Эпилог

Разумеется, их поджидали неприятности. Когда мама наконец забрала Райана из больницы, куда отвезли Джоша, она нашла много изощренных способов пилить его всю дорогу домой.

– Ты в девятом круге ада, – заявила она, поворачивая руль и выезжая на объездную дорогу. – Тебе потребуется новый спаситель.

Райан попытался найти в себе угрызения совести, которых она от него ожидала, но сейчас, когда он уютно устроился на заднем сиденье машины, неприятности ощущались теплым одеялом и крепкими объятиями.

– Разве я о многом прошу? – Мать бросила на него укоризненный взгляд в зеркало заднего вида.

Это правда, осознал Райан, вспомнив, как она приняла его сторону против мисс Госэмер.

– Неужели для тебя обычное дело – тайком сбегать из библиотеки? Ты хочешь, чтобы я перестала тебе доверять, Райан? Как часто ты лгал мне?

– В последнее время часто, – признался Райан. – Мам, мне правда очень жаль, но… все кончено.

– Все кончено? Все кончено?

– Да. Все.

– Точно? – переспросила мать. – Я должна знать, если Джош опять захочет навредить тебе, Райан.

Повисло молчание, и только время от времени пощелкивал поворотник.

– Не держи меня за дуру и, пожалуйста, не считай меня слепой. Я пришла домой в тот вечер, когда к нам вломились, и предметы двигались сами собой. Я ничего не сказала ни врачам, ни полицейским, они бы решили, что я не в себе, и тебя забрала бы служба опеки. Но я это видела. Сначала я подумала, что это все мисс Госэмер. Но сегодня я поговорила с соседкой, миссис Милтон, той, у которой протез и мансарда, и она говорит, что в тот вечер видела Джоша у нас в саду, он вошел через калитку. – Она бросила яростный взгляд на Райана и какое-то время молчала, потом наконец деловито продолжила: – Всякие штуки с полтергейстом обычно происходят в домах, где есть неуравновешенный подросток. Джош стал средоточием потусторонней активности, да?

Лицо у Райана защипало, язык пересох. Он заколебался, потом молча кивнул и подтвердил:

– Что-то вроде того.

– А вы с Челли все знали и защищали его, хотя он на вас напал.

– Джош… Джош был не в себе, мама.

– Этот мальчик неуравновешен, и я не хочу, чтобы ты из-за него пострадал. Разве ты не можешь наконец снять его с пьедестала?

Райан медленно кивнул.

– Мне кажется, я его даже ненавидел, – произнес он спустя секунду. – Понимаешь, за то, что он не такой, как мне хочется. Но… несмотря на все плохое, он все равно мой друг. И когда твой друг тонет, пусть даже он специально это делает и отталкивает твою руку, ты же его не бросишь, правда? Он… был в плохом месте, мама. Нам пришлось пойти туда за ним, и если бы я тебе сказал, ты бы меня не пустила.

– Чертовски верно, – согласилась Энн, но ее голос утратил прежние сердитые нотки. – Так что ты предлагаешь, Райан? Мне не нравится, что ты проводишь с ним столько времени.

– Мама… – Райан собрался с духом. – Он все еще тонет. Я не могу его бросить. Но обещаю, что больше не буду тебя обманывать. Клянусь… своими глазами.

Какое-то время мать молчала, и Райан ждал, что она, как обычно, отмахнется от его желаний.

– Ладно, – в конце концов сказала она. – Я поверю тебе. Верю, что ты скажешь мне, если у тебя возникнут проблемы. И не стану наказывать Джоша за ущерб, причиненный нашему дому. Латимер-Стоуны знают, что это он проник к нам тем вечером, и я предоставлю им самим разбираться. – Она снова многозначительно взглянула на Райана, словно говоря: «Но если только он снова попытается тебе навредить…»

Воцарилось долгое молчание.

– Мам? – Любопытство мучило Райана слишком сильно. – Если бы ты могла попросить что угодно у колодца желаний, чего бы ты захотела?

– Что? Я никогда не делала ничего подобного, откуда мне знать?

«Разумеется, нет. Ты слишком занята, мотаясь по миру и осуществляя свои мечты…»

Райан с гордостью смотрел на мать, прищурившую глаза и проехавшую на красный свет.

Латимер-Стоуны объявили о своем решении, как только Джош оказался в состоянии принимать посетителей. Они считали, что он стремился привлечь внимание – сначала испортил электронику в Гавани, потом разгромил дом Дойлов и напал на Райана и, наконец, сбежал из дома и чуть не утонул. Ему придется отправиться в дорогой интернат за границей, где ему окажут психологическую помощь.

– Это для моей же пользы, – с отвращением пробурчал Джош. – Так они сказали. Так что я не буду путаться под ногами, пока они… улаживают свои дела. – Это было максимально откровенное упоминание развода его приемных родителей, на которое он был способен.

Челли и Райан сидели по краям его больничной койки. Джош потерял в колодце солнечные очки, и его лицо выглядело голым и уязвимым. Веки покраснели и сделались дряблыми, потому что много дней у него были монеты вместо глаз, и он все еще с трудом воспринимал свет. А может, просто опускал взгляд, чтобы не смотреть на своих товарищей.

– Пиши нам оттуда, – сказала Челли, когда молчание стало совсем неловким. – И если твою почту будут проверять, как в тюрьме, воспользуйся шифром и напиши что-то вроде «мощные волны со стороны западной башни», и мы будем знать, что тебе надо бежать…

Джош ухмыльнулся.

– И вы придете, да? – Он бросил на них мрачный взгляд, потом уставился на ногти, сломанные во время попытки выбраться из колодца, и добавил: – Да… вытащите меня оттуда.

– Убьем охрану…

– Подожжем школу…

– И сбежим все вместе на одном мотоцикле, бросая за спину гранаты. – Джош заглянул в воображаемую сумку, извлек невидимую гранату и с небрежным удовольствием бросил ее в сторону.

Райан обрадовался, увидев, что он становится похожим на себя прежнего. Теперь друзья снова могут делать вид, что они втроем, как будто их неписаный договор не был нарушен и один не пытался убить мать другого.

– Не знаю, о чем я думал. То есть можно подумать, нам нужны эти силы… – Джош неловко улыбнулся.

Джош, ничей ребенок, не избранный и ничей герой. Суетливые медсестры понятия не имеют, что ради того, чтобы дать ему шанс на счастье, богиня колодца отказалась от власти. Но сейчас этот шанс казался призрачным.

Потоп начал отступать, как только серебряная монета, брошенная Челли, коснулась воды в колодце. Через несколько дней люди смогли вернуться в свои дома. Вода утащила в гавань с десяток машин и свалила в грязь, как костяшки домино. Кое-где вырванные с корнем деревья рухнули на стены домов. К счастью, никто не погиб.

Но «харлей» умер. В двигатель натекла вода, он был брошен на произвол судьбы в Уэлмфорде и решил совершить последнее путешествие. В третьей, заключительной статье в «Серебряном крыле», посвященной «харлею», Уилл живописал, как мотоцикл несется сквозь бурю по нехоженым дорогам, более свободный и легкий, чем с человеком в седле. Уилл рассказал, как «харлей» проделал путь до Поддингтона, где наконец нашел свой конец в канаве, погрузившись по руль, – видимо, чтобы Уилл никогда его не нашел. Все читатели очень веселились, и «Серебряное крыло» предложило Уиллу вести небольшую постоянную колонку.

Красная дверь Кэрри пережила почти столько же приключений. Пока Кэрри находилась в доме священника, бедняжка дверь плыла по затопленным полям. Через какое-то время ее обнаружили среди обломков какой-то оранжереи. Полиэтиленовая упаковка отчасти защитила дверь от воды, но столкновения с деревьями оставили на ней вмятины и царапины. Тем не менее Кэрри категорически отказалась выбрасывать ее и через месяц после потопа отметила установку двери чайной вечеринкой.

– Конечно, я не могла ее выбросить, – объясняла Кэрри, разливая напитки. – Ведь эта дверь спасла меня. – Она улыбнулась Уиллу, сидевшему напротив. Когда Кэрри узнала, что у молодого человека трудности с арендной платой, она настояла на том, чтобы он поселился в одной из комнат ее дома, как только урон, нанесенный потопом, был ликвидирован.

Сад перестал быть тайным и волшебным, когда живую изгородь заменили невысоким деревянным штакетником, и Кэрри отказывалась вернуться в дом, пока не вырубили весь гречишник.

Уилл и Кэрри редко упоминали дух колодца, может, потому, что переживали друг за друга. Тем не менее они оживленно обсуждали планы защиты Беломага от воды. Их утешала мысль, что надо возвести бетонную стену вдоль канала, которая помешает случайным прохожим забрести к колодцу.

На протяжении нескольких недель Донна Лис была в центре всеобщего внимания. В местных газетах ее именовали «Ворчливая героиня Донна» и «Озерная леди». На многочисленных фотографиях она, вся в грязи, с выражением крайнего раздражения на лице, помогала людям забраться в вертолет или выуживала детей из воды с таким видом, словно хотела утопить их. Когда героические истории закончились, журналисты отправились к Донне за интервью и обнаружили, что у нее бездна идей.

– Думаешь, с ней теперь все в порядке? – как-то раз спросила Челли, изучая газету. Она явно не могла избавиться от стремления стать добрым ангелом.

– Ну, не совсем. – Райан посмотрел на фотографию Донны, нечеткий снимок отчасти сгладил угрюмую гримасу. Может быть, некоторые люди не бывают в полном порядке. – Но по крайней мере, она справляется сама, а не ждет подачек от мистера Панцела.

Журнал, прилагавшийся к газете, также содержал интервью с Пипеттой Макинтош, позировавшей на фоне городского пейзажа с кистью в руке. Пипетта объявила, что в следующем году выйдет ее новая биография, написанная в соавторстве с подругой Энн Дойл. Когда художницу спросили, правда ли, что они с Энн раньше конфликтовали из-за предыдущей биографии, Пипетта отказалась давать комментарии.

– Мама говорит, что на самом деле Пипетта вылетела из студии, отшвырнув камеру, – заметил Райан.

– О-о, пишут, она наняла специалиста по эзотерике, который поможет ей направить ее энергию в нужное русло. Готова поспорить, это мистер Панцел, и я уверена, они созданы друг для друга…

Райан подумал, что со временем мистер Панцел устанет от вуду и найдет кого-то другого, с еще более удивительными способностями. Если это случится, остается надеяться, что его забор не выкрасят посреди ночи в розовый цвет.

Мисс Госэмер ничем нельзя было помочь. Может, если бы она не сошла с ума, то никогда бы не нашла дорогу в Беломаг из снов, в настоящий Беломаг. Так или иначе, ее разум остался там. Когда Райан сталкивался с ней в парке или на улице, ему казалось, что он видит в ее глазах отражение сгоревших бумажных небес и мертвых листьев.

Старушка его не замечала. Она всегда настойчиво стремилась куда-то, словно гналась за кем-то и боялась упустить. Ее лицо, неизменно напряженное, выражало скорее отчаяние, чем надежду.

Однажды он увидел, как она сидит на скамейке в парке, склонив голову над рыжеволосой куклой. Кто-то уверенной рукой зеленым фломастером нарисовал на ногах куклы туфли. С тех пор мисс Госэмер с ней не расставалась.

Может, это был подарок Челли с ее неизбывной добротой и сочувствием, хотя мисс Госэмер в свое время до полусмерти напугала ее. Но Райан не мог избавиться от навязчивого видения: Джош с неподвижным лицом подходит к женщине, которая пыталась его убить, и протягивает ей ребенка, которым он не мог стать.

Бородавки постепенно исчезли одна за другой. Когда начались занятия в школе, времени ни на что не оставалось. Люди легко забывают, и, когда приходится столкнуться с чем-то серьезным, к этому быстро привыкаешь, и воспоминание вскоре оказывается похороненным под грудой других впечатлений.

Джош так и не извинился, не поблагодарил, но он писал Райану и Челли каждую неделю с добросовестностью и преданностью, которые не демонстрировал ни в каких других делах. В письмах были смех, и горечь, и множество белых пятен невысказанного, за которыми таились демоны.

Раз в месяц Райан возвращался в Стеклянный дом. Стены восстановились, и швы, соединившие осколки, напоминали глазурь. Они ловили солнечные лучи и бросали отблески на кожу Райана и на его пижаму.

Снаружи над парковкой нависало небо цвета горчицы, ярко светило бесформенное солнце. Тележки исчезли, и, когда Райан спускался по стене, он легко мог представить, как осенним днем идет в обычный Беломаг.

Листья еще сохранили золотистый оттенок, но теперь безжизненно висели на ветках, усыпанные жемчужными каплями. Райан садился у колодца и распечатывал письма Джоша. Он читал их вслух одно за другим и представлял, как его слова погружаются в коричневую воду, а потом в зеленую, там, где у серебряного огня сидит дух колодца в золотом платье и ласково поглаживает солнечные очки, словно это живое существо.