«Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты?..»

Назад: «В шкатулку с лалами подсыплю изумруда…»

Дальше: «До мерки „семьдесят“ наполнился мой кубок…»

Драматическая история любви немолодого поэта к ветреной красавице. Большинство этих стихов практически неизвестно даже персидским читателям. И никто, кажется, не замечал раньше, что они являются фрагментами единого сюжета.

858. В третьей строке слегка пародируется двойная адресация, принятая в суфийской лирике, где по видимости стихи обращены к возлюбленной, а на самом деле — к Богу. Здесь — наоборот.

861. Первую строку можно читать по-разному: «С какой стороны, из какой страны ты пришла?» либо «Чьими руками ты создана?». В существующих переводах встречаются оба варианта.

По критерию: вес = 466, 98-е место.

862. Только математику и геометру (кем и был Хайям) мог прийти в голову такой причудливый образ.

Заметим, этот образ прямо соответствовал его научным изысканиям: он вплотную приблизился к решению проблемы бесконечно малых, т. е. к интегральному и дифференциальному исчислению, более чем на 500 лет опередив свое время. И все же надо быть не только математиком, но и поэтом, чтобы вообразить настолько «бесконечно малую» окружность, что внутри не помещается даже точка ее центра:

Неужели в окружности рта не вмещалась
Та точка, что из окружности наружу была вытеснена?

865. Если обратиться к переносному смыслу использованных Хайямом шахматных терминов, последнюю строку можно перевести так: «И — пал, лицом к лицу с владычицей своей».

866. В Издании 1959 г. авторы подстрочника так перевели окончание четверостишия: «Она бросила на меня взгляд и ушла, как будто говоря: „Сделай добро и брось в воду“». В примечании — оговорка, что это, видимо, пословица, смысл которой с веками утерян. Поэты-переводчики, пользовавшиеся этим подстрочником, пытались придать «пословице» осмысленность, например: «Сделай добро и брось в поток, чтобы людям волны умчали» (В. Державин).

Но дело в том, что «как будто говоря» — перевод не очень верный, ошибочный чуть-чуть, ровно настолько, чтобы направить всех по ложному пути. Правильней было бы: «попросту говоря» или «ну вот!» как вступление к авторской оценке ситуации: «Сделай добро… и брось в воду!». Как наше: «Из жара — да вдруг в холод!» Ведь красавица не только «бросила на меня взгляд», но, увы, «и ушла».

867. Существует в рукописях также четверостишие, составленное из начала этого рубаи и завершения рубаи № 740. Это составное рубаи присутствует в переводах Г. Плисецкого.

869. «… ручка… ножка…» Один ревнитель точности возмущался: в персидской поэзии не приняты эти уменьшительные формы. Верно. В оригинале их действительно нет. Но я-то перевожу на русский. Представьте, читатель, такой оборот: «Ах, поцеловать бы мне твою ногу!..»

872. О разнице между простым лалом (шпинелью) и яхонтом (настоящим рубином) см. примеч. к № 559.

879. По критерию: вес = 988, 2-е место. Претендент на авторство: Султан Бабар.

884. Локоны возлюбленной — путы для Сердца. Здесь автор, как бы полагая эту метафору самоочевидной, развивает ее дальше.

885. В оригинале: «он/она», что позволяет адресовать четверостишие как Богу, так и красавице. В переводе использовано «ты» для сохранения двойной адресации.

886. Это необычное четверостишие присутствует только в рукописи 1851 г. B. N. S. P. 1458 (Национальная библиотека, Париж). Несмотря на такое позднее время создания, она достойна внимания, поскольку в ней есть стихи, которые появились однажды в списке XV в. — и потом 400 лет нигде больше не встречались; есть и уникальные стихи. Судя по всему, она является выпиской из неизвестной нам древней рукописи.

Шариат запрещал изображение людей, поэтому возник особый вид искусства — рисование буквенными знаками, надписями (примерно с XVI в. этот запрет на практике стал игнорироваться, рисование надписями сохранилось только в оформлении монет и священных текстов, откуда следует, что четверостишие действительно древнее)… Здесь мы видим еще более условный ход: описан процесс такого рисования. Алеф и лям — названия букв А и Л. «Портрет» героини постепенно образует арабское слово («Аллах»), которое в этой рукописи выглядит так:

Остается только добавить воображением глаза, овал лица…

Четверостишие крамольно не только тем, что именно слово «Аллах» оказывается портретом героини. Многие суры Корана начинаются загадочными сочетаниями букв, в которых мусульманские вероучители предполагают глубочайший мистический смысл. Расшифровки их являлись предметами богословских споров. Вот одна из этих аббревиатур: «Алеф лям мим ра», в первых ее буквах предполагают слова: «Я — Аллах…» Автор четверостишия как бы забыл про мистический трепет, который должен возникать при упоминании пары букв «алеф» и «лям».

891. Зухра — легендарная красавица, хитростью выведавшая у ангелов заклинание, чтобы живой вознестись на небо. После вознесения, прощенная за свой проступок, она стала музыкантшей на божественных пирах. Ее именем названа прекрасная планета (Венера). Появление имени «Зухра» в стихах всегда ставит вопрос: на какую деталь этой легенды намекается?

Во всех известных нам переводах «Зухра» — синоним красавицы. В результате во втором двустишии звучит простое повторение образа из первого двустишия — огрех, недостойный большого поэта. Но если предположить, что «Зухра» здесь — планета Венера, возникает емкий образ, построенный на далеко разнесенных параллелях: от Венеры песчинка — к лику Земли, от умершей красавицы пылинка — к челу красавицы сегодняшней. Подобное тянется к подобному.

Правда, в этом случае мы вынуждены допустить, что астроном Хайям знал: «падучие звезды» — частички планетного материала. Но почему бы и нет? Еще до него великий астроном Бируни приравнял Землю к другим планетам и утверждал, что она кружится вокруг Солнца; и эта точка зрения была легко воспринята персидскими и арабскими астрономами — не то что позже аналогичная концепция Коперника в Европе. (Справедливости ради отметим, что Бируни, заранее парируя критику со стороны богословов, авторами этой модели называл древнеиндийских астрономов, в частности Ариабхату, и предлагал ее не как соответствующую реальности, а как якобы только «удобную для расчетов». Ученых, естественно, эта оговорка не вводила в заблуждение.)

914. Довольно-то довольно, однако сила инерции так велика, что эти привычные сравнения, от которых Хайям здесь отказывается, воскресают в переводах этого же четверостишия, например, у О. Румера:

На мир — пристанище немногих наших дней —
Я долго устремлял пытливый взор очей.
И что ж? Твое лицо светлей, чем светлый месяц,
Чем стройный кипарис, твой чудный стан прямей.

923. В «этом мире» субстанция Небытия организована так, что возникли различные предметы и их признаки, а после конца Вселенной они опять сольются в «том мире».

926. По критерию: вес = 543, 49-е место. Претендент на авторство: Аттар.

932. См. № 994.

933. См. № 632.

935. См. примеч. к № 87.

936. Поэты-переводчики сделали из этого четверостишия прелестный букет загадочных цветов, которые Хайям почему-то предпочитает остальным. Например — перевод О. Румера:

Когда под утренней росой дрожит тюльпан
И низко, до земли, фиалка клонит стан,
Любуюсь розой я: как тихо подбирает
Бутон свою полу, дремотой сладкой пьян.

Секрет четверостишия в том, что ГОНЧЕ — «бутон» — традиционный синоним уст возлюбленной (как и фисташка), а «полы /одежды/» в этом контексте так же точно переводятся и как «края /уст/».

944. Трудно, при всей искренности четверостишия, отделаться от ощущения, что этим экспромтом автор оправдывает кляксу, испортившую письмо.

946. См. № 961.

952. По критерию: вес = 552, 46-е место.

956. В переводе Я. Часовой это четверостишие истолковано как обращенное к Аллаху:

Зачем сперва Ты мне Себя раскрыл,
А после так жестоко отдалил?
Коль знал, что от меня Ты отвернешься,
Зачем меня скитаться в мир пустил?

961. № 946 и это четверостишие — варианты одного рубаи.

968. Здесь Восток — Хаверан (Хабран), расположенная в Хорасане провинция средневекового Ирана (в буквальном переводе на русский).

Проф. Хомайи сообщает («Тараб-ханэ», с. 139), что это четверостишие по ошибке включено в некоторые издания сочинений шейха Абу-Саида, который на самом деле написал такое рубаи:

Мне без возлюбленной в Хабране света нет,
В делах разлад, пока душе привета нет.
За встречу с ласковой, с желанной — тут же отдал
Сто тысяч жизней бы! Бесчестья в этом нет.

Позже, по словам Хомайи, одних ввело в заблуждение внешнее сходство, другие высказывали и вовсе неправдоподобное предположение, будто переписчики постепенно так сильно исказили стихотворение Абу-Саида и приписали его Хайяму.

972. По критерию: вес = 463, 100-е место. Претендент на авторство: Абу-Саид.

974. Псевдоним или прозвище великого поэта — Хайям — переводится как «палаточник»: либо шьющий палатки, либо живущий в палатке. В объяснение прозвища порой предполагают, что оно досталось по наследству, что отец или дед Хайяма шил палатки.

Не оспаривая этого, позволю себе поделиться одним наблюдением. «Омар Хайям», написанное скорописью, без надстрочных и подстрочных знаков, можно прочитать как «омр-е хайям» — «век палаточный», т. е. жизнь того, кто весь свой век проводит в кочевой палатке, в шатре. Это согласуется с отношением суфиев к собственному телу как временному обиталищу кочевого духа (а также с хайямовским образом человека в «шатре» небес).

Некоторые исследователи на том основании, что здесь о смерти Хайяма говорится в прошедшем времени, выводят, будто четверостишие написано не им; но, как мы уже убедились, это прошедшее время — привычный поэтический прием Хайяма. Жанр автоэпитафии так же древен, как и сама поэзия.

977. Храм — Бытие, две Двери его — рождение и смерть. См. также № 1074.

980. Близнецы — созвездие Близнецов.

985. Гулистан — «страна роз».

Назад: «В шкатулку с лалами подсыплю изумруда…»

Дальше: «До мерки „семьдесят“ наполнился мой кубок…»