Глава 8

Грек выразился неправильно – вскачь. Эти несколько сотен метров нам пришлось семенить. По верхушкам там и сям торчавших из болотной жижи камней. Скользким, как им и положено быть на болоте. Пару раз я с трудом удерживался на ногах: проклятый рюкзак мешал сохранять равновесие. И лететь бы мне в эту жижу не раз, если бы не Гудрон, который все время держался рядом со мной.

Затем камни начали попадаться все чаще, пока, наконец, снова не превратились в сплошной монолит. Правда, вернулась растительность, в которой постоянно что-то шипело, шуршало, и я устал вертеть стволом по сторонам.

– Привал, – объявил Грек, когда мы оказались на обширной поляне, вокруг которой тесным кольцом росли деревья. Чем-то напоминающие клены, с такими же резными листьями, но сплошь усеянные бурыми, со светлыми пятнышками плодами, с величиной с некрупное яблоко.

Выглядели они вполне съедобно, и потому я поинтересовался у Гудрона: их есть можно?

– Они съедобны, – охотно кивнул он. – Помимо того, вкусны, питательны, и даже полезны. В случае диареи. Так что сделай благоразумный ход, запасись впрок. Человек ты здесь новый, к местным реалиям не привык. А они таковы, что у непривычного человека в любой момент может случиться казус, после которого придется стирать штаны. Скушаешь с утра такое яблочко в виде профилактики, и все, на этот счет можешь быть спокоен на целый день.

– Обойдусь как-нибудь, – пробормотал я.

– Теоретик… – начал было Гудрон с тем самым выражением лица, после которого в мой адрес следует очередная колкость.

И я уже заранее знал, что не сдержусь, отвечу, когда выражение его лица переменилось так стремительно, и так жутко, что я поневоле вздрогнул. Смотрел он куда-то мне за спину, одновременно вскидывая оружие. Рывком обернулся и я.

То, что этот приготовившийся к прыжку зверь именно гвайзел, мне стало понятно сразу. Рисунок в альбоме Грека передавал его облик удивительно точно, к тому же именно в этой позе.

Все то время пути, пока мы перебирались через болото, я проклинал свой ФАЛ за его вес. И еще себя. За то, что не выбрал что-нибудь полегче. Вскидывая ФАЛ сейчас, поразился, насколько он вдруг стал легок, почти невесом. И как неудобен у него прицел, в который все не могла попасть морда гвайзела в прыгающих руках.

Стрелял я, бешено палили вокруг меня, а зверь все не падал. Казалось, он не кинулся на нас только сдерживаемый градом направленных в него пуль. Наконец, гвайзел медленно завалился набок, и в него, уже агонизирующего, каждый выстрелил еще по нескольку раз.

– Да неужели?! – воскликнул Янис.

И столько изумления было в его голосе, что по одному только ему можно было понять: мы совершили нечто необыкновенное.

– Уходим, уходим, уходим! – Грек даже не пытался скрыть волнения в голосе. – Теоретик, держись в центре.

Следующие час или два, мне запомнились тем, что приходилось бежать изо всех сил. Ноги подкашивались, глаза заливал жгучий соленый пот, а сердце колотилось так, как стучит оно после ночного кошмара. Трудней всего пришлось Греку и Янису. Они бежали последними, и им приходилось постоянно оглядываться назад. В связи с этим, мне совершенно непонятно было – как они умудряются выдерживать такой темп.

Наконец, мы влетели на вершину какого-то холма, полностью лишенную растительности, и потому с нее хорошо было видно далеко вокруг. Вероятно, это и стало причиной остановиться именно здесь. Мы сели друг к другу спинами, прижавшись плечами, образуя круг, и держа оружие наготове. Посидели, отдышались и заговорили. Я, правда, молчал, потому что не совсем понимал, о чем именно идет речь.

– Как будто бы одна была, – разговор начал Гриша. – Да и самка ли?

– Точно самка. Без всяких сомнений, – уверенности в голосе Яниса хватило бы на троих.

Но не для Гриши, который спросил у Грека.

– Командир, а ты что думаешь?

– Как будто бы самка. Рыжеватая полоса по пластинам на хребте. И на боках подпалины. Самцы, они одноцветные. И куда крупнее. Хотя полностью не уверен. У молоди тоже бывают и полосы на спине, и подпалины на боках.

Сам я не увидел на теле гвайзела ни полос, ни подпалин. Запомнилась только огромная оскаленная пасть, полная темных, почти черных клыков, в которую я и старался угодить. И еще смрад из ее пасти, хотя разделяло нас несколько метров. И если это самка, то какие же тогда самцы?!

– А что, это так важно? Самка или самец? – Наконец-то подал голос и я.

– Очень! Я бы даже сказал – жизненно важно. Проф, у тебя лучше получится, объясни, – сказал Янис.

Тот отказываться не стал.

– Понимаешь, Игорь, у этих созданий непонятно чьего авторства: то ли бога, то ли дьявола, то ли свихнувшейся в этом мире эволюции, между самцами и самками огромнейший дисбаланс. В пользу самцов. Мало того, что самки производят потомство раз в несколько лет, причем всегда единственного детеныша, так еще и в большинстве случаев самца. И потому самки у них редкость. В том случае, если мы убили самку, да еще во время гона, ничего хорошего ждать не приходится. Если поблизости кружат самцы, и они найдут ее мертвой, месть станет целью всего их дальнейшего существования. А память у них отличнейшая! Чтобы ты не сомневался, могу привести достаточное количество фактов мести гвайзелов. Но что самое плохое, узнай о том, что мы убили самку, нас и среди людей ждет незавидная судьба. Изгоев, если быть точным.

– Это почему еще? Что, самки гвайзелов всем так дороги? – не смог удержаться я от того, чтобы не съязвить.

– Дело в другом. Кто и в каком поселении захочет держать у себя под боком бомбу замедленного действия? Которая в любой миг может взорваться?! Человека, по душу которого однажды заявится гвайзел? В одиночку или, хуже того, целой компанией? Не через полгода, так через пять лет? Понимаешь, то, что мы смогли справиться с этой тварью, даже не удача – неимоверное везение! Джекпот в казино куда легче сорвать! Мало того, я больше чем уверен – эта особь оказалась либо тяжело больной, либо вообще подыхала. Иначе мы все там и остались бы.

Другие выглядели так, что и без слов становилось понятно: Слава не шутит. И не преувеличивает – все так и есть.

– Нет, это надо же было так нарваться! – скрипнул зубами Гриша. – Сократили дорогу!

Это был выпад в сторону Грека, но тот промолчал. Зато сказал Янис.

– Никогда не слышал, чтобы гвайзелы встречались в этих местах. Они же где-то там, далеко на юге обитают. Мне и видеть-то их раньше ни разу не приходилось.

Его слова прозвучали оправданием нашему командиру. И опять тот не произнес ни слова.

«М-да, ситуация, – думал я. – Мало мне проблем с Шахом. Хотя теперь, если он все-таки о нас с Элей узнает, его месть будет смотреться детской хлопушкой рядом с действительно бомбой».

– Кстати, Теоретик, где каска?

Спрашивая, Гудрон щелкнул по своей каске указательным пальцем, заложив его за средний, отчего звук получился довольно громким.

– Там осталась, – виновато ответил я.

Снял ее буквально на миг: слишком под ней чесалось. А когда все началось, выронил из рук, хватаясь за оружие. Ну а потом стало совсем не до нее. Они переглянулись, но не сказали ничего.

«Пугать не хотят. Каска буквально пропитана моим запахом. И если туда действительно нагрянут самцы гвайзелов, я – первый кандидат на их мщение. У других есть шанс его избежать, но не у меня».

– Пойду, схожу за ней. Заодно посмотрю, самка, нет. Кстати, как их различить: как обычно? Или какие-нибудь другие особенности?

– Теоретик, ты что, серьезно?! – изумился Гриша.

– Серьезней некуда.

Черт с два меня заставили бы отойти от остальных даже на несколько метров! Разве что силой. Но знать им это было совсем необязательно. Внутри меня бушевала злость: уставились с каким-то сочувствием – это же надо было так обмишуриться! Вот вам, выкусите!

Теоретически могло случиться два варианта. Либо они не отпустили бы меня, либо мы вернулись все вместе. Чтобы навести окончательную ясность – чего ждать в будущем. Зная этих людей, пусть и совсем немного, я мог быть уверен в том, что никто из них не скажет: «Сходи, Игорь, мы тебя здесь подождем. Только не задерживайся». А сами бы, только скройся я из глаз, на рысях отсюда исчезли.

– Если все настолько серьезно, зачем тогда откладывать? Сами говорите: спрятаться в этом мире негде.

Никто из них такого не говорил, лишь Элеонора. Но исходя из всего того, что успел узнать, именно так на самом деле все и обстояло.

– А ведь он прав, – Грек поднялся на ноги следом за мной. – Смысл откладывать? Кто со мной?

Поднялись все, пусть и не совсем охотно. Где-то в глубине себя, я с облегчением перевел дух: получилось! Откажись они, их логика была понятна. Любая отсрочка может дать еще больший шанс выжить. В конце концов, смертны все, в том числе и гвайзелы. Так почему бы не случиться так, что сдохнут именно нужные? Или кем-нибудь будут убиты?

– Держимся плотной группой, – начал инструктировать Грек, когда убедился, никто не останется. – И слушаем, слушаем, слушаем. А заодно смотрим, смотрим, смотрим. Огонь открываем при малейшем подозрительном шорохе. Черт с ними, с патронами: будет очень обидно, если не хватит буквально пары выстрелов. Хотя об этом мы уже не узнаем. Все готовы?

– Теоретик, голову чем-нибудь прикрой, – сказал Слава. И пояснил. – Если не желаешь, чтобы на нее что-нибудь сверху капнуло. Есть тут среди местной растительности любители это сделать. Кожа сыпью покроется, и вообще, дело может до язв дойти.

– Давай покажу как, – предложил Гудрон, видя, что я вынул из рюкзака запасную футболку.

Пришлось отмахнуться: сам знаю, как превратить что эту вещь, что любой другой кусок ткани подходящего размера в бандану, маску или арафатку. Ничего сложного в этом нет, главное, чтобы действительно помогло. Ко всему прочему, только незаживающей язвы на голове и не хватает.

– Потопали, – объявил Грек. – Кто будет шуметь, сам пристрелю, – то ли в шутку, то ли всерьез пригрозил он. – Любой звук только по делу.

Возвращались мы куда медленнее. Сюда неслись со всех ног, практически не заботясь о тишине, и лишь стремясь как можно быстрее покинуть опасную зону. И еще какое-то время бежали вверх по течению ручья. Вода в котором на удивление была холодной, почти ледяной. С целью сбить со следа гипотетического преследователя.

В лесу всегда полно звуков. Это и шуршание, и шорохи, и писки, и щебетание птиц, и шум листвы. И скрип самих деревьев, если ветер достаточно силен, и множество других. Ну и где тут отличить: какая-нибудь местная белка выронила из лапок шишку? Или его издал подкрадывающийся к нам гвайзел?

Затем стало намного легче, поскольку началось само болото с его чахлой растительностью, недалеко от берега которого и произошла встреча с хищником.

– Вон за теми кустами все и произошло, – шепотом сообщил Гудрон.

Мы немного постояли, прислушиваясь, и напряженно в них всматриваясь, пока Грек не объявил.

– Пошли, – и вновь сказал то, что говорил уже не раз. – Держимся тесной группой, именно в этом наш шанс.

Каски не было нигде. Вот место, на котором я сидел, а затем вскочил на ноги, выпуская ее из рук. Ошибиться невозможно: рядом валяется россыпь гильз от моего ФН ФАЛа, а таких патронов больше нет ни у кого. Вот камень, о который запнулся и едва не упал. Хорошо помню, что в тот момент пережил. Ствол автомата повело куда-то вбок, и предназначенная гвайзелу пуля вполне могла угодить в кого-то из своих. Но где же каска?

– Самка, – осмотрев хищника, сделал заключение Гудрон. И непонятно, чего в его голосе было больше: разочарования, страха, или злости.

– Точно самка? – Это был уже Грек.

– Взгляни сам.

Судя по тому, что Грек издал нечто вроде рычания, Гудрон не ошибся.

– Все, уходим! Теоретик!

– Каску не могу найти, – пробормотал я. – Где-то тут валяться должна, а ее нету.

– Точно она должна быть именно здесь?

– Точно.

– Сноуден, Проф, помогите ему. Янис, Гудрон – контроль за местностью!

Помощь ничего не дала: каска упрямо не желала находиться.

– Черт бы с ней, делаем ноги, – некоторое время спустя заявил Гриша.

– Командир, может, рискнем? – указал стволом карабина на тушу гвайзела Гудрон. И пояснил. – Хотя бы часть пластин с него снимем. Слишком большая ценность, чтобы их здесь бросать.

Грек думал буквально мгновение.

– Нет, – решительно заявил он. – Уходим. Возни с ними много, до укрытия к темноте точно добраться не успеем. Или ты предлагаешь где-нибудь поблизости заночевать?

Крыть тому было нечем, и Гудрон лишь вздохнул:

– Да уж, повезет ведь кому-то! Тут же для каждого из нас пластин на бронежилеты должно хватить.

– Уходим! – голосом, не терпящим возражений, повторил Грек. – Нам эти бронежилеты слишком дорого могут обойтись, – и, чтобы внести окончательную ясность, добавил. – Ладно бы самец, но ведь это самка! Носить на себе прямое подтверждение, что мы убили самку гвайзела – верх идиотизма. Даже если мы единодушно станем утверждать, что нашли ее уже дохлую. За мной!

На этот раз Грек взял другое направление. Но перед этим мы снова долго бежали вверх по течению того же ручья, и вода была такой же ледяной.

К укрытию, а им оказалась пещера, мы прибыли еще засветло. Чтобы оказаться внутри ее, пришлось протискивать в такую узкую щель, что, по крайней мере, нападения гвайзелов, можно было совершенно не беспокоиться – габариты у них не те, не пролезут.

К моему удивлению, пещера оказалась довольно неплохо освещена: часть свода отсутствовала, пропуская солнечный свет.

– Не очень-то надежно он и выглядит, – рассматривая свод, поделился впечатлением я. – Такое впечатление, что любой момент рухнет.

– Теоретик, ты бы о других вещах беспокоился, – заявил Гудрон.

– О каких других?

– О гвайзелах, например.

– Я и беспокоюсь. В доле, пропорциональной числу участников нашей экспедиции. Или ты предлагаешь сразу за всех беспокоиться? Чего бы ради?

– Да хотя бы ради того, что каску свою не нашел.

– И что теперь?

– А то, что неспроста все это. Сдается мне, гвайзел с собой ее прихватил, чтобы твой запах точно уж не забыть. Бегает теперь с ней подмышкой, и то след в лесу понюхает, то ее, то след, то ее.

Несмотря на то, что Гудрон шутил, толика логики в его словах все же присутствовала. Пропажа каски могла каким-то образом быть связана с появлением там гвайзелов. Единственное, трудно себе представить – гвайзелы настолько разумны, что им действительно могла прийти мысль захватить каску с собой.

– Встретимся, нюхало ему разобью, – подыгрывая Гудрону, пообещал я. Подумав: не дай бог, такая встреча действительно произойдет!

С одного взгляда становилось понятно, что пещера частенько является прибежищем путников вроде нас. Свежая зола в очаге, немалый запас дров. Грубый стол из пары плах, лавки из них же по обе его стороны.

Но внимание мое привлекло не это. Одна из стен, поднимающаяся вверх почти вертикально, оказалась покрыта рисунками. Выполненные желтоватой краской, они не выглядели древними. Хотя и стилизованы под наскальные. Тема у всех рисунков была одна и та же: мужчины с огромными фаллосами совокуплялись с женщинами, величина грудей которых выглядела гротескной.

«Мужики – все как на подбор настоящие Приапы», – усмехнулся я.

– Что, нравится? – поинтересовался наблюдавший за мной Гудрон.

– Да как тебе сказать…

Тут вот в чем вопрос: а вдруг они все-таки древние? Или не древние, но работа аборигенов? Вот тогда они действительно могут вызвать огромный интерес. Ведь тогда получается – в этом мире существует разумная жизнь, пусть и на примитивном уровне.

– Смотри-смотри, – Гудрон гоготнул, – Когда стемнеет, они вообще светиться начнут. Кстати, можешь и свой рисунок оставить. С Элкой, например. Там в углу целое ведро краски должно быть.

– Тут совсем недалеко имеются целые залежи некой субстанции, которая фосфоресцирует. Ею-то все здесь и начертано, – пояснил мне Слава. – Кстати, существует нечто вроде традиции, согласно который каждый побывавший здесь впервые, должен оставить свой рисунок.

– И что, ты тоже оставил?

– А чем я хуже других? Или лучше? Конечно, оставил. Говорю же, традиция.

– Может, покажешь его?

Мне не верилось. С виду интеллигентный человек. Несмотря на молодость, иной раз меня так и подмывает обратиться к нему по имени-отчеству – Вячеслав Анатольевич. Ему бы очки на нос, костюм с галстуком, и в аудиторию, лекции читать.

– Лучше не стоит, – неожиданно смутился Слава. – Не получился он у меня. Но уверяю тебя, рисунок здесь есть.

– Проф, да ладно тебе! Другие тоже не Айвазовские. Вот этот, – и Гудрон, внимательно прислушивавшийся к нашему со Славой разговору, указал на один из них пальцем.

Я посмотрел на рисунок, затем перевел порядком ошеломленный взгляд на автора. Тот отвел взгляд в сторону. Еще бы нет! Целая груповуха из какого-нибудь порнофильма. Объективности ради, выполненная в жанре минимализма.

– Выпили мы тогда много, – пояснил он. – Еще одна традиция.

– Сегодня мы ее не тоже будем нарушать, – заявил возившийся у очага Гриша. – И по традиции, и по поводу счастливого избавления от гвайзела. Тогда к Теоретику и приставайте: изобрази, мол, чего-нибудь.

– Желательно, Элку, – снова влез в разговор Гудрон.

«Далась же она тебе! – кисло поморщился я. – Но, судя по всему, что-то изобразить мне все же придется».

За ужином, который состоял из жареного мяса, прихваченных нами с собой пресных лепешек, и пучка какой-то зелени, на столе действительно появилась объемистая фляжка. И я совсем не удивился, когда в ней оказалась самогон. И отказываться мне даже в голову пришло. Вспоминая о нашей недавней встрече с гвайзелом. И всем том ужасе, который успел пережить. А также возможных последствиях этой встречи.

Когда первая фляжка закончилась, на столе волшебным образом оказалась вторая. Перед этим Гудрон вопросительно посмотрел на Грека, на что тот благосклонно кивнул. Правда, сам он к выпивке все время нашего застолья, даже не прикоснулся.

– Я – спать, – заявил Грек, поднимаясь на ноги. – Дежурим парами. Первая смена – Теоретик с Профом, следующая Артемон и Сноуден, рассвет будем встречать мы с Гудроном.

И не шумите сильно, – он усмехнулся.

– Теоретик, может, поделишься, как Элку прикатал? – одновременно Гудрон наливал мне в кружку. – Исполнил, так сказать, мечту всех обитателей Фартового. Да и не только его.

– Да чего тут непонятного? – на спиртное Слава Проф оказался слабее, чем на ноги, и язык слегка его подводил. – Условия подходящие: твари могут добраться в любой момент. Так почему бы не воспользоваться ситуацией, и не сделать то, что возможно, делать уже никогда не придется? Ну и далеко не в самую последнюю очередь – феромоны оказались взаимокомплиментарны.

– Чего? А по-русски объяснить можно?

– Можно и по-русски, отчего нет? Есть у нас в районе переносицы вомероназальный орган, который отвечает за взаимную симпатию между мужчиной и женщиной. Безусловно, у людей он развит не так хорошо, как у животных, но, тем не менее, со своей задачей справляется успешно.

– Они что, с Элкой обнюхались, перед тем как в постельку завалиться?

– А это ты уже у самого Игоря спроси.

– Ага, скажет он что-нибудь!

И в этом он прав: даже не подумаю.

– Ладно, давайте выпьем за то, чтобы нам эти твари больше не попадались! – сказал Гудрон, когда убедился, что от меня он ничего не услышит, а Слава свою миссию посчитал выполненной.

И мы выпили. Потом выпили еще раз за то, чтобы вся наша экспедиция прошла удачно. А затем опустела и вторая фляга, и все пошли спать. Кроме нас со Славой, заступивших на дежурство первыми.

Мы некоторое время сидели молча, затем Слава спросил.

– Скажи, Игорь, тогда, на поляне, ты всерьез заявил, что собираешься вернуться к гвайзелу?

Сначала мне хотелось солгать: а что, мол, в этом такого? Пара пустяков! И все же я сознался.

– Только под угрозой расстрела. А почему интересуешься?

– Да так. Вид у тебя был очень убедительный. По-моему, все поверили, даже Грек.

Отдавая дань традиции, картинку на стене я все же нарисовал. Хотя полностью ее, традицию, так и не соблюл. На рисунке обнаженная парочка страстно целовалась. И сразу же становилась понятно, чем она займется буквально в следующий миг.

Когда мы уходили из пещеры, Гудрон, который новый рисунок, конечно же, заметил, заявил.

– Ну вот, хоть одно приличное изображение здесь появилось. Хотя Элку мог бы и погрудастей изобразить.

– Ему виднее, – хмыкнул Гриша.

Где там Гудрон смог разглядеть грудь, если парочка крепко друг к другу прижалась, я так и не понял.