В Доках вовсю кипела работа: между строящимися субмаринами сновали мятежники, изгои таскали инструменты и развозили на тележках детали, а мастера-инженеры, отвечавшие за самую мудреную часть операции «Подъем», сваривали части машин в единое герметичное целое.

– Восемь тонн на квадратный дюйм, – прошептал Джона, вцепившись в стопку чертежей, как в талисман, ограждающий от злых духов. Субмаринам предстояло быстро, выдерживая чудовищное давление, проплыть определенное расстояние на глубине, а после всплыть на Поверхность.

Эта ужасная цифра преследовала Джону, не давая покоя ни днем, когда он бродил туда-сюда, наблюдая за строительством, ни ночью, когда спал и видел кошмары. На глубине можно погибнуть множеством красочных способов, но больше всего Джону пугало давление. Достаточно одного изъяна в корпусе подлодки, небольшого огреха в конструкции, и судно расплющит. Оно даже толком от колонии отплыть не успеет.

Зазвучал, требуя внимания, знакомый голос:

– Джона Джексон, как продвигается операция «Подъем»? – поинтересовалась Моди, отодвигая плотный брезентовый полог и заглядывая в Доки. Следом за ней шли Грили и его отряд громил, вооруженных шоковыми дубинками. С брезентовой ширмы так и не сняли старые предупредительные надписи, которые Джона повесил, когда строил прототип субмарины, чтобы отпугивать патрульных и членов Синода:

ОПАСНО!

ВХОД ВОСПРЕЩЕН

– Дело идет, – отрапортовал Джона. – Правда, не так быстро, как хотелось бы.

Моди окинула взглядом ближайшую субмарину: корпус почти собрали, носовую и хвостовую части уже заварили, а в кабине поставили панель управления и сиденье. Из-под электродов, шипя, летели искры. Джона вдохнул резкий сернистый запах расплавленного металла. В носу, конечно, щекотало, но Джоне запах нравился.

– Вон та кроха с электродом – Шарлотта? – спросила Моди.

Шарлотта откинула с лица маску. Электрод у нее в руке все еще светился темно-красным.

– Так точно, шеф, – ответила она. Длинные волосы девушка собрала в хвост на затылке. Со лба у нее капал пот, но на губах играла широкая улыбка. – За Поверхность!

– Так держать, малышка, – отдала честь Моди. Шарлотта снова опустила маску и склонилась над тлеющим швом: поднесла к нему электрод, и вокруг ее миниатюрной фигурки снова заплясали искры.

– Прирожденный инженер, – с гордостью заметил Джона, однако это чувство тут же сменилось тоской. Шарлотта напомнила ему о Майре – у нее тоже был талант к этому ремеслу. Джона вместе с Моди отправился прогуляться по Докам, проверить, как идут дела. По пути они осмотрели и другие строящиеся субмарины.

– Отличная работа, – похвалила Моди. – Флот растет. Честно скажу, при виде груды запчастей меня взяли сомнения…

– Не тебя первую, – ответил Джона. – Когда я только поделился мыслями с Деккером, он решил, что я из ума выжил. Он, правда, выразился гораздо красочнее.

– Вот уж не сомневаюсь! – хохотнула Моди. – Он, может, и был демосом, но ругался, как изгой. Частенько ко мне на Базаре заглядывал: любил мои сладости и огненную воду.

– Бьюсь об заклад, то и другое он любил одинаково.

Грили шел сзади, ведя отряд телохранителей и держась от подлодок на почтительном расстоянии. Поглядывая на суда, он крутил ладонью у груди.

– Что там Синод, не известно? – спросил Джона.

– Вчера братец передал весточку, – понизив голос, сообщила Моди. – Узнав, что мы обнесли один сектор и захватили другой, Синод пришел в ярость.

– Хотел бы я видеть рожу отца Флавия, – усмехнулся Джона и тут же, сделавшись серьезным, добавил: – Он, кстати, ничего интересного не сказал?

– К счастью, советники пока не догадались о наших намерениях. Им невдомек, чем для нас ценны эти два сектора. Думают, что мы просто распространяем в колонии смуту. Им и в голову не пришло, что мы собираемся наверх. Это – наш козырь.

– Их неведение – для нас благо, – согласился Джона, не веря, что сам произнес подобное. – Чем дольше Синод ничего не знает, тем лучше. Будет время. А что твой брат? Ему ничего не грозит?

– Пока нет, – ответила Моди, но взгляд у нее был напряженный. – Хвала Святому Морю, отец Флавий не понял еще, что мы родственники. Риск велик, но братец слишком ценен как шпион. Без такого человека не обойтись.

Дойдя до конца сектора, они развернулись и осмотрелись: кругом суетились подъемыши, гремели молоты, раздавались приказы, шипели искры. Чуть ниже уровнем ждали десять пустых шлюзов, в каждый из которых скоро предстояло спустить по судну, забитому перепуганными, устремившимися на Поверхность беглецами.

– Вот уж не думала, что доживу до такого, – тихо призналась Моди, окидывая взглядом Доки. – А если бы и дожила, при иных обстоятельствах, то решила бы, что грядет конец света.

– Так нашему свету и правда конец, – сказал Джона. – В некотором смысле.

– Построим новый, на суше. На костях предков, да упокоит Оракул их души. Твой флот доставит нас наверх.

От усталости Джона едва держался на ногах, но брел потайным путем, по трубам, назад в Инженерную. Впереди, спасаясь от света фонарика, юркнула во тьму крыса. Джона вспомнил, как однажды, когда Майра была еще маленькой, достал пакет борной кислоты и направился с ним к выходу из дома. Майра заметила это и взмолилась:

– Не надо, папа, не убивай их, прошу тебя.

– С какой стати? – спросил тогда Джона, поднося руку к сканеру.

Майра бросилась ему наперерез, загородив проход.

– Они – особенные.

– Особенные? – фыркнул Джона. – Скорее уж опасные. Эти мерзкие твари разносят по всей колонии заразу. К тому же грызут проводку и сводят с ума моих людей.

– Да они чище инженеров, – не уступала Майра. – Ройстон месяцами не моется, я его по запаху издалека узнаю.

Джона невольно рассмеялся:

– Что есть, то есть.

– А крысы – особенные, – продолжала Майра, не двигаясь с места. – Они, как и мы, – выживальщики. Заслуживают жить здесь не меньше нашего.

Они спорили еще несколько минут, и Джона проиграл дочери по всем статьям. Потом, окончательно опоздав на работу, выбросил борную кислоту в мусоропровод и побрел в Инженерную. Велел Ройстону расставить у пучков проводки несмертельные ловушки, и вскоре крысы научились избегать этих зон. Джона не мог не признать: они – умные создания. Видимо, Майра была права на их счет, может, они и правда заслуживали права жить.

Наконец он добрался до решетки-выхода. Открыв люк и протиснувшись в него, Джона спрыгнул в Инженерную. В секторе было темно: автоматические огни погасли, а из дальнего конца, где в три яруса высились койки, уже слышался храп. Джона знал, что и ему надо поспать, – завтра предстоит долгий день. Рано утром зажгутся лампы, и придется снова идти в Доки, однако он никак не мог успокоиться. Страх не дал бы заснуть.

В его бывшем кабинете горел свет. Джона толкнул дверь и вошел: Моди склонилась над планами, готовя набег на Ферму, которую бдительно охраняли патрульные.

– Джона, а ты чего не спишь в этот темный час? – От выпитого она раскраснелась. Подвинула ему пустую кружку, но Джона протестующе вскинул руки. – Не смей отказывать пожилой даме. К тому же расслабишься и скорее уснешь.

– Пожилой даме? – хмыкнул Джона. – Да тебе от силы сорок дашь.

– Сорок? – насмешливо уточнила Моди. – Брешешь, как член Синода. К тому же мой возраст имеет свои преимущества. – Откупорив бутылку, она плеснула в кружку ярко-красной жидкости. – Люди тебя недооценивают. Или еще лучше: совсем не замечают. Ты словно невидимка. К тому же тебя жалеют, выполняют твои причуды.

– Ну, за преклонный возраст, – произнес Джона, отхлебнул из кружки, но сразу закашлялся, из глаз брызнули слезы. – Святое Море, ты что, отравить меня вздумала?

– Это моя особенная настойка, для доброго сна, – ответила Моди, спокойно отпивая из своей кружки. – Тройной крепости. Я тут припрятала запасик, а то Грили все высосет.

– Это правильно, – хрипло заметил Джона. – А то еще помрет, бедняга.

Моди хихикнула:

– Одним самогоном его не проймешь.

– Тогда за Грили, – сказал, поднимая кружку, Джона.

Чокнулись, выпили и замолчали. Тишина окутала кабинет – такая знакомая и приятная. Джона слышал тихое шипение «Анимуса», что вырабатывал тепло и кислород. Убаюканный спиртным и мягкими звуками, Джона начал уже клевать носом, но тут понял, что в секторе наступила зловещая тишина.

Шипение смолкло.

Джона вскочил, опрокинув кружку: пойло растеклось, замочив карты.

– В чем дело, Джона? – поняв, что что-то не так, спросила Моди.

– «Анимус»…

Не успел он договорить, как завопила сирена тревоги. Уровень кислорода начал падать. Джона бросился в цех, туда, где стоял «Анимус». Обычно машина растягивалась и сокращалась, нагнетая тепло и кислород, поддерживая в колонии жизнь, но сейчас не двигалась. Не работала.

– Ну же, дружище, – бормотал Джона. – Только не сейчас, не надо.

Он провел руками по корпусу, инстинктивно пытаясь нащупать рычаги, кнопки, швы, но поверхность машины была идеально гладкой. Джона не знал, как древний механизм устроен внутри, и потому не мог его починить. Подбежала Моди.

– Что случилось, Джона? – прошептала она дрожащим от страха голосом.

– Не знаю, – с отчаянием ответил Джона. – Но она больше не работает.

Разбуженные сигналом тревоги собрались мятежники. Все смотрели на «Анимус». Люди поняли, что означают тишина и сирена.

– Гипоксия… – раздались испуганные шепотки.

– Кислород заканчивается…

– Да нет, главный инженер починит…

Матери и отцы прижимали к себе детей. Джона буквально кожей чувствовал их страх – как волны холодного воздуха. Он все гладил корпус машины, шепча ей:

– Во имя Оракула, не сдавайся, не сейчас. Нам бы еще немного времени.

«Анимус» не откликался. Сирена все выла.

В отчаянии, Джона ударил по машине ногой. Он не хотел, к тому же чуть не сломал ногу, зато «Анимус» внезапно скрежетнул… и снова задышал. Миг – и сирена умолкла. Уровень кислорода пополз вверх.

– Святое Море, пронесло, – чуть слышно пробормотал Джона, припадая на ушибленную ногу.

Толпа взорвалась радостными криками:

– Да здравствует главный инженер! Джона Джексон!

Моди похлопала его по спине:

– Джона, ты его починил!

Грили пристыженно подвинулся к нему бочком:

– Прости, что сомневался в плане Моди вытащить тебя из Тени. Если бы не твой цех, мы бы уже задохнулись.

– Спасибо, – вяло поблагодарил его Джона. Его талант тут был ни при чем, ему просто повезло. Хуже того, Джона не знал, как предотвратить поломки в будущем. Впрочем, он не хотел, чтобы Грили и мятежники запаниковали, а потому держал рот на замке.

Однако Моди было не провести. Она все поняла по его лицу.

– Надо торопиться, да? – продолжая улыбаться, шепнула она.

– Боюсь, что да, – также шепотом ответил Джона. – Это может повториться…

Их перебил громкий стук в дверь.

– Еще беглецы, просят убежища, – крикнул со сторожевого поста Прэтт. Щурясь, он смотрел на специальный экран, установленный программистами, чтобы наблюдать за происходящим снаружи. – Одни и без оружия. Ни патрульных, ни Красных Плащей не видно.

– Впусти их, Прэтт, – велела Моди, поспешив к нему.

Прэтт сунул руку под сканер, и тот пискнул в знак подтверждения, дверь сектора открылась. Беглецы ворвались внутрь – и Джона их моментально признал: советник Сиболд и его жена. С собой они привели двоих младших детей: мальчика и совсем крохотную девочку, грудного младенца. Старший сын Сиболдов бежал вместе с Майрой на Поверхность.

– Во имя Оракула, они же кратос, – пораженно зашептались в толпе.

Следом за ними в сектор вошел еще человек: широкоплечий, но истощенный, лицо в шрамах и синяках, заросшее всклокоченной бородой. Кто это? Еще один член семьи?

– Что привело вас в наш сектор, советник? – спросила Моди, уперев руки в бока и впиваясь в Сиболда взглядом. В ее голосе не было и намека на гостеприимство.

– Прошу вас, мы ищем убежища, – взмолился Сиболд. – С тех самых пор, как Калеб бежал, меня одолевали сомнения. Они, словно вода, подточили мою веру, и я больше не могу от них отмахиваться. Отец Флавий лишился рассудка, он приказал патрульным пытать детей демоса.

– Снова? – пораженно зашептались мятежники.

– Утопить этого грешника! – вскричал Грили.

Сиболд покровительственно взял супругу под руку. Та уставилась на здоровенного изгоя и сильнее прижала к себе малютку дочь. Девочка испуганно заревела. Семейство Сиболдов выглядело изнуренным и перепуганным.

– Прошу вас, помилуйте, – умолял бывший член Синода.

– Советник Сиболд, – глядя ему в глаза, произнесла Моди, – вашей семье предоставят убежище. – Она посмотрела на его супругу. – Не бойтесь Грили, миссис Сиболд. С виду он грозный, но на деле – слаще любой из моих конфет.

Сынишка Сиболдов, услышав о сладостях, встрепенулся, и Моди угостила его конфеткой.

– Не бойся, малец. – Она ласково потрепала его по голове. – С нами ты в безопасности. Клянусь, мы о тебе хорошо позаботимся.

– Хвала Оракулу, – сказал Сиболд. – Послушайте, отец Флавий планирует тайную операцию. Он вскрыл слабость в ваших планах, хотя мне и неизвестно какую. Это как-то связано с пытками детей…

– Не сейчас, – перебила его Моди и, понизив голос, добавила: – Тут все поклялись в верности нашему делу, но надо быть осторожными. Сперва подкрепитесь и отдохните, после созовем Совет свободы, и вы поведаете обо всем.

Моди посмотрела на человека, пришедшего вместе с Сиболдами. Тот держался так тихо, что Джона успел позабыть о нем.

– Скажите на милость, а это кто? – спросила Моди.

– Отец Флавий держал его взаперти у себя в личной комнате, – сказал Сиболд. – О нем даже я не знал, до поры. Он каким-то образом высвободился и догнал нас, когда мы с семьей собирались бежать. Очень просил взять его с собой.

При виде изуродованных запястий узника Джона вздрогнул: должно быть, бедолага выдирал руки из кандалов. Просто чудо, что не потерял сознание, пока снимал оковы. Боль, наверное, была адская. Моди прищурилась, вглядываясь в лицо бывшего пленника.

– Назовись, – потребовала она. – Ты тоже просишь убежища?

– Грешник… грешник… – бормотал полубезумный беглец. Убрал с лица спутанные, сальные патлы и огляделся. – Грешник…

– Это его Флавий так, – с отвращением, стыдливо произнес Сиболд. – Я слишком долго поддерживал его тиранию. Никогда себе этого не прощу.

Узник тем временем провел рукой по лбу, размазав грязь. На мгновение его лицо показалось Джоне знакомым… Неужели?! Джона приблизился к узнику и положил руку ему на плечо. Тот отпрянул.

– Прошу… не бейте… пощадите, – простонал он.

Джона глазам своим не поверил:

– Рикард? Рикард Линч… Это ты?

Узник перестал ныть и, подняв голову, взглянул на Джону:

– Так… меня звали… пока я не согрешил против Оракула.

Сказав это, он рухнул на пол.