Графиня I. прибыла без слуг и в обычном кэбе, привезла коробку пирожных. Я приготовила для нее чай, для себя кофе, и мы сели в довольно тесной гостиной. Пожилая женщина, с большим удовольствием вытянув ноги, заговорщицки подмигнула.

– Когда же я увижу вашего супруга, мисс Белл?

– Моего… – я звонко уронила ложку на блюдце.

Она хмыкнула и пригубила чай из чашки.

– Да, девочка, по Лондону ходят слухи о женитьбе на вас мистера Нельсона. Должна отметить, вы всегда умели выбирать как преступления, так и мужчин. Этот род великолепен.

– Герберт Нельсон мне не супруг, – спешно ответила я. – Даже не сожитель в аморальном смысле этого слова. Просто обстоятельства сложились так, что я осталась без… – о матери вспоминать не хотелось, и я сказала иначе: – Захотелось сменить обстановку.

Графиня протянула морщинистую руку и похлопала меня по запястью.

– Не тревожьтесь, Лоррейн. Я, как и многие в свете, знаю о вашей размолвке с леди Белл. Просто хотелось узнать, будете ли вы искренни со мной. Простите мне эту дрянную привычку – проверять людей.

Я пожала плечами.

– Я редко что-то выдумываю, особенно в подобных вопросах.

– Славная позиция. – Она кивнула и придвинула мне коробку. – Ешьте, они вкусные и, уж поверьте, не отравлены. Купила у Розенбергера, там еще ничего не случалось. Угощайтесь.

Я взяла эклер и с некоторой опаской надкусила. Пирожные в последнее время превратились в самую рискованную пищу для лондонцев. Уже на протяжении пары недель в городских кондитерских таинственно умирали посетители. Полиция непрерывно обыскивала пекарни и заводы, но не находила ничего подозрительного. Партии сладостей поступали совершенно безопасными, но в течение дня где-нибудь обязательно оказывался смертельный сюрприз в виде стрихнина. Меня слегка удивляло, что полиция не обратилась за помощью ко мне или к «грозе преступного мира». Но там, казалось, забыли о нашем существовании; даже Дин давно не связывался со мной. Что говорить об Эгельманне…

Как оказалось, насчет последнего я заблуждалась: явившийся к концу чаепития Нельсон бросил передо мной на стол письмо со штампом Скотланд-Ярда.

– Эгельманн хочет нас видеть. В три. – Он перевел взгляд на графиню и поклонился. – Доброе утро, леди.

– Доброе утро, юноша, – протянула моя собеседница. Она окинула взглядом халат и растрепанные волосы сыщика. – Не ложились или проспали?

– Второе, – ответил он. – Как здоровье вашего попугая?

Секунду или две графиня смотрела на него, потом одобрительно кивнула.

– Молчите. Угадаю. Где-то в моих волосах перо Джеки? А на моей обуви грязь из Сити? Ближайшая ветеринарная больница там. Или мои руки пахнут мазью, которую попугаям втирают от облысения?

– Блистательно, ваша светлость, – улыбнулся Нельсон. – Но я увидел торчащую из вашего кармана визитку доктора Макферсона. Я сам лечу у него своих птиц. Как ваши дела?

– Неплохо. – Графиня I. продолжала благодушно улыбаться. – А ваши? Собираетесь поймать отравителя?

– Возможно, – отозвался Падальщик. – Но пока у нас другая проблема. Эгельманн.

– Молодой человек со скверным характером? – Графиня отпила чаю. – Я слышала, он сирота из Индии. С юности военный, а после какой-то крайне удачной карательной кампании его поставили резидентом в Агре. Там стало много сепаратистских настроений, а он неплохо навел порядок. Твердая рука.

– И тугие мозги, – пробормотала я, вспомнив встречу с новым начальником Скотланд-Ярда. – Интересно, что ему от нас нужно.

В глубине души я надеялась, что Эгельманн добыл сведения о сумасшедшей Леди и хочет поделиться. Но и то, и другое было маловероятно, а сама мысль о встрече – тошнотворна.

Графиня глянула на часы и засобиралась домой.

– Мне пора. Вечером званый ужин, за приготовлением которого надо проследить. Хотя бы чтобы не было пирожных! – Она поднялась и дружески потрясла мои руки. – Было приятно вас увидеть, надеюсь, из кабинета главы Скотланд-Ярда вы выйдете живой. – Она перевела взгляд на Нельсона. – Чего желаю и вам. И выньте голубиное перо из волос.

Графиня не любила, чтобы ее провожали, и я осталась на месте. Вскоре с улицы раздался цокот лошадиных копыт: кэб удалялся в сторону Кенсингтона.

– Моцарт? – Я подняла взгляд на Нельсона, протянула руку и вынула из его кудрей рыжее перо.

– Да, отправлял с ним письмо. – Падальщик уселся на место графини и взял пирожное; некоторое время скептично рассматривал его, потом понюхал и все же надкусил.

– Чаю? – вяло предложила я.

– Лучше кофе.

– Его нужно варить заново, а я ненавижу подходить к вашей плите лишний раз.

– Сварите над камином.

– Его нужно разжигать. Смиритесь и пейте чай. – Я налила ему из заварочного чайника и села. – А после встречи с Эгельманном понадобится что-то покрепче. Что он хочет?

– Он хочет, чтобы в Лондоне не осталось частных сыщиков, – устало отозвался Нельсон, придвигая к себе чашку. – Приглашает их в Скотланд-Ярд, ведет всякие разговоры… и в зависимости от этих разговоров не выдает лицензию.

– Вы хотели сказать «выдает или не выдает»?

– Я хотел сказать то, что сказал. Обычно не выдает. Из почти двухсот наших коллег ее получили пятнадцать. Поэтому, мисс Белл, вам повезло, что у вас есть другая работа.

– Полагаете, я разрешение не получу? – фыркнула я. – Не смешите. Скорее подобное может произойти с вами, учитывая, как вы вечно задираете нос.

– Не думаю, что ваш острый язык вдохновит Эгельманна больше, мисс Белл.

Я закатила глаза. Подобные перепалки стали уже обычным делом. Время покажет, кого Эгельманн выгонит, а может, обоих; ругаться с «великим сыщиком» было просто лень. Так что я мысленно пожелала ему если не отравиться, то подавиться, и стала допивать кофе.

В Скотланд-Ярде нас встретила гробовая тишина. Это было непривычно, стало почти жутко. Обычно, едва я заходила в здание, со всех сторон обрушивались звуки: полицейские из многочисленных отделов ходили, совещались, разговаривали. Падали документы, лаяли на псарне служебные собаки, кто-то двигал стулья и хлопал дверями, топал по лестницам, стучал форточками. Сейчас мне показалось, я попала куда-то, где все вымерли. Знавший меня дежурный констебль даже не начал обычной беседы, молча указал в сторону главной лестницы. Заметив недоуменный взгляд, он коротко пояснил:

– Индийский Тигр.

Падальщик, Волосатый Слон, теперь еще Тигр… почему мне везет на всякое зверье?

Поднимаясь на верхний этаж и идя по коридору, мы слышали из кабинетов только перешептывание, шуршание бумаги, щелканье печатных машинок. Нельсон шагал с невозмутимым видом, спрятав руки в карманы вылинявшей формы, и, казалось, не замечал ничего вокруг. Я чувствовала себя менее уверенно, поэтому сердилась. Еще хуже мне стало, когда навстречу вылетела всклокоченная Голдин Джонс – одна из моих коллег-леди, специалист по «деликатному» шантажу. Мы не были подругами, но особенно не конкурировали, и, едва взглянув на ее обычно безупречно накрашенное, а сейчас зареванное лицо, я протянула руку.

– Что?..

– Идиот! – рявкнула она и треснула по стене ногой. После этого она оттолкнула нас и решительно проследовала к лестнице.

Нельсон проводил ее взглядом, постучал и услужливо открыл передо мной дверь кабинета Эгельманна.

– Ну уж нет, если он швырнет топор, пусть попадет в вас.

Падальщик, хмыкнув, перешагнул порог первым.

С моего предыдущего визита здесь все изменилось. Прошлый шеф Скотланд-Ярда был склонен к излишествам: в его времена кабинет загромождали материалы многолетней давности, чучела убитых в Индии зверей, кресла, кадки с цветами. Пол покрывал ковер, стены украшали карты и картины. Сейчас все выглядело голым. Новый хозяин оставил только большую схему Лондона и некоторую часть собранной предшественником коллекции оружия. Паркет поскрипывал под ногами, сесть можно было лишь на два жестких стула, стоявших у массивного стола, где тоже царил порядок. Его нарушали только две стопки бумаг: одна, высокая, состояла из красных листов, а другая, тощая, – из бледно-зеленых.

Эгельманн стоял, упираясь ладонями в столешницу и глядя на нас поверх этих стопок. Действительно, тигр в засаде. Волосы у него были всклочены, лоб измазан чернилами, в глазах я не видела ничего хорошего. Кажется, новый начальник успешно разгреб старые завалы, выявил зарытые проблемы, и едва ли это улучшило его настроение. Иначе он не вытянул бы на свет старую инициативу о лицензировании частных сыщиков. Я уже догадывалась, что именно было в красной стопке, – отказные. Значит, в зеленой…

– Садитесь, мисс Белл, мистер Нельсон, – предложил Эгельманн.

Я опустилась на стул и тут же спросила:

– Были новости о Леди?

– О выдумке? – Он приподнял брови. – Нет, ничего. Как видите, у нас сейчас совершенно иные проблемы с… – он осекся, – впрочем, не важно, по крайней мере, сейчас. Итак. – Эгельманн с хрустом размял пальцы. – Как вы, вероятно, понимаете, я позвал вас с теми же целями, с какими приглашал всех детективов Лондона.

– То есть, чтобы развалить нашу систему? – не удержалась я. – И оставить этих людей без заработка?

Эгельманн вздохнул и взял в руки красный и зеленый листы, на которых я отчетливо увидела пустые графы. Некоторое время он созерцал их, потом ответил:

– Во-первых, мисс Белл, я не заметил никакой системы, пока изучал то, что вы называете частным сыском. Зато заметил множество мелких преступников, разгуливающих на свободе только из-за того, что кое-кто… – Едкий взгляд на меня, потом на Нельсона, – пользуется их информацией и закрывает глаза на… ерунду вроде карманных краж. Это скоро будет исправлено. Поймите, мисс. – Он чуть нахмурился. – Если бы ваша несуществующая система действительно была опорой и помощью Скотланд-Ярду, это исключило бы саму возможность существования людей, подобных Леди.

– Которая выдумка, – протянул Нельсон.

– Это уже другой разговор, и я не уверен, что он будет с вами.

Я насторожилась. Так-так, значит, Эгельманн не такой дурак, каким кажется. Он выискивает помощников, чтобы поймать эту странную женщину, если, конечно, она существует.

– Что касается заработков, – тем временем продолжил глава Скотланд-Ярда, – не будьте наивной. Большинство этих людей имеют другие профессии или, по крайней мере, достаточно образованны, чтобы не умереть с голоду. К тому же, – он усмехнулся, – я сократил часть некомпетентных полицейских. И жду пополнения из ваших рядов.

– Вы искренне полагаете, что кто-то из тех, кого вы оскорбили, вернется сюда зачем-либо, кроме как плюнуть вам в лицо? – саркастично поинтересовался Падальщик.

Эгельманн окинул его снисходительным взглядом.

– Сами увидите. Четырнадцать прошений о приеме у меня уже есть. Департаменту уголовных преступлений нужны свежие силы. Кстати, не желаете?

– Не желаю, – ответили мы нестройным дуэтом.

– Что ж. В общем-то, к вам у меня нет особых претензий. Кроме того, мисс Белл, что, если вы еще раз принесете опиум в ваше заведение, его закроют.

– Откуда вы…

Он хмыкнул: черта с два скажет, конечно же. Взяв зеленый лист, он размашисто вписал туда мое имя и грохнул печать.

– Выдохните. – Сверкнув глазами, Эгельманн принялся за второй лист и написал там имя Нельсона. – До поры до времени.

Мы переглянулись: все прошло слишком просто. Но, как выяснилось, мы ошиблись.

– Взамен моей лояльности вы должны попробовать разобраться со «сладким делом». Агенты не могут ничего обнаружить в кондитерских, один уже отравился сам. Дело принимает нешуточный оборот: вчера пострадала дочь графини Рочестер, если вам о чем-то говорит это имя.

Имя говорило мне о многом. Восьмилетняя Кити Рочестер не только принадлежала к семье одного из членов Парламента, но и прославилась как виртуозная скрипачка. Она и играла, и сочиняла музыку. Кити выступала в крупных музыкальных академиях, поражая воображение профессоров, и удостоилась в «Дэйли Ньюс» титула «новый Моцарт». Титула, который, возможно, чуть ее не убил.

– Что вы предлагаете? – Нельсон, прищурившись, взглянул в окно. – Нет гарантии, что мы справимся.

– Постарайтесь.

Это был опасный вопрос, но я его задала:

– Она стоит за этим? Вы получали новые карточки или письма?

– Да, – помедлив, ответил Эгельманн. – То есть не я, а владельцы кондитерских. Обычно за день до того, как кто-то в их заведении умрет. Вначале это воспринимали как розыгрыш, теперь уже серьезно. Некоторые не открывали заведения в «назначенный» день, но тогда отравления происходили на следующий.

– Устраивали облавы?

– Устраивали. И предварительные обыски помещений, включая складские. Ничего.

– Интересно… – произнес Нельсон. – Еще что-то о ней?

Я ожидала, что Эгельманн уйдет от ответа, но он неожиданно кивнул.

– Целый ящик дел, раскрытых и не раскрытых за последний год. Все объединяет две детали: оставленные на месте преступления красные карточки с вензелем и то, что подозреваемые по делу либо гибли, либо исчезали.

– Позволите взглянуть?

Он кивнул снова и ответил вполне миролюбиво:

– После «сладкого» дела выпишу допуск в архив. Буду рад получить какие-нибудь ответы, пока же надеюсь на помощь. Происходящее чревато массовой паникой. Это все.

Разговор был вроде бы окончен. Я кивнула и поднялась.

– В таком случае…

– Еще вопрос, – неожиданно спохватившись, перебил Эгельманн. – Мисс Белл, если не затруднит, сообщите адрес мистера Сальваторе.

Я удивленно подняла брови.

– Знаете, кто и что носит в «Белую лошадь», и не можете узнать адрес своего собственного сотрудника?

– Я могу узнать его из картотеки, но так выйдет быстрее, – с некоторым раздражением пояснил он.

– Зачем он вам? – невинно уточнила я.

– Не ваше дело. – Его раздражение как будто усилилось. – Проконсультироваться по поводу яда.

– Какого же?

– Средства от любопытных сыщиков. Можно их травить как крыс, или надо другое?

– Мило. – Решив выяснить причины такого любопытства позже, я взяла со стола ручку и лист бумаги. – Я запишу. Думаю, вам не помешает извиниться.

Недавно я вырвала у скрытного Артура рассказ о первой встрече с Эгельманном и теперь была настроена к последнему крайне прохладно. Есть что-то особенно низкое в неблагодарных людях, к тому же история казалась весьма мутной. Именно поэтому я жалела, что связала себя обязательствами фактически работать на Эгельманна.

– Я больше не стану извиняться, – прорычал шеф Скотланд-Ярда.

– Ваше дело. – Я протянула ему адрес. – Можем идти?

– Не забудьте взять у секретаря материалы.

Он снова опустился в кресло и нервным нетерпеливым жестом отодвинул листы в сторону. Сейчас я отчетливо видела, что лицо у него осунувшееся и встревоженное. Было ли это связано с выволочкой из-за Кити Рочестер или с чем-то другим, я не знала и неожиданно для самой себя спросила:

– Как думаете, зачем ей кондитеры?

Он страдальчески скривился и потер заросший подбородок.

– Будь у меня ответ, я не нанял бы вас.

Мы покинули Скотланд-Ярд, и я снова поразилась царившей здесь мертвой тишине. Слишком похоже на затишье перед большой бурей. Или на… игру в прятки?