А что касается меня…

А что касается меня.

Вам, наверное, очень хочется знать, а как же я?

А всё нормально. Всё — просчитано, как бы сказал тот, кто меня учил ремеслу. Да не скажет. Нет его больше. Разменяли его по пятакам на очередном крутом завороте истории.

Но его смерть — и была его последним уроком. Для нас, для его учеников из Академии.

Я как-нибудь ещё расскажу про него — когда можно будет. Потрясающий дядька был, многое нам дал. Возможно, потом его назовут отцом новой школы русской разведки — если мы выиграем. А мы выиграем. Я в этом уверен…

Я не сбежал, я отступил на запасные позиции. Я — сейчас обживаюсь в нескольких тысячах километров от Беларуси. Где именно — не скажу, но может, и сами догадаетесь. Здесь очень тепло. Очень тепло и почти все люди — с тёмной кожей. Но мне удаётся находить с ними общий язык — по крайней мере, горожане почти все знают английский. Так и общаемся.

Я снял квартиру — приличную для чёрного, но средненькую для белого — не хочу выделяться. Уже оформил документы и легализовал те, что у меня были. Теперь — занимаюсь тем, что обживаюсь здесь.

Конечно же, я намереваюсь заняться бизнесом. А чем же ещё?

Попадая в эту страну — да и весь регион, ты как будто попадаешь в девяностые, как будто машина времени — переносит тебя туда. Здесь все то же самое. Такой же уровень благосостояния. Такая же грязь и разруха. Такие же рэкетиры и такой же, в чем-то ещё очень наивный народ. И ларьки с пивом — тут очень любят пиво, правда делают его не из ячменя, как у нас — а из проса. На ура идёт.

Вот пивзавод я потихоньку и открываю — уже зарегистрировал юридическое лицо и подкупил площадку для строительства. Сейчас договариваюсь. А то пиво тут варят — или европейское, но очень немного, или в домашних условиях. Или привозное — что никуда не годится. Тут вообще много привозного всего и никто не занимается импортозамещением. А надо бы.

Второе что я хочу сделать — это открыть сеть супермаркетов. Вы не поверите — но здесь нет супермаркетов. Их всего несколько — и те в столице, принадлежат иностранным сетям. А в провинции — нет ни одного и это при населении в несколько десятков миллионов! Все отовариваются в лавках, в ларьках как у нас — а самые бедные у людей, торгующих вразнос, у нас их раньше называли «офени». Вот я сначала хочу открыть несколько универсальных оптовых баз, чтобы лавочники и торговцы вразнос могли купить у меня товар, примерно соответствующий ассортименту нашего среднего ларька. Сейчас — нельзя купить всё это в одном месте, и потому большинство лавок и торговцев имеют специализацию. А я хочу, чтобы у меня можно было купить основной набор для магазина в одном месте, по оптовым ценам, никуда больше не ходя. Наверное, ещё доставку организую по точкам. Как считаете, хорошая идея? Думаю, хорошая. А потом — прощупав рынок и поняв платёжеспособный спрос, отработав связи с поставщиками — я начну открывать супермаркеты. Пока примитивные — на пятьсот — восемьсот товарных позиций. Это — для местного среднего класса. В процентном соотношении он пока невелик, но учитывая населённость страны — это несколько миллионов человек, которые могут себе позволить почти западные стандарты потребления. Почти — потому что это пока не Запад. Но я и не ориентируюсь на Запад. Те супермаркеты, которые в стране уже есть — они скорее ориентированы на местных экспатов, дипломатический и международный персонал и богачей, которым нужны западные товары здесь. А я буду продавать в основном местные товары и для среднего класса.

Откуда я возьму на это деньги? Да они у меня уже есть! Вы думаете, что столько лет занимаясь серьёзным бизнесом, я не приготовил заначку? Приготовил и ещё какую! Несколько миллионов долларов — для Африки этого хватит.

Ну, вот, проговорился. Но дальше — ни слова.

Что я буду делать после того, как все это сделаю? Да просто жить. Здесь.

Здесь, потому что мне все надоело. Я разочаровался. Разочаровался в дружбе народов — нет её потому что. Нет.

Вот, возьмём местных. Они знают, что я русский — для них все, кто с бывшего советского пространства и говорит на русском языке — русский, они не понимают, кто такие «белорусы» или «украинцы». Я и не скрываю, что я русский — глупо было бы скрывать. И знаете, как к нам относятся в Африке? Африканцы любят нас! Нигде не слышал плохого слова про Россию. Англию, Францию, бывших колонизаторов — к ним или равнодушны, или ненавидят, или рассчитывают туда уехать — но не любят. А нас — именно любят.

Причину этого я понял в разговоре с одним местным профессором — он учился в Москве. Он сказал: мы понимаем, что люди с Запада, какие бы хорошие дела они для нас не делали — до сих пор считают, что мы не совсем люди. Раньше они убивали нас, теперь они пытаются помогать нам — но все до одного считают, что мы им не равны. И только русские — никогда не сомневались в том, что африканцы — такие же люди как и белые. За это мы и любим вас и будем любить — это нам важнее дешёвых гуманитарных подачек. Я спросил — а китайцы? Профессор только отмахнулся — китайцы хуже Запада, для них не люди все, кто не китаец, они и на цвет кожи не смотрят.

Знаете… я пытался не расплакаться, и мне это удалось. Но тот разговор — многое во мне перевернул… я на многое стал смотреть другими глазами.

Господи… ради чего мы пытаемся удерживать Украину, ради чего мы интригуем в Беларуси, на всем постсоветском пространстве? Ради чего мы пытаемся склеить расколотую чашку!? Ради всего святого! Пусть идут! Если у них совершенно нет чувства собственного достоинства, если для них милее гуманитарные подачки ЕС, если они настолько проституированы, что для них быть принятыми в Брюсселе и Вашингтоне важнее, чем чувство собственного достоинства, чем несколько веков дружбы с Россией — да пусть валят куда хотят! Пусть вступают в ЕС, пусть уничтожают свою промышленность, пусть распродают землю, пусть едут в Англию как поляки и там англичанам задницы в больницах подтирают. Пусть!

Это их выбор. Нельзя человека — заставить быть человеком. Если у них рабская душа и потребность пресмыкаться — пусть идут. К черту.

Вот, наше будущее. Оно здесь — в Африке. Целый континент. Континент огромный, с быстро растущим населением. Здесь столько детей, сколько вы нигде в Европе не увидите. Все это — потенциальные работники и потенциальные потребители. Лет через пять — десять — поколение демографического бума начнёт входить в жизнь. И им нужно будет многое — жильё, работа, машина какая-никакая.

Работы здесь — непочатый край. Нет ничего. Нет нормального строительства жилья — китайцы только строят, но и они в последнее время приуныли. Нет нормальной банковской системы — многие не знают, что такое вклад и кредит. Нет нормального производства — например, нет ни одного автомобиля, который был бы разработан и собран в Африке. Мало нормальных дорог. Африка стоит перед той проблемой, перед которой стояли мы век назад — массовое переселение в города. И может взорваться, потому что работы в городах для такого количества людей — нет.

Вот это — и есть наши возможности. Пусть наши УАЗы и Лады неконкурентоспособны на Западе — но они конкурентоспособны здесь! Особенно, если наладить частичное производство и возить, скажем, только дорогие и компактные вещи типа движка, рулевого, мостов. Если у нас торговля не знает куда расширяться — пусть идёт сюда, здесь десятки, в перспективе — сотни миллионов новых потребителей! Здесь работы — лет на пятьдесят — семьдесят. Что сравнивать с Украиной, с Беларусью? Украина это вообще отдельная тема — все, кто мог уехать — уехали, остались старики, да те, кто никому не нужен. Страна в развале, нищает и вымирает. Куда мы лезем? И зачем…

И что самое главное — нас здесь любят.

Это чувство для меня, русского — настолько необычно, что сначала я не верил. Искал подвох. Но потом понял — они всерьёз. Они искренне нас любят, русских. Готовы у нас учиться. Я грешным делом думал, нас никто не любит. Мы для всех оккупанты. А это не так. Могут любить и нас, русских, могут надеяться на нас…

И я тоже их полюбил. Они теперь — мне братья, в отличие от тех уродов, которые сначала убивают русских, запрещают русский язык, вопят о русской оккупации, а потом едут на стройки в Москву или на севера — за длинным рублём. Но при этом — искренне, до корч ненавидят нас. Что вам надо от нас безродные? Валите в свою дупу, там изучайте черепки трипольской культуры, дрочите на великое княжество Литовское, разбирайтесь по поводу наркомовки и тарашкевицы и ездите работать в Евросоюз. Ассенизаторами — потому что все другие места давно заняты. Но дерьмо разгребать — это ваше, вы уже почти тридцать лет этим занимаетесь. Копаетесь в прошлом вместо того, чтобы думать о будущем.

И да, кстати, здесь в Африке знание «больших» языков типа английского или французского — считается большим плюсом. Потому что в одной стране — живёт часто несколько народов с разными языками, и знание всеми языка колонизаторов — позволяет нормально общаться и понимать друг друга. Здесь понимают, какое это великое дело — когда люди в стране могут говорить друг с другом на одном языке и понимать друг друга. И нет разницы, английский это язык или какой другой. А у нас — русский язык воспринимается как нечто данное свыше, как воздух, которым мы дышим — вот мы его и не ценим. И начинаем выдумывать всякую хрень про языковую полицию, про элемент оккупации…

Господи… как же хорошо отсюда видится вся мелкость и мерзость этих странишек, пытающихся быть странами. Африканские народы взрослее их, осознавая общие беды, они ищут пути к сближению — но у нас все наоборот.

Ищут ли меня? Хороший вопрос. Когда в финале боевика, хороший герой убивает плохого и удаляется на закат — думаете, его будут искать? Наверное, будут — в жизни, не в кино. Но — активно ли? В конце концов, я уничтожил поддонка из подонков, который достал всех и который стоял на пути у всех. Оказал услугу и России и Западу. Смысл меня искать?

Хотя — я предпринимаю некоторые меры предосторожности.

Про то, что происходит в Беларуси — я смотрю, конечно. Давал себе зарок не смотреть, душу не рвать — да ворона тоже зарекалась. Смотрю… уже как зритель. Благо — Ютуб есть везде, заходы не отследить — их миллионы. Ситуация в Беларуси в перекрестье прицелов мировых СМИ, даже тут по местному телевидению пару сюжетов показали.

Михаил хорошо выступил. Даже отлично. Казалось бы не проходной кандидат, олигарх. Но — нашёл в душе избирателя те струны, которые отзовутся именно на его слова. Нашёл своего избирателя. Мы много говорили об этом — и я точно вижу, что — сработало. Избиратель Михаила — это консерватор по сути своей. Ему не нужен исторический выбор, и он не хочет его делать — но он не приемлет и диктатуру. Он не хочет, чтобы его страна была пугалом Европы, но не хочет и того, чтобы его страна была плацдармом для наступления на Россию. Он не хочет нежданчиков типа трехкратного обрушения национальной валюты или платёжки за коммуналку в размере двух пенсий. Все что он хочет — это медленного, планомерного движения вперёд. Когда можно прогнозировать, когда можно без страха взять ипотеку на пятнадцать — двадцать лет, положить деньги в банк, когда не надо получив зарплату тут же рысью бежать к обменнику. Который ценит возможность просто так, по надобности, безо всяких виз съездить в Москву — но не против, если будет возможность без виз выехать в Европу. Которому нужна не историческая правда — а спокойное будущее для детей и внуков.

Такого товара на рынке не было. Предлагали либо диктатуру, либо замену единоличной диктатуры на правление чиновного класса, или исторический поворот, европейский выбор, революция достоинства.

И то, что Михаил вышел во второй тур, оттолкнув на третье место действующего и.о., причём с минимальным разрывом с демократическим кандидатом Павлюкевичем — говорило о том, что люди, прежде всего средний класс, люди среднего и старшего возраста — его поняли и поверили ему. Более того — второй тур, скорее всего, дал бы ему победу — потому что за и.о. голосовал в основном консервативный электорат. Во втором туре — они явно поддержали бы Алешковича.

И понятное дело, что итогом первого тура выборов — стал майдан на площадях белорусской столицы.

Но я даже отсюда видел — майдан этот был совершенно неуместным, столь же неуместным, сколь и кровавым. Он не был борьбой людей за честные выборы — он был попыткой лишить людей выбора, и захватить власть силовым путём. Мы их переиграли — теперь переиграли. Они готовили Майдан в расчёте на то, что во второй тур выйдут либо одиозный Младший либо и.о. президента. Это давало необходимую картинку — люди борются с узурпацией власти, с выбором без выбора. Но Младший теперь мёртв, а и.о. не вышел во второй тур — во втором туре два кандидата от оппозиции. И теперь — Майдану ничего не оставалось, как использовать наспех выдуманные лозунги «борьбы с мафией», обвинять Алешковича во всех смертных и поднимать на щит совершенно отвратительные по меркам цивилизованного мира лозунги белорусского национализма и ксенофобии. Тем самым — они отталкивали от себя умеренных белорусов, русскоязычных белорусов Востока и мировое общественное мнение. Все это было настолько белыми нитками шито, что поддержку Майдану выразили только Великобритания, США, действующие главы государств Польши, Литвы, Румынии. Остальные или отмолчались, или высказались отставные политики, которым уже не надо думать о рейтинге. Западная пресса поддерживала белорусский «марш к свободе» — но тоже не вся, ибо марш этот был слишком похож на Хорст Вессель, чтобы это можно было не замечать.

И, конечно же, началась стрельба — они не могли её не начать, ибо им надо было замазать всех кровью — и своих, и чужих. Они не могли победить честно — и им ничего не оставалось, как перевернуть шахматную доску. Я уверен, что среди стрелявших в Минске боевиков значительная часть — это украинский Правый сектор, Азов, Айдар и их белорусское охвостье, принимавшее участие в войне на Донбассе на стороне Украины. Его было так много, что в составе Правого сектора была отдельная группа Беларусь.

Запад, понимая, что хватили через край, и что если даже переворот и увенчается успехом, Павлюкевича никак нельзя будет считать законно избранным, после вспышки вооружённого насилия в Минске быстро пошёл на переговоры. Заставив сесть за стол и белорусскую оппозицию. Переговоры не сразу, но увенчались успехом — было объявлено, что второго тура не будет, Алешкович снимает свою кандидатуру, а взамен — Павлюкевич назначает его главой Совета министров Беларуси, первым же своим указом. В соглашении о национальном примирении — говорилось о разоружении боевиков и отказе от преследования граждан Беларуси, совершивших преступления — причём как участников протестного движения, так и сотрудников правоохранительных органов. Замечу — граждан Беларуси — то есть, граждане, к примеру, Украины — за содеянное должны были ответить по всей строгости белорусского закона, включающего в себя и смертную казнь. Это хорошо.

Что касается меня — сначала я был разочарован. В конце концов, Алешкович явно должен был победить во втором туре. Но потом я понял: все правильно. Кто такой был Алешкович до этих выборов? Да никто — выскочка с деньгами. А теперь он действующий политик, восходящая звезда, прорвался во второй тур. За него отдали голоса более миллиона белорусских избирателей. Павлюкевич — не сможет легко уволить его: тогда рушится соглашение о перемирии. Но основной негатив, если он будет — примет на себя именно Павлюкевич. Потому что он — первое лицо. Алешкович, если увидит что дело пошло плохо — он может даже уйти в отставку и перейти в оппозицию. А Павлюкевич так не может, у него свободы манёвра нет. Так что не всё так плохо никакая это не зрада.

Или может, это я сам себе вру, потому что на душе кошки скребут. Что за время то сейчас такое? Раньше что-то было понятно, кто победил и кто проиграл — и в любом случае тема закрывалась и начинались новые. Сейчас — нет ни побед, ни поражений — а есть какие-то грязные договорняки, которые в сущности не устраивают никого, и после которых остаётся ощущение, будто в лицо плюнули. И обе стороны понимают, что конфликт не решён, а только отложен до «лучших времён» — и как только эти времена настанут, все начнётся сначала.

Я долго пытался перебороть себя. Потому что я не мог, не имел права связываться с Михаилом — никак. Я его подставил — тем, что я сделал. Для кандидата в премьер-министры обвинение в причастности к политическому убийству — смерти подобно. То, что я все сделал сам, без ансамбля — не поверят и правильно сделают. Я бы и сам не поверил. И теперь мне надо было заныкаться как можно глубже, и забыть про Беларусь и про Михаила.

Но я не мог. Это грызло меня изнутри.

Наконец, я плюнул на все. Сел в машину — у меня тут Тойота Ланд Круизер, такая же, как в Беларуси, только подержанная — и рванул в сторону границы. Решил про себя — проверю документы. Если на границе меня задержат — то сам Бог меня от этого отвёл. Если же нет… пусть будет, так как будет.

Я — приехал в столицу соседней страны. И там — нанял самолёт до третьей страны. Самолёт этот — использовался для отвоза богатеньких европейцев и американцев на сафари, им управлял опытный и не задающий лишних вопросов пилот. А самолёт — Цессна Гранд Караван — мог лететь очень далеко…

Таким образом, я мотнулся в обратную сторону и прибыл в третью страну. Такую, где лучше вообще ничего не искать. И там, на самой границе её, в городе, который используется контрабандистами (кушать то хочется, а все продовольствие сюда контрабандой идёт) — я снял номер в отеле, купил на барахолке планшет Леново и оплатил интернет. После всего этого — вряд ли меня найдут…

У нас была своеобразная система связи — я оставил сообщение на форуме, который знали я и Михаил. В нем — содержалось время чата — мы использовали распределённый мессенджер для видеочата. Там нет центрального сервера и записать или отследить разговор будет очень сложно. Даже американцам…

Спал в ту ночь я плохо. Снилась Родина. Нет, вы не подумайте, я не на чувстве патриотизма спекулирую — она действительно мне снилась. Поживите как я — поймёте.

В нужное время — я включил мессенджер. На экране — появился Михаил.

— Здорово что ли?

Михаил вглядывался в экран, будто не верил.

— Черт…

— Не, я пока не дорос до такого чина. Как ты?

Михаил думал, как построить разговор — но я пришёл ему на помощь.

— Я не в претензиях. И ты тут не при чем.

— Да кто поверит то… — невесело усмехнулся Михаил

— Ты меня знаешь. Мне всегда было до дверцы, верит мне кто-то или нет. Как сам?

— Бывало и лучше.

— Доверку нашёл?

Доверку — доверенность — я написал на Михаила, заверил нотариусом. По ней — он мог управлять моей частью бизнеса — того что в Беларуси и России.

— Нашёл. Только сам понимаешь.

— Понимаю. Но выходы есть всегда. Ты не интересовался — Наташка где?

— Она звонила. Уже из Москвы.

Ф-фу… Как камень с души. Хоть кто-то уцелел

— Позаботься о ней, ладно?

— Хорошо. Ты дальше сам — что планируешь?

— У вас — ничего. Про остальное тебе лучше не знать.

— Понял. Я просто думал… может помочь тебе.

— Не надо. Просто доведи дела до конца. Обещаешь?

— Обещаю.

Я кивнул

— Что — выборы сдал?

Михаил махнул рукой

— Сам понимаешь…

Да — всё я понимаю. Против лома нет приёма. Нравится это кому-либо или нет — но Запад был и остаётся гегемоном. Даже, несмотря на ослабление военных и экономических позиций — он все равно оставался гегемоном. И он — определяет, кто должен победить на выборах в той или иной стране, а кто — нет.

Можно конечно сделать финт ушами — как Янукович и Путин в своё время. Но последствия этого бывают чреваты. На Украине — проиграли все. И это должно стать уроком. Можно конечно и дальше переть буром и упираться рогом. Но ничего кроме потерь от этого не будет.

Может, эта ситуация изменится. Через двадцать, через тридцать лет. Но сейчас — так. И пытаться врать самим себе про многополюсный мир — это все равно, что видеть приближающийся поезд и убеждать самих себя, что его нет.

Мы и так из этой ситуации выжали многое.

— Понимаю — подтвердил я — премьер это тоже победа…

— Да какой премьер…

…

— Ты хоть представляешь, что такое Павлюкевич? — Михаил так и сказал «что такое» — я говорил с ним. Он же пустышка. Зиц — председатель. Мыльный пузырь, демагог — и не более того. Он и сам от всего — обосрался. Он всегда первым только для вида был. И сейчас — будет. Мы обо всем договорились, его дело на митингах красоваться, моё — решения принимать. Внесём изменения в конституцию. Все как обычно…

Ну, да. Все правильно. Сейчас многие директора — директора только на бумаге. Но понтов в них достаточно. Евросоюз с американцами и купились — на эти понты. А Михаил — он сам бизнес создал. И школу он прошёл — хорошую, правильную. Найдёт общий язык, что с лондонским финансистом, что с председателем колхоза.

Что будет дальше? Павлюкевич будет ездить по заграницам, произносить речи. Алешкович — реально рулить страной. Смех… мне даже жаль американцев — они с таким не сталкивались. У них враньё — считается страшнее убийства, по крайней мере, для общественного мнения. За то, что ты выдаёшь себя за кого-то другого — есть уголовное наказание (ложная идентичность, выдача себя за другое лицо). А у нас враньё — так же привычно, как воздух, которым мы дышим. Одни врут, другие делают вид что верят — в политике, в бизнесе, в жизни. И у каждого — понты, слово, которое многие американцы в принципе не способны понять. Это не паблисити, это другое. Мир кривых зеркал, мир надувшихся и переливающихся всеми цветами радуги мыльных пузырей. Никто не готов брать на себя ответственность, и никто не готов тупо к честному разговору. Каждый себе на уме, и все прикрывают свои задницы. Нет, они ещё не понимают, с чем столкнулись…

Мы — мир в себе. И это факт. И вряд ли, очень вряд ли, что американцы смогут нас переделать. Скорее — они просто заплутают в лабиринтах лжи…

— Понятное дело. Ну, удачи тебе, друг.

— И тебе — серьёзно сказал Михаил — чем бы ты не занимался. У нас тут митинг намечается. Общенациональное вече. Смотри по телевизору…

Уже в самолёте, летящем назад, я задал сам себе вопрос — легче ли мне. И понял, что нет, не легче…

Не легче.