Лифт медленно полз вниз. Офелия прислонилась к бархатной стенке. В ушах все еще звучали последние слова Арчибальда. Что он хотел этим сказать? Девушка не была убеждена, что он полностью поверил в ее измышления. У нее кружилась голова – то ли от выпитого шампанского, то ли от недосыпа, то ли от всех увиденных иллюзий. Вдобавок ее пробирала дрожь: по сравнению с жарой Летнего сада в лифте было нестерпимо холодно. Офелия начала энергично растирать руки. Возможно, та жара тоже была иллюзорной, и она, воображая, что ей тепло, подхватила простуду… Ее взгляд упал на проигрыватель – с пластинки лилась нежная скрипичная мелодия. «Все-таки это ужасно, – подумала Офелия, – как они могут непрерывно жить в этой отравленной атмосфере?» По сравнению со здешней действительностью истерики ее матери теперь казались милым пустячком.

Но сейчас Офелию больше всего волновало другое: если она не вернется вовремя и ее не найдут в спальне, тетка просто умрет с перепуга. Девушка взглянула из-под капюшона на старика-грума в красной ливрее, с длинными седыми бакенбардами, свисавшими из-под шляпы, которая держалась на резинке. Он сжимал рычаг управления, как капитан свое рулевое колесо.

– Месье!

Старик не сразу уразумел, что этот тихий возглас относится к нему. По его испуганному взгляду она поняла, что никто еще доселе не называл его «месье».

– Слушаю, мадемуазель?

– Скажите, пожалуйста, как мне добраться от складов до дома госпожи Беренильды?

– О, это не ближний край. Мадемуазель придется взять экипаж, – прошамкал старый грум. – Мадемуазель найдет его возле главного холла, по другую сторону от складов.

– Благодарю вас.

Лифт опустился до очередного этажа, где за фигурной решеткой маячило несколько силуэтов. Грум нажал на тормоз и растворил дверцы. Офелия прижалась к стенке. В кабину вошла супружеская пара с тремя сыновьями, приказав доставить их в «чайный салон». Все они были одеты в пышные меха и выглядели так впечатляюще, что Офелия почувствовала себя мышкой среди медведей.

Мальчишки ни минуты не стояли на месте и непрерывно толкали Офелию, не обращая на нее никакого внимания. Они были похожи между собой, как три капли воды, – у всех троих бритые головы и острые хищные зубы. Забившись в уголок, Офелия спрашивала себя: да ходят ли эти дикари в школу? Она надеялась, что родители призовут их к порядку, но скоро поняла, что у тех другие заботы.

– Попытайтесь же хоть разок как-то отличиться! – сварливо упрекала жена своего супруга. – Если вы не блеснете остроумием в обществе, двери Лунного Света закроются перед нами навсегда. Подумайте о своих сыновьях, их ведь нужно ввести в свет!

Женщина прятала руки в меховой муфте. Манто из норки медового цвета могло бы сделать ее очаровательной, если бы не лицо, искаженное злобой. Кривящиеся губы, подрагивающие ноздри тонкого носа, резкая морщина между бровями – все выдавало в ней постоянное недовольство и глубоко укоренившуюся нервозность. От одного взгляда на эту даму у Офелии разболелась голова.

Муж насупился. Его длинную светлую бороду трудно было отличить от меха плаща – так идеально они совпадали по цвету.

– А вам не кажется, что это вы, а не я, накричали на графиню? Ваши истерики, дорогая моя, отнюдь не способствуют нашему успеху в обществе.

Голос у мужчины был поистине громовой. Даже говоря спокойным тоном, он оглушал всех окружающих.

– Но она меня оскорбила! Должна же я была защитить свою честь, если вы слишком трусливы для этого!

Офелия съежилась, пытаясь стать совсем незаметной. Мальчишки, завязавшие драку, безжалостно толкали ее, но она даже пикнуть боялась.

– Но… что такое, почему мы спускаемся?! – внезапно завизжала женщина. – Мы же велели доставить нас в чайный салон, старый дурак!

– Прошу меня извинить, господа, – сказал грум с почтительным поклоном, – сначала я должен доставить мадемуазель на складской этаж.

Дама, ее муж и трое детей воззрились на маленькую фигурку, которая тщетно пыталась укрыться под своим плащом. Можно было подумать, что они только сейчас заметили ее присутствие. Офелия едва осмеливалась поднять глаза и встретиться с их сверлящими взглядами. Мужчина с длинной светлой бородой был выше и внушительнее всех, но девушка гораздо больше опасалась его супруги. Она не понимала, отчего та вызывает у нее невыносимую головную боль.

– А почему это вам такое предпочтение?! – презрительно выкрикнула дама.

Боясь выдать себя иностранным акцентом, Офелия только беспомощно пожала плечами, давая понять, что вовсе не держится за это «предпочтение».

К несчастью, ее жест еще больше разъярил даму.

– Нет, вы только посмотрите! – оскорбленно воскликнула она. – Эта девчонка считает ниже своего достоинства отвечать мне!

– Фрейя, успокойтесь, – пробормотал в бороду ее супруг. – Вы слишком обидчивы, не стоит устраивать скандал на пустом месте. Ну давайте спустимся до складов, тут и говорить не о чем!

– Вот именно из-за таких слюнтяев, как вы, наш клан и обречен на опалу, – злобно прошипела дама. – Если мы хотим, чтобы нас уважали, нельзя никому спускать обиды. А ну-ка, покажите нам лицо! – скомандовала она Офелии. – Вы наверняка из Миражей, раз так трусливо прячете от нас глаза!

Мальчишки, возбужденные истерическими выкриками матери, гоготали и топали ногами. А Офелия испуганно думала: «Господи, как меня угораздило попасть в это осиное гнездо?!» Но тут старый грум, видя, что дело плохо, решил вмешаться:

– Мадемуазель – иностранка. Она, верно, не очень поняла, что говорит мадам.

Гнев Фрейи мгновенно погас, как задутый огонек.

– Иностранка?

Ее бледные узкие глаза впились в очки Офелии, еле различимые в тени капюшона. А Офелия, со своей стороны, глядела на руки, которые женщина вынула из муфты. Они были покрыты точно такими же татуировками, как у Беренильды. Значит, эти люди принадлежат к клану Драконов, к семейству ее будущего мужа.

– Я не ошибаюсь, вы та самая?.. – вполголоса спросила Фрейя.

Офелия кивнула. Ей было ясно, что в данной ситуации лучше назвать себя, чем быть заподозренной в принадлежности к вражескому клану.

– А можно узнать, что вы здесь-то делаете?

От удивления лицо Фрейи разгладилось, сейчас она выглядела лет на десять моложе.

– Я заблудилась, – пробормотала Офелия.

– Ладно, спустите нас на складской этаж! – милостиво сказала Фрейя, к большому облегчению ее супруга и грума.

Когда лифт прибыл по назначению, Фрейя пропустила вперед Офелию, вышла за ней следом, задвинула решетку и приказала мужу:

– Халдор, поезжайте с мальчиками наверх!

– Э-э-э… вы уверены, дорогая?..

– Мы встретимся в чайном салоне, как только я довезу эту крошку до дома. Мало ли кого она может встретить по дороге. Нужно оградить ее от неприятностей.

Офелия бросила взгляд на стенные часы лифта. Слишком поздно, чтобы пробраться к себе в спальню незамеченной. В замке наверняка уже все проснулись.

Проходя через склады, Фрейя приподнимала подол своего мехового одеяния, чтобы не намочить его в лужах.

– Полагаю, Беренильда поселила вас у себя? Сейчас мы возьмем фиакр.

Они сократили путь, пройдя через обширный рынок, где уже толпились покупатели. От запахов рыбы Офелию затошнило. Больше всего на свете она мечтала о чашке кофе.

Фрейя подозвала экипаж и расположилась на скамейке, Офелия села напротив. Рослая высокомерная блондинка и маленькая неуклюжая брюнетка. Фиакр, содрогаясь на рытвинах, катил по улицам. Внутри царило натянутое, гнетущее молчание.

– Благодарю вас, мадам, – прошептала наконец Офелия.

Фрейя ответила улыбкой, но ее глаза остались холодными.

– Вам нравится здесь, на Полюсе?

– Тут все ново для меня, – ответила Офелия, осторожно подбирая слова.

Она уже поняла, что Фрейя очень раздражительна и лучше ее не обижать.

– А мой брат? Он в вашем вкусе?

Значит, Фрейя – сестра Торна?! У них и в самом деле были одинаковые ледяные глаза. Офелия посмотрела в окошечко дверцы, которая начала дребезжать под сильными порывами ветра. Экипаж вынырнул во внешний, настоящий мир, со скрипом проехал вдоль узкого высокого карниза и спустился по склону Небограда. Опасливо глянув вниз, Офелия увидела вдали, над хвойным лесом, утонувшим в снегах, бледнеющее ночное небо. Фиакр сделал очередной разворот и снова углубился в недра города.

– Мы еще недостаточно хорошо узнали друг друга, – ответила наконец Офелия.

– Вы никогда не узнаете Торна до конца! – с усмешкой бросила Фрейя. – Могу вам сообщить, что ваш жених – бастард, карьерист и расчетливый делец. Общеизвестно, что он ненавидит женщин. Поверьте мне: как только вы забеременеете от него, он потеряет к вам всякий интерес, как к надоевшей игрушке. И вы станете посмешищем в глазах двора!

Офелия, закоченевшая вконец, потирала руки, не снимая перчаток. Она и сама уже убедилась, что Торн отнюдь не святой, но злословие всегда раздражало ее. Она ясно чувствовала: эта бесцеремонная женщина преследует собственные интересы, желая расстроить ее свадьбу. И, кроме того, у девушки вновь разыгралась странная мигрень, словно голову со всех сторон злобно покалывали жгучие иглы.

– Не хочу вас обижать, мадам, но я предпочла бы составить собственное представление о моем женихе.

Внезапная жестокая пощечина отшвырнула Офелию к дверце фиакра. Фрейя, сидевшая напротив, не шевельнула и пальцем – она прятала руки в муфте. Задохнувшись от изумления, широко раскрыв глаза, девушка недоуменно взирала на неясный силуэт своей спутницы. Очки у нее от удара свалились на пол.

– И вот это, – произнесла Фрейя ледяным тоном, – можете считать лаской по сравнению с тем, что готовит вам в браке господин Торн.

Офелия вытерла рукавом струйку крови, текущей из носа. Значит, вот в чем заключена сила Драконов – в способности причинять боль на расстоянии?!

Она ощупью разыскала очки на полу и водворила их на место.

– Ничем не могу утешить вас, мадам, – мне не оставили выбора.

И в тот же миг другую ее щеку обожгла такая же безжалостная пощечина. Офелии показалось, что у нее хрустнули шейные позвонки. Лицо Фрейи, сидевшей напротив, исказила злобная усмешка.

– Что ж, выходите за этого бастарда, моя дорогая крошка, а уж я позабочусь о том, чтобы превратить вашу жизнь в ад!

Офелия подумала, что третьей такой пощечины она не переживет. К счастью, фиакр затормозил. Сквозь запотевшее стекло фасад дома с колоннами, перед которым он остановился, выглядел неузнаваемым.

Фрейя открыла дверцу.

– Подумайте об этом на досуге, – сухо бросила она.

Щелкнул кнут, по мостовой зацокали копыта лошадей. Фиакр растаял в тумане.

Потирая горевшие щеки, Офелия взглянула на мраморный портик, который соединял два монументальных крыла здания. Почему Фрейя высадила ее здесь? Девушка нерешительно поднялась по ступеням, ведущим к великолепному раззолоченному подъезду.

Табличка над дверью гласила:

В день приезда Торн провел их внутрь через задний двор. Офелия могла бы догадаться, что в замке есть и другой вход, главный, парадный. Она присела на ступеньку: ноги не держали ее. Нужно было прийти в себя, собраться с мыслями.

«Все ненавидят интенданта», – сказал ей Арчибальд. Теперь Офелия понимала, до какой степени он был прав. Эта ненависть уже обрушилась на девушку, доказав, что у нее нет никаких шансов на самостоятельное, отдельное существование: она – невеста Торна, и точка. В глазах окружающих этого было вполне достаточно.

Достав платок, Офелия вытерла сочившуюся из носа кровь. Потом кое-как прикрыла своими пышными волосами следы пощечин. Ей так хотелось увидеть мир, в который она попала, – ну, вот и получила по заслугам. Урок оказался крайне суровым, но теперь вся ее жизнь будет состоять из таких ударов. Так не лучше ли сразу расстаться с иллюзиями…

Офелия встала, отряхнула платье, подошла к двери и трижды дернула за шнур колокольчика. Внутри послышался щелчок: кто-то открыл окошечко в двери, чтобы разглядеть посетительницу. Затем голос мажордома громко позвал: «Мадам, мадам!» – и после долгой паузы Беренильда собственноручно открыла ей дверь.

– Входите. Мы пьем чай, ожидая вас.

Вот и всё. Ни упреков, ни выговора. Лицо Беренильды было, как всегда, мягким и безмятежным, золотистые кудри ниспадали на широкий шелковый пеньюар. И все-таки девушка ощущала напряжение и недовольство, владевшие хозяйкой. Она была разгневана гораздо сильнее, чем показывала. Теперь Офелия поняла, что быть светской дамой – значит уметь маскировать любезной улыбкой свои истинные чувства.

Офелия переступила порог и оказалась в небольшой комнате с цветными витражами, бросавшими теплые отсветы на три арфы и клавесин. Она с изумлением обнаружила, что стоит в музыкальном салоне. Беренильда закрыла входную дверь, которую Офелия всегда считала дверцей шкафа для нот. Неужели между замком и внешним миром существует множество других таких дверей?

Офелия не успела вымолвить ни слова: Беренильда обхватила ее лицо своими нежными руками в татуировках. Ее большие прозрачные глаза с густыми ресницами сузились, изучая красные пятна на щеках девушки. Офелия стойко выдержала этот взгляд, понимая, что рано или поздно придется давать отчет о случившемся. Она не сопротивлялась, хотя руки Беренильды и причиняли ей боль. Девушка не видела себя в зеркале, но взгляд Беренильды был достаточно красноречив.

– Кто? – коротко спросила она.

– Фрейя.

– Идемте в гостиную, – сказала Беренильда, ничуть не удивившись. – Вам придется поговорить с Торном.

Офелия поспешно прикрыла щеки волосами.

– Разве он здесь?

– Мы вызвали его из интендантства, как только обнаружили ваше исчезновение. Это ваш шарф поднял тревогу.

– Мой шарф?.. – пробормотала Офелия.

– Эта… вещь среди ночи поразбивала все вазы у вас в спальне и разбудила нас.

Значит, шарф запаниковал, не дождавшись ее возвращения. Офелия ругала себя за глупость: как же она не подумала о нем?! Девушке очень хотелось получить хотя бы короткую передышку перед объяснением с Торном, но, делать нечего, нужно было отвечать за последствия своей эскапады. И она безропотно пошла за Беренильдой. Едва она переступила порог гостиной, как к ней кинулась тетушка Розелина, похожая на привидение в своем белом чепце, ночном пеньюаре и бледно-желтой шали.

– Великие предки, что за безумные мысли приходят тебе в голову! Выйти на улицу вот так, среди ночи, без меня, без моей защиты! Я чуть с ума не сошла от беспокойства! Ты… ты совсем спятила, милая моя!

Каждый упрек тетки отдавался в затылке Офелии приступом боли. Наконец та уразумела, что девушке плохо. Она силой усадила племянницу в кресло и сунула ей в руки чашку чая.

– А что это у тебя на лице? На тебя кто-то напал? С тобой плохо обошлись?

Беренильда мягко обняла тетушку Розелину за плечи, стараясь ее успокоить.

– Не волнуйтесь, это был не мужчина, – проворковала она. – Просто Офелия познакомилась с семьей своего будущего мужа. А Драконы иногда относятся к людям… э-э-э… несколько сухо.

– Несколько сухо?! – возмущенно взвизгнула тетка. – Вы что, смеетесь надо мной? Посмотрите на ее лицо!

– Извините, мадам Розелина, но ваша племянница обязана объясниться в первую очередь с моим племянником. Пойдемте-ка посидим немного в передней.

Обе женщины вышли в соседнюю комнату, оставив дверь приоткрытой. Офелия вяло помешивала ложечкой свой чай с лимоном. Фигура Торна вырисовывалась на фоне окна огромным застывшим силуэтом. Погруженный в созерцание парка, он не удостоил ее ни единым взглядом с той минуты, как она вошла. На нем был черный мундир с золотыми эполетами, который придавал его облику еще большую чопорность, чем обычный костюм. Вероятно, это была его рабочая форма.

Наконец Торн оторвался от окна и медленно направился к девушке. Офелия могла смотреть только прямо перед собой: боль в затылке и шее мешала ей поднять на него глаза, слишком уж он был высок. А ей обязательно нужно было видеть выражение его лица. Что, если он надает ей пощечин, как Фрейя? На всякий случай она решила его предупредить:

– Я не привыкла жалеть о сделанном.

Девушка ждала от Торна чего угодно: выговора, скандала, оплеухи, – но не этого ледяного голоса, в котором слышалась угроза:

– Не понимаю, каким образом мои предупреждения прошли мимо вашего сознания.

– Ваши предупреждения были для меня пустым звуком. Я хотела увидеть ваш мир своими глазами.

И Офелия встала со стула. Она хотела говорить глядя ему в лицо, но он был намного выше, а у нее самой слишком болела шея. Зато теперь девушка отлично видела часовую цепочку, свисавшую из кармана кителя Торна.

– Кто вам помог выйти наружу?

– Ваша задняя дверь. Я ее приручила.

Мрачный голос Торна, звучавший еще более жестко из-за акцента, побудил Офелию ответить ему честно. Она не собиралась сваливать свою выходку на слуг. Его худая рука схватилась за часы на уровне ее глаз и резким движением пальца открыла крышку.

– А кто вас избил и по какой причине?

Голос Торна был абсолютно бесстрастным, словно у полицейского, ведущего расследование. Его вопросы объяснялись вовсе не сочувствием – он просто хотел определить, как сильно Офелия скомпрометировала их всех. Поэтому девушка решила скрыть свою встречу с послом. Наверняка это было неправильно, но ей ужасно не хотелось передавать жениху содержание их беседы.

– Это ваша сестра Фрейя. Я случайно встретила ее по дороге. Мне кажется, она очень не одобряет наш брак.

– Сводная сестра, – поправил Торн. – Она меня ненавидит. Честно говоря, удивляюсь, как вы остались в живых, столкнувшись с ней.

– Надеюсь, я не слишком огорчила вас.

Палец Торна резко защелкнул крышку часов.

– Вы обнаружили себя перед ними. Остается только надеяться, что Фрейя будет держать язык за зубами и не затеет какой-нибудь мерзкой интриги против нас. А пока настоятельно рекомендую вам затаиться и вести себя как можно скромнее.

Офелия поправила очки. По тому, как Торн вел этот допрос, она сочла его совершенно безразличным к ее судьбе. Но она ошиблась: этот инцидент сильно задел его.

– Это ваша вина, – прошептала она. – Вы держали меня в неведении и тем самым не подготовили в достаточной мере к встрече с этим миром.

Пальцы Торна судорожно сжали часы. Но появление Беренильды отвлекло его внимание.

– Ну как? – мягко спросила она.

– Нам придется изменить стратегию, – объявил Торн, заложив руки за спину.

Беренильда с легкой насмешливой улыбкой встряхнула золотыми кудрями. В своем пеньюаре и без косметики она была еще красивее, чем в нарядном платье.

– Кому твоя сестра может рассказать то, что она увидела?! Она ведь рассорилась со всем Небоградом.

– Предположим, что кто-нибудь еще пронюхает об этом и поползут слухи. Если станет известно, что моя невеста уже здесь, нам не дадут покоя.

Торн взглянул на Офелию. Она не могла посмотреть ему в лицо, но почти физически ощутила на себе его стальной взгляд.

– А главное – нужно во все глаза следить за этой строптивицей.

– Так что же ты предлагаешь?

– Удвоить бдительность и вбить ей в голову, что нужно вести себя разумно. Мы будем следить за ней поочередно, вы и я.

Улыбка Беренильды погасла.

– Если мы станем реже показываться при дворе, это вызовет нездоровый интерес, тебе не кажется?

– Ничего, мы найдем этому убедительное объяснение, – возразил Торн. – Боюсь, тетушка, что ваше положение скоро несколько осложнится. И, думаю, все сочтут вполне нормальным, если я буду уделять вам много времени и забот.

Беренильда инстинктивно прижала руку к животу. И внезапно Офелия поняла то, что буквально бросалось в глаза с первого дня ее пребывания в замке. Эти просторные платья, эти приступы усталости, эта особая томная мягкость…

Беренильда – вдова Беренильда – ждала ребенка.

– Это Он должен заботиться обо мне, – еле слышно прошептала она. – Я не хочу покидать Двор. Пойми, Он действительно любит меня!

Торн состроил презрительную мину: переживания тетки явно раздражали его.

– Фарук потерял к вам всякий интерес, и вы это отлично знаете.

Офелия как с неба свалилась. Дух Полюса?! Неужели эта женщина ждет от него ребенка?!

Беренильда стала бледнее своего белого шелкового пеньюара. Ей пришлось сделать нечеловеческое усилие, чтобы ее лицо вновь обрело безмятежное выражение.

– Хорошо, – сказала она. – Ты прав, мой мальчик, как всегда, прав.

Она улыбнулась, но взгляд, который она бросила на Офелию, был полон ядовитой злобы.