Все происходило именно так, как предвидела Эми. Были назначены время и место ее казни, не раскрыли лишь способ. Последнюю подробность, от которой зависело выполнение плана. Может ли Гилдер просто расстрелять ее? Повесить? Но если он планирует столь убогое зрелище, зачем же он приказал всему населению, всем семидесяти тысячам живущих в Хоумленде, смотреть на это? Эми стала наживкой. Клюнет ли Гилдер?

Питер провел следующие четыре дня в метаниях между восхищением и тревогой, сильнее которых было лишь мощнейшее ощущение дежавю. Все было до боли знакомо, так, будто они лишь вчера оказались лицом к лицу с Бэбкоком, на вершине горы в Колорадо. Они снова здесь, все вместе, судьба снова свела их воедино, будто непреодолимое тяготение, будто они персонажи книги, которая уже написана, будто все, что им остается, – играть по сценарию. Питер, Алиша, Майкл, Холлис, Грир. Они пришли сюда разными путями и по разным причинам. И снова их вела Эми.

Грир рассказал ему историю ее трансформации. Хьюстон, Картер, «Шеврон Маринер», путешествие Эми во чрево корабля и ее возвращение. Грир не мог в полной мере рассказать им о том, что произошло между нею и Картером, все, что он знал – что Картер направил их сюда. Помимо этого, Эми ничего не хотела или не могла сказать. Ночь в приюте, они двое у ворот, кончики их пальцев, столкнувшиеся в воздухе. Знала ли она, что с ней происходит? А он? Питер ощутил тогда в прикосновении Эми нечто невысказанное. Я ухожу. Когда мы встретимся снова, той девочки, которую ты знаешь, уже не будет.

Так оно и случилось. Девочка, которой была Эми, исчезла. На ее месте теперь была женщина.

Чтобы скрыть тревогу, все они раз за разом, без особой нужды, повторяли подготовку к операции. Чистили оружие. Просматривали чертежи и карты. Проверяли все, мысленно, все, что им потребуется на этой войне. Холлис и Майкл замкнулись в себе, их главной целью были Сара и Кейт. Алиша справлялась с тревогой так же, как и с любой проблемой. Делая вид, что ее не существует. Выпущенная Питером пуля не задела кость и прошла навылет, повезло, и все же. Поправится за день-два, но сначала ее рука на перевязи была постоянным напоминанием Питеру, как близок он был к тому, чтобы убить ее. Когда она не выкрикивала приказы, то погружалась в непроницаемое молчание, давая Питеру понять без слов, что она ведет бой. Грир предположил, что с ней что-то в плену произошло, что ее жестоко избивали, но любые попытки расспросить ее поподробнее, утешить ее наталкивались на решительный отказ. «Я в порядке», – жестко отвечала Алиша, что могло означать лишь то, что она не в порядке. «Не беспокойся обо мне. Я сама могу о себе позаботиться». На самом деле она, похоже, старательно избегала его, постоянно надолго исчезая. Если бы он не знал ее, то мог бы подумать, что она зла на него. Она возвращалась спустя несколько часов, пахнущая конским потом, но когда Питер спрашивал ее, где она была, она всегда отвечала, что разведывала периметр. У него не было причин сомневаться в этом, но объяснение выглядело неубедительно, будто прикрытие для чего-то невысказанного.

Тифти тоже изменился, исподволь, но очень сильно. Воссоединение с Гриром значило для него больше, чем мог бы ожидать Питер. Они вместе служили в Экспедиционном Отряде, это несомненные узы, но Питер не ожидал, что их дружба настолько сильна. Они относились друг к другу очень тепло и искренне. Поначалу Питера это удивляло, но этому была очевидная причина. Грир и Тифти уже побывали здесь, раньше, с Ворхисом и Крукшенком, много лет назад. История с полем и Ди, и двумя маленькими девочками. Из всех в этом мире Грир лучше всех знал, что на сердце у Тифти Лэмонта.

Так шли часы и дни. Надо всем этим нависал лишь один вопрос. Сработает ли их план? А если сработает, смогут ли они вовремя добраться до Эми?

Вечером третьего дня, когда Питер уже не мог терпеть ни секунды, он ушел из подвала полицейского участка, где они спали. Поднялся по лестнице и вышел наружу. Передняя часть здания была укрыта от снега широким козырьком. Алиша сидела спиной к стене, поджав колени к груди. Перевязи на ней уже не было. В одной руке она держала длинный сверкающий нож, в другой – точильный брусок. Медленными и протяжными движениями водила клинком по бруску, сначала одной стороной, потом – другой, после каждого прохода прерываясь и разглядывая лезвие. Казалось, она не сразу заметила Питера, настолько она была сосредоточена на своем деле. Но потом, почувствовав его присутствие, подняла взгляд и посмотрела на него. Казалось, хотела что-то сказать, но промолчала. Ее лицо было лишено всякого выражения, совершенно погруженное в себя.

– Не возражаешь? – спросил Питер.

– Присаживайся, если хочешь.

Он сел на землю рядом с ней. И почувствовал. Воздух вокруг нее, казалось, чуть не искрился от едва сдерживаемого гнева. Гнева, пронизывающего ее, будто электрический ток.

– Хороший нож. Где нашла?

Она снова начала терпеливо точить оружие.

– Юстас дал. Сказал, это называется «штык».

– Не думаешь, что он уже достаточно острый?

– Просто нашла, чем руки занять.

Питер тщетно пытался придумать, что еще сказать, но не смог. Куда же ты уходишь, Лиш?

– Мне бы на тебя обидеться, – наконец сказал он. – Могла бы мне и сказать, какие тебе приказы выдали.

– И что бы ты тогда сделал? Пошел следом за мной?

– Я и так в самоволке. Лишняя пара дней ничего бы не изменила.

Она подула на кончик ножа.

– Это не твои приказы были, Питер. Не пойми меня неправильно, я рада тебя видеть. Я даже не удивилась. Странным образом это даже логично, что ты здесь. Ты хороший офицер, и ты нам нужен. Но у каждого из нас свое дело.

Он изумился. Хороший офицер? Это все, что он для нее значит?

– Это на тебя не похоже.

– Какая разница, на что это похоже. Так оно и есть. Может, пришло время, чтобы кто-то это сказал.

Он даже не знал, что и ответить. Это не та Алиша, которую он знал раньше. Что бы с ней ни случилось в камере, оно настолько загнало ее внутрь себя, что, казалось, ее вообще здесь нет.

– Ты меня беспокоишь.

– Ну, не стоит.

– Я серьезно, Лиш. Что-то не так. Лучше скажи мне.

– Говорить нечего, Питер.

Она тяжело вздохнула и посмотрела ему в глаза:

– Быть может, я просто… просыпаюсь. Осознаю реальность. Тебе тоже стоит. Но это будет нелегко.

Он почувствовал себя уязвленным. Оглядел ее лицо, ища в нем хоть капельку тепла, но не увидел. И отвернулся первым.

– Как думаешь, что с ней?

Уточнений не требовалось, Алиша знала, о ком он говорит.

– Я стараюсь не думать об этом.

– Почему ты позволила ей уйти?

– Я ничего не позволяла ей, Питер. От меня это не зависело.

Повисло молчание.

– Напился бы с удовольствием, – сказал Питер.

Она тихо усмехнулась.

– О, что-то новенькое. Никогда от тебя такого не слышала.

– Все бывает в первый раз.

Питер снова помолчал.

– Ты помнишь ту ночь в бункере в Твенти-Найн Палмз, когда мы виски нашли?

Бутылка лежала в ящике стола. Чтобы отпраздновать успешный ремонт «Хамви» и предстоящее отбытие, они пустили ее по кругу в предвкушении великого путешествия в Колорадо, ожидавшего их.

– Боже, как мы напились.

Хоть немного тепла в ее голосе.

– А Майкл хуже всех. Никогда пить не умел.

– Нет, по-моему, это Сапог был. Помнишь, как он сломал одну из световых палок и намазал себе лицо этой дрянью? «Посмотрите на меня, посмотрите, я Зараженный!» Смешной был парень.

Он сразу же понял свою ошибку. Даже спустя пять лет смерть мальчишки была для них незаживающей раной. За все эти годы Питер ни разу не слышал, чтобы Алиша произнесла его имя.

– Извини. Не хотел…

Над горизонтом сверкнула яркая вспышка. Молния? Зимой? Спустя несколько секунд они услышали грохот, глухой, но совершенно узнаваемый.

– Ты думаешь?..

На пороге появился Юстас.

– Я тоже слышал. Откуда?

На юге. Расстояние определить сложно, миль пять.

– Ладно, – сказал Юстас, кивая сам себе. – Думаю, утром мы узнаем побольше.

Вскоре после рассвета прибыл посланец от Нины. Взрывчатка в их прежнем укрытии сделала свое дело, уловка сработала. По слухам, в числе погибших министр Суреш, которого Гилдер послал лично проследить за их пленением. Ближе к делу, с надеждой подумали все.

Но самой многообещающей оказалась вторая часть сообщения. Начиная с предыдущего вечера у здания Проекта стоял грузовик с полуприцепом. Его охранял большой отряд, человек двадцать, не меньше. Последний кусок головоломки встал на место. Двенадцать готовы отправиться. Гилдер купился.

Все осознавали последствия того, что они пытаются сделать. План хороший, но обстоятельства неоднозначны. Приказ Гилдера всему населению быть на стадионе означает, что остальной город будет защищен слабо. Если все пойдет по плану, восстание одним ударом лишит режим практически всего. Главным будет расчет времени. Учитывая, сколько ячеек сопротивления будут действовать независимо друг от друга, неспособные связаться между собой, когда начнется осада, все может с легкостью развалиться. Любая переменная может повергнуть всю операцию в хаос.

И самая серьезная из них – Сара. Предположим, что она в подвале Купола. Тогда операция по ее спасению будет стратегически громоздкой, не говоря уже о том, что никто не знает, где ее дочь. Она может быть в Куполе, а может быть и где-то еще, в совершенно другом месте. Как только они ворвутся в здание и начнется стрельба, различить врагов и друзей станет практически невозможно. И они пришли к решению, что Холлис и Майкл возглавят передовой отряд, который отправится в подвал. У них будет только пять минут. После этого все здание и его обитатели станут целями для поражения.

Юстас возглавит операцию на стадионе. В процессе строительства Проекта со стройки было украдено некоторое количество взрывчатки на основе нитроглицерина. Затем его несколько изменили, повысив взрывную силу, но при этом снизилась его стабильность. Такую же взрывчатку доставили в Купол для Сары. Теперь, предположительно, она потеряна. Несмотря на всю ее мощь, единственным способом гарантировать результат было доставить ее непосредственно к Двенадцати. Лично, в виде «ходячей бомбы», как выразился Юстас. Питер сначала не понял его слов, но потом до него дошло. Ходячей бомбой станет Юстас.

Группы войдут в город с четырех направлений, через ходы в канализационной системе. Команда Юстаса, в составе которой будут Питер, Алиша, Тифти, Лора и Грир, воспользуется суматохой на стадионе, чтобы смешаться с толпой. Другие повстанцы, под руководством Нины, уже будут в готовности на трибунах, чтобы взять ситуацию под контроль в нужное время. Оружие будет спрятано в уборных и под лестницами, ведущими на верхние ярусы трибун. Сигналом к атаке станет появление Юстаса на поле.

С наступлением темноты они отправились в путь. Уже не было смысла как-либо скрывать следы, в любом случае назад они не вернутся. В ясном ночном небе ярко горели звезды, безразлично взирая на мир внизу. Что ж, подумал Питер, быть может, и не совсем безразлично. Он всегда надеялся, что на небесах есть кто-то, кому они не безразличны, так, как сказал Грир. Трудно поверить, но прошло всего лишь несколько недель с момента их разговора в военной тюрьме.

Спустившись в трубу, они двинулись вперед. В наступившей тишине Питер вдруг понял, что думает не только об Эми, но и о Сестре Лэйси. Эми – одно, Лэйси – совсем другое. Эта женщина с абсолютным бесстрашием встретилась лицом к лицу с Бэбкоком, полностью приняв свою судьбу. Питер лишь надеялся, что в нужный момент у него будет столько же смелости.

Дойдя до канализационного колодца, ближайшего к стадиону, они переговорили в последний раз. Еще четыре группы, отправившиеся в другие точки Хоумленда, будут оставаться внизу, в укрытии, пока не услышат взрыв на стадионе. Это послужит им сигналом к атаке. Раньше начнут действовать лишь Майкл с Холлисом. Предугадать правильный момент невозможно, так что им придется полагаться только на свое чутье.

– Удачи, – сказал Питер. Они пожали друг другу руки, а потом, поняв, что это натянуто, просто обнялись. Лора приподнялась на цыпочки и поцеловала Холлиса в заросшую щеку.

– Помни, что я тебе сказала. Она ждет тебя. Ты найдешь ее. Я это знаю.

Холлис и Майкл двинулись дальше, в один из тоннелей. Их фигуры пропали в темноте. Остальные жали друг другу руки, желали удачи и тоже расходились. Питер и остальные члены их группы остались на месте. Было холодно, все они уже промочили ноги в вонючей воде. На Юстасе была куртка цвета хаки, под которой скрывался смертельный груз. Никто не разговаривал, но тишина, окутывающая этого человека, казалась еще глубже. В разговоре наедине Юстас убедил Питера, что другого способа попросту нет. Многие люди шли на смерть по его приказу, и справедливость в том, что теперь настала его очередь.

Миновало контрольное время, 17.00. Стоя наверху лестницы, Тифти заговорил.

– Начинается. Надо идти.

Они должны были выходить наружу по одному, с интервалом в минуту. Люк был под пикапом, который поставил на нужном месте один из членов команды Нины, к югу от стадиона. Рано или поздно его заметят. Почему это он тут стоит, подумают заметившие. Но пока что им удалось избежать этого. Каждый из них должен был вылезти из люка и влиться в поток людей, идущих к стадиону. Сложный трюк, но лишь первый из многих.

Первым пошел Юстас. Тифти следил за ним, стоя наверху лестницы.

– О’кей, – сказал он. – Похоже, ему удалось.

Грир и Лора пошли следующими. На стадионе они встретятся в заранее назначенных точках. Алиша пойдет предпоследней, замыкающим будет Тифти.

Питер стал наверху лестницы. Позади него стояла Алиша. Как и все они, она была одета в тунику и штаны жителя плоскоземья, из грубой ткани.

– Прощу прощения по поводу руки, – в сотый раз сказал Питер.

Алиша понимающе улыбнулась. Впервые за много дней.

– Черт, мы едва друг друга не перестреляли. Я рада, что ты плохо целился.

– Как трогательно, – сухо сказал Тифти. – Но нам надо идти.

– Я тебе говорила, что у тебя будет шанс, да? – сказала Алиша, быстро обняв Питера. – Ты его слышал, иди. Увидимся, когда пыль уляжется.

Однако она не смотрела ему в глаза, говоря это. Лишь отвела в сторону взгляд затуманенных глаз.

У него возник сложный вопрос. Что ему, черт подери, надеть?

Эпоха костюмов и галстуков для Хороса Гилдера закончилась. Закончилась огромная часть его жизни. Костюм – одежда правительственного чиновника, но не первосвященника Храма Вечной Жизни.

И это его нервировало. Всю свою жизнь Гилдер, как профессионал, одевался, ни секунды не раздумывая. В церковь он почти не ходил, даже ребенком. Мать его несколько раз водила, но отец – никогда. Гилдер попытался вспомнить. Нужно нечто вроде мантии. Нечто, похожее на платье.

– Суреш!

Суреш вошел в его спальню, хромая. Ну и вид, почти как у Сода был. Опухшее лицо, розовое от ожогов, без бровей и ресниц, отчего его глаза выглядели удивленными. Порезы и синяки, опухшие, свежие. Пройдет за пару дней, но сейчас он выглядел помесью пасхального окорока и проигравшего бой боксера.

– Дай мне одеяние горничной.

– Зачем?

Гилдер махнул рукой в сторону двери.

– Просто принеси. Размером побольше.

Суреш принес требуемое и задержался, видимо, ожидая от Гилдера какого-то объяснения этой странной просьбе. А может, просто хотел посмотреть, как Гилдер в это одеяние влезать будет.

– Тебе никуда не надо было?

– Я думал, ты хочешь, чтобы я здесь остался.

– Иисусе, не тупи. Иди, распорядись насчет машины.

Суреш похромал прочь. Гилдер встал перед ростовым зеркалом и приложил к себе платье. Бога ради, он будет выглядеть клоуном. Но время не ждет. ЧР вот-вот сгонят на стадион всех плоскоземцев. В небольшом опоздании ничего плохого, поиграть на ожидании, но толпу будет трудно контролировать, если он сильно опоздает. Лучше не тянуть. Он надел одеяние через голову. В зеркале он увидел вовсе не клоуна. Больше похоже на невесту на свадьбе у амишей. Одеяние совершенно бесформенное. Сняв с вешалки пару галстуков, Гилдер связал их и подпоясался. Определенно лучше, но чего-то еще не хватает. Священники, как он помнил из своих редких контактов с религией в детстве, всегда носили какую-нибудь накидку. Гилдер подошел к окнам. Они были завешены плотными шторами с золотистыми шнурами с кистями на концах. Он накинул шнуры на плечи. Кисти болтались на уровне пояса. Взяв шнуры, он вернулся к зеркалу. Неплохо, по крайней мере, для тех, кто понятия не имеет ни о религии, ни о моде. Какой будет шок для историков в будущем, когда они узнают, что Хорос Гилдер, Первосвященник Храма Вечной Жизни, Восстановивший Цивилизацию, Пастырь Зари Новой Эры Сотрудничества Людей и Зараженных, украсил себя парой подхватов для штор.

Он открыл дверь и увидел ожидающего его Суреша. Лишенные ресниц глаза расширились.

– Не говори ни слова.

– Я и не собирался.

– Ну и хорошо.

Они спустились в вестибюль на лифте. Стояла потрясающая тишина. Гилдер отослал большую часть своей охраны на стадион. Народу не хватает, но главное – держать стадион под контролем. Их уже ждали машины, выпуская в холодный воздух клубы выхлопа. Машина Гилдера, грузовик с его величественным грузом в полуприцепе, пара пикапов и другой грузовик. Гилдер быстро подошел к последней машине, у которой стояли на часах двое посов. В чем минус одеяния священника, оно не слишком греет зимним вечером. Надо было пальто накинуть.

– Откройте.

Трудно поверить, что сидящая внутри на скамейке являлась источником стольких проблем. Ее даже можно было бы назвать хорошенькой, но о таком Гилдер уже давно не думал. Не то чтобы она изящна. Вовсе нет. Даже покрытая синяками и бледная, она все равно производила впечатление человека крепкого. Глубоко посаженные глаза, мощные черты лица, подтянутое, мускулистое тело, тем не менее женственное. В представлении Гилдера Серджо был мужчиной, и не просто мужчиной. В представлении Гилдера он походил на Че Гевару, революционера из какой-то банановой республики, с крохотными темными глазами и всклокоченной бородой. А это Жанна д’Арк.

– Что-нибудь хочешь сказать?

Гилдеру было совершенно плевать, он задал вопрос исключительно ради забавы.

Ее запястья и лодыжки были скованы. Рассеченные опухшие губы придали ее голосу хриплый тон, будто она сильно простужена.

– Хотела бы сказать, что мне жаль.

Гилдер рассмеялся. Серджо жаль!

– И чего тебе жаль, скажи мне?

– Того, что случится с тобой.

Вот, значит, непокорная до самого конца. Гилдер понимал, что это в порядке вещей, но его это все равно раздражало. Было бы неплохо еще немного поколотить ее.

– Последний шанс, – сказала женщина.

– Интересная мысль, – ответил Гилдер. И отошел от двери. – Закрывайте.

Лайла долго смотрела на нее, сидя на краю кровати. Косые лучи света от окна падали на лицо спящей девочки, ее светлые кудри разметались по подушке. Уже не первый день она была безутешна, то часами молчала, отказываясь отвечать, то вспыхивала гневом, кидаясь всем подряд. Но во сне ее защита ослабевала, и она снова становилась ребенком, доверчивым и умиротворенным.

Как тебя зовут, подумала Лайла. Что тебе снится?

Она протянула руку, чтобы коснуться волос девочки, но остановила себя. Она не проснется, да и дело не в этом. Дело в никчемности прикосновения Лайлы. Так много было Ев, все эти годы. А на самом деле была лишь одна.

Прости меня, маленькая девочка. Ты не заслужила этого. Никто из них не заслужил. Я самая эгоистичная женщина в мире. Все, что я делала, я делала во имя любви. Надеюсь, ты сможешь простить меня.

Девочка пошевелилась и натянула на себя одеяло, резко поворачивая голову к Лайле. Ее губы разжались, и она издала тихий стон. Проснулась ли она? Нет, она положила ладонь под щеку и перетекла из одного сна в другой.

Лучше так, подумала Лайла. Лучше я просто сгину во мраке. Она осторожно встала с кровати. Остановившись у двери, повернулась, чтобы посмотреть в последний раз. Ее охватили воспоминания. Как она стояла у дверей детской с Брэдом, в доме, который они сотворили вместе, в любви своей. Как они смотрели на их крохотную девочку, сверток, внутри которого был младенец, чудо земли этой, спящее в колыбели. Как Лайле хотелось, чтобы она сама умерла, много лет назад. Если небеса – место, где исполняются мечты, то это было ее мечтой, длившейся внутри ее целую вечность.

Прощай, подумала она. Прощай, чей-то ребенок.

Вокруг стадиона творился едва сдерживаемый хаос, море идущих людей. Питер влился в поток. Никто даже не посмотрел на него. Он был просто еще одним незнакомым лицом, еще одной стриженой головой и грязным телом в лохмотьях.

– Не останавливаемся, не останавливаемся!

Они поднимались на рампу четырьмя колоннами, проходили через железные ворота и выходили на стадион. Слева от Питера виднелись бетонные ступени, ведущие к проходам, обозначенным буквами. Впереди – другая лестница, выше, уходящая наверх. Толпу делили на части. Две колонны направляли на нижние ярусы трибун, две другие – на верхние. Поле было залито ослепительным светом, и этот свет лился сквозь ворота. Питер попытался высмотреть Лору или Юстаса, но они были слишком далеко впереди него. Может, уже на трибунах. Буквы над проходами. P, Q, R. А потом S.

Питер присел, делая вид, что шнурует ботинок. Следующий за ним врезался в него и удивленно крякнул. Делай что хочешь, но не останавливайся.

– Извини, проходи вперед.

Колонна изогнулась, обходя его. Глядя меж шаркающих ног, Питер заметил ближайшего к нему охранника. Тот слегка повернулся в его сторону, стоя метрах в десяти от него. Видимо, пытался понять причину заминки. Отвернись, подумал Питер. Давай уже.

Пос отвел взгляд в сторону, на мгновение, и Питер ползком залез под лестницу. Позади никто не закричал. Либо его не заметили, либо толпе было все равно в силу их привычки подчиняться. Вход в мужской туалет был в трех метрах от него, у основания трибун. Никакой двери, только стена из цементных блоков, отгораживающая туалет для хоть какого-то уединения. Питер выглянул из-под лестницы. Шаркающий поток плоскоземцев струился мимо него.

Туалет оказался неожиданно большим. Справа длинный ряд писсуаров и кабинок. Питер быстро дошел до последней и толкнул дверь. И увидел перед собой сидящую на краю унитаза женщину с коротко стриженными темными волосами, яростно глядящую на него и сжимающую в руке револьвер с массивной рукояткой. Она сразу же наставила оружие на его лицо.

– Серджо жив.

Она опустила револьвер.

– Питер?

Он кивнул.

– Нина, – ответила она. – Пошли.

Она привела его в крохотную комнатку позади уборной. Там стояли стол и стул, ведра на колесиках со швабрами и металлические шкафчики в ряд. Из одного Нина достала пару штуковин, которых Питер никогда не видел. Нечто среднее между автоматической винтовкой и большим пистолетом, с длинным магазином и второй рукояткой спереди, под самым стволом.

– Знаешь, как таким пользоваться? – спросила она.

Вместо ответа Питер передернул затвор.

– Короткими очередями, от пояса. Он делает двенадцать выстрелов в секунду. Если зажмешь спусковой крючок, очень быстро все отстреляешь.

Она дала ему три магазина, а потом выдвинула из стены какой-то лоток, похожий на ящик стола.

– Что это? – спросил Питер.

– Мусоропровод.

Питер встал на стул, пролез внутрь и спрыгнул, приземляясь на ноги. Наклонный пол тоннеля, похожего на слив, смягчил падение, но недостаточно. Ударившись ногами о пол, он поскользнулся.

– Ты кто такой, черт побери?

Пред ним были двое, в костюмах. Красноглазые. Питер ничего не мог сделать, он лежал на спине. Прижал оружие к груди. Выстрелы услышат. Он спешно полез обратно, одновременно пытаясь встать на ноги, но оба уже вытащили пистолеты из кобур на поясе.

Позади одного из них появился Тифти. Резко ударил прикладом винтовки, снизу вверх, в затылок. Второй обернулся, и Тифти провел подсечку, сбивая его с ног. Упал на колени, садясь поверх него, схватил противника за волосы, отрывая его голову от пола, обхватил его шею свободной рукой и резко крутанул. Раздался хруст, за которым последовала тишина.

– О’кей? – спросил Тифти, глядя на Питера. Голова мертвеца все еще лежала на его руке, неестественно вывернутая в сторону. Питер посмотрел на второго красноглазого. Из его головы на пол текла темная кровь.

– Ага, – с трудом ответил он.

Грохот, и к ним скатилась Нина. Приземлилась на пол мягким движением, по-кошачьи, сразу же вскинув оружие и обводя им комнату.

– Похоже, опоздала, – сказала она, поднимая оружие дулом к потолку. – Ты Тифти?

Мгновение Тифти ничего не говорил, лишь пристально глядел на нее.

– Можешь уже его отпустить, – сказала Нина. – Мертвее он уже не станет.

Тифти оторвал взгляд от ее лица. Отпустил голову мертвеца и встал. Казалось, он потрясен. Непонятно, подумал Питер, что его так удивило?

– Нам лучше спрятать тела, – сказал Тифти. – Юстас пробрался?

– Если бы нет, мы бы услышали.

Они находились в чем-то вроде зоны разгрузки. Тоннель, достаточно большой, чтобы по нему проехал приличных размеров грузовик, уходящий влево, видимо, наружу. Небольшой коридор справа. На стене нарисована стрелка с надписью. «РАЗДЕВАЛКА ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ».

Они оттащили трупы за груду ящиков и пошли по коридору. Сейчас они под полем стадиона, с южной стороны. Коридор привел их к лестнице, ведущей вверх. Здесь было темно, почти ничего не видно. Питер услышал над головой шум толпы.

– Здесь и будем ждать, пока не начнется, – сказала Нина.

Сидя в фургоне, Эми ничего не видела вокруг. Грузовой отсек от кабины водителя отделяло небольшое окошечко, но водитель закрыл его. В теле было ощущение, будто ее протащили по земле, привязанную к дикой лошади, но ее сознание было ясным и сосредоточенным. Грузовик спустился с холма и поехал по ровной дороге. Колеса выбрасывали снег и грязь, забивая подкрылки.

– Эй, ты там.

Окошко открылось. Водитель с мерзкой ухмылкой глядел на Эми в зеркало.

– Как оно?

Сидящий на месте пассажира рассмеялся. Эми ничего не ответила.

– Долбанутые вы, – сказал водитель, прищурившись. – Знаешь, сколько моих друзей вы убили?

– Ты их так называешь?

– Правда, – сказал он с мрачной усмешкой, – тебе стоило бы на этих тварей посмотреть. Они тебя на части разорвут.

Грузовик прыгал на ухабах и рытвинах, звенели цепи.

– Как тебя зовут? – спросила Эми.

Водитель нахмурился, он явно не ожидал такого вопроса от женщины, которую везут на казнь.

– Давай, скажи ей, – сказал второй. Немного подвинулся и повернулся, глядя в окошко. – Уин его зовут.

– Уин? – повторила Эми.

– Ага, все его так зовут, потому, что у него короткий.

– Ха-ха, – сказал водитель. – Ха-ха-ха.

Казалось, разговор был окончен, но водитель снова глянул в зеркало.

– То, что ты сказала Гилдеру, – заговорил он. Эми уловила в его голосе неуверенность. – О том, что случится. В смысле, ты же чушь несла, так?

Эми уцепилась ногой за скамейку и резко глянула на него, наполняя его голову ее мыслями. Водитель тут же нажал на тормоз, и сидящий рядом врубился лицом в лобовое стекло. Тут же дернулся обратно, когда ехавшая следом машина врезалась в задний бампер грузовика. Раздался скрежет металла и звон стекла.

– Какого черта ты творишь? – спросил второй, прижимая ладонь к лицу. Из-под его пальцев капала кровь. – Ты мне нос сломал, урод!

Колонна остановилась. Эми услышала стук в стекло со стороны водителя.

– Что такое? Почему ты остановился?

– Не знаю, – невнятно ответил водитель. – Нога съехала или что-то в этом роде.

– Иисусе, только погляди, – сказал второй. Выставил окровавленные ладони к окну, показывая их. – Смотри, что этот идиот натворил.

– Нужен другой водитель?

Эми поглядела в зеркало на лицо водителя. Тот судорожно тряс головой, и казалось, она у него сейчас оторвется.

– Я в порядке. Я просто… не знаю. Странно это. Я в порядке.

Стоящий у окна задержался.

– Будь поосторожнее, хорошо? Уже почти приехали. Держи себя в руках.

Он ушел, и грузовик снова поехал.

– Ты невероятный придурок, знаешь?

Водитель не ответил. Снова бросил взгляд на Эми, и их взгляды на мгновение встретились в зеркале. На долю секунды, но она увидела в его глазах страх. Он тут же отвернулся.

21:40. Холлис и Майкл сидели в переулке за аптекой. Перед этим они следили в бинокль, как Эми посадили в грузовик и колонна отправилась к стадиону. Штурмовой отряд, который будет брать Купол, дюжина мужчин и женщин с огнестрельным оружием и бомбами из труб, все еще скрывались в канализации, в пяти метрах внизу.

– Сколько еще ждать будем? – спросил Майкл.

Вопрос был риторическим, и Холлис лишь пожал плечами. Хотя город и казался пустым, вход в Купол охранял отряд, в котором не меньше двух десятков человек. Их было видно отсюда, из переулка. О том, что они даже не знают, находятся ли Сара и Кейт в здании, и как их найти, если они там, при условии, что им удастся прорваться сквозь охрану, они не говорили. Множество условий, одно за другим. Абстрактно это выглядело вполне выполнимым, но теперь они поняли это со всей ясностью.

– О Лоре не беспокойся, – сказал Холлис. – Девушка может за себя постоять, поверь мне.

– А я сказал, что беспокоюсь?

Конечно же, Майкл беспокоился. Переживал за всех них.

– Она мне нравится, – сказал Холлис, продолжая смотреть в бинокль. – Она тебе подходит, получше, чем Лиш.

Майкл остолбенел.

– О чем ты?

Холлис убрал бинокль и посмотрел ему в глаза.

– Ладно тебе, Штепсель. У тебя никогда хорошо врать не получалось. Помнишь, когда мы детьми еще были, как вы друг за дружку держались? Это даже тогда было очевидно.

– Правда?

– По крайней мере мне. Все это. Ты, она.

Он пожал широкими плечами и снова посмотрел в бинокль.

– По большей части ты. Лиш я никогда толком понять не мог.

Майкл попытался что-нибудь возразить, но не смог. Лиш всегда была у него в голове, сколько он себя помнил. Он изо всех сил подавлял свои чувства, поскольку ничего хорошего из этого не вышло бы, но так и не смог окончательно от них избавиться. Вообще не смог, если честно.

– Как думаешь, Питер знает?

– Я бы сказал, это только Лору беспокоит. Она-то понимает. А его сам спроси. Я бы сказал, да, но не узнаешь, что другой думает, пока сам не спросишь.

Холлис напрягся.

– Погоди.

Подъезжала машина. Они вжались в дверной проем. Фары осветили переулок. Майкл затаил дыхание. Пять секунд, десять, и грузовик уехал.

– Когда-нибудь стрелял в кого-то? – тихо спросил Холлис.

– Только в Зараженных.

– Поверь мне, когда дело начнется, будет не так тяжело, как ты думаешь.

Майкл вдруг вспотел, несмотря на холод. Сердце колотилось от прилива адреналина.

– Что бы ни случилось, просто вытащи ее, хорошо? – сказал он. – Вытащи их обеих.

Холлис кивнул.

– Я серьезно. Я тебя прикрою. Только доберись до этой двери.

– Мы оба пойдем.

– Судя по всему, нет. Ты должен дойти, Холлис. Понял? Не останавливайся.

Холлис посмотрел на него.

– Просто, чтобы все было ясно, – сказал Майкл.

Как и остальные, Лора и Грир успешно слились с толпой. Там, где колонны плоскоземцев разделялись, они встроились в тот поток, который двигался на второй ярус, потом на третий, а потом и на самый верх. Они встретились под лестницей, ведущей к диспетчерской.

– Хорошо сделано, – прошептал Грир.

Они нашли оружие. Пару старых револьверов, на крайний случай два ножа с изогнутыми стальными рукоятками и лезвиями в пятнадцать сантиметров длиной. Толпы уже не было, всех разогнали по местам. Грира потрясла их покорность, тупое подчинение, то, как они позволяли управлять собой. Они рабы, хоть их так и не называют, возможно, они уже давно приняли это, как данность. Все ли? Может, и не все. Решающим фактором будет то, сколько среди них тех, кто не согласен быть рабом.

– Не хочешь помолиться со мной? – спросил он.

Лора скептически поглядела на него.

– Давно этого не делала. И не уверена, что знаю как.

Они повернулись лицом друг к другу, стоя на коленях.

– Возьми меня за руки, – сказал Грир. – Закрой глаза.

– И что?

– Постарайся не думать. Представь себе пустую комнату. Даже не комнату. Ничто.

Она взяла его за руки, на ее лице появилось легкое смущение. Ее ладони были влажными от пота, от нервного напряжения.

– Я типа думала, ты что-то говорить начнешь, как Сестры делают. Святое то, Господи, благослови это.

– Не в этот раз, – ответил Грир, качая головой.

Он увидел, что она закрыла глаза. Закрыл глаза сам. Момент погружения. Разливающееся по телу тепло. В следующее мгновение его сознание растворилось в безмерной энергии, за пределами мысли. О мой Бог, молился он, пребудь с нами. Пребудь с Эми.

Что-то не так. Грир ощутил боль. Ужасную. А потом боль ушла, поглощенная тьмой. Тьма заполняла его сознание, будто тень, накрывающая поле. Затмение, затмение смерти, ужаса, чернейшего зла.

Он резко дернулся. Чары исчезли, он снова был в реальном мире. Что он увидел? Двенадцать, да, но кто еще там был? Чью боль он ощутил? Лора, все так же стоящая на коленях, протянув вперед руки, тоже ощутила это. Грир понял это по ее ошеломленному лицу.

– Кто такой Уолгаст? – спросила она.

Лайла шла по коридору в сторону атриума, будто не касаясь ногами пола. Казалось, она неудержима. Некоторые решения нельзя повернуть вспять, когда они уже приняты. Выбранная ею лестница в конце длинного коридора, на противоположной стороне здания. Потребуется ключ, но на этот счет у Лайлы уже был план. Свернув за угол, она побежала к двери, как будто за ней гонятся. Дюжий охранник встал со стула, преграждая ей путь.

– Никому не позволено сюда заходить.

– Умоляю, – выдохнула она. – С голоду умираю. Все ушли.

– Вам надо уйти отсюда.

Лайла подняла вуаль.

– Ты знаешь, кто я такая?

Охранник побледнел.

– Виноват, мэм, – выпалил он. – Конечно.

Он потянул за шнурок, привязанный к ремню, и вытащил ключ. Вставил в замок.

– Благодарю вас, – сказала Лайла, изобразив облегчение. – Вы просто ниспосланы свыше.

Она спустилась по лестнице. Внизу натолкнулась на второго охранника, стоящего у железной двери, ведущей в лабораторию переработки крови. Она много лет не была здесь, но помнила все с ужасающей отчетливостью. Тела на столах, огромные холодильники, пакеты с кровью, сладкий запах газа, удерживающего лежащих в вечном полусне. Охранник смотрел на нее, положив руку на рукоятку пистолета. Лайла никогда в жизни из пистолета не стреляла. И надеялась, что это будет несложно.

Она подошла к нему уверенным шагом, поднимая голову, и в последний момент пристально поглядела ему в глаза.

– Ты устал.

Алиша спряталась за скамейкой запасных, на северной оконечности поля. Вынула обойму из пистолета, оглядела ее, просто так, сдула воображаемую пылинку и вставила обратно, стукнув снизу ладонью. Она уже десять раз вынула и вставила обойму. Пистолет «Смит-Вессон 45АСР», деревянные накладки на рукоятке, с насечкой, почти стершейся. Хороший, фунтов пять весом, двенадцать патронов в обойме. Двенадцать, подумала Алиша, какая ирония. Странно все иногда случается в этой вселенной, и не всегда плохо.

В толпе начали перешептываться. Алиша стала на колени и поглядела на поле. Уже началось? На поле вывезли странный предмет. Стальная конструкция в форме буквы Y, высотой метров шесть, закрепленная на широкой платформе. С верхних перекладин свисали цепи, колыхаясь. Грузовик остановился посреди поля. Из кабины вылезли два поса и побежали к прицепу. Подложили под колеса кирпичи, расцепили сцепку и, сев в кабину, уехали.

Она начала последние приготовления. Штык был привязан к ее бедру толстым шнуром. Она развязала шнур и заткнула штык за пояс.

«Эми, – подумала она, – сестра моя по крови. Я прошу только одного. Пусть я буду той, кто убьет Мартинеса».

Колонна машин остановилась у внешней рампы, ведущей на стадион. После столкновения с грузовиком нервы у Гилдера все еще были на взводе. Повезло, легко отделались.

Но если он и думал, что их прибытие на стадион принесет ему облегчение, вид стадиона, сверкающего яркими огнями фонарей в зимней ночи тут же лишил его этих иллюзий. Он вышел из машины и оказался перед лицом безбрежного людского моря. Никаких криков радости – толпа была слишком перепугана для этого – но семьдесят тысяч человек, собранные в одном месте, в любом случае производили шум, естественный для такой массы людей. Семьдесят тысяч пар легких, вдыхающих и выдыхающих воздух. Семьдесят тысяч пар ног, движущихся туда-сюда. Семьдесят тысяч спин, прижатых к бетонным сиденьям и спинкам трибун, ворочающиеся, пытающиеся устроиться поудобнее. В этом шуме были слышны и голоса, плач младенцев, кашель, но по большей части это напоминало Гилдеру подземный гул, будто афтершок землетрясения.

– Тащите девчонку, – сказал он.

Охранники вытащили ее из грузовика. Гилдер не ощущал потребности смотреть на то, как ее ведут. Махнул рукой Сурешу, давая знак, чтобы другой грузовик подъехал на место. Машина тронулась и поехала вверх по рампе, к зоне защиты.

Гилдер долго обдумывал, как лучше обставить все это. Надо придать всему некоторую помпезность. Долго не мог придумать, что именно сделать, и остановился на варианте, который точно заведет толпу. Надо обставить все, как спортивные соревнования, с торжественным выходом игроков на поле. Распорядителем будет Суреш, координируя визуальные и звуковые эффекты, которые придадут нынешнему событию оттенок театрального представления. Они тщательно обсудили и проверили все пункты. Освещение, звук, изображение. Сделали прогон еще днем. Выявили пару проблем, но их легко решить. Суреш заверил его, что все пройдет как по маслу.

Они стали подниматься по рампе. Суреш с трудом поспевал за остальными, хромая. Сотрудники ЧР выстроились в две шеренги по обе стороны от грузовика. Сотрудники администрации уже сидели на местах, в переднем ряду. Шум толпы, казалось, накатывался на Гилдера, будто волны, заливая его своей энергией. Поле заранее почистили от снега тракторами, осталась лишь грязь. Посреди поля стояла платформа с каркасом. Остроумная идея, Суреш придумал. Бунтовщики едва не взорвали его, так что он взбешен, не правда ли? В бытность свою министром общественного здравоохранения он, похоже, тоже лучше других знал, как убить людей необычным способом. Ее подвесят высоко в воздухе, чтобы все видели, как из нее вываливаются внутренности, и чтобы она успела все ощутить подольше.

Гилдер просматривал свои записи, а Суреш уже прикрепил ему на грудь микрофон и протянул кабель к передатчику, который прицепил к импровизированному поясу Гилдера.

– Вот выключатель, – сказал Суреш, показывая на маленький рычажок. – Щелкнешь, тогда говори.

Суреш отошел. Надел наушники, повернул ко рту микрофон и начал опрос.

– Звукооператор.

Готово.

– Осветители.

Готово.

– Пожарные.

Готово.

И так далее. Гилдер едва слушал его, потряхивая облаченными в одеяние руками, как боксер, разминающийся перед боем. Этот жест всегда казался ему странным, какое-то пустое шоу, но теперь он понял, в чем его смысл.

– Все готовы, можешь начинать, – сказал Суреш.

Итак, этот момент настал. Рождение следующего нового мира вот-вот произойдет. Какой шок ожидает эту толпу. Гилдер опустил очки на лицо и сделал долгий глубокий вдох.

– Хорошо, общая готовность, – сказал он. – Гляди веселей! Пришло время поиграть.

И он двинулся вперед, в свет прожекторов.