират, но еще и менеджер по персоналу?

Джек впервые поняла, что сарказм Тризеда искренний. Это его оружие, и, возможно, благодаря ему он до сих пор не сошел с ума.

Вместо того чтобы задать новые вопросы, она наклонилась и поцеловала Тризеда в губы. Его реакция была не притворной. Она казалась неловкой, неподдельной.

До Йеллоунайфа оставалось еще несколько часов. Джек и Тризед спали в обнимку под перепутанными термопростынями, пока тревожный сигнал не сообщил о том, что они въехали в город. Было четыре часа утра, и на пустых улицах уже ярко светило солнце.

Джек отправила сообщение Мали, и та сразу прислала ответ.

Непременно заезжай позавтракать. Все равно Джуди уже не заснет.

После нескольких десятилетий колебаний Мали наконец родила ребенка. Ну конечно, в эту невероятную рань она не спала.

Они остановились у одноэтажного дома в пригороде, где все дома были одинаковыми, все сделаны так, чтобы походить на лесную избушку XX века. Мали ждала их у двери; черные волосы аккуратно собраны в пучок, слаксы и рубашка выглажены перед уходом на работу. Тридцать лет максимальных рекомендованных доз «виве» позволяли Мали сейчас выглядеть так же, как ее интерны. Она держала на руках темноволосую Джуди, болтающую ногами, и улыбалась. Эта картина была такой нормальной и комично домашней, что Джек сразу же почувствовала себя в безопасности. Она бросила свой мешок на землю и обняла подругу – осторожно, чтобы не раздавить мокрого младенца.

– У меня есть кофе и овсянка. – Мали провела их в скромную гостиную, где стояла массивная мебель, а на полу лежали старые ковры. На экране настольного компьютера шли утренние новости без звука. Джек бросила на диван груду коробок с изображением Ганеши.

– Этим займемся после завтрака, – сказала Джек. – Кстати, это Тризед.

Тризед пожал Мали руку.

– Благодарю вас за гостеприимство, – сказал он. Джек впервые увидела, как он общается с другими людьми. Его манеры были столь безупречны, что казалось, будто кто-то приклеил их к нему, словно аппликацию – горячим утюгом.

Они прошли в теплую кухню и сели за стол, сделанный полукругом вокруг кулинарного аппарата. За его четырьмя дверцами уже стояли четыре кружки с горячим кофе. Джек взяла себе одну, посмотрела, как Мали укладывает Джуди поудобнее на руке, и попыталась завязать разговор.

– Как дела в больнице?

– Неплохо. Как твой бизнес?

Малышка заплакала, и Мали никак не удавалось ее успокоить. Наконец, на кухню вошла молодая женщина и молча взяла у Мали Джуди. Одной рукой она прижала девочку к груди и стала укачивать, а второй взяла последнюю кружку кофе. Мали не представила женщину и даже не взглянула на нее. Джек бросила взгляд на Тризеда и подумала о том, как он отнесся к такой грубости Мали по отношению к закабаленной няне. Он взглянул на няню, когда она уходила вместе с ребенком; его губы, как обычно, изогнулись в лукавой улыбке.

– Прости, Джек, ты что-то хотела сказать?

– На самом деле возникла одна проблема. Возможно, новой партии еще долго не будет. – Джек должна была кому-то об этом рассказать, поговорить о своей вине в этой безопасной кухне, где она чувствовала запах собираемой по ингредиентам овсянки. Слова хлынули потоком. – Я продала скопированный «закьюити». И, конечно, в ходе испытаний они не отловили все побочные эффекты. И теперь мои клиенты дают «Закси» бесплатный билет на первый этап.

Клинические испытания первого этапа проводились только с одной целью: выяснить, убивает новый препарат людей или нет.

– Погоди, что? – Мали побледнела. – С этими случаями психоза связана ты? Какого черта ты продаешь это дерьмо?

– «Закси» накапливает патенты.

– Так освободи еще несколько их антивирусов или займись новыми регенераторами костного мозга. «Закьюити» никому не нужен.

– Люди хотят его принимать. Кроме того, он как бы нужен. Если конкурируешь за вакансию с теми, кто его принимает, то «закьюити» может стать гранью между работой и безработицей.

Этот довод не убедил даже саму Джек. Мали покачала головой; на ее лице отразилась смесь заботы и гнева – сложных чувств, не соответствовавших ее юному облику.

– Джек, я беспокоюсь за тебя. Эта ситуация с «закьюити»… в больнице мы видели очень тяжелые случаи. А «Закси» с тем же успехом может не арестовать, а убить тебя.

– Я знаю, но у меня есть идея. Я смогу все исправить, если докажу, что «Закси» продает препарат, вызывающий привыкание. И еще дам людям метод лечения. Обрушу всю эту продажную корпорацию.

– Ты спятила? «Закси» принадлежит половина представителей в Зоне и, наверное, в остальных экономических коалициях тоже. Да и кто тебе поверит? Ты ведь уже не ученый. Ты…

Мали неловко умолкла, а Джек уставилась на свой кофе. Как Мали собиралась ее назвать? Пират? Преступник? Торговец наркотиками? Это уже не имело значения: ее лучшая подруга сказала, что Джек не ученый, и это ранило само по себе. Для Джек наука была всем. Почти все дни она проводила в лаборатории, ковыряясь в молекулах, чтобы они приносили пользу даже самым бедным. Но, конечно, такие, как Мали, видят все иначе. Для нее Джек была не лучше лаборантки, которая клепает копии чужих лекарств.

– Я знаю, что опубликовать данные должна не я. Я солью инфу тому, кто сможет это сделать. Настоящему ученому. – В словах Джек, неожиданно для нее самой, прозвучала сильная нота горечи.

– Извини, Джек. Я не хотела. Но тебе не нужно это публиковать. Мы в больнице уже работаем над методом лечения – и наверняка не мы одни. Тебе нужно спрятаться.

– Ты не понимаешь, да? – Джек снова посмотрела на Мали. – Возможно, что из этого получится что-то действительно хорошее. «Закси» нарушила закон. Когда люди узнают об этом, это может привести к реальным переменам.

– Ты так думаешь? Или просто хочешь стать мученицей, потому что…

На этот раз Джек порадовалась привычке Мали не договаривать фразы. Пыталась ли Джек покончить с собой в наказание за то, что сделала? Возможно. Вероятно. Она не знала.

– Мали, моя жизнь – не главное. Эта история может уничтожить одну из самых продажных фармацевтических корпораций в мире. Возможно, что другого такого шанса у нас не будет.

Мали вздохнула.

– Верно. Как ты собираешься это сделать?

– Ты и так замешана в этом деле. Новая информация тебе совсем не нужна.

Джуди снова заплакала; плач был приглушенный, но вполне различимый. На лице Мали появилось выражение покорности судьбе.

– Я могу что-то еще сделать – кроме того, чтобы заплатить за сегодняшнюю партию?

– Если честно, то да.

Мали наверняка инстинктивно захочет защитить Тризеда, когда Джек расскажет ей о том, как в детстве его продали в кабалу, как она спасла его от жестокого хозяина, о том, как ему отчаянно нужна автономная работа. Пока Джек говорила, Тризед молчал; его лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Мали обняла его и сказала, что наверняка найдет ему место младшего лаборанта в одной из исследовательских лабораторий. Деньги будут небольшие, но на квартиру и лапшу хватит.

– Большое вам спасибо, – наконец ответил Тризед, словно самый вежливый школьник в Азиатском Союзе. – Я думал, что еще пригожусь Джек, но ваш вариант был бы просто идеальным.

– Поехали со мной на утреннюю смену. Посуду оставь здесь, девушка уберет.

Мали исчезла в другой комнате. Перед отъездом Тризед бросил на Джек взгляд, в котором читалась то ли боль, то ли гнев. Но сейчас ей некогда было об этом беспокоиться. Он в безопасности, а это главное.

Мали уговорила Джек принять душ и вздремнуть на настоящей постели перед отъездом. Пока Джек обливалась горячей водой, няня пела Джуди песню. Этот озерный край идеально подходил для того, чтобы держать себя в чистоте: вода была в изобилии, и, следовательно, ее никогда не отключали. Через двадцать минут Джек уже крепко спала на «гостевой» кровати в доме Мали – и не видела никаких снов.

Когда лаборант из больничной лаборатории принес образцы, Мед сидела за самым дальним от приемной компьютером, поглощенная своими исследованиями. Юноша остался ждать результатов и почему-то подошел к ее столу и заглянул ей через плечо. На экране монитора была нейронная карта человека, который все время хотел красить.

– Что это? Мозг? – вдруг спросил он.

Мед еще ни с кем не обсуждала свои исследования. Никто не отвечал на ее сообщения, посвященные им, не комментировал статьи, которые она пыталась опубликовать. Ее это злило, и она решила вывалить всю информацию на нового лаборанта.

– Это один из моих пациентов – у него какой-то новый вид зависимости. Никогда еще такого не видела. Его дофаминовая система полностью изменилась всего за несколько дней. Наверное, он принял какой-то наркотик – правда, чертовски изощренный.

Лаборант долго молчал, и Мед вдруг со стыдом подумала, что он, возможно, ничего не понял из ее объяснений. Но он вдруг пошарил в карманах куртки и вытащил коробочку, украшенную изображениями Ганеши.

– Вот такой наркотик?

Мед взяла коробочку и вытряхнула из нее несколько таблеток на стол. На блестящих черных желатиновых капсулах розовым шрифтом Comic Sans были выведены слова «СЪЕШЬ МЕНЯ». Недолго думая, она бросила одну из них в спектроанализатор.

То, что она увидела на экране, заставило ее остолбенеть.

– Где ты их взял?

Он с ухмылкой оперся о стол, кокетливо выгнув бедро. У Мед мелькнула мысль о том, что многие люди назвали бы этого лаборанта прекрасным.

– Я знаю человека, который их производит, – ответил он нелепо игривым тоном. – Хочешь с ней познакомиться?

Когда дверь спальни распахнулась, Джек резко села и схватилась за нож. Часы у кровати показывали, что она проспала шесть часов.

В зоне поражения стояли Тризед и бледная, напуганная молодая женщина в медицинском халате. Женщина смотрела на блестящий, толстый розовый шрам, который начинался на шее Джек, шел посередине груди и пересекал весь живот. Джек знала, что студенты читали о таких уродствах, но редко их видели. Появление шрамов было так легко предотвратить с помощью разнообразных клеев «фрессер» для кожи.

Наконец женщина заговорила:

– Мне нужны формулы «закьюити». Немедленно.