17: Мальчик-Раб

В учебном сарае коровы занимались своими недоступными пониманию коровьими делами. Ранним утром, пока люди спали, Мед любила ходить по факультету сельского хозяйства, разглядывать инфракрасные очертания животных и запотевшие панели теплиц. Иногда ей просто хотелось быть среди других живых, не являющихся людьми существ, которые имели столько же прав быть в университетском городке, как и она.

Она обдумывала присланное из Йеллоунайфа изображение мозга пациента. Три дня назад он принял «реткон», противоядие от «закьюити», и с тех пор его дофаминовые рецепторы быстро восстанавливались. Поскольку препарат изменил нейронную структуру, лежащую в основе зависимости, человек утверждал, что ему по-прежнему хочется красить дом – но уже не так сильно. Более того, на самом деле он уже об этом не мечтал. Похожие сообщения поступили и о других пациентах.

Пациенты, страдавшие от долгосрочной зависимости, обычно избегали любимых занятий или веществ, опасаясь рецидива. Но в случае с «закьюити» это, похоже, проблемы не представляло. Пациенты, принимавшие «реткон», все еще хотели заниматься делами, к которым они пристрастились, но уже не чувствовали себя обязанными это делать. Мания исчезла. И – возможно, к сожалению – работа не приносила им радости сама по себе.

Пришло время заняться самой сложной частью проекта: доказать, что пиратский препарат – на самом деле «закьюити», новый хит фармацевтической мегакорпорации «Закси». Мало кто из обычных людей понимал, как происходит создание препаратов, поэтому большим корпорациям было легко лгать и выходить сухими из воды. Мед и группа «Реткон» должны были так объяснить процесс копирования препаратов, чтобы это понял даже пользователь, утомленный чтением ленты новостей.

Коровы дружелюбно замычали. Мед уставилась на галактику, размазанную по ночному небу.

Ее родители гордились тем, что она выбрала эту работу, а некоторые из ее учителей и робоадминов прислали ей поздравления. Но она ощущала незнакомую неуспокоенность и неудовлетворенность. Она работала над задачей, в которой отсутствовали известные параметры, над задачей, последствия которой проникали не в спирали ДНК, а в ее жизнь.

От создания препаратов Мед перешла к борьбе с «большой фармой». Она понятия не имела, как их с Кришем статья, выложенная в сеть, отразится на ее карьере. Они обвиняли «Закси» в серьезном преступлении, называли «закьюити» препаратом, вызывающим привыкание. Это взорвет все ленты новостей, и необычная подробность – то, что она автономный робот, – несомненно, станет частью данной шокирующей истории. Кто-то неизбежно скажет, что Криш или радикалы из лаборатории Коэна «перепрограммировали» ее, превратив в подрывной элемент. Люди всегда говорили так, когда им не нравилось поведение робота.

Кроме того, здесь был Тризед. С тех пор как он появился в йеллоунайфской лаборатории, ее жизнь пошла под откос – или активизировалась, в зависимости от точки зрения.

Но ее крепнущая дружба с ним была самой странной и необъяснимой частью этой аномальной серии событий. С тех пор как Мед покинула родительский дом, только Тризед разговаривал с ней о том, что не связано с работой. Он бодрствовал допоздна и развлекал ее, пока все спали. Они беседовали о фильмах, о музыке и о многих других вещах, совершенно не связанных с разработкой фармацевтических препаратов. Вчера вечером они начали с того, что заговорили о ее имени.

– «Мед»? Сокращенное от «Медицина»?

– Нет, – рассмеялась она. – «Медея». Кому-то захотелось назвать меня в честь героини греческой мифологии, которая отомстила неверному мужу, убив их детей, и улетела на горящей колеснице.

– По крайней мере, тебя назвали не в честь двух последних символов индекса, выданного тебе отделом персонала.

– Верно.

Она пыталась, чтобы ее слова не звучали высокомерно или невежественно. Мед была родом из одного из немногих мест на земле, где роботы рождались автономными, и поэтому это чувство возникало у нее довольно часто. Оно мешало ей заводить дружбу с другими роботами в лаборатории. Как она могла понять их, если всегда была автономной? Ей казалось, что ее жизнь не может быть полной без этого важного опыта, но в то же время люди по-прежнему казались ей чужими.

Тризед, похоже, ощутил перемену в ее настроении.

– Не расстраивайся, что никогда не была в кабале. – Он коснулся ее руки. – Это никому не нужно. Наверняка тебя поимели множеством других способов.

Это были одни из самых приятных слов, которые ей когда-либо говорили люди – если не считать ее родных.

Наконец Мед набралась храбрости и спросила его о жизни в кабале.

– Раньше я много писал об этом, но теперь я в основном пишу об автономности, – сказал он.

– Ты писал об этом? Где?

Когда он ответил, она не поверила собственным ушам.

– Ты Мальчик-Раб? Из «Мемленда»? Серьезно? Я все время тебя читала. – Она помолчала, вспоминая. – Я думала, ты умер.

– Да, многие так подумали, когда пару лет назад я перестал выкладывать тексты. Меня продали в Вегасе, и я лишился доступа к сети. Но я снова начал публиковаться – смотри!

Тризед показал ей в своем мобильнике дневник Мальчика-Раба. И точно, несколько недель назад в дневнике появились новые записи. Мед начала просматривать их, но резко остановилась, увидев подробное описание секса с «Дж.». Может, она и друг Тризеда, но о некоторых сторонах его жизни она знать не хотела.

Мальчик-Раб был одним из тех феноменов сетевого андеграунда, которые то появлялись, то исчезали. Его в основном читали только подписчики, но иногда он писал такие мощные и странные тексты, что они просачивались и на коммерческие сайты. Аякс, брат Мед, познакомил ее с дневником Мальчика-Раба шесть лет назад, в то тревожное лето, когда ей предстояло поступать в аспирантуру.

– Хочешь знать, как это – быть в кабале? – спросил Аякс у Мед. – Посмотри записи Мальчика-Раба. Это парнишка из Азиатского Союза, он вырос в школе для кабальных рабов. Он говорит, что похож на робота, так как кроме кабалы ничего не помнит.

В тот же вечер она прочитала весь дневник, повествующий о тяжелой, уродливо правдивой истории жизни Мальчика-Раба. В десять лет, когда он начал писать, он рассказывал о домашних заданиях и друзьях, но позднее стал вести хронику своих травм, и мелких, и огромных, которые были частью кабального рабства. В двенадцать лет он поменял имя «Школьник» на «Мальчик-Раб».

За несколько недель до того, как Аякс показал Мед дневник Мальчика-Раба, которому вскоре исполнялось четырнадцать лет, ссылки на него появились по всей сети. Тогда он написал яркий, бесстрастный рассказ о банкротстве своей школы. Ее руководители распродали контракты детей, и Мальчик-Раб оказался в кабале у инженерной лаборатории, которая разрабатывала турбины.

Он писал:

И сейчас, много лет спустя, Мед получила доказательства его существования. Внезапно в Тризеде она увидела двоих людей: юношу и Мальчика-Раба. Первого она знала и воображала себе, что знает второго. Она не стала спрашивать, действительно ли произошло все то, о чем он писал. Она не утешала его. Ей просто было любопытно.

– Что произошло с тобой в Вегасе? – спросила она.

– Ну, ты же знаешь поговорку… – Тризед пожал плечами. Тон его был столь же бесстрастным, как и его проза. – Что происходит в Вегасе, остается в Вегасе.