Книга: Египетская сила
Назад: Глава 5 Открякала последняя волынка, прощай навек, шотландский мой пейзаж…
Дальше: Глава 7 Скандал в Богемии

Глава 6
Побег из психушки

Мы добрались домой по морю без приключений, разве что привезли с собой в Лондон эдинбургский дождь. Погода была отвратительная, кроме того что лило как из ведра, ещё и дул жуткий пронизывающий ветер, делающий бесполезным любое использование зонта.
Взять кеб было проблемно, мы успели промокнуть едва ли не до нитки, замёрзнуть и наверняка бы простыли в хлам, если бы не чудесное явление ангела небесного в чёрной кубанке с красным верхом.
– Га, Лисицын! От же как знал, что ты тут будешь. Залезай уже, хлопчик вона зубами терскую лезгинку отплясывает. Поехали!
– И пожалуйста, с песней, – не веря собственным ушам, сказал я.
Месье Ренар покосился на меня с невольным уважением, но ничего не сказал, просто закинул наши саквояжи в кеб и пропустил меня вперёд. Фрэнсис поддал пару, нажал на гудок, и громоздкая машина заскрипела колёсами по мостовым родного Лондона.
Как при лужку, при лужке,
Во широком поле,
При знакомом табуне
Конь гулял на воле.
Ты гуляй, гуляй, мой конь,
Пока не споймаю, а споймаю,
Так взнуздаю шёлковой уздою!

Он попал в тему! Вот почему-то именно сегодня, в холод и дождь, бодрый песенный ритм, схожий с ритмом копыт несущегося скакуна, вызывал ответное горячее биение сердца и необъяснимую тёплую дрожь, разносящуюся по всему телу.
Когда мы наконец добрались до дома, я искренне, от души поблагодарил рыжего донца за репертуар и поддержку. Фрэнсис жутко засмущался, хлопнулся со мной копытом об ладонь в знак вечной дружбы и уехал, потребовав от Лисицына «беречь хлопчика!».
Нам открыл Шарль с левой рукой на чёрной перевязи, совершенно бледный, словно холодные сливки, так же за секунду до стука электрического молотка. Должен признать, после эдинбургской поездки на меня, видимо, набежала некая волна сентиментальности, и я почувствовал жгучее желание пожать ладонь этого благородного человека.
К моему изумлению, Лис первым подал пример:
– Шарль, старина, как я рад тебя видеть! – Он, не стесняясь, обнял лысого дворецкого.
– С возвращением, месье.
– И я рад вас видеть. – На секунду мне показалось, что мои слова звучат как-то очень уж дублирующе и потому, наверное, не столь искренне, но дворецкий вдруг молча и крепко обнял меня. Это было… приятно.
Я ведь уже почти забыл, как это бывает. Отец редко обнимал меня. Нет, не от чопорности или равнодушия, он любил меня, просто отец был невероятно застенчивым человеком. Зачем я вам это рассказываю, пресвятой электрод? Разве это может хоть кому-то быть интересно… уф…
– Месье, ваш ужин готов.
Мы оба одновременно поклонились старому французу. Должен признать, что, когда мы вошли в дом, всё внутри оказалось починено, отмыто, приведено в порядок, поставлено на ноги, и вообще в прихожей переклеили обои, так что они даже стали лучше, чем до взрыва. А в остальном, надо признать, наше жилище не так уж и пострадало. Бо́льшая часть взрывной волны ушла на улицу.

 

 

В любом случае то, что сделал старый француз в наше отсутствие, казалось невероятным. Мой наставник лишь раз одобрительно кивнул дворецкому. Тогда я ещё не знал, что в их взаимоотношениях это была высшая форма благодарности. Я просто был маленьким.
– Шарль, увеличьте выплаты за этот месяц вдвое.
– Благодарю, месье.
– Тренировки мальчика отложим ненадолго.
– Но, месье, я готов…
– Позвольте мне решать, когда и на что вы готовы, старина, – через плечо бросил месье Ренар. – А покуда Майкл будет наслаждаться коротким отдыхом, а вы лечением.
– Сэр, если дворецкому нужна помощь, я готов! – честно предложил я.
Мой учитель обернулся, подумал и кивнул.
– Мальчик абсолютно прав, пока больная рука не придёт в норму, он в вашем распоряжении. Я освобождаю его от обязанностей секретаря. Тем более что по большому счёту нам сейчас всё равно нечего делать.
Если бы тогда месье Ренар знал, как он был не прав. Не в плане меня, а в смысле того, что нам «нечего делать». Уже утром следующего дня нас посетил с рабочим визитом инспектор Хаггерт из Скотленд-Ярда. Он был один, без своего верного добермана.
Разговор получился не очень долгим, примерно полчаса спустя инспектор ушёл, оставив нас с Лисом в глубоком раздумье. И уж поверьте, нам было о чём подумать.
– Сэр, если я правильно понял, то ваш старый знакомый из Британского музея заплатил целой группе общественно опасных лиц, чтобы убить всех нас?
– Получается, да.
– Но это не может быть правдой!
– Само собой, разумеется, нет, – почёсывая за ухом, пробормотал мой учитель. – Я, наверное, сто лет знаю этого книжного червя. Мы играли с ним во взаимную ненависть, потому что это забавно, не более, тем не менее (игра слов!) я ни за что не могу поверить, что старина Уорен мог хотя бы раз всерьёз задуматься о причинении мне физического вреда.
– Возможно, его кто-то подставил?
– Мы не узнаем этого, пока не поговорим с ним.
– А это невозможно, – резюмировал я.
Дело в том, что, по словам инспектора, на данный момент подозреваемый библиотекарь находился не дома, не в тюрьме, а в закрытой палате психиатрического отделения больницы «Чаринг-Кросс». Полиция была бессильна, чёрная карета с крепкими санитарами прибыла первой.
– Вытащить человека, попавшего в психушку в Лондоне, за гранью возможностей и Бога и человека.
– Ты прав, мой мальчик.
– Сэр, я уверен, что вас не пустят даже для допроса пациента.
– Хм… возможно.
– А ещё я слышал, что в этой клинике всех лечат лоботомией. Они вскрывают череп, а потом с помощью молотка и зубила делают из человека тихий овощ.
– В целом именно так. – Лис задумчиво отставил в сторону чашку кофе. – Пациенту выбривается голова, потом высверливается дырка в черепе и рассекается нужная доля мозга, которая, по мнению врача или врачебного консилиума, отвечает за безумие. Ты в курсе, каков процент выздоровевших?
– Нет. Но надеюсь, хотя бы…
– Ноль! Один большой жирный ноль, Майкл, – на мгновение вскинулся месье Ренар. – Они просто изуродуют библиотекаря, если нам не удастся вытащить его на свободу. И, как ни обидно, Скотленд-Ярд ни в чём нам не поможет, у них связаны руки.
– Беда…
– Но, с другой стороны, и мешать не будет, – многозначительно подмигнул мне мой наставник. – Дай-ка мне подумать с полчасика. У тебя ведь есть чем заняться в мастерской?
Ну само собой, я всегда хватался за любую возможность побыть наедине с самим собой и своими идеями. Электричество и его практически безграничные возможности всегда манили меня.
Как вы помните (надеюсь, но вы не обязаны!), под мою полицейскую дубинку уже был маленький предзаказ, а я всё ещё считал, что она нуждается в небольших, но существенных доработках. К тому же мне хотелось попутно довести свой «электрический ботинок» до полного совершенства.
Я думал, что если установить на обуви маленький шпенёк регулятора мощности, то можно было бы чётко определять, когда ударом ноги достаточно отпугнуть надоедливого воришку-енота, а когда есть необходимость надолго и всерьёз вырубить громилу-убийцу из Чипсайда.
Раньше я бы и не задумывался о таких тонкостях, но после пары месяцев учёбы у Лиса это вдруг стало существенно важным. Он учил платить добром за добро, а на зло реагировать по обстоятельствам. То есть в некоторых отдельных случаях даже прощать.
Для меня как для англичанина сам факт прощения был актом какого-то неизмеримого и даже в чём-то непростительного христианского милосердия. Так что если мой наставник всерьёз собрался вытаскивать своего приятеля-библиотекаря из мрачных казематов «Чаринг-Кросс», это очень многое говорило о нём и как о друге и как о джентльмене.
А я… я сидел в мастерской и чувствовал себя полной бездарью.
Экспериментальная дубинка моего изобретения, на которую с лёгкой руки мистера Ренара на меня упал первый заказ, никак не соответствовала своим задачам. Размер удалось уменьшить достаточно легко, благо пила всегда под рукой. Думаю, вы уже понимаете, к чему это привело?
Поясню: уменьшение длины, согласно всем законам физики, ослабило скорость и силу пружины. Игла вылетала не далее чем на полтора шага и даже в мишень втыкалась не всегда. Соответственно, сила электрического разряда уходила впустую. Хотя по задумке игла должна была протыкать не только тонкую ткань одежды, но даже толстый вельвет, драп или дублёную кожу.
Ну, пожалуй, насчёт того, чтобы пробивать кожаную куртку или плащ, потом ещё слой одежды и с размаху достаточно глубоко входить в тело, – это, конечно, перебор! Вряд ли вообще возможно создание такого электрошокера. А надеяться на то, что какой-то рядовой полисмен сможет в процессе задержания преступника выхватить мою дубинку из кармана и умудриться очень ловко попасть злодею в лицо, шею или не защищённые перчатками кисти рук… ох!
Как же быть? Ставить более мощную пружину? Это может сработать, но гарантированно потребует и более мощного аккумулятора. Постепенно я всё более склонялся к идее пневмодубинки.
То есть достаёшь, передёргиваешь, заряжая воздухом, и тогда уже жмёшь кнопку «пуск». Подобное решение требовало серьёзных технических изменений, но тем не менее не было фатальным. Фатальным оказалось другое…
– Майкл, душка! При-ве-ти-ки-и-и! Ты ведь рад меня видеть?!
О нет… Я поймал себя на мысли, что сел мимо стула. Только не это! Кто пустил сюда это взрывоопасное вещество на двух ножках?!
– Я навещала дядюшку, но он как-то быстро устал, – счастливо щебетала двоюродная племянница нашего дворецкого, в платье ниже колен, красных башмаках с тупыми носами, кудрявым вороньим гнездом на голове, счастливой улыбкой и круглыми от счастья глазами. – А что ты тут делаешь? А можно посмотреть? А куда надо жать? А где дуло? А, вот откуда вылетает иголка-а-а-а…
Я ничего не успел ни сделать, ни сказать. Она сама, честное слово, сама…
Игла вылетела из дубинки, стоило этой милой дурочке коснуться кнопки «пуск» и вмиг получить облегчённый заряд прямо в нос!
Пришлось опуститься на колени и первым делом вознести благодарственную молитву:
– Спасибо тебе, пресвятой Ньютон-шестикрылый, и пророкам твоим Вольту и Амперу, а также физике, химии и божественному электричеству! Ныне и присно, верую, знаю, изобретаю! Аминь…
После чего я подошёл к распростёртому телу девочки, вытащил из её прелестного носика две иголки и очень деликатно похлопал по щекам. К чести Кристи, она почти сразу пришла в себя. Её голубые глаза были полны не боли и слёз, а скорее искреннего изумления.
– Слушай, а твоя штука, получается, работает, – выдала она, как только я помог ей встать на ноги. – И дерётся крепко, и знаешь, даже бодрит!
– Электрическая дубинка ещё находится на стадии экспериментальных доработок, – сурово объяснил я. – Поэтому тут ничего нельзя хватать голыми руками.
– Торжественно обещаю. – Маленькая француженка приложила ладошку к сердцу и очень серьёзно кивнула. – А когда мы пойдём её испытывать? Можно у твоей бабушки? Я так давно не видела парней Большого Вилли.
– Я думал, ты с ним задружилась.
– Ну-у, иногда я сплошь полна сюрпризов и подвержена перепадам настроения. А с такой вырубающей штукой, – она грозно сдвинула бровки, – можешь называть меня Безе Де Ла Мор – Поцелуй Смерти!
– Круть, – согласился я, имечко действительно впечатляло. – Но пока нам, наверное, надо подняться наверх. Учитель меня уже ждёт.
– А-а, месье Ренье с моим дядюшкой обсуждают его сумасшествие. Твоего наставника, конечно, не дяди. Кажется, они склоняются к варианту лисьего бешенства.
– Это как?
– Пошли посмотрим, – уверенно взяла меня под руку пылкая Кристи.
Что ж, я даже фартук снять не успел, мы так и потопали по лестнице, как маленькая семейная пара. А в гостиной действительно разгорался нешуточный спор…
– Нет, старина, нет! Если я просто буду бегать по улицам голый, с ошибками декламируя Горация, меня не заберут в психушку. Британский джентльмен вправе ходить в чём угодно, хоть в павлиньих перьях и с кастрюлей овсянки на голове, главное, чтоб он чтил королеву!
– Ну так… не чтите её, месье.
– Тогда меня заберут в тюрьму, а не в больницу. Нет, Шарль, нужно нечто совершенно беспроигрышное. Может, мне стащить шлем с констебля и нагадить в него прямо в присутствии владельца?
– Чревато, месье.
– Пожалуй, да. Это слишком радикально, да и полисмен может обидеться, ещё слёз мне не хватало.
– Месье, а почему бы вам просто не потребовать свидания с больным Уореном? Возможно, клиника охотно пойдёт вам навстречу.
– Можно. Но скучно.
В этом был весь Лис. Его не интересовали лёгкие пути, когда проблем не было, он создавал их сам на пустом месте, а потом с наслаждением бросался разгребать нагромождённые им же завалы.
Иногда мне даже казалось, что если он чего и боится, так это скуки.
Возможно, даже за меня он вступился тогда лишь потому, что давненько не было никаких интересных задачек от Скотленд-Ярда. Типа а спасу-ка я вон того мальчика, всё равно сегодня больше заняться нечем.
– Сэр, – осторожно вставил я, когда взрослые выдохлись, – а что такое лисье бешенство?
– В Средние века лисы, хорьки, крысы и прочие часто переносили самые разные болезни. – Вспомнив о своих обязанностях наставника, месье Ренар выпрямился, нацепил пенсне и принял подобающую позу, облокотившись плечом о книжный шкаф. – Впоследствии учёные и врачи смогли выделить именно лисье бешенство, поражающее лис, енотов и порой даже бродячих собак. Симптомы – повышенная температура тела, неконтролируемая агрессия, пена на губах, блуждающий взгляд и навязчивый поиск контакта с человеком. Палкой не прогонишь! А разок укусит до крови, и всё… следующий шаг – кладбище.
– Жутковато…
– Да, и мне это нравится! – загорелся Лис, сверкая очами.
– Кстати, симулируется на раз, даже я смогла бы. – Маленькая Кристи сделала страшное лицо, свела глаза к переносице, скрючила пальцы, вывалила язык набок и прохрипела: – Я жутко-о больная-а лиса-а, бойтесь меня, всех покусаю-у и съем, ам-ням-ням!
– Месье, позвольте напомнить, бешеных животных пристреливают, а не лечат.
– Только в том случае, если они не джентльмены, – уверенно парировал мой учитель. – Друзья мои, вам придётся не только мне подыграть, но и переиграть! Моя цель – больница «Чаринг-Кросс», а не кладбище домашних животных.
Я хотел напомнить всем, что в наше просвещённое время бешенство отнюдь не считается психическим заболеванием. Ещё в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году великий художник Луи Пастер, оставивший кисть и краски, дабы посвятить свою жизнь науке, получил вакцину против бешенства. Она была успешно использована на людях. Нельзя откатывать медицинские достижения назад. Но кому тут нужно моё мнение? Оно было скучным и неинтересным…
В отличие от меня и сам месье Ренар, и всё, что он ни затеял бы, принималось на ура, Лис умел увлечь окружающих.
Наверное, поэтому все переглянулись и дружно кивнули.
После распределения ролей и тщательного обсуждения образа каждого действующего лица мы в произвольной форме обсуждали текст, пару раз отрепетировали, а потом мой наставник дал отмашку третьему звонку. Как говорится, начался «театр рыжего демона»!
И должен признать, мы тоже сделали всё, чтобы этот разовый спектакль прошёл под аплодисменты со стороны полностью погрузившегося в тему зрительного зала. Начал же представление ваш покорный слуга…
– Констебль! – Я выбежал из дома, свернул налево и схватил за рукав первого же полисмена у Тауэрского моста. – Умоляю, помогите!
– Что случилось, мальчик?
– Моему учителю, месье Ренару из Скотленд-Ярда, нужна помощь. Его укусила дикая лиса! Счёт идёт на минуты, если не на секунды! Вы ведь знаете, что такое лисье бешенство?
– Нет, не знаю…
– Господь хранит вас и вашу психику. Но месье Ренару срочно нужен врач, свистите уже! Спасите Лондон и королеву! А я немножечко впаду в па-ни-ку-у…
Полисмен опомнился и нервно поднёс свисток к губам. Прозвучала тревожная трель, а минут через пять четверо констеблей в кебе летели к нашему дому. Мне можно было не спешить, дальше свои роли должны были отыграть лысый дворецкий и его неугомонная племянница.

 

 

Должен признать, они справились со своей задачей на высочайшем уровне шекспировского театра «Глобус». В отличие от моей скромной персоны, этим двоим удалось завладеть вниманием сразу половины квартала. Как они старались, как орали…
Когда я пробился через небольшую плотную толпу зевак, связанного простынями Лиса как раз выводили из дома. Он хрипел, клацал зубами, плевался, фыркал и выл, запрокидывая голову.
– Какой ужас, какой ужас! – в тон ему вторила маленькая актриса из Лиона, заламывая руки. – Он же выздоровеет, правда? Сейчас врачи лечат все болезни, даже сумасшествие. Не делайте ему больно, констебли, он же всё-таки джентльмен!
– Сообщите инспектору… Хаггерту. – В дверях показался шатающийся дворецкий, «окровавленный» с ног до головы. – Он должен знать, что я… я ни в чём не виню своего хозяина. Месье Ренье, он – жертва обстоятельств…
– Будьте с ним ласковы! – кричала маленькая Кристи вслед отъезжающему кебу.
Судя по грохоту, ругани и воплям, там, внутри, шла нешуточная борьба, на повороте один полисмен даже вылетел через дверцу, кубарем катясь по мосту.
Правда, потом он бегом нагнал кеб и, ругаясь с гнедым возницей, на ходу запрыгнул внутрь. Отчаянной храбрости мужчина, уважаю таких. Настоящий англичанин – мозга нет, но чувство долга компенсирует всё!
– Как прошло? – тихо спросил я, поднимаясь на крыльцо к Кристи.
– Как по маслу, – задумчиво протянула она, в её детском голосе почему-то звучала горечь.
– Месье оставил указания, вот.
Резко ставший немногословным дворецкий протянул мне лист бумаги, исписанный кошмарным почерком моего наставника. Оно было очень коротким, но весьма информативным: «Завтра же вечером вытащи из психушки меня и мистера Уорена, используй голову и электричество. Я в тебя верю, мой мальчик!»
– Он издевается?! – в сердцах спросил я Вселенную.
– Он верит в тебя! – ответила Вселенная голосом старого дворецкого.
Скосив глаза в сторону его племянницы, я отметил, что она, сложив руки перед грудью, читает молитву. На тот момент мне даже не стукнуло в голову зачем.
– Святая Мария Магдалина, дай мне сил помочь этому храброму мальчику! Дай мне терпения не сорваться на него, ибо все мальчики глупы! И дай мне терпения не сделать всё собственноручно, потому что иногда мальчикам тоже надо взрослеть…
– Ты собираешься идти со мной? – наверное, минут через пять или шесть испуганно предположил я. – Не, не, не!!!
– Это не обсуждается, – обрезал дворецкий, закрывая двери. – Месье пошёл на большой риск, из чаринг-кросской лечебницы выходят лишь лоботомированным овощем, но уже никак не человеком.
– И времени только до завтрашней ночи, – напомнила его племянница.
Я почувствовал, что меня взяли в заложники обстоятельств. Общеизвестно, что ни один шпион на свете не может проникнуть в психушку, вытащить оттуда двух пациентов и сбежать. Это нечто из серии «миссия невыполнима». Но Лис верил в меня, значит…
– Шарль, будьте добры, достаньте мне план больницы «Чаринг-Кросс». Желательно с прилегающими к зданию территориями, – быстро приказал я, в моём голосе неожиданно для самого меня прорезались командные нотки. – Кристи, я могу поручить тебе отчёт о внешнем периметре, входах-выходах, охране, фонарях, высоте ограды плюс обо всём, что не указано на рабочих чертежах здания?
Они оба молча кивнули.
Я почувствовал себя полководцем, и пусть у меня была самая маленькая армия на свете, всего-то два человека, но, похоже, каждый из этих французов стоил десятка обученных гвардейцев самой английской королевы! В чём мне воочию пришлось убедиться уже через час.
Дворецкий Шарль где-то сумел найти старые чертежи и предоставил мне всю информацию о психиатрическом отделении больницы «Чаринг-Кросс», начиная от времени закладки первого кирпича и вплоть до наших дней.
Вернувшись довольно поздно, после восьми часов вечера, в кебе Фрэнсиса, крошка Кристи буквально завалила меня кучей полезных сведений, которые миленькая скромная девочка никак не могла получить законным путём. Однако при наложении ка́лек (чертежа на реальность) я вдруг почувствовал незнакомое доселе щекотное жжение между лопаток. Кажется, у меня потихонечку начинал складываться план.
Я не спал почти всю ночь. Рухнул под утро, часа в четыре, и сам без напоминаний встал в семь! Завтрак ждал меня в гостиной, хотя и было немножечко странно приступать к еде, точно зная, что сегодня месье Ренар не присоединится к трапезе.
Тосты с огурцом, яичница по-марсельски с морепродуктами, томатами и зеленью, яйца вареные под сыром, майонезом и чесноком, зелёный чай, сливки, свежее овсяное печенье и горький шоколад. Кулинарные способности Шарля, как всегда, были на недосягаемой высоте!
Каково же было моё изумление, когда, убирая тарелки, он как бы вскользь бросил:
– Сегодня готовила моя племянница.
У меня с языка чуть не сорвалось «а можно ли нанять её кухаркой?!».
Хорошо ещё не ляпнул вслух, иначе мог бы получить тем же подносом по голове. Я лишь многозначительно промычал нечто невнятное, но полным благодарности тоном. Видимо, Шарль это оценил и позволил себе скупую улыбку без демонстрации зубов и полностью освободил мне стол.
Минут через пять – десять ко мне присоединилась маленькая Кристи для уточнения плана действий на сегодня. В руках она держала вазочку с мороженым, которое очень аккуратно подхватывала серебряной чайной ложечкой.
– Итак, какие планы на вечер? Куда ты меня пригласишь?
– В психиатрическую лечебницу.
– Как романтично-о. – Кристи мечтательно закатила глаза, отправив в ротик ложечку мороженого. – Но я там ни разу не была, так что веди, Сусанин!
– Это кто? – не сразу вспомнил я. – Что-то из древнерусской истории?
– Скорее из польской, этот странный русский завёл польское войско в зимний лес, где всех убил. Правда, сам заблудился и замёрз. Его имя стало нарицательным. Дядя Шарль очень его уважает, говорит, что записался в армию только для того, чтобы когда-нибудь узнать боевой стиль Сусанина.
– Что ж, рад за этого достойного джентльмена. Но сейчас, если позволишь, вернёмся к плану. Шарль, я могу попросить вас…
– Нет.
– Я надеялся, что вы, как бывший военный, опытным глазом хотя бы…
– Нет, – жёстко обрезал дворецкий. – Это не входит в мои служебные обязанности. Справляйся сам, мальчик.
После чего он просто развернулся и ушёл.
Ушёл! Не сказав больше ни слова, не выслушав меня, не посмотрев на мои чертежи и безупречно выстроенную линию действий по спасению моего учителя и как бы, между прочим, его хозяина и нанимателя. Поступок буквально взорвал мой мозг праведным возмущением!
Однако было бы верхом бестактности и невоспитанности хоть как-то показать это. Я максимально равнодушно зевнул, почесал в затылке и развернул лист бумаги.
– Итак, вот мой план.
– Я вся внимание, – нежно улыбнулась мне маленькая француженка.
Мы склонились голова к голове, внимательно вглядываясь в линии передвижения, детали архитектурных изысков, расчёт времени, мест дислокации, точки крепления электрических батарей и всё прочее, чего я, увы, не могу детально расписывать на страницах своего повествования. Почему?
Потому что, как вы, разумеется, догадались, причина моего вынужденного молчания кроется исключительно в уважении к больнице «Чаринг-Кросс» и нежелании давать шанс реальным психам выбраться на свободу. Вдруг они прочтут эти записи и, вдохновляясь моим, не менее больным воображением, дружно сбегут от докторов?
В результате мне всё-таки пришлось упрашивать Шарля вызвать нам кеб ближе к десяти часам ночи. Причём это непременно должен быть донской жеребец Фрэнсис. Старый дворецкий кивнул. Уже спасибо!
Пожалуй, рыжий донец был единственный, кто всегда готов помочь «другу Лисицыну», не задавая лишних вопросов.
Всё получилось, и к одной из самых знаменитых клиник Лондона мы ехали под распевное:
Несе Галя воду,
Коромысло гнеться,
А за ней Андрийку
Як барвинок вьеться.
«Галю, моя Галю!
Дай воды напиться.
Ты ж така хороша-а,
Дай хучь подивиться-а»…

– И что ж ты, хлопчик, делать будешь? – скалозубо улыбнулся мне Фрэнсис, когда остановил кеб перед больницей.
– Заманю всех в конференц-зал для врачебных симпозиумов, там есть такой, я проверял. Это вон то большое окно, оно единственное без решёток. Сможешь закинуть туда верёвку?
– Я ж конь, а не ковбой с лассо!
– Это несложно, смотри… – Мне понадобилось буквально две минуты, чтобы Фрэнсис удовлетворённо фыркнул и приложил правое копыто к уху, типа «будет исполнено, ваше высокоблагородие!».
Мы же с Кристи выпрыгнули из кеба и уверенным шагом направились к тяжёлым, обитым железом дубовым дверям грозной чаринг-кросской лечебницы. Пути назад отрезаны, только вперёд!
Швейцар на входе попытался было остановить нас, но Кристи возмущённо шлёпнула его ладошкой по руке, так что изумлённый мужчина отступил. Мы скользнули внутрь.
– Добрый вечер, – вежливо обратился я к мужчине за стойкой регистратуры.
– Скорее уж ночь, – устало вздохнул он. – Что тебе нужно, мальчик?
– Доложите начальству, что прибыла мадам Zaz из Парижа.
– Э-э?!
– Да, она карлица. – Я сдвинул брови и чуть добавил металла в голос: – Но полагаю, это не повод смотреть на неё как на ребёнка, она преподаёт в Сорбонне, имея звание профессора. Уверен, вы об этом слышали?
– Ну… э-э… да, что-то такое слышал, – очень осторожно начал мужчина, но я перебил его:
– Говорите смело, профессор не знает английского, не учила из принципа, хотя говорит на двенадцати языках. Я её переводчик в Британии.
– Но ты… вы… так молоды?
– Мадам Zaz предпочитает мальчиков.
Мужчина за стойкой охнул, сделал понимающее выражение лица и позвонил в колокольчик.
– Я доложу о вас главному врачу, вы можете подождать его в конференц-зале.
– Само собой.
– C’est des saucisses, un carburateur, un croissant, est l’amour, – по-французски пропела Кристи, делая грозные глазки и возмущённо топая ножкой.
– Чего она, профессорша, хочет?
– Она напоминает, что приглашена на симпозиум по теме распространения лисьего бешенства, – терпеливо перевёл я. – Будьте добры доставить месье Ренье в тот же зал.
– Но он опасен.
– Так спеленайте его, как младенца! Вас надо учить, как удерживать опасных сумасшедших?!
Мой собеседник за стойкой регистратуры впервые позволил себе пренебрежительную ухмылку. Он явно знал как…
Через пару минут двое дюжих санитаров в белых халатах со всяческим пиететом сопроводили нас в зал заседаний и симпозиумов. Прямоугольное помещение, с двух сторон ряды стульев, у окна небольшая трибуна для выступающих, а в центре металлический стол с жутковатого вида ремнями для фиксации особо буйных психов.
– Ты помнишь, что делать? – по-французски спросил я.
– Бить ногой! – нежно улыбнулась племянница дворецкого.
Я на минуточку подумал, что не такая уж она и вредная девчонка. Наверняка бывают и хуже. Просто в школе для мальчиков не учат обращению со «слабым полом», исключая, конечно, положенное для любого джентльмена уважительное отношение к матери, бабушке или тётушке.
О девчонках мы знали одно – их нельзя бить. В принципе нельзя. Это табу. Всё. Однако именно сегодня мне вдруг впервые показалось, что этих «знаний» явно недостаточно. То есть, получается, с девочками можно ещё и дружить? Крамольная мысль…
Несколько минут спустя те же двое санитаров ввели в помещение по горло укутанного простынями Лиса. Практически сразу же вслед за ним ворвался невысокий тощий крыс в белом халате и в очках с толстыми стёклами. Говорил он, словно горохом сыпал, очень быстро и с пришепётыванием.
– Фто тут происходит? Кто посфолил? Засем тут больной? Я глафный фрач больнисы мистер Альберт Дулитл, спрашифаю ещё раз: кто посфолил?!
Санитары молча пожали плечами. Крыс резко обернулся к нам, сверкая глазами-бусинками.
– Ах, фот эти? Так эта дефчонка – профессор ис Парижа? Не смешите меня, она не карлиса, она просто ребёнок! Фто фы затеяли, дети?
– Сэр, – торжественно начал я, делая шаг вперёд, – мы искренне сожалеем, что были вынуждены обманом проникнуть в вашу клинику. Но нам совершенно необходимо забрать домой моего учителя месье Ренара!
– Чушь! Ф перфую очередь он мой пациент, – строго прикрикнул главный врач. – А фы пошли фон! Я требую, чтобы фас немедленно…

 

 

Лис вдруг резко мотнул головой, зубами поймав крыса за ухо.
«Близкий к природе» обомлел от такого поведения другого «близкого к природе», не сообразив даже дать команду своим громилам. Впрочем, они тоже ничего не успели, поскольку в тот же момент юркая французская девочка с ангельским личиком и нежностью в глазах метко пнула каждого под коленку левой и правой ножкой. И раз! И два!
Раздалось два характерных щелчка электроразряда, на миг вспыхнула зелёная искра, и запахло гарью. Могучие санитары рухнули без звука, слегка потряхиваясь в смешных конвульсиях.
Я бросился к окну, распахнул ставни и подал сигнал электрическим фонариком. После двух неудачных попыток с третьей Фрэнсис, рискованно стоявший на крыше своего кеба, забросил-таки к нам подкову с привязанным к ней концом верёвки. Я быстро закрепил её морским узлом, потом связал шнурки у ботинок обоих санитаров и кивнул.
– Уходим, сэр?
Мой учитель укоризненно покачал головой, словно бы стыдясь моего скудоумия.
– А-а, его же надо развязать! – первой догадалась Кристи.
Почему не я, я что, тупее какой-то девчонки?!
В четыре руки мы быстро распутали Лиса, всё так же крепко державшего клыками ухо главврача.
– Сначала ты, потом мадемуазель Кристи, потом я, – сквозь зубы приказал месье Ренар, и мы подчинились.
Я перекинул через верёвку свой ремень, набрал полную грудь воздуха и храбро слетел по наклонной вниз. Благо высота небольшая, второй этаж, главное было не задеть острые копья ограды больницы. У меня это почти получилось, я лишь слегка разорвал штанину на левой ноге и успешно упал в заботливые руки рыжего коня.
– Ох и лихой казачок из тебя выйдет, хлопчик, помяни моё слово!
Счастливо визжащая француженка пролетела над оградой как пушинка и с крыши кеба сразу же потребовала:
– Хочу ещё!!!
Потом, к моему немалому удивлению, Фрэнсис передал мне перепуганного главврача.
Крыс был настолько шокирован нашим неподобающим отношением к отечественной психиатрии, что до сих пор не мог даже достойным образом выругаться без риска откусить себе язык – у него зубы клацали. А потом вдруг крыша кеба прорвалась, и на нас троих рухнули карой небесной мистер Лис и мистер конь. Как никого не раздавило, ума не приложу.
– «Как здорово-о, что все мы здесь сегодня-а собрались», – завёл было Фрэнсис, но месье Ренар без предупреждения врезал ему в челюсть.
На что донец совершенно не обиделся, а в свою очередь пнул задним копытом в бок моего учителя и, преспокойно выйдя через дверь, занял место возницы. Мужская дружба…
– Домой, – коротко попросил рыжехвостый псих-беглец, и кеб, дав пары, покатился по мостовой, раздвигая особо любопытных свидетелей.
Ехали без песен, но скучно всё равно не было. Кое-кто решил начать «разбор полётов» прямо тут и сейчас. И этот кое-кто едва сдерживал неправедное раздражение, надолго его не хватит…
– Мальчик мой, в следующий раз спасай менее топорно.
– Да, сэр. – Я опустил глаза.
– Слишком много шуму, наличие очевидцев, покалеченные санитары, бесчестный обман при проникновении в клинику…
– Прошу прощения, сэр.
– У меня?! Майкл, ты должен просить прощения у этого невинного дитя, которое ты втянул в опасную авантюру. Она могла пострадать, и что бы тогда ты говорил тому же Шарлю? Нельзя быть настолько эгоистичным, используя для достижения своей цели любые средства!
– Я виноват, сэр…
– Он ни в чём не виноват! – неожиданно взорвалась маленькая кудрявая француженка из Лиона. – Майкл хороший, он старался, а меня никто не заставлял ему помогать. Я сама так решила, ясно вам?!
Не знаю, может, колесо в тот момент подпрыгнуло на булыжнике, но башмачок с железной пластиной и подключенным кабелем ударил ногу Лиса по касательной. Голубая искра, запах палёной шерсти, мгновенная отключка. Пресвятой же электрод…
– Ха, так ему и надо, – впервые рискнул подать голос обрадовавшийся крыс. – Разфорасивайте кеб, дети, мы едем обратно ф больни…
Напуганная Кристи автоматически пнула его вторым башмачком.
Мощности батареи хватило, главврач пискнул и обмяк.
Я без улыбки посмотрел на Кристи, она на меня, потом мы оба одновременно пожали плечами. Дальнейший путь до дома ехали в полной тишине. Думаю, Фрэнсису всё было видно через большую дыру в крыше, так что он в курсе произошедшего, но решил разумно не нарываться на неприятности. Этот донец был куда умнее, чем казалось на первый и второй взгляд.
На этот раз старый дворецкий встречал нас не за дверями, а на пороге дома, стоя под зонтом. Лондонский дождь обычно начинается без предупреждений, он может пролиться неожиданно из абсолютно чистого неба, столь же резко закончиться, а может вообще не останавливаться несколько суток, меняя лишь напор, угол падения и направление.
Меньше часа назад мы были у больницы «Чаринг-Кросс», и погода благоприятствовала нашей авантюре, а вот по приезде домой она вдруг решила показать свой нрав. Да, такое бывает.
– От шо, хлопчик, – на минуту задержал меня рыжий жеребец, пока Шарль и Кристи эвакуировали два пришибленных электричеством тела в дом. – За помощь не благодари. Лисицына я в беде не брошу. Но от гроши на ремонт крыши уже с вашего счёту.
– Само собой, – серьёзно согласился я. – Завтра же утром у вас будут деньги.
– Добро!
Мы дружески хлопнулись ладонью о копыто, а через минуту кеб дал пары.
Когда я наконец вошёл в гостиную, мой учитель, переодетый в домашнее, уже пил кофе вместе с главврачом больницы. Шарль шёпотом предупредил, что отлучится ненадолго, дабы вернуть девочку домой. Памятуя то, что она сделала с Лисом, это было более чем разумно.
И хотя у меня глаза слипались от усталости и нервов, всё же я заставил себя сесть в уголке, достать блокнот и фиксировать их беседу. Никто и ничто не победит силу воли истинного британца.
– Итак, доктор…
– Обрафяйтесь ко мне – сэр Дулитл, – поджал губки крыс в пенсне.
– Я отлично знаю толстячка доктора Альберта Дулитла, а вы лжец и мошенник, за деньги попавший в престижную клинику.
– Што?! Это оскорбление-е!
– Ваше имя, или я прокушу вам и второе ухо, – без особой угрозы в голосе пообещал месье Ренар, но это подействовало.
– Пауль, – уныло сдался доктор. – Полное имя Паулюс Скфернакис, я закансифал магистратуру ф Таллине.
– Окраина Российской империи?
– Ну, я бы назфал это перфым мостом ф Ефропу, – несколько нахмурился крыс, но деваться ему было некуда. – Фидимо, я пленник ф фашем доме?
– Уверяю вас, это ненадолго. Мой дворецкий уже должен был вызвать сюда сотрудников Скотленд-Ярда, так что ночевать вы будете в камере.
– Позфольте уснать, за сто, по какому прафу?!
– А по какому праву вы силой удерживаете в клинике одного из старейших сотрудников национальной библиотеки? Я специально позволил доставить себя туда, чтобы увидеть мистера Уорена и убедиться, что все это было грязной подтасовкой и откровенным похищением.
– Но, сэр, со фсем моим уфажением, фы не врач…
– А он не больной! – грозно рявкнул мой учитель. – Кто приказал вам забрать его в клинику из полиции?
– Мне никто не мошет приказыфать, я глафный врач…
– Преступник и лжец! Хуже того, вы кровавый маньяк. Каждый второй ваш пациент подвергается лоботомии!
– Это фесьма прогрессифный метод лечения!
– Который калечит человека раз и навсегда. Вы собирались подвергнуть ей моего друга! Да знаете, что теперь я с вами сделаю, мерзавец?!!
В дверь постучали. Я бросился открывать.
Сержант Гавкинс, промокший под дождём, но суровый и бодрый, как всегда, стремительно вошёл (ворвался, так было бы вернее) в прихожую.
– Малыш, – неожиданно дружелюбно рыкнул он, – а твой хозяин хотя бы представляет, сколько законов он нарушил и кого я сейчас обязан арестовать?
– Сливки, сэр? – после секундного размышления предложил я.
– Подогретые, – напомнил доберман и, скинув мне на руки мокрый плащ, одёрнул мундир, важно прошествовав в гостиную.
Когда я вернулся следом с большой чашкой тёплых сливок от Шарля, мой учитель уже заканчивал свою обвинительную речь.
– Этот, с позволения сказать, доктор даже не в состоянии отличить больного человека от дешёвого симулянта типа меня. Но что хуже всего, он забрал из Скотленд-Ярда мистера Уорена, дабы исключить саму возможность дачи им свидетельских показаний. Лоботомия для несчастного была назначена уже на завтра.
– Какая нелепица и чушь! Фы федь не ферите фо фсе эти фыдумки, сержант? – вкрадчиво начал главврач. – Разфе пёс может хоть ф чём-то доферять рышему лису?
– Да, – сдвинув брови, ответил Гавкинс таким тоном, что у меня похолодело между лопаток. – Мы часто не верим лисам, но крысам не доверяем вообще! Ренар, я забираю его.
– Уверен, что вам удастся его разговорить.
– Ха, никаких сомнений, – хищно ухмыльнулся доберман, протягивая лапу за сливками.
Но нервный Паулюс Сквернакис, видимо, принял это на свой счёт. Он вдруг вскочил на кресло, сунул лапку в карман и истерически выкрикнул:
– Нисего фы от меня не уснаете! – После чего кинул что-то в рот, почти сразу же рухнув на пол. Его глаза остекленели, на губах появилась пузырящаяся пена.
Ренар, Гавкинс и даже я бросились к несчастному, но было поздно.
В последний миг сознания он посмотрел на нас и прошептал:
– Они фсё рафно убили бы меня… до суда… уж лусше я…
Через минуту у нас на руках был труп главного врача чаринг-кросской лечебницы. Должен признать, что на этот раз доберман не стал заранее вешать всех собак (так можно говорить или это уже нетолерантно?) на моего наставника, а просто вызвал наряд.
Двое констеблей забрали тело, дабы отвезти его в морг. Объяснение с инспектором Хаггертом было отложено до утра. Как я понимаю, лично нам никто не будет выдвигать обвинений в похищении врача и доведении его же до самоубийства (а ведь привязаться было к чему)…
Но, быть может, именно поэтому мой хитрый наставник пригласил Гавкинса, а не кого-то другого. Лис знал, как разговаривать с людьми.
– Сэр?
– Иди спать, мой мальчик. У тебя был тяжёлый день.
– Ох, но мы же никуда не продвинулись в нашем расследовании.
– Это верно, на данный момент мы в тупике. Хорёк знал, что должен сдать Уорена, поэтому его хозяева заблаговременно сумели отправить библиотекаря в закрытую палату.
– Эти таинственные хозяева сомневались, что вы сумеете выйти на очень нехорошего продажного врача из психиатрической больницы?
– Не знаю. Возможно, они просто не ожидали столь быстрой ответной реакции с нашей стороны и не спешили провернуть лоботомию, пока мы были в Эдинбурге. Характерно, что мистер Сквернакис предпочёл отравить себя сам, лишь бы в тюрьме не попасть в лапы к собственным же нанимателям.
– Кто же эти страшные люди, сэр? – опуская руки, вздохнул я.
– Не знаю, мой мальчик, – с хрустом потянулся месье Ренар. – Но ты только представь, какой скучной была бы наша жизнь без криминала, преступников, мафии и всего прочего, что дает нам возможность называться джентльменами?! И не волнуйся, наш друг библиотекарь будет на свободе уже завтра. Вот тогда игра пойдёт по новой!
Не буду врать, что мне так уж нравился его энтузиазм. Но спорить я не стал.
Мне очень хотелось спать.
Назад: Глава 5 Открякала последняя волынка, прощай навек, шотландский мой пейзаж…
Дальше: Глава 7 Скандал в Богемии