Сепары…

Теперь мы все — можем с полным правом именоваться коротким и хлёстким словом «сепары». Мы — сепаратисты.

Сепаратизм…

Знаете, я всегда ненавидел Горбачёва и недолюбливал Ельцина. Мне, как и большинству русских казалось, что на них на обоих — лежит громадная планида вины за то, что происходило в 1990–1991 годах. За развал страны. За безумный парад суверенитетов. За крушение сверхдержавы. Но… большинство их тех, кто обвинял — обвиняли не в девяностом, не в девяносто первом — они обвиняли в благополучные нулевые — начало десятых. Это очень просто на самом деле — обвинять. И обличать. Сложнее представить себя — находящимся на месте тех, кого ты обвиняешь. И попробовать найти решение лучше.

А мне и представлять — не надо. Я — нахожусь на месте тех региональных баронов, которые развалили СССР. На месте тех злодеев, и у которых получилось (Кравчук) и у которых не получилось (Шаймиев, Дудаев). И находясь на месте тех злодеев, на месте тех людей, которые обречены потом на ненависть в поколениях — я начинаю немножко думать. Примерять на себя.

По-хорошему — а вот что делать? Хорошо жить в едином государстве, которым управляет справедливый и мудрый государь — вопросов нет. Сносно — можно жить и в государстве, которым управляет слабак или дурак — но который не мешает другим жить? А что делать, если центр государства захвачен, и если злоумышленные подонки — торопливо, боясь не успеть, ломают все жизнеобеспечивающие системы государства — экономическую, финансовую, правоохранительную. Что если ты это понимаешь, и вопрос стоит так — либо тонуть всем вместе, либо спустить шлюпки какие сможешь, погрузить всех кого только сможешь — и отчаливать, куда глаза глядят — подальше от засасывающей воронки.

И представьте, что вы лично отвечаете за несколько миллионов человек. Которые, когда у них дети голодать начнут — не на Москву пойдут походом, а придут спросить с тебя.

Мразь Кравчук понятно, чего хотел — отделиться, ничего другое его не интересовало — отделиться на любых условиях. Я профессора Плохия читал, если Кравчук чего и заслуживает, так это чтобы его на ближайшей осине повесили, и висеть, пока не сгниёт верёвка. Того же самого хотели и прибалты — любым путём прорваться к независимости. А что делать было Ельцину, Назарбаеву, Каримову? Если общее государство — то это неминуемо Горбачёв, который уже показал, что он стоит и на что он способен. На это не мог пойти никто и прежде всего, Ельцин — Горбачёв уже предпринял попытку развала России, уравняв в права автономные республики в составе РСФСР с союзными республиками. Как вам помимо пятнадцати — ещё двадцать новообразованных государств? Если Ельцина на место Горбачёва — на это никогда не согласятся остальные, потому что в их понимании, Ельцин — один из них, и почему — его, а не любого другого. Почему не Назарбаева, которому Горбачёв уже предложил пост союзного Премьера. На всенародные выборы тоже никто не согласится — понятно, что любые выборы закончатся тем, что выберут Ельцина, просто в силу того что Россия больше по населению всех остальных, вместе взятых. А Горбачёва — надо убирать незамедлительно, потому что он уже натворил дел, потому что процесс подписания Союзного договора зашёл в тупик, потому что впереди зима, которая может закончиться голодом и гражданской войной, и надо проводить реформы. И быстро — потому что ситуация не ждёт, а быстро, через согласование с девятью президентами и ещё одним союзным — никак не выйдет. Вот и подумайте — что в такой ситуации делать Ельцину? Дальше пытаться спасти Союз? Или — рубануть все одним махом и уйти в одиночное плавание, когда он один отвечает за результат — но при этом он один и решения принимает?

А мне что делать?

Бельский — оказавшись в Кремле, на высшем посту государства — отчаянно маневрирует изо всех сил: у него нет ни партии, ни чиновного клана, ничего — только сборище мрази под названием «либеральная интеллигенция», которая возьмётся, потом запорет дело — а потом разведёт руками, скажет — ну, не получилось. И с унылым видом не оценённого современниками пророка примется рассуждать о трагической судьбе русского народа. Они могут все что угодно, кроме одного — делать реальное дело. Думаете, Миша этого не понимает? Да все он понимает — я не раз с ним встречался. Он мразь — но умная мразь. Он — Ленин, но без теории. Но с чётким пониманием того, что власть надо брать, пока дают — а там поглядим. Он — власть взял. И теперь, чтобы удержать её — готов на все. Готов предавать, продавать, договариваться. С кем угодно. Он запустил процесс отделения Кавказа, причём запустил очень резко и по своей инициативе — рубанул и все. Не спрашивая никого и на самом Кавказе — они добровольно в Россию не входили, а теперь их так же, насильственным путём из России вышибли. Просто сказали — вы не наши, до свидания. И стали строить границу. А народ — это с народными гуляниями воспринял. Та же самая картина, как и в девяносто первом, когда радовались уходу «нахлебников». Все — повторяется.

Я стал губернатором. Ни за какой пост я не боролся — просто Бельский объявил о недоверии действующему губеру и выставил кандидатом в областную думу мою кандидатуру. Она прошла — со скрипом, потому что другие олигархи спросили «а мы чем хуже» — но прошла. И кстати, только после моего избрания — меня пригласили в Москву и я встретился с Бельским — который к тому же и лидер моей партии. Это наводит меня на мысль, что моя кандидатура, в числе других была просто спущена списком из Лондона. Только после этого — Бельский пригласил меня и ещё нескольких новых губеров в Кремль — и там мы поговорили. Оттуда-то я вынес мнение о нем — мразь. Умная, но — мразь. Может — потому и мразь, что такой умный.

Но все это — не отвечает на вопрос — а что делать мне.

Я — представитель исполнительной власти в регионе, который сто процентов русский, и при необходимости — без усилий становится государствообразующим. Екатеринбург — полуторамиллионый мегаполис, столица Уральского федерального округа с населением в десять миллионов и области — с населением четыре. Восемьдесят процентов населения — русские. При этом — в федеральный округ входят Челябинск — миллионник, депрессивный Курган, и неплохо развитая даже по меркам Европы — Тюмень. И два округа — ХМАО и ЯНАО, включив в состав гипотетической Уральской республики которые — мы получаем территорию, на которой расположены две трети запасов нефти и газа России. Две трети — а доходы делить на десять миллионов человек, а не на сто пятьдесят.

Вот только англичане — мне сказали, что ХМАО и ЯНАО станут самостоятельными государствами, и это не обсуждается. Потому что они — национальные автономии, а национальные автономии при разделе России должны получить независимость. Мягко так сказали — но я знаю, как мягко умеют стелить англичане. И как жёстко потом получается спать.

Но пока по-другому не получается.

При этом — того что останется — можно сказать, что более чем достаточно. Почти десять миллионов человек — это численность населения Беларуси. Два города — миллионника, в том числе один запросто способен выполнять столичные функции — Екатеринбург и сейчас является столицей федерального округа. Выход на Казахстан с одной стороны, и условно — на новые порты Северного ледовитого (это если новосозданные государства ханты-манси кислород не перекроют). Промышленности — хоть отбавляй, что военной, что гражданской. Включая производство танков — в Челябинске и в Омске. Плюс, рядом — Сибирь. Где непонятное брожение идёт, но в отличие от нас им выжить отдельно куда сложнее. И вот уже идут разговоры, что Сибирь и Урал имеют одну общую судьбу.

Только это разговоры. А вот что прикажете делать, когда Башкортостан с его химией и нефтехимией, который тоже «самоопределяется» — нефть на переработку получает, а бабки, вполне реальные, живые деньги — зажимает. Татарстан — тоже.

Самоопределенцы.

Поневоле приходится ехать и договариваться с ними — потому что федеральный центр ничего не решает. И как то договариваешься — но так как это республики «национальные» (в Татарстане русских и татар примерно 50/50, в Башкирии русских, татар и башкир примерно по трети, причём башкиры ненавидят в первую очередь татар) — то помимо экономических требований поневоле возникают и политические — поддержать. Поддержать, а то бензин не дадим. Так вот, поневоле и начинаешь… самоопределяться.

Кризис неплатежей.

Банковская система при любом кризисе ложится первой, тупо потому, что банку проще всего вытащить из экономики вложенные деньги и проще всего перевести их в доллары. Но вопрос даже не в этом. Вопрос в том, что в любом кредитном договоре банк оставляет за собой право досрочно востребовать кредит, если экономическая ситуация в стране резко изменится. Некоторые даже не заморачиваются с формулировками — «по любым иным причинам». А любой, кто руководил хоть ларьком, знает — одномоментно достать все кредитные деньги из бизнеса — это смерть, он ляжет сразу. Особенно бизнес, у которого есть крупные инвестиционные, профинансированные банками проекты. Но банкирам на это плевать. Собрал всех, объяснил — суды будут решать дела в пользу предпринимателей, а не вас. Почему? По кочану. Телефонное право называется — слышали? Задирать проценты я тоже не дам… короче, работайте, как работали. На всякий случай дал разрешение — в нарушение российского закона — открывать здесь дочки казахских и китайских банков (понятно, что банкиры все равно кредитовать не будут, а ликвидность в экономику дать надо) и дал команду готовить на базе казначейства единый расчётный центр — на случай, если подонки заморозят платежи.

Товарный дефицит, связанный с разрушением экономических связей — теперь каждая республика ставит у себя на границах на дорогах блокпосты, и мы тоже вынуждены ставить — чтобы не вымывалась товарная масса. Но это — все равно, что задерживать решетом воду — причём не только наши границы решето, но и татарские, и башкирские — у них хуже чем у нас, отвечаю. Потому что пока мы дела делаем, пытаемся выжить — у них завели шарманку с выяснением, кто виноват. Да ещё и ваххабиты появились со своими планами на жизнь. Так что к нам не только товары их идут, как бы местные власти не пытались их задержать — но и люди. Вчера разговаривал с одним татарином — тот приехал бизнес открывать, говорит, что если там так и дальше будет — то он окончательно сюда уйдёт, там всех уволит и оборудование что сможет, вывезет. Я его спросил — вы там что, о…и? Вам примера Украины мало — которую язык не до Киева, до гражданской войны довёл? Он только сплюнул.

Безработица. Предприниматели — несмотря на все заверения Бельского, что все нормально, голосуют «ногами» — останавливают бизнес, достают из него все деньги, какие только возможно, меняют на доллары — и валят. Люди — остаются без работы и без средств к существованию. Я, сам предприниматель — от происходящего озверел просто. Собрал полный зал — я знаю кого — и говорю им: вы вообще кто? Вы, б… часть общества или так, присосавшиеся паразиты? Это, по-вашему, нормально, что когда в радости — так мы тут, копеечку сшибаем, а когда в горе — так и ноги делаем. Молчат. Но в глазах — а я не первый день людьми руковожу — жадность и страх. У кого-то ещё злость, но не весёлая, с которой горы свернёшь — злость загнанная, обречённая. Я послушал пару выступающих, потом шарахнул кулаком, сказал — так! Любили кататься — любите и саночки возить. Хотите сваливать — дело ваше. Но имейте в виду: первое — я вам беспроблемно деньги из бизнеса достать и в доллары перевести не дам, кто попадётся на этом — лишится всего. А кто не попадётся — большую часть нажитого отдаст за процент на конвертацию и за взятки. Второе — кто свалил — обратно может не возвращаться. Все оставшееся имущество мы конфискуем на казну, что-то запустим как казённые предприятия, что-то продадим. Недвижку, все ваши виллы вокруг города — тоже конфискуем, что-то с торгов выставим, когда все поуляжется, где-то санатории откроем. Но назад вам хода не будет — обратно вас сюда не пустят, живите, как хотите. Есть вопросы? Нет. Идите и работайте. Поневоле начинаешь понимать Ленина, хотя и конфисковывать все на казну — тоже не выход. Но вроде нормально пугнул — больше не бегут. Даже кое-кто из-за границы пробивает — как вернуться, на каких условиях.

Вообще ситуация не так плоха. Я вчера на Екатеринбургском заводе гражданской авиации побывал — там идёт сборка вертолётов Белл, узловая конечно, сборка — но китайцы ищут площадку для полноценного производства (уже с частичной локализацией) вертолётов собственной (лицензионной точнее) разработки. Мы не только танки, мы и вертолёты умеем! В Златоусте — будем оружейный пускать, опять — таки с китайцами. В Юрюзани — восстановим порох и патроны. Но все равно — настроение подавленное. Первое — я, Владимир Угрюмов, могу здесь многое. Но я ничего не могу сделать в федеральном центре. Ничего не могу сделать в Москве, чтобы остановить эту политическую оргию самоуничтожения. Второе — рядом англичане. Дальше — можно не объяснять, верно?

Но я — знаю, что надо сделать, чтобы обрести уверенность в себе и в собственном положении — причём не только моей ж…, но и вверенной мне земли и её народа. Сегодня — я делаю очередной шаг на этом пути.

И да поможет мне Бог…

Состав был из Казахстана. Первый — из как я надеюсь, нескольких десятков. Конкретно этот — я оплатил из собственного кармана.

Этот состав — проделал долгий путь из «сухопутного порта» на границе Китая и Казахстана. Там — товары перегрузили уже на поезд Казахской железной дороги — и, пропутешествовав несколько дней по огромному, пустынному Казахстану он прибывал на Екатеринбург-товарный. Сорок вагонов с гаком. И конкретно — этот состав оплатил я. Из своих собственных… ну и акционеров тоже. Конечно.

Я стоял и смотрел, как немецкий электровоз казахской сборки — втаскивает на запасной путь огромный состав. А рядом со мной стояли Вадимов — частник, бывший мент, которому я поручил создавать что-то вроде Нацгвардии, Попов, из МВД и Чу. Чу — это товарищ Чу, представитель китайской корпорации Поли в регионе. Монстр ещё тот — многопрофильная, с государственным участием корпорация, делающая все — от производства танков до строительства жилья. В Поли — входит более пятисот предприятий тот же Уралмаш в свои лучшие годы — и рядом с ней не стоял. Это товарищ Чу — устроил мне этот поезд. И на Уральском автомобильном — он уже наладил начинку китайских бронекорпусов нашими агрегатами — получились то ли БТР то ли MRAP на базе нашей ходовой и с нашим движком. И есть договорённости по развитию уральской металлургии, и по скоростному строительству домов — товарищ Чу обещал привезти технологии, позволяющие выдавать один этаж в сутки, как с куста. Товарищ Чу — вообще интересный по жизни человек, надо сказать…

— Товарищ Чу… — спросил я — за качество отвечаешь?

Вадимов прыснул — он то это помнил. Тоже выходец из девяностых

— Зачем смеяться? — обиженно сказал Чу — это сделано для армии, думаете, у нас для армии делать не умеют.

— Это реклама — успокоил я Чу — была такая смешная реклама раньше. Поэтому товарищ Вадимов смеётся.

— Какая реклама? Это правда.

Чу знает русский язык, но не настолько, чтобы улавливать нюансы и понимать, где говорят всерьёз, а где — в шутку. Вообще, русский язык — это язык с двойным дном, язык юмора. Ни один язык не позволяет так точно передавать оттенки, ни в одном языке нет столько двойных смыслов, ни в одном языке не накоплен такой багаж юмора, как в русском — в Китае, например, юмора почти нету, они шуток реально не понимают. Но я не знаю, кто прав — мы или они. Они серьёзно ко всему относятся. А мы — с шутками и прибаутками дошли до развала страны.

Эти страны «хозяева»

Греют на взлётной движки

Нам же — пожаров зарево

Да набивать рожки

Пулями…

Электровоз остановился — и следом за ним, стукнув всеми соединениями, остановился весь состав…

— Ну, что? — задал тон я — пошли смотреть, что ли?

Камазы под погрузку — уже подали. В вагонах — были знакомые ящики (только не зелёные как у нас, а белые) и более современные пластиковые кейсы.

— Давай.

Вадимов — первым поднялся в вагон, вытащил на перрон тяжеленный кейс, сорвал пломбы и вскрыл его. На сером поролоне лежала огромная винтовка — калибр 12,7*108, экспортное обозначение М99, поставляется для Народно-освободительной армии Китая. В оригинале это британская Accuracy International, скопированная китайцами без спроса. Таких винтовок полно в Сирии.

Рядом с винтовкой — запасной магазин и два прицела — дневной и термооптическая насадка к нему. Последняя — стоит дорого, даже китайская — но она game changer, меняет ход игры. В войне — люди делятся на тех, у кого есть термооптика, и у кого её нет. Условно — но близко к истине…

Это и есть — первый поезд, первое вооружение нашей новой Национальной гвардии (пока не знаю, как по-другому назвать — предлагайте, рассмотрю). У нас достаточно автоматов, есть некоторое количество пулемётов — но это не все. Это — вооружённая милиция, не более того. А вот с крупнокалиберными снайперскими винтовками, снайперскими винтовками, снайперскими полуавтоматическими гранатомётами, противотанковыми гранатомётами, ПТУРами — это уже боевые отряды. Опасные, способные больно огрызнуться боевые отряды.

Против кого я это делаю? Потом поймёте. Жизнь у нас — сказка, чем дальше в лес, тем страшнее…

— Что скажешь, Серж?

— Аккуратно сделано. Остальное — на стрельбище.

— Ясно. Тогда — вы туда, я — сюда. Серж — за старшего, проследи, чтобы разгрузили, как положено да по дороге ничего не потеряли.

— Не вопрос.

— Саш, с тебя — оргсхема.

— Есть.

Попов — мент, кадровый. И в отличие от многих других ментов — с головой. Он прекрасно помнит, что произошло на Украине, выводы для себя сделал, такой же «ганьбы» для себя не хочет. Поэтому — не с понтом, а реально выступает на стороне тех, кто делает все ради сохранения порядка. То бишь — меня. Он обещал вписать подразделения нацгвардии в местную структуру МВД. Ништяков тут много — и юридических (мы больше не незаконное вооружённое формирование) и фактических (соцзащита, свои больницы, санатории) да и просто — порядка больше. В ОМОНе все мужики на Кавказ ездили, готовые унтер-офицеры и офицеры. А возможности для манёвра очень большие. Например — вневедомственная охрана. Это одновременно и военизированная структура, и негосударственная, штат которой утверждается здесь, в Ебурге — а не в Москве. И кто сказал, что тот же мой завод — нельзя охранять с пулемётом и на броневике? Или — любой другой завод?

Вот Попов для этого мне и нужен — легализовать создаваемую структуру и оружие. Ведь кроме оружия нужно ещё много чего — полигон, инструктора. Хорошо, что у нас под боком Челябинск с Петровым.

— Смотрите, груз не провороньте. Все, я поехал…

Остаток дня был занят делами по губернии, тут и рассказывать особо нечего. Ну и как достойный финал этого во всех отношениях выдающегося дня — секс.

Секс не ради удовольствия, а как работа. Не знаю — для меня, для неё или для нас для обоих. Секс, короче.

И хотя Энн в постели изобретательна и готова на всё — меня все равно это не цепляет. Остаётся чёткое ощущение, что тебя отымели. Хотя, может быть, у меня депрессия, вызванная тяжёлой работой…

— Полегчало? — спрашивает она

— Что?

— Извини… — Энн вдруг засмеялась — я забыла, что не в Лондоне.

— При чем тут Лондон?

— В Лондоне все проще. Люди занимаются сексом в основном для здоровья. Ты был такой загружённый.

— А как же любовь?

— Любовь… знаешь, там, где в ресторане каждый платит сам за себя, и существуют иски за сексуальное домогательство, любовь как-то не приживается…

Энн вдруг поднимается, опираясь на локоть, чтобы посмотреть мне в глаза

— Ты меня любишь? Хоть немножко

…

— Скажи правду?

— Правду? Ты бы могла и сама понять. Все что больше одного раза — по любви. Хоть немножко…

…

— А у тебя была любовь?

Она снова ложится на спину. Долго молчит

— Была.

— Расскажешь?

— Только в обмен на твою историю

— Договорились. Но ты первая…

Энн фыркает — почти как кошка.

— Это было в пятнадцать лет. Я влюбилась в парня… знаешь, я была довольно продвинутой в этом деле.

— Представляю…

Она бьёт меня локтем

— Больно!

— Так тебе и надо. Я была продвинутой теоретически. Пересмотрела весь Интернет. Он долго от меня прятался и бегал, но мне удалось, в конце концов, зажать его в углу и спустить штаны. Я не знала, как это должно быть и старалась изо всех сил…

…

— А потом?

— Потом я начала подозревать, что что-то не то и начала следить за ним. И однажды выследила его — с взрослым мужиком.

— Здорово. Он что был…

— Да. У нас полно таких. Раздельное образование. Некоторые женятся, а потом ищут приключений на стороне. На свою задницу.

— Понятно.

— Я потом три года ни с кем не могла, так было противно. А ты?

— Что я?

— Давай, колись…

Я тяжело вздохнул

— Подвал, наручники, батарея…

— Что?

— Шутка. Подвал был, батарея тоже, наручников не было. Нам было по четырнадцать, по пятнадцать. Знаешь, у пятиэтажек есть отличные подвалы. Мы забирались туда, затаскивали картон, делали себе что-то вроде комнат. Потом появились девчонки.

— И одна из них…

— Да. Только она не была моей. Она была общей.

— Как это?

— Да все просто. Долбёжка — общая девчонка. Личнуха — кому-то принадлежит, чаще всего буграм. Если не будешь давать — будут выслеживать и насиловать. Если не будешь участвовать со всеми — будешь всеобщим посмешищем.

— Трудное детство…

— Оно было не трудным. По сравнению с тем, что сейчас это так… смех.

— А полиция?

— Полиции было наплевать.

…

— Скажи одну вещь?

— Какую?

— Как ты стал тем, кем ты стал? Ты же начинал…

— Бандитом? Да все просто. Просто в какой-то момент ты решаешь для себя — всё. Но решить может каждый. А вот выдержать то, что будет потом — далеко не каждый. Мне Пикард много помог, я понял, как должно быть. Потом — вы меня через него завербовали.

— Мы тебя не вербовали.

— Да брось. Разница лишь в том, кто ты — долбёжка или личнуха. Если личнуха — тебя дерёт один. Если долбёжка — все.

Энн снова заглянула мне в глаза

— Володя. Мы тебя не вербовали, ты неправильно это воспринял и сейчас воспринимаешь. Речь идёт о том, как вы будете жить, как мы все будем жить.

…

— Мы не ненавидим Россию. Мы готовы вкладываться. Мы готовы разговаривать с вами. Но должен найтись кто-то, кто скажет как ты — хватит.

— Хватит — что?

— Хватит воевать со всем миром. Мне кажется иногда, что вы получаете какое-то извращённое удовольствие от того, что представляете угрозу для всего мира. А нам не смешно! Ты понимаешь, что потеряны двадцать лет? Двадцать лет, в течение которых мы не могли заниматься ни Азией, ни Ближним Востоком, ни Африкой. Потому что вы всегда были на фланге, мы не знали, что от вас ждать, вы всегда представляли угрозу. Нужен кто-то, кто скажет — хватит, давайте подведём черту. И мы — готовы это сделать.

Я перехватил руку Энн и перевернул её на живот

— Сейчас ты узнаешь, какую я представляю угрозу…

Информация к размышлению

P.S. Кто хочет весь этот бред учить — поднимите руку.