Тишину порвало, сквозь листву ослепил свет приближающихся фар. Судя по времени, это Руслан. Я вышел из-за деревьев – с пустыми руками и в наброшенной камуфляжной куртке.

Корабль остался в лесу, за изгибом дороги. Место надежное, и найти легко, когда буду возвращаться. О времени возвращения приходилось только догадываться.

Около меня остановилась видавшая виды Лада, клубы поднятой пыли обогнали ее, застилая обзор. Когда прояснилось, я увидел, что за рулем действительно тот, кого ждал. В сопровождении благоверной. Зачем?

Я пожал плечами и бухнулся на заднее сиденье.

Ни слова не говоря, двинулись дальше. Руслан был в клеенчатой ветровке поверх свитера, его жена в теплой кофте-накидке на водолазку и демократичных джинсах. Оба глядели вперед и молчали. Чтобы молчание не было столь вызывающим, парень включил радио.

Как и они, я чувствовал себя не в своей тарелке (в своей тарелке, которая летает, чувствовал себя предельно хорошо). Музыка бумкала, тумкала и тыщ-тыщ-тышкала, корявый речитатив решал за людей их проблемы, попутно устраивая судьбы мира. А досада на кажущуюся несправедливость жизни давила и скребла где-то в черепе. Мы, все трое, заставляли себя смириться с неизбежностью того, что должно случиться.

Не получалось. Водитель не выдержал, его кулак врезал по выключателю аудиосистемы.

– Не хотел ее брать, – Руслан мотнул головой в сторону супруги, – но разве переубедишь…

Главная заноза дня ехала с застывшим лицом статуи – смотрела прямо перед собой, не моргала и не шевелилась. Автопечка гнала уютное тепло в ноги и голову. Овеваемая знойным ветерком кожа млела, мысли и рисуемые подсознанием предвосхищаемые образы переплетались и сливались в нечто невообразимое.

Боже, во что я ввязался? Что хочу доказать? Кому доказать, и кому это надо?!

Мне надо. Челесте. Самому Руслану – чтобы не забывал, что за слова отвечать надо. Итого – это нужно мировому порядку, чтобы не погрязнуть в хаосе.

Это я хорошо придумал. И лучше на этом остановиться, чтобы эгоистичные нотки не посмеялись над столь крутым определением.

Прямо перед глазами изящная ручка машинально откинула золотые водопады на подголовник. Света, необъявленная путеводная звезда событий, вновь застыла, как бы испугавшись содеянного. У меня из живота в мозг поднялась волна, дыхание вдруг стало шумным. Я передернул плечами и вновь сосредоточился на дороге.

Ага, сосредоточился. То, что взор серьезен и направлен вперед, ничего не значило, потому что внутри все бушевало. Затеянное вспыхивало картинками самых непредставимых последствий, под сердцем жгло. Представляю, что творится на душе у спутников. Точнее, не представляю. А еще точнее – не хочу представлять.

Трассирующее мелькание кустов и деревьев еще больше сгущало атмосферу. Тишина стала невыносимой. Руслан сдался первым.

– Вчера щелкал каналами и нарвался на старый фильм, «Обыкновенное чудо», – выдал он поперек бурливших в каждом чувств и соответствующего им тягостного направления мыслей. – В который раз пересмотрел с начала до конца.

– Сказка как она есть, – сказал я. – О том, как, совершая ошибку за ошибкой, прийти к счастью с помощью своевременно случившегося чуда.

Конечно, я зло утрировал. Не об этом фильм. А до прекрасного фильма была прекрасная пьеса. Совсем не об этом. Но для затравки разговора…

– Тебе не нравится? – прогнозируемо вскинулся Руслан.

– Очень нравится, – огорчил я его согласием и отсутствием повода для спора именно в этой виртуально недоказуемой категории. – Тоже всегда пересматриваю.

Меня трясло на заднем сиденье, Света синхронно покачивалась на переднем пассажирском, на ухабах ее плеча периодически касался руливший муж. Ох, не завидую я им в ситуации, в которую попали с моей помощью. Все бы отдал, чтоб не влипнуть в такое самому.

А не влипнуть очень легко – всего лишь надо отвечать за слова и поступки. Что здесь сложного?

– Жаль только, – с едкостью сощурился Руслан, – что в таком хорошем фильме нет однозначно положительного женского образа. Такого, чтобы плюнуть на все и мечтать исключительно о нем. Как в детстве мечтают о принцах и принцессах. А потом – о моделях и олигархах.

Он, видимо, пытался пошутить, но мне этот ход мысли не нравился.

– Не обобщай, – попросил я, – у каждого свои мечты.

Света едва прислушивалась к дискуссии. Вроде бы думала о своем, но, оказывается, не пропустила ни слова.

– Чем не устраивает принцесса? – обиделась она за героиню фильма.

Отлично. Разговор завязан, эмоциональный лед затрещал и потек. Когда люди не разговаривают, они воюют. Остается надеяться, что хорошее начало приведет к взаимоприемлемому компромиссу и некоему консенсусу, ибо, раз уж в ход пошли выражения из теленовостей (так и хочется заткнуть себе рот: «Не выражайся!»), взаимные санкции контрпродуктивны.

– Принцесса не устраивает своим будущим, – ответил Руслан. – Вернее, скорым превращением в копию папеньки-короля. Как главный герой должен после свадьбы…

– После поцелуя, – поправила жена.

– В жизни – после свадьбы, – настоял на своем Руслан, – должен был превратиться в зверя, так и она в ближайшем времени определенно стала бы великой стервой и самодуршей. Самодурищей. Которой папанька, возможно, в подметки бы не годился. Первые признаки уже прорезались и выпирали, как спица из мешка.

– Хм, – глубокомысленно вставил я.

У принцессы, действительно, вырывалось… иногда. Этакое. Что-то. Что заставляло задуматься. Того, кто умел думать наперед.

Увы, большинство людей сильны задним умом. В том числе и я – как бы ни пыжился, доказывая обратное.

– А мужчины как на подбор, – гнул Руслан свою линию, – что ни персонаж, то олицетворение одного из типажей, что просто обязаны нравиться женщинам. Волшебник – созидатель, Медведь – романтик, Трактирщик – поеденный молью и побитый жизнью мудрец.

Да, небитых мудрецов не бывает. Но это так, к слову, снова захотелось показаться умнее, чем есть. Поэтому я промолчал.

– А принц-администратор? – настояла Света.

Видимо, думала подловить разговорившегося муженька. Олицетворенный Андреем Мироновым циничный красавец-мужчина (усталый от забот о себе, любимом) просто не мог остаться в стороне от обсуждения.

– Прагматик! – горячо воскликнул Руслан. – Герой нашего подлого времени.

– А Король? – словесно ущипнула жена.

– Скажи честно, – понизил тон Руслан. – Разве тебе не импонирует его задорное шальное головотяпство?

– Ну… – Света замялась.

– Об этом и говорю. Даже палач, который пишет стихи… Тоже, кстати, подмечено очень жизненно, сильно. В общем, все главные мужчины в фильме – полноценный набор мужских качеств, собирательный образ всего необходимого любимым половинкам.

– Почему нельзя было собрать их все в одном человеке? – полюбопытствовала Света тоже с практической точки зрения, сугубо женской.

Руслан как-то сумел развести руками, не отрывая их от руля.

– Эти качества несовместимы в одной личности, если она не страдает шизофренией. Потому – радуйтесь приятному разнообразию, – подвел он для жены итог своих размышлений, – вон сколько всего – для женщин…

– А жена волшебника? – вопреки сказанному ввернула Света, – положительный образ?

Она совершенно забыла о недавней зажатости. Вот что разговор животворящий делает. Эх, если бы все люди, прежде чем сделать гадость соседу, сначала поговорили по душам…

– Естественно. – Руслан ненадолго умолк. – Собственно… Жена волшебника, принцесса, Эмилия, бывшая женой коменданта, прочие – тоже собирательный образ всех любимых мужчинами женских качеств.

– Женщину, религию, дорогу – каждый выбирает по себе, – тихо процитировала Света Левитанского.

В машине вновь установилась нервная, гудящая о грунтовку тишина.

Каждый старательно избегал темы, что будоражила воображение всех. Никто не хотел в качестве ледокола-первопроходца бодаться с потрескивающим от напряжения айсбергом, чтобы проверить на прочность. Никто не хотел делать первый шаг. Куда? Никто пока не знал и потому не хотел испытывать судьбу.

Руслан начал заученно-четко декламировать:

– Ты живи себе гуляючи за работницей женой,

По базарам разъезжаючи, веселися, песни пой,

А вернешься с торгу пьяненький – накормлю и уложу,

«Спи, пригожий, спи, румяненький!» – больше слова не скажу.

Поставив интонационную точку, он многозначительно понизил тон:

– Идеальная спутница жизни, правда? Собирательный образ лучшей женщины всех времен и народов с точки зрения обывателя. Все такую хотят, все о ней мечтают.

– Хотеть и мечтать не вредно, – возразила Света, – но вообще-то идеальной женщине нужен идеальный спутник.

– В жизни чаще все совсем по-другому, – вздохнул я.

– В жизни всегда все не так, как хотелось бы, – мгновенно отреагировал Руслан.

Я прибавил, раз уж началось словоблудие:

– Жизнь – не пряник, скорее – кнут. Если вспомнить твоего поэта, «надрывается сердце от муки, плохо верится в силу добра, внемля в мире царящие звуки барабанов, цепей, топора».

Парочка удивленно переглянулась, нараставшая наэлектризованность временно заземлилась.

– В другом месте Некрасов сформулировал девиз такой жизни более органично, – сказала Света. – «Люби, покуда любится; терпи, покуда терпится; прощай, пока прощается; и – Бог тебе судья!»

Впереди уходила в чащу оставленная лесовозами заброшенная просека. Лес здесь давно не возили, но дорожка была накатана – рыбаками, охотниками или подобными нам случайными посетителями.

– Сюда?

В ответ я в очередной раз пожал плечами.

На бездорожье водитель вряд ли следил в зеркало за задним пассажиром, пришлось продублировать голосом:

– Все равно.

Руслан свернул на еще более раскисшую грунтовку, теперь машина продиралась сквозь нависшие ветви. Вскоре ухабистая тропинка раздвоилась. Руслан выбрал более наезженную. Колея привела к берегу речки. Там мы благополучно завязли.

Чтобы что-то увидеть, пришлось выключить фары, но и после этого глаза еще долго привыкали к лесной темноте.

– Рули, я подтолкну, – предложил я, когда все вышли посмотреть на случившееся.

Света тоже вызвалась участвовать. Мы с ней встали сзади по бокам и уперлись ладонями в железо. Руслан нажал на газ, двигатель взревел, колеса провернулись…

– Ой!!!

Вскрик заставил обернуться: отскочившая Света размазывала на себе налипшие комья и кляксы.

– Еще раз! Враскачку! – скомандовал я

Руслан умело раскачал машину, но из плотоядно чавкающей глины она так и не выбралась.

– Еще разок?

– Давай, – со вздохом согласился рыжий водитель.

Мы оба уже понимали, что надо откапываться, а затем набросать чего-то под месившее грязь колесо, но по чисто мужской привычке попробовали еще раз. Единственное, чего достигли – как и Свету, меня с ног до головы окатило грязью.

Руслан все еще надеялся: то трогался осторожно, со второй передачи, то давил газ в пол. Я еще раз глянул на несущиеся снизу комки и брызги. Потом по сторонам.

– А здесь совсем неплохо.

Руслан отвлекся от затянутых в топь колес.

– Верно, – хмуро согласился он, – просто чудесно. Уголок – мечта туриста. Если не считать этой мутной лужи в центре величественной природной композиции.

– И меня в крапинку, – с обидой, что никто не замечал ее страданий, объявила Света.

Вновь поразили бездонные глаза. В таких не просто тонешь, в них, наперекор воле, хочется тонуть, заранее зная, что не выплыть. Понимаю выбор Руслана. Не понимаю, почему он сейчас здесь. За слова надо отвечать, это не обсуждается, но жена – дело святое. За такое можно и в морду. Скажем по-другому: за такое нужно в морду.

Может быть, он боится? После того, что случилось с Лавриком, я бы тоже боялся.

И снова на меня вскинулись и тут же убежали в сторону девичьи глаза – небольшие, но красивые, без дна и края. Вот кто боится. Она боится за него, чтобы не повторил судьбу Лаврика. Поэтому они здесь – вдвоем. Какой же нечеловеческой сволочью я выгляжу в их глазах. Если через секунду в спину воткнется нож – пойму и прощу.

Не воткнется. Лаврик был еще тем крепышом, и где он теперь? Даже если бы Руслан задумал нечто подобное, Света не позволит. Наверняка, предупредила, чтобы не пытался, он нужен ей живым и здоровым.

Вот так мужики перестают быть мужиками. Я бы бил обидчика невзирая на. Впрочем, есть объяснение: мое сердце свободно, потому и. Будь у меня любимая жена, все могло быть по-другому. Как? Не знаю. У меня нет жены.

Может, именно потому и нет?

Скрежетнула дверца, ботинки водителя один за другим хлюпнули в жижу – Руслан направился к ближайшей разлапистой сосне. Его рука потянулась назад к поясу, словно в желании почесать поясницу или размять постреливающий радикулит, и после невнятного движения фокусника обрела полуметровый тесак. Выудила его из ниоткуда, будто сотворив из воздуха, ведь у парня, кроме легкой курточки по талию ничего не было. Понятно, не считая обуви, джинсов и того, что под курткой.

Кривой тесак прекрасно заменил топор. Срубленные хвойные лапы легли под резину и днище, и невероятный «ножичек» отправился обратно за спину под куртку. Руслан прыгнул за руль.

Мотор взрыкнул, несколько движений враскачку, и с нежелающим отпускать причмокиванием мать сыра-земля позволила стальной карете выползти на пригорок. На этой площадке, видимо, останавливались охотники, уж больно местечко пригожее и обихоженное.

Руслан указал на пологое место на бережке.

– Стрелять можно здесь.

Свету как током ударило. Занятая пострадавшей внешностью, она настолько отрешилась, что даже забыла о цели приезда. Руслан тоже потускнел, будто пейзаж поздней осенью.

– Нож у тебя – самое то для леса, – сказал я, посмотрев ему за спину.

Скользкий момент был оттянут еще на какое-то время.

Инструмент мне серьезно очень нравился. Хотя эффектная сценка с его доставанием напоминала фильм про Данди-Крокодила: презрительная усмешка героя неудавшемуся грабителю: «Разве это нож? Вот нож!» – и так же, как только что Руслан, сзади, из-за пояса… Но. У австралийца тесак был за ремнем на заднице и по сравнению с Руслановым сильно проигрывал в длине. За пояс, если ты не иллюзионист, такое не спрячешь. И за руль, если у тебя такая штука под штаниной на заднице, не сядешь. Это же нечто среднее между саблей и топором.

Удовольствие парня было больше, чем у Данди в момент его высшего расположения духа. Руслан потянулся за предметом разговора – ну как лишний раз не продемонстрировать собственную мальчишескую крутость.

– Айо гуркхали!!! – разнеслось по лесу во всю мочь, распугивая дичь и возможных браконьеров.

Повторно материализованный клинок завертелся по окружностям, спиралям и непонятным образом вокруг всего корпуса – не хуже нунчак в руках профессионала. Вращая, делая внезапные выпады и удары по воздуху, который представлял воображаемого противника, Руслан одновременно делал пояснительные ремарки.

– Это кукри, ближайший родственник кхухилона, очень похожего, но не столь символически-фаллического. Этот овеянный легендами нож одновременно боевой, хозяйственный и ритуальный. До сих пор состоит на вооружении непальских гуркхов, которые служат в войсках Британской короны. По привычке, видимо, служат.

Сделав последний необъяснимый финт, нож замер у него в руке, как бы готовый к удару. В карате подобные показательные выступления называются ката, в отношении холодного оружия специальный термин мне не попадался. Наверное, у каждой школы он свой. Комплекс, последовательность, серия… Выглядит ужасно зрелищно. Зрелищно – и ужасно. Я внутренне поаплодировал удачному выступлению, а вслух предположил в продолжение темы гуркхов:

– Наверное, им забыли сообщить, что империя распалась.

– Возможно, – с невеселым смешком согласился Руслан. – Когда гуркхи на Мальвинах с кукрями наголо шли на аргентинский гарнизон, те сдались без единого выстрела. От одного фантастического вида нападающих, орущих этот боевой клич: «Айо гуркхали!» Вообще-то в оригинальном произношении нож называется кхукри.

– Одно слово, гуркхи. Так это все же боевой нож? – Я начал вспоминать уголовный кодекс в отношении холодного оружия: что можно, а чего категорически нельзя носить и применять на территории нашей родины.

Вновь исчезнувший за спиной, но незримо присутствовавший перед глазами, Русланов кукри оставался главной и, после уже забытого разговора про кино,

единственной темой обсуждения. Наверное потому, что самой волнующей из тем касаться пока не хотелось. Никому. Мысли – были. У всех. Желание поднимать их – нет.

– Будешь смеяться, – совершенно серьезно произнес Руслан, – но эта убийственная дура весом под килограмм у нас в стране холодным оружием не считается. Чем-то в формулировку не укладывается, оттого – чистый хозбыт. Какое-нибудь жалкое пятнадцатисантиметровое стальное перышко с упором – является, а настоящий боевой меч, ради прикола наименованный ножиком – нет.

– Почему? – подала голос Света.

Она сошла к реке и теперь смывала с себя глину. С лицом все получалось замечательно, с одеждой – не очень. Присев к самой воде, Света ожесточенно размазывала по ткани грязь. Понимала, что лучше дождаться, пока высохнет и само отвалится, но она – женщина, ей хотелось быть красивой в любой ситуации.

Несколько шагов, и я, пристроившись рядом, тоже принялся зачерпывать и оттираться. Правда, мыл только лицо, шею и руки.

Руслан напрягся. Только что был далеко – и вот уже около нас.

«Нас». Плохо сказалось. Ему, видимо, сказалось так же, оттого и напрягло.

– То ли из-за отсутствия гарды, то ли еще почему, но кукри – не оружие, – сделал он вид, что пришел исключительно, чтобы завершить рассказ.

Я сделал вид, что так и понял. Большего не требовалось – каждый и так знал правду, как знал и то, что ее не стоит вытаскивать на свет. Иначе…

Даже думать не хочется, что будет в случае «иначе». Тонкая нить, на которой держалась ситуация, оборвется, и последствия могут быть катастрофические.

Прозрачный воздух овевал и переполнял легкие кислородом. Внешне все прекрасно, но тяжесть, что висела над полянкой, можно грузить экскаватором. И я вновь увел разговор от волнующего.

– Почему ему не требуется гарда? – Киношное «рубилово» на мечах, ножах и саблях доказывало, что без защиты кисти придется туговато. – Если нож боевой, то встречный клинок противника легко повредит руку.

– Гарда – это упор, чтоб не соскользнуть на лезвие, когда втыкаешь оружие в цель. Еще она нужна для фехтования. Другими словами, требуется только для колюще-режущих инструментов. Кукри – другой, им не фехтуют и не колют.

Света подняла глаза на напустившего туману мужа.

– Что же им делают? Это ведь нож? Или не нож?

Похоже, Руслан не посвящал ее в подробности своих увлечений.

– Нож, – признал он. – Но скорее – меч. Топор же никто не назовет ножом, хотя им тоже – теоретически! – можно и резать, и даже бриться. В общем, кукри больше топор, нежели нож. Светланка, например, с удовольствием рубила им мясо.

Почти насквозь мокрая от усердия, Света вскинула голову:

– Точно, кости берет на ура.

Ее взгляд пересекся с моим и отпрыгнул, как ошпаренный.

– До сих пор состоит на вооружении непальских полицейских, – дополнил Руслан о любимом предмете.

Чтобы не смущать соседку, я отвернулся от нее:

– Не пойму, как его носят. – Трудно представить современного «джедая» с таким невыключающимся световым мечом на портупее. – В смысле – где. Как саблю, сбоку на поясе?

– На поясе, но не сбоку, а вот здесь. – Изобразив свисающий хвост, ладонь Руслана провела сзади ровно посередине.

– Ага, тылы прикрывают.

Зачерпнутой горстью жидкого холода я омыл шею, рукавом промакнул лицо. Вдруг припомнилось:

– В одной серийной антиутопии Мила Йовович лихо орудовала парочкой таких же.

– Было дело, – с видом всесведущего знатока признал Руслан. – В третьей серии. Причем так мощно управлялась, что по всем законам должна была терять при каждом взмахе. Даже теннисная ракетка, бывает, вылетает в момент удара, что тогда говорить о куске стали, который сила инерции постоянно выдирает из ладони. Против этого придумано расширение на конце рукояти, вот оно, а у экранной героини такого не было. В общем, как всегда, сплошная показуха.

Злая красота ножа привлекала взгляд не меньше, чем красивая женщина. Женщина по соседству имелась, в другое время – когда не забрызганная и мокрая, как курица – очень даже красивая. Красивая, но – чужая. Я не Лаврик.

А Света, пока я любовался оружием, не находила себе места. Герой дня – она, а не какая-то железка! Как можно думать о чем-то другом?!

– Что же ты хотел, – не смогла она не вставить, – кино есть кино, артист обязан делать зрелищно, а не правильно.

– Не обязательно, – хмуро не согласился муж.

Я с любопытством воззрился на него, поскольку тоже придерживался мнения, что кино – это кино, а жизнь – где-то в сторонке, сама по себе:

– Знаешь исключения?

– Брюс Ли, – кратко отчеканил тот.

Знаю такого, видел в старом фильме и читал биографию. Нетривиальная личность. Когда-то его пример вдохновил меня записаться на секцию восточных единоборств. Жаль, что долго туда ходить не получилось. И не потому, что было некогда – хотя именно это слово служило оправданием. «Некогда» создавалось мной искусственно. Вернуть бы те годы теперь, когда известно, что, зачем и почем в этой жизни…

Я вздохнул:

– Он тоже работал на камеру. Его особые умения зрителю ничего не давали. Когда он бил по-настоящему, противник мешком оседал рядом со стоящим и как бы ничего не предпринимавшим Брюсом – камера тех лет фиксировала только смазанное движение воздуха.

Сзади донесся дробный стук – у Светы застучали зубы. Перестаралась с приведением себя в порядок.

Сравнив невесомую ветровку Руслана со своей теплой и длинной курткой охотника, я снял ее и без разговоров накинул на плечи продрогшей спутницы.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она.

Над нами мерцали звезды. Под нами поскрипывали, вминаясь, полегшие травы, ветки и опавшие листья. Я поднялся от воды к Руслану. Света сразу повернулась спиной, чтобы отмыть то, что в моем присутствии тереть не решалась.

Любопытно, какие мысли подтачивали сейчас подсознание присутствовавшей парочки по поводу, который старательно отгонялся отвлекающей темой – она потому и не сходила на нет, что выполняла нужную роль замещения. Все равно когда-то придется заговорить о том, что откладывали, от чего уклонялись, но забыть о чем не могли.

Почему не сейчас? Я махнул рукой вдоль излучины реки:

– Больше ста метров пустоты. Устроит?

Стало слышно, как шумят кроны. Наконец, тишину прорвало:

– Вполне.

Руслан убито поплелся к машине.

Багажник с противным скрежетом исторг из себя пенополистирольный щит.

– Держи. – Вручив мне щит, Руслан широкими шагами принялся отмерять метраж. – Пойдем, – нервно кинул он, вышагивая и вслух считая: – Три, четыре, пять…

Точно отмерить не получилось, мешали ухабы, обходы, топи. Прямого пути не было.

– Ставь здесь, – сказал он, досчитав до ста.

Перед щитом мы оставили включенный фонарик. Тревожно рыскнув взглядом и убедившись, что Света далеко и не слышит, Руслан прошептал:

– Может, решим вопрос по-другому?