Глава 18. Мертвые листья

Райана не волновало, услышат ли родители, как он хлопает дверью. Под вечер похолодало, и на бегу мальчик выдыхал маленькие облачка пара. Он ощущал только легкость и чистоту, как будто искупался в ледяной воде. Руки дрожали, он не знал, что будет делать, но где-то задыхалась Челли.

Он пробежал четыре улицы, пока с облегчением не увидел огни больницы. Но, как это бывает с большими зданиями, больница казалась ближе, чем была на самом деле. Когда он добрался до дверей с яркой сине-желтой вывеской, у него сильно кололо в боку.

Он сам не знал, чего ждет, – может, мисс Госэмер уже превратилась в мумию кошки и куда-то тащит Челли в зубах. Вместо этого он увидел, как они бок о бок сидят на лавочке под фонарем. Челли согнулась над ингалятором, а мисс Госэмер ласково и ободряюще положила руку ей на плечо.

Райан резко остановился. В жизни он не чувствовал себя таким идиотом. Мисс Госэмер – никакое не чудовище, да и какой взрослый человек будет продолжать сердиться, когда у него на глазах от ужаса и астмы задыхается робкая двенадцатилетняя девочка. Они спокойно разговаривали, а он, как обычно, оказался никому не нужен.

– …если бы у меня была дочь, ей было бы столько лет, сколько твоей матери, – говорила мисс Госэмер, и ее слова падали легко и тихо, как сухие листья.

Райан замер. Ему показалось, что шарканьем кроссовок он испортит этот трогательный момент.

– Знаешь, – продолжала мисс Госэмер, – иногда я представляю себе, какая у меня могла быть внучка. Твоего возраста. С золотисто-рыжими волосами, как у меня когда-то, курносая, как моя мать. С большими серыми глазами. В моей семье у всех серые глаза. На ней зеленые атласные туфельки с ремешком. У меня были такие на выход. Я бы ей тоже купила. Веснушки на лбу и на руках, потому что она целыми днями играет на солнце. Она жизнерадостная. И я знаю, если открою глаза, она будет сидеть рядом, болтая ногами и улыбаясь. А потом я открываю глаза, и ее нет. – Голос пожилой женщины изменился, обрел свинцовую тяжесть. – Нет, вместо нее ты. Вместо моей красавицы – ты. Ты, а ведь у тебя нет никакого права на жизнь. Ты занимаешь ее место.

Глаза Челли были широко раскрыты от ужаса, руки, державшие ингалятор, дрожали. Из горла вырывались придушенные икающие звуки, сопровождающиеся жуткими всхлипами. Ничего не кончилось. Никто не успокоился.

– Что хуже всего, твои родители – такие хорошие люди, и они понятия не имеют, кто ты. Рано или поздно, конечно же, я расскажу им. Не могу позволить, чтобы хорошие люди жили в одном доме с такой, как ты. Они не должны дышать с тобой одним воздухом. Ты только представь себе, как я боюсь той секунды, когда они узнают о тебе все. С каким ужасом будут на тебя смотреть.

– Челли… – пробормотал Райан. – Челли… задыхается, мисс Госэмер.

Мисс Госэмер замерла, потом ласково похлопала Челли по плечу, словно успокаивая девочку.

– Воздух не хочет, чтобы ты им дышала, да? Это должно натолкнуть тебя на кое-какие мысли. Хороший воздух. Он знает. – Ее голос пугающе дребезжал.

– Мисс Госэмер, у нее приступ! – Райан наконец перевел дух. – Пожалуйста, пожалуйста, взгляните на нее, у нее приступ астмы, сильный приступ, у нее уже были такие…

Мисс Госэмер медленно повернулась к нему, и свет уличного фонаря упал на высохшее лицо. Казалось, жизнь покинула ее.

– Райан Дойл. Я так и знала, что это ты снял трубку. Твой друг Джош по крайней мере имел мужество что-то сказать. Ты самый хитрый из вас троих, правда? Никто ни в чем не подозревает бедненького малыша Райана в уродливых очках… и с бородавками.

Она откинула голову, и ее глаза наконец ожили. Желудок Райана ушел в пятки, как будто он наступил на гнилую доску и теперь наблюдал, как она падает и падает в далекую черную воду. И внезапно он понял, что Донна Лис никогда не ненавидела его, и дети в школе тоже никогда не ненавидели его, и, несмотря на бесконечные вспышки ярости, его родители тоже никогда не ненавидели друг друга, потому что это совсем другое, а вот теперь перед ним ненависть. Черная, как чернила.

– Только невинные заслуживают, чтобы с ними обращались как с детьми, – сказала старуха. – Что ты морщишься, как будто собираешься заплакать? Я верю в твои слезы не больше, чем в астму Челли.

– Лучше бы вам поверить! – завопил Райан. – Пока она не посинела и пока я не вызвал скорую! – Его голос звучал ниже и грубее, чем когда бы то ни было. Он никогда, никогда не разговаривал так со взрослым человеком. Но мисс Госэмер нарушила неписаное соглашение. Если она не станет обращаться с ними как с детьми, зачем им вести себя с ней как со взрослой?

– Больница совсем рядом, Райан. Если ты и правда беспокоишься, пойдем туда втроем. Кто-нибудь заодно взглянет на твои бородавки.

От недвусмысленной угрозы у него кровь зашумела в ушах. Он выставил кулаки костяшками пальцев вверх и первый раз почувствовал яростное удовлетворение, когда бородавки треснули и глаза открылись.

– На эти бородавки? – Ему наплевать, если она решит, что он демон. – Вы же не знаете, что я умею делать этими штуками, верно? – На его костяшках выросли ресницы, а между ними заблестели склизкие светло-зеленые глаза. – Лучше оставьте ее в покое, или вы узнаете.

– Может, нам всем нужна скорая помощь? – предложила мисс Госэмер, и в ее голосе послышалась тихая угроза. В этот миг робкая надежда Райана на то, что какой-нибудь взрослый узнает о том, во что влипли они трое, и поможет им, умерла окончательно и бесповоротно. В больнице их ждут только психиатры и иглы, протыкающие глаза-бородавки…

Почему же мисс Госэмер говорит так тихо? Почему не вызывает скорую помощь?

– Да, может быть, – медленно произнес Райан. – Вперед. Давайте, зовите.

Рука мисс Госэмер соскользнула с плеча Челли. Морщины в уголках рта стали глубже, губы задрожали, но Райан не понимал, что с ней. Она сделала глубокий вдох, встала и деревянными шагами побрела прочь. Он никогда раньше не ощущал вкус победы, не испытывал чувства, будто по костям струится жидкий металл. В мозгу еще бурлила лишняя энергия. Но он позволил мраку поглотить мисс Госэмер и вернул Челли оброненный ингалятор.

– Все хорошо, Челли, дыши, она ушла.

Рот Челли изогнулся опрокинутым полумесяцем, и каждый раз, когда она делала вдох, слышался высокий свистящий писк.

– Ну же, не такой у тебя страшный приступ на этот раз. Я сказал, просто чтобы напугать ее… – Райан понятия не имел, так это или нет, но инстинктивно понял, что должен убедить в этом Челли. – Не надо так дышать… все хорошо, все хорошо…

Какое-то время Райан думал, что ему все-таки придется отвести ее в больницу, но потом девочка задышала нормально.

– Спасибо, – прошептала она, когда Райан помог ей встать на ноги. – Прости, прости, прости, прости…

– Не глупи. Пойдем, побудешь у меня, пока не успокоишься. Не надо тебе домой. – Какое-то время они шли в молчании.

– Она расскажет маме и отцу, она расскажет… Они будут в ужасе…

– Нет, ничего подобного. Если она скажет им, что ты демон, читающий мысли людей, твои родители решат, что она сошла с ума. Мы только что вскрыли ее блеф насчет скорой, и она смылась. Она никому ничего не может рассказать, как и мы.

– Она… – Челли умолкла, втягивая воздух в легкие. – Она права насчет меня. Я всегда это чувствовала, я пустое место, а не человек… Вот почему я получила способность читать чужие мысли, да? Мысли других людей втекают в меня и вытекают… потому что… потому что… потому что они не встречают на пути настоящего человека…

– Нет! Она старая дура, Челли. Глупая чокнутая корова. – Райан слышал свой голос со стороны, и он казался ему грубым и нескладным, как будто он вот-вот расплачется.

– Она поплатится кровью, – произнесла Челли с неожиданной злобой. Райан остановился, сердце его замерло. Он повернул голову и увидел на лице Челли мучительную гримасу, ее брови шевелились, и это вроде бы должно было выглядеть смешно, но нет. Она говорила тихо, но эмоционально. Почти выпевала слова на одной ноте. – Она должна, я не могу это выносить, знать, что она ходит и думает, что с ней ничего не случится. Улыбается. Я знаю, как она улыбается. Может быть, думает обо мне и улыбается. Чтоб она подавилась своим шардонне, чтоб она задохнулась под своей шалью, я должна стереть эту ухмылку с ее лица навечно… – Лицо Челли исказилось, а потом вернулось знакомое жалобное выражение.

– Челли, скажи мне, что это не ты!

– Разумеется, не я. Не знаю, кто это. Просто чьи-то желания, какого-то прохожего, не знаю кого, и – ох! – я чувствую себя так, словно нечаянно сунула руку в ящик с ножами…

– Это не мисс Госэмер?

– Нет, я бы знала, если бы это была она, не так ли? – прошептала Челли.

Райан вынужден был добавить, что логика на ее стороне, но в этой последней вспышке угадывалось что-то знакомое. Он мысленно сравнил интонации с голосами других желателей, чьи мысли озвучивала Челли, но никто не подошел.

– Райан, мне все равно, что она желает, я не хочу, чтобы кто-то поплатился кровью, мне это не нравится, я больше не хочу это делать…

– Я знаю. – Райан тоже был потрясен откровенной злобой в интонациях неведомой желательницы. – Мы не можем продолжать. Челли… Я собираюсь поговорить с ней.

Челли в ужасе взглянула на него:

– С мисс Госэмер?

– Нет, не с ней… с Ней.

Когда они добрались до дома Райана, его родители уже легли спать, и было очевидно, что его отсутствие осталось незамеченным. Челли вымоталась из-за приступа астмы и тут же уснула на диване, укрывшись пальто. Райан позвонил ее матери и наврал, что Челли пришла в гости и задремала перед телевизором. Мать Челли не обрадовалась, но разрешила дочери остаться до утра. Райан не знал, что еще сделать, и оставил подругу спать.

Придя в ванную почистить зубы, Райан включил горячую воду, чтобы помещение наполнилось паром. Видя, как его лицо пропадает в зеркале и полотенцесушитель теряется в клубах пара, он жутко паниковал. Подумал, что теперь мятный вкус зубной пасты всегда будет напоминать ему об этом страхе.

Он вышел в темный коридор, вернулся в свою комнату и снял очки. Провел холодным стеклом по лбу и побледневшим бородавкам, выглядевшим сейчас совершенно невинно.

– Стеклянный дом, – подумал он, укладываясь на подушку. – Стеклянный дом.

Райан долго лежал в давящей темноте, и его мысли метались от одной воображаемой опасности к другой, он прислушивался к шороху в батареях и шуму машин вдалеке. Когда он пытался сосредоточиться на Стеклянном доме, кровь начинала стучать в ушах и он с трудом заставлял себя не открывать глаза. Понемногу страхи улеглись, и сон незаметно подкрался к нему, как туман спускается в долину.

Спустя какое-то время Райан обнаружил, что глаза у него открыты, и осмотрелся. Стеклянный дом.

Он натянул носки, прежде чем опустить ноги на холодный, затянутый туманом пол. Это фокусы пара или по стенам и правда побежали тонкие трещины?

В коридоре он сбавил шаг и по очереди всмотрелся сквозь каждую дверь. Отец лежал на прозрачной кровати и бодрствовал, глядя в потолок. Из его груди лезли блестящие призрачные змеи вроде тех, что Райан уже видел, активные и бодрые. Мать спала в соседней комнате, вися над бесцветной постелью. Ее окружали и обнимали прозрачные щупальца, отчего она напоминала морскую звезду.

Лестница холодила ступни даже сквозь носки. Сквозь стену гостиной он увидел закутанную в пальто Челли и удивился робким и боязливым змейкам ее желаний.

Он взглянул на собственную грудь и поморщился при виде практически незаметных щупалец, тянувшихся из нее. «Если это желания, – подумал он, – интересно, чего я хочу? Чего я не знаю?»

Он распахнул заднюю дверь. Снаружи, как и раньше, под коричневым, как старая бумага, небом расстилалась асфальтовая равнина. Он снова заметил вдалеке длинную вереницу тележек из супермаркета и на этот раз был уверен, что среди них находятся люди, – они двигались медленно, словно под водой, и вертели головами.

Пытаясь не обращать на тележки внимания, Райан пошел к стене, отделявшей асфальт от неба. Нащупал опору для ног между кирпичами и взобрался наверх, чувствуя, как мох сквозь носки покалывает ступни. В лицо дул влажный ветер. Перед ним разинул рот Беломаг, и в его глотке кружились тысячи желтых листьев. Райан присел, собираясь сползти по стене, как они с Джошем и Челли делали в реальности. Но в этом не было необходимости. На дереве его поджидала тележка.

Она примостилась среди ветвей. Металлический остов был покрыт зеленоватым налетом. Пергаментные листья испуганными птицами взлетели в воздух и кружились вокруг дерева, а ближайший сук грациозно протянулся к Райану, коснувшись стены у его ног. Поняв намек, Райан забрался на сук, придерживаясь за ветки, чтобы не упасть.

Райан всегда считал, что тележки слишком выразительны для предметов, у которых нет ни голов, ни рук-ног. Эта явно поджидала его. Он взглянул на нее, откинулась подставка. Из ствола один над другим проросли три плоских древесных гриба, влажные, полукруглые и коричневые, как тост. Нижний выдержал, когда он встал на него, так что он воспользовался ими как ступеньками и забрался в тележку.

Потом что-то треснуло, как будто ветки ломались под его весом. Райан вцепился в бортик тележки, когда она провалилась вниз и дернулась вперед, словно пытаясь выбросить его. Но ее подхватила следующая ветка и толкнула тележку дальше. Они с тележкой падали в сопровождении треска и шума, трения веток о металл, уколов шипов и шороха отрывающегося желтого мха.

Потом тележка замедлила падение, качнулась и провалилась на пять футов вниз, оказавшись в скоплении пятнистых грибов-дождевиков, каждый величиной с дыню. У Райана свело живот. В воздух выстрелили мучнистые споры. Когда пыльное облако рассеялось, Райан понял, где очутился.

Вокруг него шевелился и дышал лаймово-зеленый и дымчато-желтый мох, испещренный черными точками, как коралл. В нескольких футах оказался пугающе знакомый колодец Беломага. Решетка была засыпана мусором. Но почему-то сейчас Райану было невыносимо смотреть на колодец. Он не мог избавиться от чувства, что оттуда что-то сочится, повисая в воздухе. Не то запах, не то тьма, не то эхо, не то горький привкус.

Потом Райан поджал пальцы в носках, цепляясь за мох, стиснул кулаки и попытался взглянуть на дух колодца.

Женщина восседала на троне под комлем огромного упавшего дерева. Среди узловатых корней кучей были сложены странные трофеи. Розовый детский резиновый сапожок, увитый плющом, расцветшая трость, кошачий череп. Сотня окурков тлела, словно свечи в церкви. Над головой женщины медленно и неритмично кружилось погнутое колесо от велосипеда – нимб неведомой святой. Обрывки золотой фольги на ее платье складывались в небрежный узор, шею украшал мятый воротник из покрытой патиной медной проволоки.

Проще всего было смотреть на ее руки. Большие и странные, с зелеными, как лишайник, костяшками и толстыми, словно вырубленными из желтого кварца, ногтями. Они поглаживали дикую клубнику, дрожавшую у нее на коленях, словно домашнего питомца.

Райан не осмеливался смотреть ей в лицо, пусть даже повернутое в профиль. Периферическим зрением он видел, как женщина вертит головой, словно пытаясь избавиться от какой-то мысли или сбросить оцепенение. Вокруг нее покачивались длинные потеки тьмы, то распускаясь, то исчезая в воздухе, как растворяется в воде капля чернил. То ли волосы, то ли нет.

Подумав о Джоше, Райан поклонился, сложив ладони на уровне талии.

– О… Великая госпожа… – Он ясно ощущал, что мох под ногами постепенно проседает и ледяная вода бурлит в опасной близости от его щиколоток, словно шампанское. – Мне надо поговорить с тобой. Есть… есть проблема.

Ответ он скорее почувствовал, чем услышал.

– Проблема… проблема заключается в желаниях. Мы исполнили одно желание только потому, что не подозревали, что оно связано с разрушением. А теперь есть еще один желатель, который твердит о мести и о том, что кто-то должен заплатить кровью. И… мы не можем исполнить это желание. Ты должна понять.

Ты должен понять. Понять и осуществить желание. – Но на этот раз мы не можем! И… есть и другие желания, которые, ну, надо отменить, потому что люди были несчастны, им было больно…

Недовольный рев духа колодца был скорее не звуком, а изменившимся воздухом. Запахом горящих шин и вонью плесени. Мрак патокой сгустился в венах Райана.

– Но… разве мы не можем принести другие монеты взамен тех, что мы взяли?

В воздухе продолжала сгущаться тьма, и ярко-желтые листья садились вокруг трона, прислушиваясь к духу колодца.

Растерянный Райан хотел еще что-то сказать, но зрение начало подводить его. Он провел рукой в воздухе, отгоняя споры грибов, но обнаружил, что это не споры, а щупальца, тянущиеся из его груди. Три змеи разом устремились к фигуре на троне. Мальчик с ужасом понял, что на конце каждого бледного щупальца распахнулся маленький, похожий на клюв рот.

Он придушенно вскрикнул и замахал руками перед грудью, словно отгоняя их, и оказался в темноте. Он обливался потом, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы убедить себя, что он не падает во влажные объятия колодца Беломага.