После самовольной отлучки из замка жизнь Офелии стала походить на тюремное заключение еще больше, чем прежде. Ей были запрещены прогулки в одиночестве и доступ в комнаты с большими зеркалами. Из ее спальни вынесли трюмо. Торн и Беренильда организовали постоянный надзор за девушкой. Теперь в комнате Офелии, рядом с ее кроватью, спала горничная. На каждом шагу ее сопровождал кто-нибудь из слуг, и даже в туалете она слышала за дверью одышливое дыхание бабушки. В довершение всего ее шею, после двух пощечин Фрейи, сковывал гипсовый воротник.

Офелии поневоле приходилось мириться с этими притеснениями. Торн рекомендовал ей «затаиться», и логика подсказывала девушке, что он прав – по крайней мере сейчас.

В один из февральских дней Беренильда, приехавшая на спектакль в одном модном театре, симулировала обморок. Не успела она вернуться домой, как все газеты Небограда уже распустили о ней громкие слухи. «Фаворитка плохо переносит беременность!» – кричал заголовок в одной газете. «Еще один несчастный случай, постигший вдову!» – цинично объявляли в другой.

– Ах, не обращайте внимания на эти глупости, милое мое дитя! – посоветовала Беренильда Офелии, застав ее за чтением прессы.

Красавица томно раскинулась на софе и приказала подать ей отвар из ромашки.

– Лучше достаньте вон тот сборник и положите его сюда, на стол. Благодаря вам у меня теперь будет полно времени на чтение!

И Беренильда сопроводила свою реплику невинной улыбкой, от которой у Офелии мороз пробежал по коже.

Внезапно за окном потемнело. Под порывами ветра бешено завертелись флюгеры на кровлях замка. Тяжелая дождевая капля бесшумно разбилась о стекло, и через несколько секунд на парк обрушился буйный ливень. Офелия, скованная своим воротником, подошла к окну. Ей открылось странное зрелище: сплошная завеса воды падала наземь без единого звука, не оставляя ни одной лужи. Да, это действительно была потрясающая иллюзия!

– Великие предки, какая ужасная погода! – вздохнула Беренильда, листая книгу. – Мне даже трудно читать. А вы не могли бы мне помочь? – через секунду обратилась она к Офелии. – Вы ведь славитесь как превосходная чтица!

– Я владею другим видом чтения, мадам.

– Ну, так теперь овладейте этим!

Офелия уселась на стул и откинула назад мешавшие ей волосы. Поскольку она не могла наклонять голову, ей пришлось держать книгу прямо перед собой. Девушка бросила взгляд на обложку: Маркиз Адальберт «Нравы Башни».

– Здесь собраны афоризмы и биографии известных людей. Автор – популярный в высших кругах моралист, – объяснила ей Беренильда. – Каждая знатная особа должна прочесть эту книгу минимум один раз!

– А что означает слово «Башня»? Это иносказание?

– Вовсе нет, дорогая моя крошка. Это башня нашего правителя Фарука, вполне реальная. Она возвышается над Небоградом, вы не могли ее не заметить. Именно там сильные мира сего наносят визиты нашему повелителю, министры проводят совещания, самые известные артисты устраивают представления, а маги демонстрируют прекраснейшие иллюзии. Итак, приступайте!

Офелия раскрыла книгу и прочитала, выбрав наобум, афоризм о конфликте между долгом и страстью.

– Простите, но я не слишком хорошо вас понимаю, – прервала ее Беренильда. – Вы не могли бы читать погромче и не с таким резким акцентом?

Вот тут-то Офелия и поняла, в чем реально выражается возмездие Беренильды. Девушка ощутила уже знакомое покалывание в голове, перешедшее в страшную боль, точно такую, какая обрушилась на нее во время встречи с сестрой Торна. Беренильда, удобно раскинувшись на подушках, с очаровательной улыбкой пользовалась своей властью, чтобы наказать девушку.

Офелия попыталась читать громче, но боль усилилась, в висках застучало. Беренильда снова прервала ее:

– О нет, это никуда не годится! Ну как я могу получать удовольствие от чтения, если вы едва бормочете себе под нос?!

– Вы напрасно теряете время! – вмешалась Розелина. – Офелия всегда грешила ужасной дикцией.

Сидя в кресле, тетушка разглядывала в лупу страницы ветхой энциклопедии, которую обнаружила в библиотеке. Она не читала ее, а сосредоточилась исключительно на качестве бумаги. Время от времени она проводила пальцем по складке, разрыву или пятнышку плесени, и лист тотчас начинал выглядеть как новенький. Тетушка Розелина так скучала в замке, что приводила в порядок все книги, попадавшиеся ей под руку.

– Вашей племяннице полезно научиться говорить красиво, поскольку ей предстоит бывать в обществе, – объявила Беренильда. – Ну же, милая крошка, сделайте усилие, напрягите свои голосовые связки!

Офелия попыталась продолжить чтение, но в глазах у нее помутилось. Казалось, ей в голову впиваются острые шипы. Беренильда, раскинувшись на софе, исподтишка следила за ней со своей обычной сладкой улыбкой. Она знала, что терзает Офелию, и знала, что Офелия это знает.

«Она хочет, чтобы я сдалась, – поняла девушка, судорожно сжимая книгу. – И хочет, чтобы я вслух попросила пощады».

Но Офелия этого не сделала. Тетушка Розелина, уткнувшаяся в энциклопедию, даже не догадывалась, какой безмолвной пытке подвергают ее племянницу. Офелия догадывалась, что, если проявит слабость и пожалуется на боль, тетка может устроить скандал и, в свой черед, подвергнется наказанию.

– Громче! – скомандовала Беренильда.

Теперь буквы двоились перед глазами Офелии. Она даже не улавливала смысл того что читала.

В конце концов ей пришлось закрыть книгу.

– Извините, мадам. Я думаю, лучше зажечь лампу, чтобы вы могли читать сами.

Улыбка Беренильды стала еще шире. Офелия подумала: «Эта женщина похожа на розу, под чьими бархатными лепестками скрываются безжалостные шипы».

– Проблема не во мне, дорогая моя девочка. Когда вы станете женой моего племянника и ваше положение упрочится, вам придется бывать при дворе. А там не место слабосильным.

– Моя племянница отнюдь не слабосильная, – сухо возразила тетушка Розелина.

Офелия едва слышала их обеих. Ее мутило, глухая боль пульсировала в затылке.

К счастью, вошел слуга, протянувший Беренильде маленький конверт на серебряном подносе.

– Ко мне едет очаровательная Коломбина, – объявила Беренильда, прочитав письмо. – И ее визит – только начало. Мой обморок не прошел незамеченным.

Лениво поднявшись с софы, она взбила свои золотистые локоны.

– Мадам Розелина и вы, милая моя Офелия, я должна привести себя в порядок. Мое выздоровление должно выглядеть убедительно, так что нужен соответствующий макияж. Слуга проводит вас в ваши спальни, и прошу не показываться здесь, пока я буду принимать гостью.

Офелия облегченно вздохнула. Наконец-то случай помог ей избавиться от пытки. Головная боль прошла, туман перед глазами растаял.

– Великие предки, она совсем с нами не церемонится! – воскликнула Розелина, когда Беренильда вышла из комнаты. – Эта женщина далеко не так добра, какой выглядела поначалу. Она совсем потеряла голову – гордится тем, что носит ребенка правителя Полюса!

Офелия промолчала, предпочитая держать свои соображения при себе. Крестная захлопнула энциклопедию, отложила лупу и вынула из кармана шпильки.

– Но кое в чем она права, – продолжала тетка, приподнимая темные кудри Офелии. – Тебе предстоит стать светской дамой, так что привыкай заботиться о своей внешности.

Офелия молча позволила Розелине соорудить ей высокую прическу. Тетка безжалостно теребила ее волосы, но сам этот ритуал, с оттенком материнской заботы, мало-помалу успокаивал девушку.

– Я не слишком сильно дергаю?

– Нет-нет, – жалобно прошептала Офелия.

– Из-за этого воротника не так-то легко тебя причесывать.

– Скоро я его сниму.

Тетушка Розелина брюзжала, воюя с волосами племянницы, а у Офелии сжималось сердце. Она сознавала, что рассуждает как эгоистка, но мысль о том, что тетка скоро уедет и покинет ее, убивала девушку. Какой бы сухой и желчной ни была старая крестная, только она хоть как-то согревала ее душу с первого дня жизни на Полюсе.

– Тетя…

– М-м-м? – пробормотала Розелина, зажав шпильки во рту.

– Вы… вы не очень тоскуете по дому?

Розелина удивленно взглянула на племянницу и воткнула последнюю шпильку в ее прическу. Потом, неожиданно для Офелии, обняла девушку и легонько потрепала по спине.

– И ты еще спрашиваешь!..

Но объятие длилось всего секунду. Тетушка Розелина отступила на шаг, состроила свою обычную брюзгливую мину и строго изрекла:

– Надеюсь, ты не проявишь слабость! Держись! Покажи этим жалким аристократишкам, чего ты стоишь!

Офелия почувствовала, как у нее затрепетало сердце. Она не знала, откуда взялся этот трепет, но на ее губах появилась улыбка.

– Идет! – сказала она.

Дождь лил весь день, не переставая. Так же лил он и назавтра, и до конца недели. Беренильда непрерывно принимала нахлынувших в замок гостей, обрекая Офелию и тетушку Розелину на заточение в спальнях. Слуги приносили туда еду, но и только. Женщинам не полагалось даже книг, чтобы разогнать скуку. Время тянулось для Офелии мучительно долго, и она с тоской спрашивала себя, сколько еще дней будет длиться этот парад аристократов.

По вечерам, довольно поздно, они ужинали вместе с Беренильдой, и девушке снова и снова приходилось терпеть ее придирки. Очаровательная и деликатная в начале трапезы, хозяйка дома приберегала свои самые ядовитые стрелы на десерт. «Ах, как она неуклюжа, эта девочка!» – вздыхала она, если Офелия роняла на скатерть кусок пудинга. «Боже, мне с вами смертельно скучно!» – сетовала она, если пауза в разговоре затягивалась. «Когда уже вы решитесь сжечь эту гадость?» – шипела она, тыча пальцем в шарф Офелии. Кроме того, она заставляла девушку по нескольку раз повторять сказанное, насмехалась над ее акцентом, критиковала ее манеры и унижала на каждом шагу. А если находила, что Офелия недостаточно усердно стремится к совершенству, то насылала на нее невыносимые головные боли, терзавшие бедняжку до конца ужина. Эти издевательства не были капризами беременной женщины – так проявлялась истинная натура Беренильды.

Однако вскоре визиты гостей прекратились, и Офелия могла наконец размять ноги, гуляя по замку. Во время одной из таких прогулок ей попалась на глаза ежедневная газетка:

Офелия вздохнула. Видно, Торн и впрямь не пользовался популярностью… Едва лишь пронесся слух о его приезде, как замок тут же опустел.

Узнав о скором приезде племянника, Беренильда запрягла в работу всех слуг, приказав им проветривать помещения, перестилать кровати, выбивать ковры, чистить камины, вытирать пыль. Офелия удивлялась, не понимая мотивов Беренильды. Хозяйка готовилась к приезду племянника куда усерднее, чем к визитам своих знатных гостей. Можно было подумать, что он никогда раньше не навещал ее.

На следующий день, рано утром, Торн переступил порог замка. Под мышкой он держал такую огромную стопку папок, что непонятно было, как его длинное худое тело еще сохраняет равновесие.

– Я смотрю, у вас дождь, – сказал он вместо приветствия.

– Неужели ты и здесь будешь работать? – с притворным ужасом спросила Беренильда, спускаясь ему навстречу по лестнице и держа руку на животе. – А я-то надеялась, что ты приедешь поухаживать за мной!

– Ухаживать за вами – да. Но сидеть сложа руки – нет.

Торн произнес это монотонно и равнодушно, даже не взглянув на тетку. Зато он посмотрел выше, на площадку, где Офелия зашнуровывала ботинки. Заметив, что Торн бесстрастно разглядывает ее, она поздоровалась с ним вежливым кивком.

В то утро они завтракали все вместе. Тетушка Розелина, не переносившая даже вида Торна, хранила дипломатическое молчание. А Офелия блаженствовала: впервые за бесконечно долгий срок Беренильда забыла о ней.

Все внимание красавицы было обращено на племянника. Она обволакивала его нежными взорами, подшучивала над его худобой, благодарила за то, что он избавил ее от скуки. И как будто не замечала, что Торн и отвечал ей, и ел нехотя, словно из вежливости.

Но обстановка за столом внезапно изменилась, когда Торн заговорил по собственному почину:

– Вы плохо себя чувствуете?

Он обращался не к тетке, а к невесте. Трудно сказать, кто в этот момент изумился больше – Беренильда, тетушка Розелина или Офелия.

– Нет-нет, – пробормотала девушка, не поднимая глаз от омлета в своей тарелке.

Она знала, что осунулась. Но неужели у нее был такой несчастный вид, что это поразило даже Торна?

– Можешь не сомневаться, мы холим и лелеем нашу малютку, – со вздохом сказала Беренильда. – Уж скорее это я измучилась, занимаясь ее воспитанием. Твоя невеста так же молчалива, как и строптива.

Торн с подозрением взглянул на окна столовой. Дождь по-прежнему лил без передышки, скрывая пейзаж.

– А почему идет дождь?

Это был самый странный вопрос, который Офелия когда-либо слышала.

– Ах, пустяки, – откликнулась Беренильда с обольстительной улыбкой. – Просто у меня слегка разгулялись нервы.

Офелия совсем другими глазами посмотрела на ливень, бесшумно барабанивший в стекла. Неужели здешняя погода отражала настроение хозяйки замка?

Торн подхватил свой портфель и встал из-за стола.

– В таком случае отдыхайте и приводите нервы в порядок. Я вас заменю.

Офелии и ее крестной было предложено пройти в библиотеку, что их совсем не обрадовало: не считая туалетов, это было самое холодное место в замке. Торн уже методично разложил там свои папки, устроившись за письменным столом в глубине зала. Он распахнул окно, не спросив разрешения у дам, снова сел и погрузился в изучение документов.

– А мы?! – возмущенно спросила тетушка Розелина.

– Почитайте книги, – буркнул Торн. – По-моему, их здесь более чем достаточно.

– Но, может быть, нам позволят хоть немного пройтись? Мы не гуляли уже целую вечность!

– Почитайте книги, – безапелляционно повторил Торн.

Отчаявшись добиться своего, тетушка Розелина яростно выдернула с полки какой-то словарь, уселась в другом конце зала, как можно дальше от Торна, и принялась изучать качество бумаги.

Офелия, огорченная не меньше крестной, облокотилась на подоконник и вдохнула безвкусный воздух парка. Дождь бесследно испарялся, коснувшись ее очков, будто иллюзия не имела над ними власти.

Девушка исподтишка наблюдала за Торном. Ему явно было тесно за маленьким столом. Он сидел ссутулившись, низко опустив голову и не отрывая глаз от бумаг. Казалось, ему безразлично все окружающее.

Офелия взяла с полки первую попавшуюся книгу, села на стул и… застряла на первой же странице. В библиотеке хранились сугубо научные труды, и она не понимала ни слова. Устремив невидящий взгляд на формулы, девушка поглаживала старенький шарф, свернувшийся у нее на коленях.

«Чего от меня хотят эти люди? – думала она. – Они то и дело дают мне понять, что я обманываю их ожидания. Так почему же они прилагают столько сил, чтобы возиться со мной?»

– Вы интересуетесь алгеброй?

Девушка обернулась и удивленно взглянула на Торна. Он сидел, опершись локтями на стол и устремив на нее пронизывающий взгляд. «Интересно, давно ли он так разглядывает меня…» – подумала Офелия и поспешно переспросила:

– Алгеброй?

Торн кивком указал на трактат у нее в руках.

– Ах, это! Я взяла его случайно.

– Что происходит между моей теткой и вами?

На сей раз Офелия взглянула на Торна внимательнее. Значит, она не ошиблась: этот человек действительно пытался завязать с ней разговор. Девушка опасливо посмотрела на крестную, но тетушка Розелина сладко дремала, опустив словарь на колени. Офелия набросила шарф на плечи, поставила на полку алгебраический трактат и подошла к столу Торна.

Она взглянула ему в лицо, хотя даже теперь, когда он сидел, а она стояла, он был гораздо выше. Торн казался олицетворением суровой экономии: худое лицо, узкие глаза, костлявые пальцы и сурово сжатый рот, не знающий улыбки. Поистине, этот человек не вызывал желания поверить ему свои мысли.

– Ваша тетушка не простила мне мою эскападу, – объявила Офелия.

Торн презрительно фыркнул:

– Это еще мягко сказано. Доказательство – ливень за окном. В последний раз непогода разгулялась до такой степени, когда произошла дуэль между моей теткой и другой придворной дамой. Советую вам не доводить ее до такой крайности.

Очки Офелии побледнели. Дуэль? Эти нравы превосходили ее понимание.

– У меня нет никакого желания враждовать с вашей тетушкой, – заверила она Торна. – Может быть, госпожа Беренильда тоскует по придворной жизни?

– Скорее по Фаруку.

В голосе Торна явственно слышалось презрение. Да, Фарук и впрямь внушал подданным противоречивые чувства…

Офелия ласково провела рукой по шарфу, словно гладила старую кошку. Интересно, о чем думает человек, сидящий перед ней? И что она должна думать о нем?

– А почему здешние люди ненавидят вас?

В стальном взгляде Торна мелькнуло изумление. Он явно не ожидал такого прямого вопроса. Помолчав с минуту и мрачно нахмурившись, он наконец разжал губы.

– Потому что я доверяю только цифрам.

Офелия не была уверена, что поняла его, но решила временно удовольствоваться этим объяснением. Она и без того считала чудом, что Торн соблаговолил ответить. Ей казалось – быть может, ошибочно, – что он относится к ней уже не так враждебно, как раньше. Правда, внешне он держался по-прежнему нелюбезно и мрачно, но атмосфера как будто слегка разрядилась.

– Вам следовало бы поладить с моей теткой, – сказал он. – Она единственный человек, которому вы можете доверять.

Офелия призадумалась, и Торн воспользовался паузой, чтобы снова уткнуться в свои бумаги. Но девушка решилась задать еще один вопрос:

– Скажите, в чем заключаются свойства вашей семьи?

Торн оторвался от бумаг и удивленно поднял брови.

– Я полагаю, вы имеете в виду семью моего отца? – мрачно уточнил он.

Офелия испуганно подумала, что совершила бестактность, невольно коснувшись темы его незаконного рождения.

– Ну… то есть… я, конечно, имела в виду ваши личные свойства.

– У меня они есть, но на среднем уровне. Только я не могу продемонстрировать их вам, не причинив боли. Почему это вас интересует?

Офелии стало неловко: в голосе Торна внезапно прозвучала настороженность.

– Просто я не была готова к тому, что сделала ваша сестра.

Она хотела умолчать о мигренях, которые насылала на нее Беренильда, но Торн спросил напрямик:

– Моя тетка тоже проявляла перед вами свои способности?

Офелия растерялась, не зная, как ответить на этот коварный вопрос. Если она скажет «да», то на кого он обратит свой гнев – на тетку, мучившую его невесту, или на невесту, выдавшую ему тетку? А может, он и вовсе не рассердится и спросил из любопытства. Девушка решила уклониться от ответа и попросила:

– Расскажите мне об этих свойствах.

Упершись кулаками в стол, Торн поднялся во весь рост и засучил до локтей рукава рубашки.

Его жилистые руки были исполосованы шрамами. Офелия постаралась не слишком пристально разглядывать их, боясь показаться невежливой, но это зрелище ее крайне изумило. Каким образом бухгалтер, занимавший высокую должность, ухитрился получить такие раны?

– Как вы могли заметить, – угрюмо сказал Торн, – я не ношу на себе отличительный знак клана. Однако я единственное исключение, подтверждающее правило: все знатные люди его носят. Приучайтесь с первого взгляда определять место татуировки на каждом человеке, с которым встретитесь. Важно именно ее расположение, а не сам символ.

Офелия была не особенно впечатлительна, однако сейчас с трудом скрывала удивление. Жених не только первым завел с ней разговор, но еще и отвечал на вопросы! Притом это явно не доставляло ему удовольствия. Но тогда почему он так поступает?

– Драконы носят знак своего клана на кистях рук и на предплечьях, – бесстрастно продолжал он. – Старайтесь не вставать у них на пути и никогда не отвечайте на их провокации, как бы унизительны они ни были. Вы можете доверять только моей тетке.

«Ну, как сказать…» – подумала девушка.

– Причинять боль на расстоянии, – прошептала она, – это что, разновидность иллюзии?

– Это гораздо сильнее, чем иллюзия, но, в принципе, вы правы, – пробурчал Торн, взглянув на свои карманные часы. – Боль, которую вы испытываете при столкновении с Драконом, – ответ вашей нервной системы на флюиды извне. Реально она не существует.

– Однако боль, внушенная вашей сестрой, показалась мне очень даже реальной.

– Потому что ее нервная система вошла в прямой контакт с вашей. Если ваш мозг убежден, что тело чувствует боль, тогда тело действительно ее чувствует.

Торн произнес это спокойно, как вполне очевидную истину. Он вел себя чуточку любезнее, но не расстался со своей снисходительной миной.

– И какие же ощущения Драконы способны внушить человеку, когда нападают на него? – тихо спросила Офелия.

– Боль, переломы, кровотечение, тяжкие увечья, – бесстрастно перечислил Торн. – Все зависит от таланта нападающего.

Теперь Офелия и вовсе не осмеливалась глядеть на его шрамы. Неужели это дело рук членов его собственного клана? И как он может называть такое возмездие «талантом»?! Она прикусила шов своей перчатки. Обычно она не позволяла себе такой вольности при посторонних, но сейчас не могла сдержаться.

Ей вспомнились наброски Аугустуса, и воспоминание обожгло ее, как пощечина. Вот она, ее новая семья. Охотники с безжалостными глазами, способные убивать зверей голыми руками. Офелия даже представить себе не могла, как ей жить среди этих людей.

– Теперь я понимаю, о чем вы говорили мне в дирижабле, – призналась она.

– Вы боитесь? Вот уж это на вас не похоже.

Офелия подняла на Торна удивленный взгляд, но боль в шее тотчас вынудила ее опустить голову. Однако то, что она успела заметить, заставило ее призадуматься. Стальные глаза смотрели на нее высокомерно и отстраненно, но в них уже не было презрения. Скорее холодный интерес – как будто эта маленькая невеста оказалась не такой уж серенькой мышкой, какой он считал ее прежде.

Офелия не смогла скрыть негодования:

– Как вы можете судить, что на меня похоже, а что нет?! Вы до сих пор не удосужились лучше узнать меня!

На этот выпад Торн не ответил ни слова. Молчание затянулось. Офелия не знала, что ей делать. Глупо было торчать перед человеком, который стоял, опустив руки, недвижный, как скала, и слишком высокий, чтобы можно было увидеть выражение его глаз.

Девушку вывел из затруднения внезапный грохот в глубине библиотеки. Словарь соскользнул с колен тетушки Розелины на паркет. Старая дуэнья с перепугу проснулась, сонно оглядела зал и наконец заметила у окна Торна и Офелию.

– Это еще что за вольности?! – возмущенно вскричала она. – Будьте любезны отступить на шаг, господин Торн! Вы стоите слишком близко к моей племяннице! Вот когда вас свяжут с ней священные узы брака, тогда делайте все, что вам заблагорассудится!