Когда Людвиг, поминая Баргота, политику и любимое начальство в различных позах, умчался на службу, Рина вздохнула с облегчением. Или с разочарованием. Она сама не понимала, чего больше. С одной стороны, от признаний Людвига ей хотелось взлететь и петь, словно жаворонку на рассвете. Пусть он не сказал «люблю», но он искренне заботился о ней, и его страсть… ох…

Ринка прижала ладони к щекам, чтобы немножко их остудить. Горели. И что-то такое внутри трепетало и жаждало продолжения. Можно прямо сейчас, на худой конец – вечером, в опере. Интересно, в Виенской опере предусмотрены места для поцелуев?

А с другой стороны, его пассаж о драконах спутал все ее планы. Ей нужно, необходимо было показать ему Фаберже! Сейчас же! Чтобы никакие тайны и недомолвки не стояли между ними! Чтобы Людвиг помог ей, ведь малыш растет, а Рина даже не знает, как за ним ухаживать! Ей срочно нужна помощь!

Но если Людвиг настолько зол на драконов (интересно, почему?), что в самом деле убьет Фаберже? Или перепугает до смерти, вряд ли новорожденный дракон обладает настолько крепкой психикой, чтобы пережить встречу с разъяренным некромантом! Людвиг, конечно же, до кончиков ногтей утонченный аристократ, не мыслящий трапезы без двенадцати столовых приборов, и предпочитает уничтожать противника презрительным движением брови, но в поединке со взрослым драконом Рина бы определенно поставила на Людвига. Даже после того, как видела расплавленную драконьим плевком статую.

Ладно. Страдать и сомневаться все равно некогда, надо обращаться за помощью к доктору Курту. А Людвигу она непременно все расскажет. Сегодня же. Найдет подходящий момент, когда ему будет не до злости, и расскажет.

Кажется, она снова покраснела, представляя в деталях этот самый момент и вспоминая, какое у Людвига было лицо… Боже… разве может мужчина быть настолько открытым, нежным и беззащитным? Словно он не занимался с ней любовью, а дарил ей душу и сердце.

Ринка так глубоко задумалась – или размечталась? – что не заметила, как в будуар вошел вызванный ею Рихард.

– Кхе… ваша светлость? – ему пришлось напомнить о себе.

Рина встрепенулась и попыталась спрятать руки за спину, словно ее застукали на чем-то неприличном. Хотя она просто сидела в кресле и думала о муже. Законном муже, между прочим! И тут совершенно нечего стыдиться!

– Рихард, – начала Ринка, пытаясь взять себя в руки и сосредоточиться на важном деле, а не на эротических фантазиях. – Как вы считаете, если я возьму с собой девушку с оружием, сведущую в убийстве, Людвиг не будет возражать?

– Вы имеете в виду мадемуазель Бальез? – невозмутимо уточнил дворецкий.

– Да. Хочу проехать по магазинам.

– Думаю, мадемуазель сможет вас защитить. Позвонить ей? – Дождавшись кивка Рины, он уточнил: – Где вы предпочитаете с ней встретиться?

– Пожалуй, в салоне мадам Шанталь. Через час. А я пока зайду в лабораторию, надо навестить малыша. Машину подавайте через полчаса.

Звать Тори домой Ринка сочла преждевременным. Не стоит нервировать Людвига информацией о том, что она общается с его бывшей любовницей и коллегой. Или соперницей? Черт разберет эти конторы, то они сотрудничают, то строят друг другу пакости, то все одновременно. Прямо как у нас.

И еще неизвестно, что Людвига напрягает больше – дружба жены с бывшей любовницей или общение поднадзорной иномирянки со спецслужбами вероятного противника. Впрочем, прямо сейчас Ринку это не волновало, как и мнение клуш на лавочке у подъезда, в данном случае – великосветских сплетниц. Пусть сколько угодно живут «как положено» и «как все», играют в свои дурацкие общественные игры, Ринка плевать на них хотела.

Тори – бесценный источник информации, Тори может ее защитить в случае чего, и с Тори не нужно притворяться такой же клушей, как «правильные» дамы. А что Людвиг с ней спал, так и что? Это было до его знакомства с Риной. Она тоже не в монастыре все свои двадцать лет прожила. Людвиг не ревнует ее к бывшим, и она его – тоже. Ей нервы дороги, мало ли сколько у него было любовниц! И жен. Все в прошлом.

Вот если Тори снова полезет к Людвигу в постель, тогда…

Впрочем, в такой вариант Ринка не верила. Ему спать-то некогда с его службой, какая тут, к Барготу, любовница!

Ринка хмыкнула, поймав себя на поминании любимого мужнина персонажа. Заразилась. Теперь бы не заразиться от Петюни привычкой дергать лопатками, проверяя крылья.

Малыш, запрыгнувший ей на руки сразу, как только Ринка вошла в лабораторию, в пятый, наверное, раз скосился назад и пошевелил крылышками. Он откровенно и неприкрыто нравился себе, что Ринка всецело одобряла.

– Красивый. Самый красивый на свете малыш. – Она почесала ему шейку под гребнем.

Фаберже довольно заурчал, потянулся и свернулся клубочком наподобие кошки. Клубочек вышел большим, не меньше Собаки. Малыш рос с невероятной скоростью, а его активности мог бы позавидовать Энерджайзер.

– …колбу тоже разбил, – докладывала Магда о ночных проделках чешуйчатого непоседы. – Не знаю, что у вас там такое синенькое, но Петюня его съел. И как не потравился!

«Глупое двуногое, – проворчала Собака, наблюдающая за Магдой со стола. – Драконы не могут отравиться. Он килограмм цианида съест и даже не пукнет».

Ринка уже почти привыкла к тому, что ушами слышит «мяу» и «фыр», а чем-то еще – внятную речь. Пока она списывала это на магию, но в обозримом будущем собиралась докопаться до истины. Не зря же доктор Курт зовет себя именно ученым, а не магом! Значит, и она сможет разобраться.

– Опять она мряфкает, – вздохнула Магда. – Как будто говорит чего, только я не понимаю.

– Не обращай внимания на глупое животное, – улыбнулась ей Ринка и едва удержалась, чтобы не показать Собаке язык, уж очень смешно та встопорщила усы и сверкнула глазищами.

«Сами вы глупые животные», – фыркнула Собака и отвернулась.

– Я и не обращаю. Мадам, смотрите, он опять голодный! – Магда умиленно (и устало) всплеснула руками. – Вашу шаль ест!

Ринка опустила взгляд и обнаружила, что дракончик уже разделался с кистями на конце шали и, прикрыв глаза, жует вышитую розу.

– Похоже, молока ему уже мало. – Ринка сбросила шаль и отдала ее дракончику целиком. Раз Собака сказала, что не отравится, пусть доедает. Может, у него в организме как раз не хватает вышитых роз. – Магда, как думаешь, что едят взрослые драконы?

– Девственниц? – Невозмутимостью Магда внезапно напомнила Рихарда. Вот и еще одна заразилась! Хотя до троллизма восьмидесятого левела ей еще расти и расти.

– Думаю, просто юных девиц тоже. Они ж большие, девственниц не напасешься, – парировала Ринка.

– Так то небось простые драконы, а наш – благородный. Мама целая герцогиня. Только девственниц! – заявила Магда и протянула руки к дожевывающему шаль Фаберже.

Ринка заподозрила, что камеристка не шутит. Уж слишком серьезна. И решила не развивать тему, а то такого наслушается, что ум за разум зайдет.

– Иди к Магде, малыш. – Ринка подпихнула Фаберже под хвост. – Магда тебе пирожка даст, вкусного пирожка, с ягодками. Любишь малинку, Ути-Петхен?

Ути-Петхен тут же заинтересованно принялся обнюхивать Магду в поисках вкусненького, а Ринка открыла коробочку, где хранилась красная чешуйка. Потрогала ее, убедилась, что чешуйка теплая. И положила рядом с ней еще одну, найденную сегодня в библиотеке. Находка ее изрядно удивила, ведь когда они с Людвигом занимались любовью, чешуи не было! Или была? Может, чешуя появилась, а Ринка ее не заметила?

Прижав ладони к полыхающим щекам, Ринка пришла к выводу, что запросто. У нее и сейчас перед глазами все плывет и заканчивается воздух в легких, стоит только вспомнить Людвига. А в процессе… Да если бы он весь чешуей покрылся и жвалы отрастил, черта с два она бы что заметила!

Так. Хватит грезить! Надо заняться делом. Исследовать чешуйки, к примеру. Что-то они кажутся уж очень похожими.

Но не сейчас. Времени нет. Вот завтра, как Людвиг уедет на службу – так сразу. А пока надо все же выяснить, что едят подрастающие драконы.

«Мяусо! – прозвучало у нее в голове. – Драконы едят много мяусса! Пирожки с малиной тоже вкусные, но мяусо лучше!»

Она обернулась к Фаберже, сидящему на руках у Магды и доедающему второй (или пятый?) пирожок.

– Договорились, будет тебе мясо, малыш. Вот только как это спрятать от Людвига?

– Как-нибудь, – оптимистично улыбнулась Магда. – Не волнуйтесь, мадам, я все устрою!

Пришлось поверить Магде на слово, по крайней мере сейчас. И, поцеловав Петюню в нежный прохладный носик, оставить его на попечение Собаки. Ненадолго. Лишь пока Магда помогала ей надеть платье и подавала лисий палантин, чтобы ехать на разведку.

«Лишь бы разведка была не боем», – подумала Ринка, когда шофер истинно арийской, но не особо утонченной наружности открывал перед ней дверцу мобиля.

Француженка ждала Рину, попивая чай с пирожными и болтая с мадам Шанталь о новинках моды. Стоило Ринке войти в салон, кругленькая мадам оставила Тори и подкатилась к ней, всплескивая пухлыми ручками и щебеча что-то на тему «вы очаровательны, мадам, специально для вас вот только что завезли изумительные кружева и лионские шелка». Дождавшись паузы, Ринка озвучила пожелание:

– Платье для посещения оперы сегодня вечером.

Мадам снова всплеснула ручками, восторженно охнула и позвала мастериц с тканями, чтобы «их прекрасная светлость» могли выбрать цвет по вкусу.

– Бери темно-синюю с изумрудным отблеском тафту, – посоветовала растерявшейся от суеты и слишком богатого выбора Ринке французская шпионка. – Под королевские топазы и твои глаза.

Ринка с облегчением согласилась. Тафта и ей самой нравилась, но цвет непривычно смелый, она никогда не носила ничего подобного дома. Впрочем, теперь ее дом – здесь, а у мадам Шанталь ей снова сделают правильный макияж…

– Ах, ваша светлость! Вам невероятно идет! Вы позволите подобрать вам аксессуары? Его светлость Бастельеро открыл на ваше имя неограниченный кредит! Только жалость какая, – запричитала мадам, – мэтр Джованни освободится лишь через час!

– Не беда, – улыбнулась Ринка. – Мы с Тори как раз прогуляемся по магазинам. Дорогая, ты обещала показать мне лучшего в Виен ювелира.

– О да, – просияла Тори. – Здесь совсем близко, если сразу выйти на параллельную улицу. Шанталь, милая, ты же не заделала дверь в лавку мсье Роже?

Мадам Шанталь мило порозовела, став цветом в точности как отделка салона, и кокетливо взмахнула ресницами:

– Конечно же, нет. Мсье Роже так любезен…

– Что позволяет твоим клиенткам время от времени сбегать от надзора мужей. За скромную мзду.

– Пфе! Ревность нынче не в моде, но эти мужья… – Мадам Шанталь явно могла много чего сказать об «этих мужьях», но дипломатично промолчала, памятуя о неограниченном кредите от герцога Бастельеро. – У мсье Роже сегодня совершенно изумительные круассаны, непременно попробуйте.

Не переставая щебетать, мадам провела их какими-то коридорами и кладовками, отперла замаскированную гобеленом дверь – и вывела в почти пустой зал небольшой кафешки. За стойкой хозяйничал невысокий, жилистый и носатый франк, чем-то смахивающий на знаменитого детектива Пуаро. Он любезно предложил дамам дивно пахнущего шамьета и совершенно не расстроился, когда дамы отказались и выскользнули прочь, на соседнюю улицу. Совсем рядом с кофейней был припаркован вишневый мобиль.

– Поехали, – кивнула на него Тори.

Водила она так же темпераментно, как употребляла пирожные и ругала начальство, которое вконец запуталось, чего же хочет от этой жизни, и завалило бедняжку противоречивыми указаниями…

– …и как я буду выяснять, что затевает Оранжерея, когда все знают, кто я такая? Спрашивай, говорю Антуану, сам, раз вы теперь друзья, а я вообще в отставку хочу. Выйду замуж и кафе открою, как у мсье Роже. И назову «У белой лилии». Я, может, всю жизнь мечтала о тихом, уютном местечке… – Тори печально вздохнула и тут же, без паузы, вдавила газ и подрезала ни в чем не повинную бричку. Лошади шарахнулись, кучер заорал нечто нецензурное, а Тори с безмятежной улыбкой обернулась к Ринке: – Будешь приходить ко мне пить шамьет и немножко сплетничать?

– Буду, – согласилась Ринка.

– Не хочу возвращаться в Брийо. Здесь спокойнее. Ты знаешь, что Астурия – самая спокойная, мирная и скучная страна на континенте?

– Скучная? – не поверила Ринка.

– Именно. За последние три века самое значительное событие – это юбилейная, трехсотая пивная ярмарка. Не то что в нашей ненормальной Франкии! То мы кого-то завоевываем, то нас кто-то завоевывает, надоело! Хочу мира и покоя.

– Ага, – хмыкнула Ринка. – Видела я этот ваш мир и покой. То драконы летают, то спецоперации средь бела дня. От Людвига теперь все шарахаются, как будто он прокаженный.

– Обыватели, – презрительно фыркнула Тори и тут же просияла: – Смотри, Академия Наук! Похожа на вашу? Никогда не бывала в Руссии!

– Немножко, – не покривила душой Ринка. – Я выросла в научном городке. У нас там восемь НИИ, в смысле институтов, каждый на своей территории. А в парке Химфизики живут лоси.

– Лоси – это как вон те? – Тори кивнула на стайку студентов в черных мантиях и разноцветных шапочках, несущихся во весь опор из одного корпуса в другой.

Корпуса, кстати, ничем не походили на архитектуру Виен. Белые, высотой за десять этажей, с витыми наружными лестницами, разнокалиберными окнами – квадратными, круглыми, трапециевидными – и случайным образом понатыканными балкончиками, арками, колоннами и галереями, соединяющими корпуса между собой. Центральный корпус был выше остальных раза в полтора и заканчивался сверкающим, как бриллиант, граненым стеклянным куполом.

– Нет, которые с рогами. А кто это проектировал?

– Был такой великий испалийский маг и архитектор, Сальваторе Даэли. Очень великий.

– А часы где? – хихикнула Ринка и почти без удивления услышала в ответ:

– Их видно с главной аллеи, сейчас подъедем.

Ринка ожидала увидеть «стекающие» часы со знаменитой картины Дали, но реальность превзошла все ее ожидания. Эти часы не гнулись и не стекали с ветки. Эти часы висели в воздухе и, казалось, показывали вместо времени какую-то иную вселенную. Ну как минимум иное измерение. И там, в другом измерении, бродили диковинные животные, летали шестикрылые птицы, светили и танцевали незнакомые созвездия…

– Не смотри долго, голова будет болеть. Академики утверждают, что часы дона Даэли существуют одновременно в девяти измерениях, а это лишь проекция. Как по мне, лучше те, что на ратуше. Время соседней вселенной интересно лишь очень-очень великим ученым.

– А я бы хотела здесь учиться, – пробормотала она, вспомнив родной университет, отца и бабушку.

– Я тоже мечтала получить образование.

Тори печально улыбнулась и, подхватив Ринку под руку, повела к главному входу, выполненному в виде усеченного эллипса, стоящего на широкой части. Ступени, ведущие к дверям, были разной высоты, ширины и наклона. Видимо, тоже вели не только в наше измерение. А Тори продолжала:

– Но за меня все решили. С моим происхождением выбора-то особо и не было.

– Происхождением? – машинально переспросила Ринка.

– Бастардам всегда непросто, – пожала плечами Тори. – Особенно если твой папаша – граф и не последний чин в Ордене, а мамаша – куртизанка. Так что образование у меня было весьма специфическое.

– Наверное, – улыбнулась ей восхищенная видами Академии Ринка. – А у меня мать водевильная актриса, так что образование тоже специфическое.

Тори аж замерла на третьей, самой широкой ступени.

– Твой отец женился на бывшей актрисе?

– Не бывшей, а настоящей. Мама до сих пор поет. Я тоже хотела, училась вокалу, но не сложилось. – Ринка вздохнула с грустью и внезапно поняла, что ей больше не больно. Да, она потеряла голос, и не выйдет на сцену, и, может быть, никогда не вернется в универ, на родной биофак, но ведь жизнь не ограничивается сценой или лабораторией! – Зато теперь у меня есть подруга. Знаешь, дома с подругами было сложно. Одноклассницы меня недолюбливали из-за матери, ну и я довольно много времени проводила в столице, в театре. А в универе как-то не удалось ни с кем подружиться по-настоящему, после театра студенческие интрижки и соперничество за однокурсников-заучек казалось слишком пресным и детским, что ли.

Тори понимающе кивнула и потянула Ринку дальше.

– У меня тоже никогда не было подруг. Не при моей профессии. Знаешь, как надоело? Это в романах весело, а на самом деле – тяжело и опасно. Хочу замуж и свое кафе. Я умею варить девятнадцать сортов шамьета!

– Ого! – восхитилась Ринка, и тут они зашли в главный корпус Академии.

Внутри он был не менее безумен и прекрасен, чем снаружи. Сначала Ринка с Тори попали в широкий арочный тоннель, стены которого текли и переливались, показывая то незнакомые символы, то чуждые пейзажи, то на мгновение замирая в каком-нибудь одном цвете. Из него девушки попали в холл… то есть помещение должно было быть холлом. На самом же деле они оказались в полом цилиндре, диаметром явно больше, чем корпус казался снаружи. Его заливал солнечный свет из стеклянной крыши, причем Ринке показалось, что солнце не одно, даже не два (она помнила о погодном шаре, да), а минимум три – белое, желтое и голубое. Внутри цилиндра светились, сверкали и подмигивали разнокалиберные окна и несколько хрустальных глаз в человеческий рост и даже больше. По стенам вились галереи, плавали вверх и вниз прозрачные лифты, изгибались лестницы. В центре парил фонтан – он изливал звенящие струи прямо на головы посетителей, но вода не долетала до пола, рассыпаясь мельчайшей капелью где-то на уровне второго этажа и к первому испаряясь окончательно. А на полу свернулся кольцом гигантский мраморный дракон.

– Вы к кому, дамы? – окликнул раскрывших рты девушек старческий голос.

Они синхронно обернулись и уставились на древнего дедулю, сморщенного и коричневого, как печеное яблоко, зато с ухоженной белоснежной бородой и в черном кителе с золотым галуном.

– К доктору Петеру Курту, – первой опомнилась Тори. – Сообщите ему, что явилась герцогиня Бастельеро с компаньонкой.

Дедок блеснул на удивление яркими голубыми глазами, и Ринке на миг показалось, что в его руках вот-вот окажется скальпель, а она сама – на лабораторном столе. Вот же научные маньяки!

– Разумеется, ваша светлость. Минуту. – Вахтер направился к хвосту мраморного дракона, оказавшемуся стойкой охраны, и поднял трубку белого монстрообразного фониля. – Доктор Курт, к вам герцогиня Бастельеро… Да… С компаньонкой… Разумеется, доктор.

Ринка про себя удивилась, насколько почтительно звучит в его устах обращение «доктор»: почти как «ваше величество».

– Прошу, ваша светлость. Тридцатый этаж, первый кабинет. Центральный лифт.

При ближайшем рассмотрении лифт оказался не стеклянным, а хрустальным. И не банально прямоугольным, а шарообразным, с сотней сверкающих граней. И при этом – идеально прозрачным. Разумеется, никаких тросов, опор, направляющих и прочих прозаических механизмов к нему не прилагалось. Просто хрустальный шар, раскрывшийся перед Ринкой и Тори наподобие цветка, по команде вахтера «тридцать» начал медленно подниматься сам по себе.

Несколько минут они молча разглядывали местные чудеса, однажды отшатнулись от огромного глаза, заглянувшего в лифт и подмигнувшего с каким-то явно похабным подтекстом. На обыкновенный гранитный пол последнего этажа они ступили, держась за руки. Просто на всякий случай.

Первый кабинет нашелся сразу, потому что был единственным на этаже. Обыкновенная дверь из гладкого палисандра, в две створки. Скромная бронзовая табличка «Др Курт».

– Скромность паче гордыни, – хмыкнула Ринка, так ей это напомнило выпендр отцовских коллег. Только доценты и кандидаты вывешивали на дверях все свои регалии, а чем авторитетней был ученый, тем короче писал вывески. Вот так, в одну фамилию, назывался только директор института. У папы на двери все же было обозначено «Завлаб др Ланской».

Скромный и демократичный доктор Курт вышел их встречать через пару секунд после приземления лифта. Улыбнулся, поцеловал ручки обеим дамам, заверил, что всегда рад видеть столь прелестных особ и вопросительно глянул на Ринку.

– Моя подруга, мадемуазель Тори Бальез.

Не говорить же ему, в самом деле, что Тори – лейтенант разведки не очень дружественной Франкии, а до кучи бывшая любовница ее мужа и ее собственная охрана на сегодня.

– Здравствуйте, доктор Петер, – пропела Тори и лукаво улыбнулась. – Для меня большая честь познакомиться с самим главой Академии.

– Для вас – просто Петер, прелестная мадемуазель. Ваш акцент невероятно мил.

– Ах, благодарю! У вас тут столько удивительного! Вы же расскажете нам, не правда ли? А этот мраморный дракон, он совсем как настоящий. Тоже дон Даэли?

– Нет, у этого дракона совершенно уникальная история, – начал доктор Курт, распахивая перед Ринкой и Тори дверь в просторную приемную, охраняемую Цербером: мужеска полу, с седыми усами и военной выправкой. – Это точный слепок одного из последних драконов-проводников. Четыреста лет назад…

Ринка с легким недоумением наблюдала, как доктор Курт распускает павлиний хвост перед едва знакомой француженкой и тает, тает от ее улыбки. Вот, значит, какое специфическое образование получила Тори! Ну да, если мать – куртизанка, а отец – маг. Как Людвиг умудрился в нее не влюбиться? Чудеса, да и только. Доктору Курту подобное чудо, похоже, не светит. Еще немножко, и Тори достаточно будет лишь намекнуть на «замуж», и ей преподнесут самое роскошное кольцо, которое только можно найти в этом мире.

Конечно же, Рине доктор Курт тоже уделял внимание, рассказывая академические байки – что из них было правдой, а что просто легендами, Ринку пока не слишком интересовало. Другое дело – лаборатория! Она располагалась на том же этаже, и вход в нее был через кабинет. Недемократично роскошный. Видно было, что доктор Петер живет скорее здесь, чем где-либо еще. Что для Ринки было совсем не удивительно. Папа тоже частенько оставался ночевать в институте, на диване в лаборантской.

Научные маньяки во всех мирах похожи.

Интересно, Тори будет приносить ему шамьет прямо в лабораторию?

Судя по количеству замков и тяжести самой двери, больше похожей на сейфовую, в свою лабораторию доктор Курт едва ли пускал посторонних. Тем интереснее было Ринке заглянуть в святая святых!

Едва ступив внутрь, обе девушки синхронно ахнули.

В этой лаборатории невозможно было отличить магию от науки, впрочем, Ринка уже и сомневалась, что в этом мире между ними есть разница.

Посреди зала, разделенного невысокими перегородками на секции, висел огромный шар, напоминающий маленькое солнце. Каждое отделение огромной лаборатории переливалось и сияло непонятными огнями, что-то булькало, плавилось, рычало, дымилось и исходило странными запахами. А несколько помощников доктора Курта, одетые в белоснежные халаты, что-то помешивали, записывали, паяли. На заглянувших в лабораторию дам они не обратили ровно никакого внимания, зато один из них, мужчина средних лет и чисто арийской внешности, обрадованно закричал:

– Петер, наконец… – дальше последовала фраза, состоящая сплошь из непонятной терминологии. Ринка в ней понимала лишь предлоги и то, что случилось что-то важное и ожидаемое.

Доктор Курт ответил такой же абракадаброй и обещал вернуться через полчаса.

– Прошу меня простить, но вам пока не стоит подходить ближе, идет эксперимент.

Ринка кивнула. Папа тоже пускал праздных гостей ровно на порог, чтобы они не вздумали трогать образцы нестерильными руками или, боже упаси, дышать на тончайшее оборудование.

– Конечно, доктор Курт. Мы совсем ненадолго.

Они вернулись в кабинет, доктор усадил дам на диванчик и через селектор отдал распоряжение Церберу принести шамьета.

– Итак, Рина, что тебя привело ко мне? Вижу, ты чем-то озабочена.

И как заметил? Ринка же старательно улыбалась, восхищалась Академией и отгоняла от себя мысли о Фаберже!

– Мне необходима литература по драконам. Особенно по их контактам с людьми, – ответила она, не вдаваясь в подробности. – Вы говорили, в Академии самая большая в Астурии библиотека…

– Не только в Астурии, но и на всем континенте. – Доктор Курт не преминул победительно глянуть на Тори, отдавая Церберу еще одно распоряжение: доставить в кабинет полдюжины книг. – Тебе по-прежнему не дают покоя драконы?

– Людвиг сказал, что мне следует держаться от них как можно дальше, но не сказал почему. – Рина подпустила в голос вполне искренней обиды. – Вот я и хочу узнать все об этих летающих ящерах, чтобы понять, чем они могут угрожать? Ну не едят же они жен некромантов?

– Еще как едят! – округлила глаза Тори, внезапно входя в образ наивной простушки. – Все знают, что драконы не брезгуют человечиной!

– Тори, вы ведь девушка образованная! – скривился доктор, приняв ее игру за чистую монету. – Ну как можно такое говорить!

– А вот в сказаниях о Белом рыцаре рассказывается, как дракон напал на отряд воинов и всех их сожрал! Я читала! – Тори похлопала ресницами, едва не подняв ураган.

– Вы читали сказания? В современном переводе со старороманского? – снисходительно спросил он.

– В оригинале. – Тори скромно улыбнулась и снова похлопала ресницами. – Я воспитывалась в приюте, который готовил гувернанток для детей аристократов. Каждый из нас должен был выучить два иностранных языка, и я единственная выбрала старороманский.

– Почему? – тут же спросила Рина, сделав себе мысленную заметку: узнать, где же на самом деле росла и обучалась Тори. Дружба и доверие – штука хорошая, но только если доверие взаимно.

Тори смутилась, и Ринке показалось, что искренне:

– Я до сих пор люблю сказки. Давно выросла, а сказки люблю.

– Вы знаете мертвый язык? А по каким учебникам вы учились? Какие источники изучали? – Курт посмотрел на француженку с новым интересом и даже с уважением.

Тори под его взглядом зарделась, кивнула и перечислила десяток длинных латинских названий, не сказавших Ринке ровным счетом ничего, зато с каждым новым уважения во взгляде доктора Курта прибавлялось. Под конец он уже смотрел на Тори как на редкое сокровище.

– Невероятно, такое прилежание для юной мадемуазель!

– Мне это нравится.

– Тогда, быть может, вы согласитесь поработать вместе со мной над переводом одного небезынтересного труда? Мне нужен секретарь, хорошо понимающий старороманский.

– Я сочту за честь, доктор Курт, – ответила Тори, глядя Курту в глаза и краснея еще больше.

Ну и актриса, восхитилась Ринка. Такая искренность, что попробуй не поверь! Интересно, Курт ей нравится на самом деле или это тоже задание? А если задание, то какое, и нужно ли сообщить об этом Людвигу? Ведь Тори как-никак офицер соседской разведки.

– Отлично! Я буду ждать вас завтра к восьми утра, здесь.

В дверь постучали, и вошел седоусый Цербер со стопкой книг. Доктор Курт показал сгрузить их на стол и, дождавшись ухода секретаря, обернулся к Ринке:

– Я бы с удовольствием рассказал тебе о драконах все, что знаю, но это займет слишком много времени. Здесь, – он достал из ящика стола толстую тетрадь, – собрано практически все. Это черновик монографии, пока не оконченной, я собираюсь продолжать исследования еще долго. Драконы – невероятно интересные и противоречивые существа!.. Их пространственная магия манит меня больше всех сокровищ мира.

Ринка залюбовалась доктором. Когда он говорил о драконах, то молодел лет на двадцать.

– Да вы поэт, доктор Курт, – улыбнулась Рина, все мысли которой были о Фаберже. – Скажите, если бы вы смогли побеседовать с драконом, о чем бы спросили?

– О, Рина… – Курт загадочно улыбнулся. – Я бы задал массу вопросов, но больше всего меня интересует создание межмировых порталов. Уверен, это была бы главная тема наших бесед. Жаль, такое большое существо в лабораторию не пригласить, – рассмеялся он. – Кстати, а почему ты не попросила книги о драконах у супруга? Я слышал, что в семье Бастельеро хранится уникальный архив, в котором собрано все о сотрудничестве людей и драконов, с первого до последнего драконьего всадника.

Он спокойно смотрел на Рину, ожидая ответа.

– Я прочла все, что было в библиотеке мужа, но назвать это архивом у меня язык не поворачивается. Всего-то сборник легенд и сказаний. Так драконьи всадники – не сказка?

– Нет, дорогая моя Рина. Это были уникальные люди, которые не только понимали драконов, но и могли охлаждать жар драконьего тела, позволяя таким образом перевозить на их спинах грузы и людей без риска быть зажаренными. Ты, возможно, не знаешь, но температура тела взрослого дракона приближается к температуре кипящей воды.

– Ничего себе. Но ведь ни одно биологическое существо не способно выдержать такую температуру! Белок сворачивается…

– Я думаю, это лишь внешняя температура, – кивнул доктор Курт. – А насчет белка ничего не могу сказать, к сожалению, мне не удалось добыть образцов мышечной ткани и крови. Умирая, дракон сгорает, не оставляя ничего, кроме пепла.

Ринка еле сдержалась, чтобы не проболтаться о живом дракончике. Взять у Петюни образцы совсем просто, по крайней мере крови и слюны. А ведь это могло бы стать прорывом в науке!..

Так, спокойствие. Наука наукой, а подвергать риску Петюню нельзя. Даже если доктор Курт включает свое очарование на полную мощность и ей хочется рассказать ему все, что она знает и даже больше.

– Я думала, самосожжение драконов – тоже сказка… – сказала она, пытаясь унять головокружение: похоже, следствие магии Курта. – А всадники, какие они были?

– Весьма одаренные маги, умеющие говорить с драконами, – развел руками Курт; на его пальце блеснуло кольцо, испещренное незнакомыми символами. Оно притягивало взгляд, как шарик гипнотизера. – Сведения о них весьма противоречивы. Все, что мне удалось найти, есть в моих записях. Думаю, в архивах семьи Бастельеро намного больше, но ознакомиться с ними мне пока не удалось.

«Похоже, Людвигу тоже не удалось, – подумала Рина, заставляя себя отвести взгляд от кольца. – Иначе он не относился бы к драконам как к неразумным зверям. А мне срочно надо в лабораторию. Срочно, немедленно!.. Если я догадываюсь правильно…»

– О чем ты задумалась? – после небольшой паузы спросил доктор Курт.

Рина от неожиданности вздрогнула, но быстро нашла, на что переключить внимание, чтобы не проболтаться – а ведь хотелось, безумно хотелось обсудить внезапную догадку с великим ученым!

– У вас необычное кольцо.

– Это? – Доктор бросил рассеянный взгляд на руку. – Память о годах учебы. Я состоял в одном ужасно секретном студенческом братстве, – с самым заговорщицким видом сообщил он восхищенно хлопающей глазами Тори. – Мы тайно собирались в заброшенном здании, пили вино и рассуждали о судьбах человечества. Прекрасное было время, – с ностальгией закончил он.

– Герр Петер, а драконы разговаривают вслух?

– Нет, конечно. Они общаются мысленно. У них нет речевого аппарата, подобного человеческому.

– А вы знакомы с кем-то, кто понимает драконов?

– Увы, с тех пор как исчезли всадники и драконы прекратили все контакты с людьми, я не слышал о подобном. Может быть, где-то и есть тот, кто способен понять дракона, но сами драконы не желают общаться. Они триста лет лишь пролетают мимо или воруют коров и овец с пастбищ, изредка жгут то, что им не нравится, – и это совершенно непредсказуемо.

– А в последние пару недель резко активировались и чуть ли не каждый день кружат над Виен, – продолжила за ним Тори и бросила на Ринку задумчивый взгляд.

– Именно. Совершенно непредсказуемые существа. Но вам, наверное, уже пора, а меня ждет доктор Берцель, вы видели его в лаборатории.

Рине показалось, что он не хочет говорить о драконах при Тори. Следует в следующий раз прийти сюда одной.

– Вы правы, доктор, нас ждут. – Ринка встала первой.

– Я провожу вас, только выпишу пропуск на завтра для мадемуазель Тори.

Он черкнул самопишущим пером на квадратике плотной бумаги, протянул пропуск Тори, и тут на его столе затрещал фониль.

– Прошу прощения, – бросил он гостьям и взял трубку.

Ринка потянула Тори к дверям, чтобы не мешать доктору разговаривать, но подруга словно не поняла ее намека, уперлась и с места не сдвинулась, да еще начала поправлять застежку на туфельке, хотя та вроде и не расстегнулась.

– Я запрещаю! – рыкнул в трубку герр Петер. В ответ раздалось бу-бу-бу: фонили в Академии были настроены на более тихий звук, чем на вилле «Альбатрос», о чем любопытная Ринка тут же пожалела. – Пока еще я принимаю решения, и вы обязаны мне подчиняться. – Опять бу-бу-бу. – Вот когда меня сместят, тогда и будете командовать. А сейчас не сметь!

Он положил трубку и с улыбкой повернулся к девушкам.

– Молодые преподаватели бывают такие рьяные. Рад был встретиться.

Из здания Академии Ринка вышла, прижимая к груди стопку научных трудов, при взгляде на которую вахтер едва не схватил кондрашку. Видимо, подобные ценности крайне редко покидали местную библиотеку. Но он собрал волю в кулак, подавил явственное желание отобрать сокровища и вернуть на место и сообщил, что мобиль юных особ отогнан на гостевую стоянку, и он убедительно просит впредь не въезжать на площадь перед главным корпусом, а ставить мобиль где положено.

Тори бросила ему небрежное «конечно-конечно, дорогуша», и Ринка могла бы поклясться, что завтра без пяти восемь она снова оставит мобиль прямо перед подъездом.

– Как тебе доктор Курт? – спросила Ринка по дороге к стоянке, расположенной за корпусами и оранжереями.

Тори задумчиво молчала, пока они пересекали площадь, и только когда они зашли за оранжерею, отмерла:

– Я покорена. Доктор Петер так интересно рассказывает! Видно, что он весь в науке, он прямо сияет… – в голосе Тори слышалось удивление и легкая нотка грусти. – Не хотелось бы… Берегись! – вдруг крикнула она, толкая Ринку на землю, задирая юбку и выхватывая из-за подвязки маленький пистолет.

Раздалось три выстрела, что-то тяжело шмякнулось, и только тогда Ринка осмелилась поднять голову и открыть глаза.

Позади них коренастый мужчина с бакенбардами и в неприметном коричневом сюртуке сползал по стеклянной стене оранжереи, оставляя на ней кровавые разводы. Почему-то Ринку очень заинтересовал тот факт, что стекло не разбилось. Даже не поцарапалось. А ведь как минимум одна пуля прошла навылет. Великий Ктулху, о чем она думает? Их только что хотели убить, а она…

А она разглядывает странную трубку с заостренными концами, которая выпала из рук умирающего и со стуком покатилась по булыжнику.

Тори тем временем опустила пистолет, выругавшись по-французски, подошла к еще живому убийце, ногой отшвырнула трубку и подняла его голову за подбородок.

– Кто тебя послал? – спросила она по-астурийски, а затем по-французски и бриттски.

Неудачливый убийца приоткрыл мутные глаза, скривился и ничего не ответил.

Ринка же, чувствуя спокойствие Тори, поднялась с брусчатки, снова прижала к себе книги, загородившись ими, как щитом, и шагнула ближе. Ей тоже было крайне интересно, какого черта ее, едва появившуюся в этом мире, опять кто-то хочет убить! А еще она был зла. Заледеневшие руки и ноги дрожали, сердце билось как сумасшедшее, и хотелось собственными руками вытрясти из еще живого негодяя все до последнего бита информации, а потом этими же руками его прибить!..

– Ты его знаешь? – не оборачиваясь, спросила Тори и, отступив на два шага, снова прицелилась в негодяя.

– Нет, – буркнула Ринка на автомате, тут же подумала, что есть в нем что-то знакомое, такая-то деталь… И тут же раздался громкий хлопок, заставивший ее выронить книги и чуть не упасть самой от сковавшего ужаса.

Тори обернулась, выстрелила на звук – и тут что-то взорвалось, засияло… и погасло, лишь опалив девушек жаром и вонью горящего мяса. На месте несостоявшегося убийцы осталось пятно жирной сажи, эта же сажа забилась Ринке в нос, вызывая отчаянное желание чихнуть.

– Не стреляйте, мадемуазель, – раздался знакомый голос, и Ринка чуть не разрыдалась от обиды и облегчения одновременно, но вместо этого все же чихнула. Вот что стоило доктору Курту появиться на две минуты раньше или на пять минут позже?!

– Merde, теперь мы не узнаем ничего, – едва слышно пробормотала Тори, пряча пистолет в ридикюль и благодарно улыбаясь спешащему к ним ученому.

Ринка была с ней целиком и полностью согласна. Доктор Курт уничтожил свидетеля. Из заботы о них или потому что не хотел, чтобы они что-то узнали? Подозрительно до крайней степени!

Еще более подозрительной ей показалась тень, на миг накрывшая их с Тори. Задрав голову, Ринка обнаружила алого дракона, парящего прямо над ними. Низко, ниже крыши Академии. Этому-то что надо? Или Людвиг прав, и дракон – тоже по ее душу?!

Но, по счастью, дракон полетел дальше. А Ринка вспомнила, что показалось ей знакомым: кольцо, как у доктора Курта. Тайное братство студентов или местные иллюминаты? Черт. Она же не в романе Дэна Брауна, какие иллюминаты?!

– Ах, вы спасли нас, доктор Петер!.. – Тори мгновенно преобразилась в нежную беззащитную деву и едва не упала в обморок прямо на руки подбежавшему ученому. Или главе ордена иллюминатов?!

– Рина! Тори! С вами все в порядке? Он что-то сказал?

Ринка едва не рассмеялась, такой приступ паранойи ее накрыл. «Он что-то сказал?» Конечно, доктор Курт, он только что признался, что состоит в тайном ордене, а вы – его начальник! Великий Ктулху, да Ринка тут скоро с ума сойдет со всеми этими драконами, тайными братствами и политическими заговорами!

– Только одно слово. Деньги! – Тори прижала руки к груди. – Если бы не вы, он бы нас ограбил!

– Думаете, грабитель? – Петер Курт помахал руками, словно дым разгонял, и Рина резко пожалела об отсутствии у себя магического дара. В идеале – ментального, стопятисотого левела.

– Конечно, грабитель! – уверенно заявила Тори. – Он ведь требовал драгоценности, правда, фрау Рина?

– Да, – включилась Рина в игру, ничего не понимая, но доверяя Тори больше, чем Петеру. – Все произошло так быстро! Он крикнул, я споткнулась, и тут вы нас спасли. Спасибо, доктор!

– А как вы так быстро здесь оказались? – Тори смотрела на доктора Курта, как на героя.

– Рина забыла вот это. – Доктор протянул ей кошелек. – И я решил вас догнать, как видите, вовремя.

– Это не мое, – качнула головой Рина. – Может, ваш, мадемуазель Тори?

– А много в нем денег? – кокетливо поправила локон Тори. – Если много, то точно мой.

Курт развязал тесемки и высыпал на ладонь несколько монет.

– Увы, не мой, герр Курт. – Тори улыбнулась.

– Значит, кто-то из студиозов забыл, – удрученно вздохнул доктор. – Удачного дня, фрау!

Он небрежным жестом открыл портал и исчез в нем с громким хлопком.

– Тебе не показалось странным, что никто ничего не заметил? – тут же спросила Ринка.

– Полог тишины и отвода глаз, – отмахнулась Тори и, подхватив ее под руку, потащила к мобилю. – Меня больше другое волнует: зачем Петер Курт развеял остатки ауры убийцы и стер все его следы? И правду ли он нам сказал? Не тот ли это человек, которому герр доктор запрещал кое-что по фонилю?..

– Например, убивать тебя? – предположила Рина. Ее-то убивать точно не за что, что бы там ни вопила паранойя! А вот у франкской шпионки могли быть враги.

– Именно.

– Но тогда выходит, он на нашей стороне?

– А у нас есть сторона? – округлила глаза Тори.

– Конечно! – сообщила Рина, чувствуя, как подступает истерика. Отходняк-с, матушка. – Мы же воплощаем в жизнь коварный заговор по охмурению доктора Курта!

Девушки переглянулись и расхохотались. И только когда истерика отпустила и Ринка начала соображать более-менее здраво, она вспомнила о Фаберже. Не задело ли его ее эмоциями? И не в нем ли причина такого плотного интереса к ее персоне алого дракона? Ох, как не вовремя сегодняшний поход в оперу! Ей бы ознакомиться с литературой, побыть подольше с новорожденным.

И немедленно рассказать все Людвигу! Шутки давным-давно закончились, и сегодняшний убийца – тому подтверждение. Ринка ни на грош не верила в собственную версию о врагах Тори и прекрасно помнила кольцо на пальце убийцы.

Решено. Сегодня же. Вот как только вернется домой – так сразу и расскажет, и попросит совета, и позволит ей помочь. В конце концов, она не настолько безмозглая дура, чтобы надеяться справиться одной там, где до сих пор не разобрались спецслужбы нескольких государств.