Минск, Беларусь. Конец мая 20*** года
Чужой среди своих

Началось!

То, что происходило — было противно, неприемлемо всему моему прежнему жизненному опыту. В жизни — я предпочитаю, если кто хочет драться — пропустить его вперёд, а самому — отсидеться, подождать, пока те, кто желает, набьют себе шишек — и только потом вступать в игру. Но здесь — это не работало. Публичная политика. Если ты хочешь чего-то добиться — ты должен действовать публично. Играть с открытыми картами.

А играть с открытыми картами против тех, кто способен публично, на глазах у всех убить человека — дурная идея. Только закон — никакой другой возможности избраться президентом — не предусматривает.

Ещё одна проблема была в том, что Запад мог публично поддерживать своих кандидатов, а Россия — нет. Россия — на пространстве СНГ всегда играла за действующую власть — всегда. Этого же — могли и ожидать белорусские элиты. Надо было понимать, что все те годы, начиная с 1991-го — Россия на посты глав государств никого не ставила, это местные элиты договаривались между собой, а потом уже их ставленник — согласовывался с Москвой. Но инициатива — всегда исходила от местных. Белорусские силовые и окологосударственные элиты выбор сделали — публичное уничтожение Левы это показало — и Россия могла только согласиться с этим в обмен на что-то.

Но у нас уже была Украина. И мы не могли однозначно поддержать такой одиозный выбор — когда отца на троне меняет сын. Это не Восток, это Европа, в конце концов. И думаю в Москве — а я сообщил об увиденном — понимали, что если в Украине мы пытались поддерживать воров, то тут мы поддерживаем откровенных бандитов. И мы вынуждены были готовить второго кандидата и тайно делать ставку именно на него.

И мы были вынуждены играть открыто и внутри страны, контролируемой теми, кто сделал совсем другие ставки…

Из американской эмиграции выступил Зенон Позняк (или Пазняк, как тут писали). Что это за тип — об этом говорит хотя бы то, что он в девяностых годах пытался разговаривать с российскими депутатами о возврате «исконно принадлежащих Беларуси» российских земель. И писал статьи в поддержку великого лидера чеченского народа Джохара Дудаева. Он поддержал на выборах Ивана Павлюкевича, депутата, про которого ничего особенного сказать было нельзя: он до этого не был замечен ни в особой оппозиционности, ни в особой приверженности власти. Но всем было понятно, что игра — началась…

Я сидел в неприметном, подержанном, купленном как раз для таких вот дел Мицубиши Паджеро рядом с казино Белая Вежа, на Машерова 17 — втором по крутости казино Минска после легендарного Шангри-Ла, переехавшего из Москвы. Минск, как и вся Беларусь — была столицей игорного бизнеса СНГ, все держалось за счёт российских клиентов, нахлынувших сюда после того, как в России играть запретили и создали пять игорных зон у черта на рогах. На Минск — идиоты, придумавшие этот закон явно не рассчитывали. Четыре часа на большой скорости по Минскому тракту — и вот ты в столице игорного бизнеса, который со временем покруче Лас-Вегаса станет. На стоянке — одни московские номера, тачки — Ламборгини, Феррари, Бентли, Роллс-Ройс — Мерседес тут считается «средним». Денег, которые русские игроки оставляют в Минске — не сосчитать, точно так же раньше, до революции на российских клиентах держался Баден-Баден. Кто-то даже покупает квартиру в Минске, только из расчёта приехать поиграть и с девушками это самое. Работающих девушек тоже хватает, но в основном это украинки. На Украине — дело обстоит совсем плохо, а здесь — за ночь можно заработать две — три средние украинские зарплаты. И — здесь чисто, порядок, не так грязно и страшно как в Киеве.

Своего контактера я не знал. Он сам должен был ко мне подойти.

Если уж начал про Киев… страшно не то что там происходит. Страшно то, что никто и не пытается извлечь из этого урок. Вот думаете, белорусы извлекут? Хрен! Тьмы низких истин нам дороже всевозвышающий обман… так кажется, или вру? Проблема в том, что люди хотят доверять. А так как доверять никому из действующих нельзя, на каждом клейма негде ставить — вот и появляются, как факиры из ларца, одинаковые с лица. Вроде как незапятнанные, дружные с Западом, разговорчивые и обильно обещающие. Таков был Ющенко. Помните, с каким результатом он завершил перевыборы? Пять процентов голосов! Нигде, ни в одной стране мира — действующий президент не получал пять процентов голосов! Но ведь за пять лет до этого его избрали! Более того — за него стояли на майдане, орали, лезли под дубинки.

И что? Извлекли урок? Да ни хрена! Это каким-же надо быть умом, чтобы избрать президентом страны олигарха?

Я посмотрел на часы. Два ночи. Игра продолжалась…

А у нас проблема в том, что Алешкович — тоже олигарх. Фактически — нет, потому что олигарх это тот кто зарабатывает деньги на близости к власти, на политической коррупции, а Алешкович от белорусской власти не получил ничего, ни одной привилегии. Но народ разбираться не будет…

Из казино — вышли две девицы, ноги от ушей, мини-юбки… холодно наверно так ходить, осенью то. Пошли в одну сторону, затем со смехом повернули. Видать, сегодня день не задался, с клиентами плохо.

Хотя… может я плохо о них думаю. Просто девчонки, ищущие приключений.

Проходя мимо моей машины — они вдруг остановились, потом одна попыталась открыть дверь. Ей это не удалось, все двери были закрыты с центрального замка. Я выругался, посмотрел во все зеркала — может, провокация КГБ. Но никого не было и я — вышел из машины.

— Девочки… дверью ошиблись?

— О… мужчина…

— Мимо девочки, мимо. Я женатый человек.

— Женатый… а нас только подвезти…

— Я не такси…

Поняв, что от них не отделаться, я достал телефон. Вызову такси, заплачу… не обеднею, короче.

— Паша… — вдруг сказала одна — Пашик это ты?

Я замер — потом сбросил номер. Это был пароль.

— Вы откуда, красавицы?

Салон Паджеро был наполнен запахом духов — хорошо, что взял другую машину, если я с таким амбре домой приеду, жизни мне не будет. Мы стояли на берегу Свислочи, за нами никого не было. Если кто и следил за казино — все равно ничего не понял. Ну, снял мужик двух удачно подвернувшихся тёлок, увёз их трахать — что такого то?

— Из Академии — сказала одна. Вторая зло обернулась на неё — молчи мол.

Академия ФСБ. Шпионки, крепкие телом…

— Павел Павлович привет передаёт…

Я положил руку на колено одной из них

— Убери — не меняя тона, сказала она

— Женщина в разведке должна быть немного леди, но немного и проституткой — скучным голосом сказал я — плохо вас учат. Что привезли?

Одна — достала откуда-то флешку.

— Здесь данные на Сынка. Незаконные транзакции, банковские счета…

Я вздохнул

— Если бы только на Сынка. Надо понимать, что он — не более чем пешка, хотя и возомнил себя ферзём. За ним стоят люди, которые боятся потерять власть. И они уже убили Леву. На моих глазах. Знаете, кто это такой?

— Знаем. Не первый раз в Минске.

— Нужна информация, прежде всего на них. И нужно очертить круг, кто помогает Младшему. Бить прицельно по ним. Все поняли?

— Центр ничего не решил.

— Что?

— Центр ничего не решил. Нас просили передать.

Ещё не легче.

— Девочки, тогда передайте центру: надо принимать решение, сейчас. Двойная игра не выйдет, завтра здесь будет второй Киев, поняли?

Та, что сидела сзади, послушно кивнула

— Передадим.

— Катя остаётся здесь, она здесь поступила. Я — уезжаю, но вернусь. Мне нужен ваш телефон для связи.

Я послушно продиктовал

— Только вечером постарайтесь не звонить. Я женатый человек

— В самом деле? — зло рассмеялась первая — Кать, смотри, все стоящие мужики уже заняты. Что за облом…

— Тебя как зовут?

— Снежанна. А её Катя…

— Ну, будьте осторожнее. Снежанна и Катя. Вас куда отвезти?

На следующий день — меня вызвали в КГБ РБ.

Вызвали вполне официально, со звонком секретарю, факс послали (чтобы потом не было вопросов, что зашёл в здание и пропал), внизу — меня ждал молодой офицер с пропуском. Но я — не обманывался о сути этого вызова. Щупают. И далеко не факт, что от имени власти. Генералы КГБ тоже люди, тоже и кушать хотят и за кресло своё держатся.

Несмотря на грозное название — КГБ РБ было довольно слабым в белорусском внутриполитическом раскладе. У них было недостаточно силовых возможностей для задействования внутри страны — это не МВД и не внутренние войска. У них было недостаточно правовых возможностей — это тебе не прокуратура с её правом проверять закон в любой области и возбуждать уголовные дела. И они были слишком на виду, слишком официальные, чтобы использовать их для по-настоящему тёмных дел. Потому — Батька — КГБ особо не жаловал. Вообще, Батька, человек от земли, от сохи, нигде особо не учившийся политике — оказался на практике настоящим Макиавелли. Он создал две государственные системы: явную и тайную, подпольную. Например, есть официальный, ежегодно утверждаемый госбюджет, который всем известен — а есть что-то вроде Президентского фонда, куда поступают доходы от самых прибыльных операций, который никто не утверждает и не контролирует, и которым распоряжается лично глава государства — и по размерам, как говорят, он больше официального бюджета. Есть КГБ как официальная спецслужба, отвечающая за госбезопасность — а есть Оперативный центр, деятельность которого не регламентирована никакими законами, это что-то вроде опричнины. Подобное «двойное» государство — в мировой практике не новость, такое было в кое-каких латиноамериканских государствах, в Сальвадоре, например, в Турции было т. н. «глубокое государство» с параллельной властью националистов, «серых волков». Но такого, чтобы «двойное государство» создавалось в мирное время, во внешне спокойной и бесконфликтной республике — такое мир видел впервые…

— Куда мы идём? — спросил я у сопровождающего офицера, когда мы шли по чистой, без единой складочки и соринки ковровой дорожке по высоким, «сталинским» коридорам здания центрального аппарата КГБ РБ.

— В кабинет товарища генерал-лейтенанта Маркевича, Юрия Всеволодовича — нейтральным тоном ответил офицер

Даже к председателю…

Кабинет председателя КГБ РБ — видимо, мало изменился со времён, когда Беларусь была частью СССР — если не считать, компьютеров, телефонов и атрибутики. На атрибутику то я и обратил внимание — по неписанным правилам, кабинет считается начальственным, если в нем висит портрет главы государства. Сильно начальственным — если есть ещё и флаг. Здесь — флаг был, а вот портрета главы государства не было. Была картина, на которой я сразу опознал Неман. Это уже намёк на фронду…

Маркевич — невысокий, седой, чем-то похожий на конферансье — улыбаясь, вышел из-за стола. Это было выражением благоволения. И этому не стоит верить ни на грош, потому что чиновники — не такие как все. Им приказать — родную мать заложат.

— Иван Владимирович…

— Хорошо хоть не гражданин Сытин… — пошутил я

— Да, бросьте…

Маркевич пытался выглядеть добрым хозяином — пригласил в «уголок для переговоров», приказал принести чай, варенье, бисквиты — но это лишь настораживало меня. В кабинете председателя КГБ всегда надо быть настороже.

Ага, вот!

— Ходят слухи, Иван Владимирович, что вы чуть ли не в президенты собрались баллотироваться.

— Да я бы с радостью, Юрий Всеволодович. Гражданства себе до сих пор не спроворил. Гражданин Российской Федерации. Мне только в местный совет можно.

И внимательно так посмотрел на главного КГБшника, мол — как?

Маркевич — понял, что словесным фехтованием со мной можно заниматься долго и безрезультатно, и перешёл к сути.

— Да мы за вас спокойны, Иван Владимирович. Вы — известный на всю республику бизнесмен, промышленностью вон занялись. Скоро, поди, оружие и нам грешным делать будете…

— С радостью.

— А вот Михаил Ильич…

Маркевич сделал паузу

— Понятно, что он формально чист перед законом. Но это формально.

— А если неформально? — пошёл в атаку я

— А если неформально… то если у вас нет судимости, то это не ваша заслуга, а наша недоработка. Михаил Ильич вовсю торгует с Россией запрещёнными продуктами, нарушает санкционный режим. Вы — собираетесь оружие производить, понимаете, сколько на вас можно насобирать…

— Не понимаю — начал отбивать я — не понимаю, Юрий Всеволодович. Что касается санкционного режима, то Беларусь под него не попадает, верно. Если Алешкович какие законы не нарушает — то не белорусские, а российские. И перед Россией — ему же и отвечать, верно. Что касается меня… видите ли, я воспринимаю оружие как потребительский товар. И моя фирма — занимается металлообработкой, а не производством оружия. Мы заключили договоры с другими компаниями, являющимися резидентами Свободной экономической зоны о поставках комплектующих, в частности по автомобилестроению и мотостроению. Да, часть производимых нами деталей, если их соединить с другими деталями — приобретут черты оружия. Но производство оружия не является моей целью в жизни. Я — обрабатываю металл.

Маркевич восхищённо покачал головой

— Впечатляет. Но мы поняли друг друга. Надеюсь, мы поймём друг друга и в другом — Беларусь является независимым государством.

— Я в этом не сомневаюсь.

— И право определять его будущую судьбу принадлежит только гражданам Беларуси

— И Соросу?

— Простите?

— Джордж Сорос. Если мне вернут телефон, то я покажу вас статью в Интернете. О том, что фонд Сороса финансирует демократические преобразования в Беларуси, в частности — оппозиционную кампанию Павлюкевича. Юрий Всеволодович! Никак не могу понять, почему им — можно, а нам — нельзя?

Разговор так ничем особым и не закончился — председатель КГБ так и не обозначил свою электоральную позицию. Возможно, его просто попросили встретиться со мной. А он — выполнил и отчитался…

Через два дня, утром — у меня зазвонил телефон. Когда ещё не было шести утра. И так и не умолкал примерно до семи часов, когда я надиктовал сообщение на автоответчик и вырубил звук к долбанной матери.

По дороге в Минск — я остановился в супермаркете и купил несколько газет — я обычно не покупаю газеты, предпочитая получать новости через Интернет и подписку на рассылки, которые приходят ко мне на электронную почту. Но сегодня — мне нужны были газеты.

Первая страница Белорусской деловой газеты — сообщала потрясённым читателям

Мафия — если кто не понял — это мы. Алешкович и я. Ну и ещё там…

Сидя в машине на стоянке — я пробежал глазами эту статью и следующую. В общем-то, ничего экстраординарного, обычные технологии чёрного пиара. Акцентировалось внимание, что Алешкович слишком разбогател за последнее время, больше чем любой другой из белорусских олигархов, делались обвинения в том, что он не платит налоги (но довольно расплывчато, так что нельзя в суд подать), говорилось о наличии у Алешковича крупных активов в недвижимости в России (а это что — уголовно наказуемо?). В общем-то, особо серьёзных обвинений нет — но этого достаточно, чтобы возбудить социальную зависть у избирателей, и тем самым накрыть шансы кандидата на избрание. Дело в том, что на пространстве бывшего СССР — все крупные состояния в глазах народа фактически нелегальны, считается, что если у человека много денег, то он их обязательно украл. В США — у миллиардеров стараются учиться, а здесь — их ненавидят. Трудно жить в обществе, где все тебя ненавидят и считают вором — это и есть составная часть того что называется «плохой деловой климат». Но с этим — приходится жить. Другой страны у нас нет.

Делались и другие намёки, дающие понять, что у авторов материала гораздо больше, чем сейчас напечатано и при необходимости — тема будет продолжена.

Что касается меня — то в отношении меня тема была развита так, что я являюсь российским мафиози — при том, что ничего конкретного мне так же не предъявлялось. Делались намёки, что в России я занимался рейдерством и потому вынужден был уехать в Беларусь, чтобы не попасть под уголовную ответственность. В вину мне ставили и то, что я строю в свободной экономической зоне оружейный завод на китайские деньги. Правда, в чем конкретно я виноват — в том, что строю завод, что он оружейный, что на китайские деньги, или, что я есть я — тоже было непонятно. Статья была написана столь хорошо понятным советскому человеку эзоповым языком — читай между строк.

Я задумался. Белорусская деловая газета — это печатное издание, близкое к оппозиции. Намёк на рейдерские захваты — говорит о том, что у них нет возможностей проверки информации, иначе бы они не подтверждали бы состряпанную мне на Лубянке и Старой площади легенду. Рейдерство — это такая штука, о которой все слышали, но мало кто представляет себе, что это такое. И любой коммерческий конфликт — можно при желании представить как рейдерство или попытку рейдерства. Вот и сляпали мне легенду — а кто-то купился.

Но дело не в этом. Важно понять, откуда исходит атака. Если от прозападной оппозиции — тогда интересные совпадения, сначала меня вызывают с КГБ, а потом, сразу же бьют с другой стороны, со стороны западников. Тут тоже можно — домыслов сколько угодно наклепать. Если от КГБ — то вопрос: а КГБ сейчас на чьей вообще стороне? Или, почувствовав, что хозяина больше нет, Маркевич начал свою игру?

Всякое может быть.

Поехал к Михаилу — у него был офис в центре Минска, в старом, но хорошо отреставрированном сталинском доме. Тот, увидев меня с газетой, только усмехнулся

— Как там… буон джорно.

— Это по-итальянски. По-сицилийски к уважаемому человеку обращаются «асса бинидика». К остальным — чиау или салютаму.

— Те моритури салютант! — передразнил Алешкович — идущие на смерть, приветствуют тебя. Откуда ты все это знаешь?

— Жизнь помотала. Поговорим? Только не здесь.

Бизнес-центр, в котором сидел Алешкович — один из немногих в Минске имел вертолётную площадку на крыше, и значит — нормальную лестницу туда. На крыше, на такой высоте, на открытом пространстве, при постоянно ветре — подслушать сложно, даже если подслушивающее устройство находится на одном из собеседников. Опять-таки, ветер.

— Как думаешь, чья это атака? Младшего — или?

— Скорее всего, или…

Алешкович попытался закурить, но бросил попытки на таком ветру. Он курил, но бросал. Я посмотрел вдаль, на крыши Минска. Поразительный город… поразительная страна. По сути это уже Европа, здесь дороги едва ли не лучше, чем в Западной Европе, и уж точно лучше, чем в Восточной. Производства работают, на железной дороге — электрички Штадлер, громадная китайская промышленная зона в сочетании с собственной промышленностью способна за несколько лет сделать из Беларуси вторую Словакию — восточноевропейского «тигра», промышленная развитость которого совмещается с компактностью и небольшим, но хорошо образованным и трудолюбивым населением. Если сравнить Беларусь и ту же Украину — Украине в Европу не попасть следующие тридцать лет как минимум, в то время как Беларуси во многом только бумаги подписать — и это уже Европа. Недостаёт только самой малости — нормальной политической системы без отцов нации и византийских смертельных игр у трона. И как сделать этот шаг, и не оступиться в пропасть, не разменять благополучие на свободу — кто знает, как? Я — нет.

— Павлюкевича?

— Вряд ли. Скорее, Бабура

Бабур Иван Степанович — человек со столь странной для Беларуси фамилией — был и.о. президента страны. На эту должность он попал без выборов, на основании конституции, предполагающей порядок временного замещения высшей должности в стране в случае внезапной смерти или недееспособности законно избранного. Как и все политические чиновники системы — он был блёклым, незаметным. Но сейчас — он попал на первый пост страны, и понятно, что прилагал все усилия к тому, чтобы на нем остаться. Потому что власть берут не для того, чтобы её отдать. И у него даже могло получиться — если будут выбирать компромиссного кандидата по принципу «меньшего из зол». Тем более, по нему легче всего договориться — у него пока нет собственного клана, он «равноудалён» и значит — по крайней мере, на первых порах не будет никого щемить. Потом будет, конечно. Вот только… а какой тогда смысл в выборах, если выбираем не будущее, а меньшее из зол?

— За Бабуром — тоже стоят.

— Кто?

— Поляки, скорее всего. И литовцы.

— Стой, а за Павлюкевичем тогда — кто?

— Они же. Им выгодно провести обоих во второй тур, чтобы контролировать его полностью. Чтобы — без неожиданностей. Скорее всего — Бабур по нам и отработал.

— Постой, постой, постой…

Голова кругом

— А когда поляки вербанули Бабура?

Я этого реально не знал — подзамотался с запуском производства. Кроме того — я работал автономно, почти без привязки к основным структурам российского влияния в республике. Но я полагал, что такая фигура как действующий премьер — на нашей стороне. И это он и Михаил — должны разыгрывать второй тур.

— Да уже давно. Ты что — не знаешь, кто такой Бабур?

Я покачал головой

— Иван Степаныч, он родом из Гродно. На местной химии работал, потом возглавлял область. Что такое Гродно?

— Поляки.

— Вот именно. Поляки. Там в костёлах на польском служат. А Иван Степаныч — по должности общался с поляками и с литовцами много. Проталкивал экспортные грузы через прибалтийские порты. Реализовывал продукты химии и нефтехимии на рынках ЕС, в том числе по серым схемам. Почему белорусские товары через Калининград не шли?

— Чтобы не видели?

— Именно. Если бы Россия увидела, что то, что она поставляет по льготным ценам на снабжение самой Беларуси, идёт в Европу — возникли бы большие вопросы. Плюс — он и сигаретным бизнесом ведал.

— О, это я в курсе.

В Европе — а теперь и у нас — акцизы на табак столь велики, что пачка курева, дошедшая скажем до Великобритании и реализованная даже со скидкой, даёт организатору схемы навар едва ли не больший, чем реализация героина. Плюс — если за героин дадут пятнадцать лет как минимум, то за сигареты — год… ну два. Мафия переключилась на них, на водку, на бензин — и все из-за акцизов. Совсем не просто так каждую пятницу, скажем финны — стоят на границе с Россией косяками — в Питере заправить полный бак и нажраться до зелёных чертей. С той же самой целью поляки едут в Беларусь. А в польском приграничье все знают, в каком доме, в каком селе отпускают безакцизный белорусский бензин в бочках…

…

— Подожди, а как он на премьера попал?

— А так и попал. Ты помнишь, когда?

Я вспомнил. Да…

— Две тысячи пятнадцать.

— Ага. Разгар торговой войны. Тогда Батька принял стратегические решения и пригласил в Минск делегацию Римской католической церкви. Сразу после этого — в Минске стали строить колледж иезуитов, в государственную политику как то ползком вползли воспоминания о том, как пятьсот лет назад наваляли русским, в торговом обороте Беларуси с Россией началась эра белорусской сельди и устриц. А премьером, получается, стал человек из самой польской области, которого поляки знали лучше всего.

До меня вдруг дошло, что Алешкович в противостоянии — может оказаться не проходной фигурой, а единственной реальной ставкой России.

Ну, или выбор — одиозный Младший. Который после выборов сразу брыкнёт. Которому пофиг на промышленность, на торговые связи — на все кроме неуёмного самолюбия.

Задачка…

— Ты зарегистрировался?

— Документы подал, смотрят.

— Там все на мази?

— Думаю, что да. Хотя… черт знает.

— Хорошо. Мне передали кое-какие материалы. На Павлюкевича и Младшего.

— На Бабура ничего?

— Нет.

— Плохо.

— Нормально. Предлагаю устроить проверку.

???

— Я публикую небольшую часть материалов обо всех трёх. По одной статье — и выкладываю в Интернет. Дальше — передам информацию через третьи руки — оппам и в Белсат. Посмотрим, что они опубликую из этого. И попробуем понять, кто сейчас власть, а кто оппозиция. Из этого и будем работать.

— Через третьи руки — через Наташку?

— Ага.

Наталья — сейчас работала на должности зам руководителя минского филиала одного из крупнейших интернет — провайдера Беларуси — с корнями в Москве. По должности — имела дело с оппозиционерами — оппами, с правозащитниками. Считалась сочувствующей делу демократии и свободы. Несмотря на то, что жила со мной. Впрочем, меня тоже можно назвать сочувствующим делу демократии и свободы. Разногласия у нас в методах.

— А статьи кто напишет?

— Я сам. Впервой что ли.

Не впервой. И когда ты что-то делаешь сам — риск неконтролируемого распространения информации — сводится к минимуму.

— Хорошо.

— По выборам моя помощь нужна?

— Справляемся…

Алешкович потёр подбородок

— Постой. Ты же говорил — у тебя на Бабура нет ничего.

— Придумаю. Часть ты сказал. Остальное — придумаю. Не впервой…

Вечером — я написал статьи. Показал Наташке — та одобрила. Обещала передать. Интересно — она верит в то, что я оппозиционер — или просто любит меня, графомана?

Что я о ней вообще знаю? Знаю, что она красивая. Что свободолюбивая — по крайней мере, была, пока не поняла, что из подруг не замужем осталась одна. Что в своё время присоединялась к белоленточному движению, оказавшемуся пустышкой.

Что продолжает верить.

Я же — уже не верю ни во что. Я — просто борюсь…