Питер вместе с остальными въехал в Сан-Антонио по Шоссе 90. Было раннее утро, ночь они провели в убежище, находившемся во внешнем кольце пригородов – огромном пространстве, заполненном обвалившимися и выбеленными солнцем и водой домами. Многие разрушились уже до основания. Убежище устроили в подвале полицейского участка, укрепив стены и вход. Это не из тех убежищ, что сделала ВС, объяснил Холлис, это сделали люди Тифти. Побольше, чем те убежища, которые Питер видел раньше, но такое же простецкое, просто тесное помещение с койками и гаражом, где наготове стоял пикап на усиленных колесах, с канистрами топлива в кузове. Вдоль стен стояли ящики и шкафчики с армейской маркировкой.

– Что в них? – спросил Майкл, и Холлис ответил, лишь приподняв бровь:

– Не знаю, Майкл. А ты как думаешь?

Они выехали, как только рассвело. Небо было затянуто тучами. За рулем сидел Холлис, рядом – Питер. Майкл и Лора устроились в кузове. В начале эпидемии большая часть города выгорела. Было ли это следствием войны, когда Техас провозгласил независимость, или частью общих военных действий в попытке выжечь Зараженных, Питер не знал. От центра города мало что осталось, лишь высокие здания, которые можно было пересчитать по пальцам. Они стояли, всеми покинутые и суровые, на фоне выцветших холмов, а сквозь окна на обгорелых фасадах виднелись остатки квартир, в которых теперь пережидали дневные часы нарики.

– Всего лишь нарики, – говорили о них люди, хотя правду знали все. Зараженный – он и есть Зараженный.

Питер все ждал, когда Холлис свернет, на север или на юг, но тот вез их в самый центр города, съехав с шоссе на узкие улицы. Дорога была расчищена, автомобили и грузовики оттащили с проезжей части на тротуары. Когда их обволокли тени от домов, Холлис опустил заднее стекло.

– Вам лучше держать оружие наготове, – предупредил он Майкла и Лору. – И следить за всем внимательно.

– Будем смотреть в оба, мужик, – было ему ответом.

Питер уставился на картину разрушений. Именно большие города всегда заставляли его задуматься о том мире, который существовал прежде. Большие здания и маленькие дома, машины, улицы, все это когда-то кишело людьми, которые жили своей жизнью, ничего не зная о будущем, о том, что настанет день, когда история человечества окончится.

Они ехали без происшествий. Просветы между зданиями стали шире, а дорога у́же, с обеих сторон на нее наступала растительность.

– Сколько еще? – спросил Питер Холлиса.

– Не беспокойся. Уже недалеко.

Спустя десять минут они проехали мимо забора, и Холлис остановил машину у ворот. Достал из бардачка ключ и вышел наружу. Питер поразился тому, насколько это напомнило ему прошлое. Точно так же Тео, брат Питера, открывал ворота на электростанцию не один год назад.

– Где мы? – спросил он Холлиса, когда тот вернулся в машину.

– Форт Сэм Хьюстон.

– Военная база?

– Скорее, военный госпиталь, – объяснил Холлис. – По крайней мере был. Теперь здесь особо не лечат.

Они проехали внутрь. Перед ними появились здания. У Питера было ощущение того, что они едут через небольшую деревню. Высокая часовая башня у квадратной площади, которая когда-то была центром городка. Помимо двух церемониальных орудий, он не видел никаких признаков того, что это место хоть как-то относится к армии. Ни грузовиков, ни танков, ни арсеналов, никаких укреплений. Холлис остановил пикап у длинного невысокого здания с плоской крышей. Надпись над входом гласила: «Центр „Акватикс“».

– Акватикс, – проговорила Лора, когда они вышли из машины. Поглядела на вывеску, с сомнением щурясь и держа винтовку на ремне поперек груди, готовая ко всему. – Типа… бассейн?

Холлис показал на винтовку.

– Это лучше оставить здесь. Дабы не произвести плохое впечатление.

Затем он посмотрел на Питера.

– Последний шанс. Потом обратной дороги не будет.

– Да. Я уверен.

Они вошли в вестибюль. Внутри все оказалось в хорошем состоянии: крепкие потолки, целые окна, никакого мусора.

– Чувствуешь? – сказал Майкл.

Низкий гул, будто звук огромной струны бас-гитары, идущий сквозь пол. Где-то внизу работал генератор.

– Я ожидал, что тут будет охрана, – сказал Холлису Питер.

– Иногда есть, когда Тифти хочет устроить шоу. Но обычно она нам не нужна.

Холлис подвел их к дверям и открыл их. За дверьми оказалось огромное помещение с высоким потолком, отделанное плиткой, в центре которого были большой пустой плавательный бассейн и лестница, освещенная жужжащими люминесцентными лампами. Питер уже хотел спросить Холлиса, откуда Тифти берет топливо для генератора, но сам ответил на свой вопрос. Ворует, как и все остальное, что у него есть. Лестница привела их в помещение с кучей труб и металлических баков. Они оказались под бассейном. Пробравшись между баками, они подошли к следующей двери, не такой, как предыдущие. Массивной, стальной. На ней не было никаких надписей, и не было видно, как она открывается. На ее гладкой поверхности не было никаких механизмов. На стене рядом виднелся пульт с кнопками. Холлис быстро набрал несколько цифр. Раздался громкий щелчок, и дверь открылась. За ней был темный коридор.

– Все нормально, – сказал Холлис, мотнув головой вверх, в сторону потолка. – Свет включается автоматически.

Как только здоровяк вошел внутрь, замигали, загораясь, люминесцентные лампы. Их свет оттенял мертвенно-белый, больничный цвет стен. Мнение Питера о Тифти менялось с каждым шагом. Чего он ждал? Грязного обиталища огромных, до зубов вооруженных обезьяноподобных мужиков? Ничто из увиденного и близко не соотносилось с его ожиданиями. Напротив. Уровень технического обеспечения намного выше, чем в Кервилле. Похоже, Майкл тоже это осознал, поскольку шел буквально с открытым ртом. Вот это да – было написано на его лице.

Коридор привел их к лифту, над которым виднелась камера наблюдения. Кто бы ни ожидал их внутри, он знает, что они пришли. Их стало видно сразу же, как они вошли в коридор.

Холлис запрокинул голову к объективу, а затем нажал на кнопку рядом с крохотным динамиком.

– Все в порядке, – сказал он. – Они со мной.

Треск помех.

– Холлис, какого хрена?

– Все без оружия. Они мои друзья. Я за них ручаюсь.

– Что им нужно?

– Нам надо увидеться с Тифти.

Тишина. Видимо, обладатель голоса совещался с другими.

– Ты не можешь вот так просто их сюда привести. Ты из ума выжил, что ли?

– Я бы не просил об этом, если бы это не было важно. Данк, просто открой дверь.

Последовала пауза, а затем двери открылись.

– Твоя задница на кону.

Они вошли в лифт, и он медленно поехал вниз.

– О’кей, сдаюсь, – сказал Майкл. – Что это за место?

– Отделение ЦНИИИЗ армии США. Дополнительное, помимо основного, в Мэриленде, которое стали использовать во время эпидемии.

– А что такое ЦНИИИЗ? – спросила Лора.

– Центральный Научно-исследовательский Институт Инфекционных Заболеваний, – ответил Майкл и хмуро посмотрел на Холлиса. – Не понимаю. А что Тифти тут делать?

Открылись двери, и послышались щелчки передергиваемых затворов. Все вышедшие тут же уперлись в наведенные на них стволы.

– На колени, все.

Их было шестеро. Младшему не больше двадцати, старшему сорок с чем-то. Всклокоченные бороды, грязные волосы, почерневшие зубы. Один из них, громадный мужчина с лысой головой и свисающими на шее складками жира, был украшен еще и выцветшими татуировками, целиком покрывающими лицо и руки. Очевидно, это и был Данк.

– Я же тебе сказал, – начал Холлис, опускаясь на колени вместе с остальными и заводя руки за голову. – Они мои друзья.

– Тихо.

Голос, исходящий из груди размером с бочку для дождевой воды, был удивительно мягким, почти женственным. На мужчине была потрепанная одежда из смеси разных униформ, по большей части военной и Внутренней Службы. Убрав в кобуру револьвер, он присел напротив Питера и оглядел его пронзительным взглядом серых глаз. С такого расстояния картинки на его лице было можно разглядеть подробнее. Зараженные. Лапы Зараженных, лица Зараженных, зубы Зараженных. Питер не сомневался, что под одеждой тело покрыто таким же рисунком.

– Экспедиционный, – протянул Данк, мрачно кивая. – Тифти это понравится. Как тебя зовут, лейтенант?

– Джексон.

– Питер Джексон?

– Точно.

Не вставая, Данк развернулся к остальным, опираясь на носки ботинок.

– Как вам это, господа? Не каждый день у нас такие почетные гости.

Он снова поглядел на Питера.

– На самом деле посетителей у нас не бывает. Вот в чем проблемка. У нас тут не туристическое место.

– Мне надо увидеться с Тифти.

– Это я слышал. Боюсь, в данный момент Тифти не расположен к этому. Он очень замкнутый человек, наш Тифти.

– Хватит чушь нести, – перебил его Холлис. – Я тебе сказал, я за них ручаюсь. Тифти должен услышать то, что они скажут.

– Это твои проблемы, друг мой. Не думаю, что в твоем положении ты можешь что-то требовать. А что насчет вас двоих? – спросил он, обращаясь к Майклу и Лоре. – Вы что о себе расскажете?

– Мы нефтяники, – сказал Майкл.

– Интересно. Вы нам нефти привезли?

Он посмотрел на Лору, прищурившись, и на его лице мелькнула зловещая улыбка.

– А вот тебя я знаю, похоже. Покер, да? Или в кости играли. Вероятно, ты и не помнишь.

– Такой жбан, как у тебя, забыть трудно.

Данк встал, ухмыляясь и потирая мясистые ладони.

– Что ж, было очень здорово с вами познакомиться. Настоящее удовольствие. Прежде чем мы вас прибьем, может, еще кто что скажет? Попрощается, например?

– Скажи Тифти про поле, – сказал Холлис.

Что-то изменилось. Питер сразу же это почувствовал. На лицо Данка упала мрачная тень.

– Скажи ему, – повторил Холлис.

Мгновение великан молчал. А потом достал револьвер.

– Пошли.

Данк и его люди провели их по длинному коридору. Питер на ходу оценил обстановку, хотя оценивать было особо нечего. Просто коридор и двери. Рядом с большинством дверей – клавиатуры с кнопками, как у той двери под бассейном. Данк остановил их перед одной из дверей и резко постучал три раза.

– Войди.

Великий гангстер, Тифти Лэмонт. И снова ожидания обманули Питера. Некрупный, с очками на кончике длинного крючковатого носа, со светлыми длинными волосами, спускающимися на шею, и розовой залысиной на темени. Он сидел за большим металлическим столом и занимался тем, что пытался собрать пирамиду из деревянных медицинских шпателей.

– И Данк? – сказал он, не поднимая взгляда. – Что такое?

– Мы задержали троих проникнувших, сэр. Их привел Холлис.

– Понимаю.

Тифти продолжил терпеливо пристраивать шпатели.

– И вы не убили их по причине того, что?..

Данк прокашлялся.

– Это насчет поля, сэр. Они сказали, что что-то знают.

Руки Тифти зависли над недостроенной пирамидой. Пауза длилась несколько секунд, а затем он поднял взгляд и посмотрел на пришедших поверх очков. У него были пронзительно голубые глаза молодого человека, пусть и обрамленные обвисшими веками.

– Кто говорит?

Питер сделал шаг вперед.

– Я.

Тифти мгновение разглядывал его.

– А остальные? Что они знают?

– Они были со мной, когда я ее увидел.

– Увидел кого именно?

– Женщину.

Тифти ничего не ответил, и его лицо сделалось напряженным, как у слепого.

– Всем выйти. Кроме тебя.

Он махнул пальцем в сторону Питера.

– Как тебя звать?

– Питер Джексон.

– Кроме мистера Джексона.

– И что мне с остальными делать? – спросил Данк.

– Пошевели мозгами. Они выглядят голодными, так что почему бы тебе не предложить им что-нибудь поесть?

Огромные плечи Данка слегка дернулись вверх.

– А что с Холлисом?

– Прости, я плохо расслышал? Ты сказал, что он их привел?

– В том-то и дело. Он показал им, где мы, и все такое.

Тифти тяжело вздохнул.

– Эх, какая досада. Холлис, и что мне теперь с тобой делать? Есть правила. Есть кодекс. Воровской кодекс чести. Сколько раз мне повторять надо?

– Прости, Тифти. Я думал, что тебе необходимо услышать, что он скажет.

– «Прости» не котируется. Ты меня ставишь в очень неловкое положение.

Тифти устало оглядел комнату, будто искал слова для следующей фразы среди полок и папок на них.

– Очень хорошо. Ты какой в списке?

– Номер четыре.

– Уже нет. Ты исключен из списка на клетку, пока я не скажу иное. Знаю, насколько тебе это нравится. Считай, что я расщедрился.

Лицо Холлиса ничего не выражало. «Что за клетка?» – подумал Питер.

– Спасибо, Тифти, – сказал Холлис.

– А теперь убирайтесь на хрен все.

Все вышли из комнаты и закрыли дверь. Питер ждал, пока Тифти заговорит сам. Тот встал из-за стола и подошел к другому, небольшому, на котором стоял графин с водой. Налил себе и выпил. Молчание затягивалось. И тут он обратился к Питеру, стоя к нему спиной.

– Что на ней было надето?

– Темный плащ и очки.

– Что еще видел? Грузовик был?

Питер стал пересказывать события на Нефтяной Дороге. Тифти слушал. Когда Питер закончил, Тифти сел обратно за стол.

– Позволь мне тебе кое-что показать.

Он открыл верхний ящик стола и достал лист бумаги. Подвинул по столу в сторону Питера. Рисунок угольком, бумага жесткая и слегка пожелтевшая. Рисунок, на котором женщина и две маленькие девочки.

– Ты же видел уже один такой рисунок? Уверен, видел.

Питер кивнул. Сложно было оторвать взгляд от этой картины. В ней было сокрыто немыслимое отчаяние, будто женщина и ее дети смотрели с этого листа, находясь за пределами обычного пространства и времени. Будто это были три призрака.

– Да, в Колорадо. Грир мне показал, после того, как Ворхис погиб. Там была целая стопка их.

Подняв взгляд, он увидел, что Тифти пристально смотрит на него, будто учитель на ученика, отвечающего на уроке.

– А вам он зачем?

– Потому что я любил их, – ответил Тифти. – У меня и Вора были определенные проблемы, но он всегда знал о моих чувствах. Они и мне родными были. Поэтому он и согласился дать это мне.

– Они погибли на поле.

– Ди, да, и младшая, Сири. Их убили на месте. Быстро, но ты знаешь, как говорят. Дай мне умереть быстро, но не сегодня. Старшую, Нитью, так и не нашли.

Он нахмурился.

– Тебя все это удивляет? Не совсем то, чего ты ожидал?

Питер даже не знал, с чего и начать.

– Я рассказываю тебе все это для того, чтобы ты понял, кем и чем мы являемся. Каждый из этих людей кого-то потерял. Я даю им дом, и даю возможность выместить их гнев. Возьмем, например, Данка. Он сейчас впечатляюще выглядит, но знаешь, что я вижу, когда смотрю на него? Мальчишку одиннадцати лет. Он тоже был на поле. Потерял отца, мать и сестру. Всех.

Питер поразмыслил над словами Тифти.

– Не очень понимаю, как это связано с тем промыслом, который вы ведете.

– Так, что это лишь часть того, что мы делаем. Способ платить по счетам, если хочешь. Гражданские власти нас терпят, им приходится. В своем роде мы им нужны, точно так же как они нужны нам. Если бы мы этого не делали, этим бы занялся кто-то другой. На самом деле мы не слишком-то отличаемся от вас, Экспедиционного Отряда. Просто другая сторона медали.

Логика Тифти выглядела слишком гладкой. Хороший способ оправдать преступления. С другой стороны, Питер не мог поспорить с ней.

– Полковник Апгар сказал, что вы служили. Разведчиком-снайпером.

Тифти улыбнулся. Эти слова явно заставили его вспомнить многое.

– Мог бы догадаться, что за этим стоит Гуннар. А что еще он тебе сказал?

– Только то, что вы дослужились до капитана, прежде чем вас выгнали. Сказал, что вы были лучшим разведчиком-снайпером за все время его службы.

– Правда? Ну, он преувеличил, хотя и не слишком.

– А почему вы ушли?

Тифти безразлично пожал плечами.

– Причин много. Можно сказать, что меня не устраивала жизнь военного в целом. А твое присутствие здесь говорит мне о том, что она и тебя не во всем устраивает. Я бы сказал, что вы вышли за пределы дозволенного, лейтенант. Сколько дней вы уже в самоволке?

Питер смутился.

– Всего два.

– Самоволка есть самоволка. Поверь мне, уж я-то это знаю. Но, отвечая на твой вопрос, скажу, что покинул Экспедиционный Отряд из-за той женщины на поле. Если точнее, потому что я сказал командованию, откуда она появилась, а они отказались что-либо делать по этому поводу.

Питер ошеломленно глядел на Тифти.

– Вы знаете, откуда она появляется?

– Конечно, знаю. И командование тоже. Как думаешь, почему Гуннар тебя сюда послал? Пятнадцать лет назад я был в составе группы из трех человек, которых послали на север, чтобы выяснить местонахождение источника сигнала где-то в Айове. Очень слабого, едва различимого на фоне помех, но радиопеленгатором его можно было засечь. Мы понятия не имели, зачем это, почему Экспедиционным надо проверять каждый писк в эфире, но все было ни гу-гу, полная секретность, приказ с самого верха. Нам приказали провести разведку и доложить обстановку, ничего более. А мы нашли город, который вдвое, если не втрое больше Кервилла. Вот только без стен и без фонарей. По логике он вообще не имел права на существование. И знаешь, что мы увидели? Те самые грузовики, которые я увидел в тот день, рядом с полем, перед самым нападением. Те самые, которые ты видел три дня назад.

Питер позволил себе секунду помолчать, обдумывая услышанное.

– И что же сказало командование?

– Сказали нам ничего никому не говорить.

– Почему же они так поступили?

Хотя Питеру они сказали то же самое, конечно же.

– Кто знает? Я бы сказал, что приказ шел от гражданских властей, а не от самих военных. Они перепугались. Кто бы ни были эти люди, у них есть оружие, не чета нашему.

– Зараженные.

Тифти спокойно кивнул.

– Заткни уши пальцами и надейся, что они больше не вернутся. Может, и правильно, но я не мог дальше сидеть на заднице. И в тот же день подал в отставку.

– Больше туда не возвращались?

– В Айову? А зачем?

Питер ощутил, как нарастает напряжение.

– Дочь Ворхиса может быть там. И Сара тоже. Вы видели эти грузовики.

– Мне жаль. Сара. Я ее знаю?

– Жена Холлиса. Или могла ею стать. Ее потеряли в Розуэлле.

На лице Тифти появилась горечь.

– Конечно. Виноват. Кажется, слышал о ней, но не думаю, что от него. Но это ничего не меняет, лейтенант.

– Они могут быть еще живы.

– Не думаю, что такое возможно. Много времени прошло. В любом случае я ничего не могу изменить. Тогда не мог, и сейчас не могу. Потребуется настоящая армия. А гражданские власти нам гарантировали более или менее, что ее не будет. В защиту властей могу сказать, что эти люди, кто бы они ни были, действительно больше не возвращались. По крайней мере до нынешнего момента, если то, что ты говоришь, – правда.

Чего-то не хватает, подумал Питер, какой-то детали, где-то на грани его осознания.

– Кто еще с вами был?

– В разведотряде? Старшим был Нэйт Крукшенк. А третьим был молодой лейтенант Луций Грир.

Эти слова пронзили Питера, будто электрический ток.

– Отведите меня туда. Покажите мне, где это.

– И что мы будем делать, когда придем туда?

– Искать наших людей. Пытаться их оттуда вытащить.

– Ты меня слушал, лейтенант? Это не просто выжившие. Это люди, заключившие союз с Зараженными. Более того. Эта женщина в состоянии управлять ими. Мы оба видели, как это происходит.

– Мне плевать.

– Имеешь право. Добьешься лишь того, что погибнешь. Или тебя возьмут. Что, на мой взгляд, куда хуже.

– Тогда просто скажите мне, как найти это место. Я сам туда пойду.

Тифти встал из-за стола, подошел к столику в углу и снова налил себе воды. Начал медленно пить. Тишина затягивалась. У Питера возникло четкое впечатление, что мысли увели Тифти куда-то очень далеко. Может, он дает понять, что разговор окончен.

– Скажите мне кое-что, мистер Джексон. У вас есть дети?

Питер повернулся, сидя в кресле.

– А какое это имеет отношение?

– Будьте любезны.

– Нет, – ответил Питер, качая головой.

– Вообще родных нет?

– Племянник есть.

– И где он сейчас?

Вопрос выглядел несколько бестактным. Однако Тифти говорил настолько обезоруживающе, что ответы выскакивали, казалось, сами по себе.

– Он у Сестер. Его родители погибли в Розуэлле.

– Понимаю. Вы близки? Вы для него что-то значите?

– К чему вы клоните?

Тифти проигнорировал вопрос. Поставил пустой стакан и вернулся за стол.

– Подозреваю, он вами восхищается. Великим Питером Джексоном. Не надо скромничать, я знаю, кто вы такой, и куда больше, чем известно официально. Эта ваша девушка, Эми, и все это дело с Двенадцатью. И не вините в этом Холлиса. Не он источник этой информации.

– Тогда кто?

Тифти ухмыльнулся.

– Может, в другой раз. Сейчас мы говорим о вашем племяннике. Как вы сказали, его зовут?

– Я не говорил. Калеб.

– Вы же Калебу, как отец, вот, о чем я спрашиваю. Сколько бы вы там ни слонялись по территориям, пытаясь избавить мир от великой угрозы Зараженных, вы же понимаете, что это правда?

Питер внезапно почувствовал, что им идеально манипулируют. Это напомнило ему, как он играл в шахматы с мальчишкой. Только что он играл, будто понимая, что происходит, а в следующий момент он уже зажат, и игре пришел конец.

– Это простой вопрос, лейтенант.

– Я не знаю.

Тифти с секунду глядел на него.

– Благодарю за откровенность, – сказал он таким тоном, будто завершал разговор. – Мой вам совет – забыть обо всем этом и отправляться домой. Растить вашего мальчика. Ради него и ради вас самих я позволю уйти вам и вашим друзьям, но предупреждаю, что, если вы станете рассказывать о том, где побывали, это, скажем так, не принесет вам большого счастья.

Мат.

– И все? Вы не собираетесь ничего делать?

– Считайте это величайшим одолжением, которое вам когда-либо делали. Отправляйтесь домой, мистер Джексон. Живите своей жизнью. Потом меня еще поблагодарите.

Питер лихорадочно пытался придумать хоть какие-то слова, которые бы убедили этого человека поступить иначе. Показал на картину на столе.

– Эти девочки. Вы сказали, что любили их.

– Я любил их. Именно так. Именно поэтому не собираюсь вам помогать. Можете назвать меня сентиментальным, но я не хочу, чтобы ваша смерть была на моей совести.

– Вашей совести?

– У меня она есть, да.

– Знаете, вы меня удивили, – сказал Питер.

– Правда? И чем же я вас удивил?

– Никогда бы не подумал, что Тифти Лэмонт – трус.

Если Питер и ожидал вспышки, ее не последовало. Тифти откинулся на спинку кресла, соединив кончики пальцев, и холодно поглядел на него поверх очков.

– Ты думал, что, если меня разозлишь, я расскажу тебе то, что ты хочешь знать?

– Типа того, да.

– Тогда ты меня с кем-то спутал. С тем, кому важно, что думают другие. Хорошая попытка, лейтенант.

– Вы сказали, что одну из них так и не нашли. Я не понимаю, как вы можете сидеть здесь, зная, что она еще может быть жива.

Тифти снисходительно вздохнул.

– Возможно, вы неправильно поняли, мистер Джексон, но тут речь не о «что, если». Слишком много «что, если» спать по ночам не дадут, а нормально высыпаться необходимо, чтобы продолжать жить. Не поймите меня неправильно, я восхищен вашим оптимизмом. Ну может, не восхищен, возможно, это слишком сильно сказано. Но я хорошо понимаю вас. Было время, когда я был почти таким же. Но это время миновало. У меня есть только эта картина. Я смотрю на нее каждый день. И пока что это все, что я могу сделать.

Питер снова взял в руки лист бумаги. Ослепительная улыбка женщины, волосы, поднятые в воздух незримым ветром, маленькие девочки, с широко открытыми глазами, полные надежд, как все дети, в ожидании того, как будет разворачиваться история их жизни. Он не сомневался, что эта картина – сердцевина жизни Тифти. Глядя на нее, Питер ощущал, сколько за ней стоит долга, преданности, верности. Эта картина не была просто памятью. Она была способом, который человек избрал, чтобы наказать себя. Тифти лучше бы погиб вместе с ними там, на поле. Как это странно, вдруг ощутить жалость к Тифти Лэмонту.

– Вы сказали, что промысел – лишь часть того, чем вы занимаетесь, – сказал Питер, положив картину обратно на стол. – И ничего не сказали об остальном.

– Не сказал, правда?

Тифти снял очки и встал.

– Пойдем со мной.

Тифти нажал на кнопки на очередной клавиатуре, и тяжелая дверь распахнулась. За ней оказалось просторное помещение, в котором вдоль стен стояли большие металлические клетки. В воздухе стоял сильный животный запах, запах крови и сырого мяса, и резкий запах алкоголя. Горел свет, холодный, неземной.

– Синий звериный, – сказал Тифти, – длина волны четыреста нанометров, на границе видимого спектра. Этого достаточно, чтобы они оставались в покое. Строители этой станции хорошо знали своих подопытных.

К ним присоединились Майкл и Лора. Они прошли мимо клеток и поднялись по короткой лестнице. Было очевидно, что их там ожидает. Вопрос только в том, как именно это им покажут.

– А вот это, – сказал Тифти, откидывая панель, под которой были две кнопки, красная и зеленая, – наблюдательный пост.

Они оказались на длинной галерее, а над металлическим экраном, закрывающим низ помещения, шли несколько горизонтальных мостков. Тифти нажал зеленую кнопку. Экран начал убираться в дальнюю стену, под рокот шестерен и звон цепей.

– Давайте, сами поглядите, – подбодрил их Тифти.

Питер и остальные сделали шаг вперед. Один из Зараженных тут же подпрыгнул вверх и с грохотом ударился в стекло. Упал назад и укатился в угол своей камеры.

– Чтоб мне, – выдохнула Лора.

Тифти вышел на мостки следом.

– Это помещение было построено с единственной целью. Изучать Зараженных. Если точнее, то, как их убивать.

Все трое смотрели на контейнеры внизу, перекрытые толстым слоем плексигласа. Питер насчитал девятнадцать тварей. Двенадцатый контейнер был пуст. По большей части это были нарики, которые едва реагировали на их присутствие. А вот тот, что прыгнул, был другим. Полноценным взрослым драком. Жадно глядел на них, пока они шли по мосткам, его тело напряглось, а когтистые пальцы сжимались и разжимались.

– Как вам удалось их добыть? – спросил Майкл.

– Мы ловим их в ловушки.

– С помощью спиннеров?

– Спиннеры для любителей. Никакого толку, если только ты не хочешь задержать их в конкретном месте. Чтобы поймать их, мы используем ловушки с приманками, те же самые, которые использовали строители этого сооружения. Из вольфрамового сплава, невероятно твердого.

Питер оторвал взгляд от драка.

– И что вам удалось выяснить?

– Не так много, как хотелось бы. Уязвимые места – грудь и нёбо. Есть еще одно, у основания черепа, но оно очень маленькое. Если их расчленить, они истекают кровью и умирают, но кожу прорезать тяжело. Жара и холод на них особо не действуют. Мы пытались испробовать различные яды, но они слишком умны для этого. У них исключительно хорошее обоняние, и они ни за что не съедят то, что мы отравили, как бы они ни были голодны. Единственное, что мы знаем точно, что они тонут. Их тела слишком плотные, чтобы удержаться на плаву, и задерживать дыхание надолго они тоже не могут. Самый терпеливый из них продержался семьдесят шесть секунд.

– А что, если морить их голодом? – спросил Майкл.

– Мы пытались. Голод замедляет их, и они впадают в состояние, похожее на спячку.

– И?

– Насколько мы можем судить, они могут находиться в этом состоянии неопределенное время. Так что мы перестали пробовать.

Питер начал осознавать весь смысл увиденного. Подпольный промысел был прикрытием, о чем, по сути, Тифти и сказал ему. Его настоящее дело здесь. Тифти всегда планировал вернуться в Айову, он просто пока не придумал, как это сделать.

– Мне кажется, вы ей нравитесь, лейтенант.

Тифти подошел к нему. В пяти метрах внизу, драк присел на корточки и медленно покачивал головой, сидящей на шее, похожей на шарнир.

– Наше последнее приобретение. Мы им очень гордимся, мы не одну неделю ее выслеживали. Не слишком часто удается поймать полноценного драка. Мы зовем ее Шейлой.

На глазах у Питера драк запрокинул голову, будто зевая, и раздвинул губы, показывая блестящие зубы. Это для тебя.

– И что вы с ней делать будете?

– Мы еще не решили. Так или иначе, как обычно. Немного того, немного этого. Она слишком буйная для клетки.

Питер вспомнил слова Тифти насчет наказания Холлису.

– А что значит «клетка»?

Тифти загадочно улыбнулся.

– А-а.

Полночь. Последние часы они просидели в небольшой комнате. Снаружи дежурил один из людей Тифти. Питер наконец-то ухитрился уснуть, и тут зазвучал сигнал, и дверь открылась.

– Пойдем со мной, – сказал Тифти.

– Куда мы идем? – спросила Лора.

– Наружу, конечно же.

Почему «конечно»? Но похоже, у Тифти это было в привычке. Он обожал драматизировать.

– Где Холлис? – спросил Питер.

– Не беспокойся, он к нам присоединится.

Облачная беззвездная ночь. У дверей их ждал грузовик. Они забрались в кузов, а Тифти сел в кабину к водителю. Их не охраняли, но куда они денутся, в темноте, безоружные?

Прошла пара минут, и грузовик остановился у громадного прямоугольного здания, похожего на самолетный ангар. Там уже стояли несколько машин, в том числе большой грузовик с платформой без бортов. Вокруг в свете факелов ходили люди, вооруженные пистолетами и винтовками, некоторые курили кукурузный шелк. Из здания доносилось гудение голосов.

– Теперь вы увидите, чем мы на самом деле занимаемся, – сказал Тифти.

Внутри здание представляло собой одно огромное помещение, освещенное факелами. Огромный флаг, флаг Америки, потрепанный, висел на потолочной балке. В центре была клетка, куполообразное сооружение метров пятнадцать в диаметре, к вершине которого был прикреплен цепной строп, опускающийся до самого пола. Вокруг нее стояли трибуны, заполненные людьми, громко говорящими и трясущими остинами перед человеком, который ходил по рядам. Когда Тифти вошел, толпа разразилась приветственными криками и затопотала ногами. Тифти ничем не ответил на это и отвел троих гостей на пустое место в нижнем ряду трибуны, едва не в метре от перекрещенных прутьев решетки.

– Пять минут до окончания ставок! – крикнул кто-то. – Пять минут!

Рядом с ними сел Холлис.

– Это то, о чем я думаю? – спросил Питер.

– Вполне, – ответил Холлис, коротко кивнув.

– Они действительно делают ставки на исход?

– Некоторые – да. Если с нариками, там вопрос только в том, сколько минут это займет.

– И ты сам это уже делал?

– А почему бы и нет? – спросил Холлис, странно глядя на Питера.

Их разговор прервали новые, еще более громкие крики. Питер осмотрелся и увидел, что к клетке едет автопогрузчик, на вилке у которого стоит большой металлический ящик. С другой стороны появилась человеческая фигура, развязной походкой движущаяся к клетке. Данк. На нем была массивная защита, а в руке было копье. Решетчатая маска футболиста была поднята, открыв его татуированное лицо. Данк поднял правый кулак вверх и начал бить им в воздух. На трибунах бешено затопотали. Открыли дверь клетки, и погрузчик въехал внутрь. Водитель опустил металлический ящик посередине клетки и сдал назад, а второй человек прицепил цепь к задвижке. Вышел наружу, а Данк вошел внутрь и опустил маску на лицо. Дверь за ним закрыли.

Воцарилась тишина. Тифти, сидевший рядом с Питером, взял в руку рупор и встал. Прокашлялся и повернулся к толпе.

– Прошу всех стать, государственный гимн.

Все встали, приложили правые руки к груди и начали петь.

Питер тоже встал и стал петь, с трудом вспоминая слова. Это была песня из далекого прошлого – из Прежних Времен. Учительница ее с ними учила в Убежище. Но у нее была сложная мелодия, а слова и вовсе были наполнены совершенно незнакомым смыслом, поэтому он ее так и не смог выучить. Поглядев на Майкла, он увидел, что тот тоже поднял брови от удивления.

Последние пронзительные ноты потонули в радостном крике. А затем в этом хаосе звука зародилось новое слово. Ритмично, с топотом ног в такт. «Данк, Данк, Данк…» Тифти позволил этому продолжаться некоторое время, а затем поднял руку, призывая к тишине. Повернулся лицом к клетке.

– Данк Уизерс, ты готов?

– Готов, Тифти!

– Тогда… время пошло!

Ад кромешный. Данк натянул маску, прозвучал горн, и зазвенела цепь. В первое мгновение ничего не произошло, но затем из ящика выскочил нарик и взобрался по стене клетки, быстрыми резкими движениями, будто насекомое, будто таракан, бегущий по стене. В поисках выхода или в поисках удобной позиции для атаки, этого Питер понять не мог. У толпы было свое мнение по этому поводу. Раздались возмущенные возгласы. Оказавшись в верхней точке клетки, нарик уцепился ногами за решетку и выпрямился, головой к полу, расставив руки в стороны. Данк стоял внизу, выкрикивая какие-то оскорбления, которые невозможно было услышать посреди шума, и помахивая копьем, будто приглашая тварь спрыгнуть.

– Мясо! – орала толпа хором.

– Мясо! Мясо! Мясо!

Нарик выглядел ошеломленным. Его непонимающее лицо крутилось туда-сюда, будто от шума и криков толпы у него в голове перемкнуло. Лицо его походило на человеческое, но изъеденное сильной кислотой. Он провисел пять секунд, потом десять.

– Мясо! Мясо! Мясо! Мясо!

– Хватит уже, – пробормотал Тифти. Встал и взял в руку рупор.

– Бросьте мяса!

Сквозь решетку бросили огромные, пропитанные кровью ломти, которые со шлепком упали на пол. Вот и все, что надо было сделать. Тварь отпустила цепь и прыгнула к ближайшему куску. Верхняя часть коровьей ноги. Нарик схватил ее с земли, перекусил кость пополам и вонзился зубами в края. Он даже не пил соки, он вдыхал их. Две секунды, и ломоть мяса был высосан досуха, и тварь отбросила его в сторону.

И резко развернулась к Данку. Теперь он приобрел для нее значение. Нарик опустился на корточки, встав на цепкие пальцы ног и широко расставив руки. Вскинутая голова, оценивающий взгляд.

И бросился вперед.

Зараженный пролетел над ним, выставив руки и целясь когтистыми пальцами в горло, и Данк припал к полу. И сразу же встал, крутанув копье. Толпа неистовствовала. Питер тоже ощутил это первобытное возбуждение от смертельной битвы. Нарик уже снова карабкался вверх по решетке. На этот раз он не отступал, ошеломленный. Его намерения были очевидны. Они всегда атакуют сверху. Поднявшись метров на шесть, нарик оттолкнулся от решетки, складываясь и кувыркаясь в воздухе, будто штопором, и приземлился на ноги в трех метрах от Данка. Теперь роли поменялись. Данк сделал выпад, нарик присел. Копье пронзило воздух над его головой. Данк провалился вперед, по инерции, и нарик резко вскочил, врубаясь головой в массивную защиту на груди Данка и отбрасывая его назад.

Данк оказался прижат к решетке и явно был потрясен. Копье лежало на земле слева от него, маску сорвало. Питер увидел, как он тянется к ней рукой, но движение было медленным и неточным. Его грудь вздымалась, будто мехи, из носа на верхнюю губу стекала струйка крови. Почему же нарик на него еще не напал?

Потому что это была ловушка. И нарик заподозрил это. Он разглядывал упавшего воина, и Питер почувствовал, как в голове твари борются противоречивые инстинкты. Желание убить против врожденной подозрительности, понимания, что все не так, как кажется. Остатки человеческой способности рассуждать, быть может. Что же победит? Толпа выкрикивала имя Данка, пытаясь вывести его из ступора. Или пытаясь заставить нарика действовать. Это должно окончиться смертью. Уже тем, что он вошел в клетку, Данк одержал самую важную победу – проявил себя человеком. Отринул власть Зараженных над собой, над своими товарищами, над миром. А остальное – будь что будет.

Победила кровь.

Нарик взлетел в воздух. Неловкая рука тут же вдруг нашла и ухватила копье. Тварь падала вниз, когда Данк вскинул копье под углом сорок пять градусов, целясь в центр летящей на него груди и упирая пятку копья в пол между коленями.

Знал ли нарик, что сейчас случится? Осознал ли в то краткое мгновение, когда исход стал предопределен, что движется навстречу смерти? Был ли он рад этому? Или опечален? Острие копья нашло свою цель, пронзив тварь так, что жизнь оставила ее сразу, как один могучий выдох.

Данк стряхнул с себя тело. Питер встал вместе с остальными. Его энергия стала частью их энергии, она текла одним общим потоком. Его голос звучал вместе с хором других голосов.

– Данк, Данк, Данк, Данк!..

– Данк, Данк, Данк, Данк!..

В чем же тут разница, задумался Питер, в то время как другая часть его мозга не обращала на это внимания, наполненная этим неожиданным восторгом. Он видел Зараженных, будучи в фортах, в городах, в пустынях, лесах и полях. Опускался на двести метров вниз в пещеру, кишащую ими. Он тысячу раз был на грани смерти, однако отвага Данка была чем-то большим, чем-то более полным, чем-то искупительным. Питер посмотрел на своих друзей. Майкл, Холлис, Лора. Ошибиться трудно. Они чувствовали то же самое, что и он.

А вот Тифти выглядел иначе. Он стоял, как и все, но на его лице не было никаких эмоций. Что он видел перед собой мысленным взором? Где он сейчас? Он снова на поле. Даже клетка не могла освободить его от этой ноши. Вот уязвимое место, понял Питер. Дождался, пока смолкнут крики. По рядам расплачивались по ставкам.

– Позвольте мне войти туда.

Тифти поглядел на него, приподняв одну бровь.

– Лейтенант, чего вы просите?

– Ставка. Моя жизнь против вашего обещания отвести меня в Айову. Не просто рассказать мне, где этот город. Вы пойдете со мной.

– Питер, это плохая мысль, – заговорил Холлис. – Я понимаю твои чувства. Мы называем это лихорадкой клетки.

– Это здесь ни при чем.

Тифти сложил руки на груди.

– Мистер Джексон, я что, на дурака похож? Ваша репутация впереди вас идет. Я не сомневаюсь, что нарик вам вполне по плечу.

– Не нарик, – сказал Питер. – Шейла.

Тифти внимательно оглядел его. Майкл и Лора не сказали ничего. Возможно, они поняли, что он делает, возможно, нет. Возможно, они были слишком ошеломлены его очевидной потерей рассудка, чтобы хоть что-то ответить. В любом случае это не имело значения.

– Хорошо, лейтенант, добро пожаловать на ваши похороны. Если вообще будет что хоронить.

Питера отвели в небольшую комнату, смежную с залом, Тифти и двое его людей. Майкл и Холлис пошли следом, Лора осталась у трибун. В комнате ничего не было, только длинный стол, на котором лежали бронированные защитные накладки и разнообразное оружие. Питер надел защиту. Сначала беспокоился, что она его замедлит, но оказалось, что накладки достаточно легкие и не стесняют движений. Вот маска – другое дело. Питер не думал, что от нее будет толк, а периферийное зрение она ему закроет. И отложил ее в сторону.

Теперь оружие. Ему разрешили взять два предмета. Никакого огнестрела, только холодное. Клинки, арбалеты, копья и мечи, топоры, разного веса. Арбалет. Заманчиво, но на такой дистанции слишком медленно, перезарядить он не успеет. Питер выбрал полутораметровое копье с зазубренным наконечником.

Теперь второе. Он оглядел комнату, ища что-то, что поможет ему добиться цели. И в углу комнаты увидел хромированный бачок для мусора. Он снял с него крышку с ручкой и осмотрел ее. Все смотрели на него в немом изумлении.

– Дайте мне кто-нибудь тряпку.

Дали тряпку. Питер плюнул на нее и протер крышку изнутри. Начало появляться его отражение, нерезкое, расплывчатое, но должно хватить.

– Я выбираю это.

Помощники Тифти расхохотались.

– Крышка от мусорного бака! Какой-то жалкий маленький щит против полноразмерного драка! Он что, с собой покончить решил?

– Ваша глупость, лейтенант, это одно, – сказал Тифти. – Но это – этого я позволить не могу.

Майкл посмотрел на него, прищурившись.

– Как… в Лас-Вегасе?

Питер едва кивнул ему и снова посмотрел на Тифти.

– Вы сказали, все, что угодно, что есть в этой комнате.

– Сказал.

– Тогда я готов.

Его вывели в ангар. Толпа разразилась криками и топотом, но на этот раз иначе, чем тогда, когда вышел Данк. Их симпатии сменились. Питер не был одним из них, и они с нетерпением ждали его смерти. Самодовольный солдат из Экспедиционных посмел думать, что может выйти на драка. Ящик уже был на месте, в центре клетки. Питеру показалось, что он видит, как дрожит этот ящик.

– Ставки сделаны! – донеслось с трибун.

– Еще не поздно сдать назад, – сказал ему на ухо Холлис. – Мы можем сбежать.

– И какие шансы они мне дают?

– Десять к одному, что ты продержишься тридцать секунд. Сто к одному – что минуту.

– А ты поставил?

– Поставил, что ты победишь за сорок пять секунд. Я ставлю на жизнь.

– Все как обычно, о’кей?

Питеру не требовалось объяснять.

– Если меня укусят, но я выживу, не дайте мне стать этим. И сделайте это быстро.

– Можешь не беспокоиться.

– Майкл? Ты слышал, что он сказал.

Лицо Майкла было опустошенным.

– Боже, Питер. Ты сделал это один раз. Может, их тогда что-то еще замедлило. Об этом ты не думал?

Питер поглядел на ящик в середине клетки. Тот дрожал, будто работающий мотор.

– Спасибо, теперь подумаю.

Они пожали друг другу руки. Смертельное мгновение, но они уже бывали в таких ситуациях. Питер вошел в клетку, и один из людей Тифти закрыл за ним дверь. Холлис и Майкл сели на трибуне вместе с Лорой. Встал Тифти с рупором в руке.

– Лейтенант Экспедиционного Отряда Джексон, вы готовы?

Гул неодобрения. Питер постарался выкинуть его из головы. Он держался лишь на своей уверенности, но теперь, когда момент настал, его тело начало сомневаться в том, что решил его мозг. Сердце колотилось, ладони стали влажными. Копье показалось невероятно тяжелым. Он набрал воздуха в легкие.

– Готов.

– Тогда… время пошло!

Потом Питер узнал, что все длилось целых двадцать восемь секунд. Много и мало, все происходило медленно, и в то же время сразу, слившаяся в поток череда событий, не согласующаяся с нормальным течением времени.

Вот то, что он смог вспомнить.

Драк, вылетевший из ящика, будто взрыв, будто струя воды из шланга. Ее величественный прыжок, ничем не сдерживаемая природная сила, сразу до самого верха клетки. А потом три быстрых рикошета, когда она прыгала из стороны в сторону, настолько быстро, что Питер не мог уследить за ней взглядом. Предугаданный его мозгом прыжок, дуга, по которой полетит ее тело, прямо на него. Момент, когда это произошло, в точности так, как он предвидел, взрыв силы, столкновение их тел, одного стоящего, и другого, летящего головой вперед. Драк отбросил его, и он покатился кувырком. Его тело, лишенное дыхания, разбитое, пока что его, на мгновение-другое. Катящееся, катящееся, катящееся.

Он оказался на животе. Крышки мусорного бака и копья в руках нет. Перекатился на спину и попятился на четвереньках. Нащупал то, что осталось от копья. Древко переломилось в паре футов от наконечника. Он сжал его конец в кулаке и встал. Он погибнет, сражаясь, по крайней мере умрет стоя. Толпа кричала, где-то вдали, на другой планете. Зараженная шла к нему, лениво, можно сказать, небрежно. Запрокинула голову и распахнула челюсти, давая ему возможность хорошенько разглядеть ее зубы.

Их взгляды встретились.

Действительно встретились. Искренний, ищущий взгляд. Мгновение замерло, и в это мгновение Питер ощутил, как его сознание вонзилось в ее сознание. Ощущения, воспоминания, мысли и желания, та личность, которой она была, та боль, которую она чувствовала, оттого, каким ужасающим зверем стала. Ее лицо смягчилось, и ее тело зримо расслабилось. Пустота на лице сменилась чем-то еще, какой-то глубочайшей меланхолией. Внутри ее все еще скрывалось человеческое существо, будто крохотный огонек свечи во тьме. Не отворачивайся, сказал себе Питер. Что бы ты ни делал, не отпускай ее взгляда. Обломок копья был у него в руке.

Он сделал один шаг, потом другой. Она не шевелилась. Питер ощутил тихую дрожь внутри, не страх, а тоска. Вот чего она желала. Толпа умолкла. Все происходило так, будто они были здесь лишь вдвоем, внутри какого-то огромного немого пространства. Пустой церкви. Заброшенного театра. Он замахнулся рукой с копьем, прижимая ладонь другой к плечу, для равновесия.

«Умоляю», – было в ее глазах.

И все кончилось.

Толпа оцепенела. Питер понял, что его колотит. Случилось нечто необратимое, за пределами его понимания. Он поглядел на тело. Он чувствовал, как ее душа покидает тело. Она легонько коснулась его, будто ветерок, вот только этот ветерок был внутри его и состоял из слов.

Спасибо, спасибо тебе. Я свободна.

Когда он вышел из клетки, Тифти уже ждал его.

– Ее звали не Шейла. – сказал Питер. – Ее звали Эмили.

Тифти не ответил ничего, потрясенный.

– Ей было семнадцать, когда ее взяли. Последнее, что она помнила, – как целовала парня.

– Я не понимаю.

Холлис, Майкл и Лора спустились с трибуны. Питер пошел к ним, потом остановился и снова повернулся к Тифти.

– Хотели знать, как убить их?

Тифти кивнул с открытым ртом.

– Посмотрите им в глаза.